Примечания

[1] См., например: Хропанюк В. Н. Теория государства и права. М., 2001. С. 289 - 290.

[2] Гегель Г. В. Ф. Философия права // Кант И., Гегель Г. В. Ф., Шеллинг Ф. В. И. Немецкая классическая философия. Том 1. - М.: ЗАО Изд-во ЭКСМО-Пресс; Харьков: Изд-во Фолио, 2000. С. 534.

[3] См.: Мешкова О. Е. Соотношение системы права и системы законодательства // Вестник Омского университета. 1998. Вып. 1. С. 89 - 90.

[4] См.: Thibaut A.F.J. Über die Notwendigkeit eines allgemeinen bürgerlichen Rechts in Deutschland - Nachdr.der Ausg.Heidelberg. Mohr und Zimmer, 1814. - Goldbach: Kneip, 1997.

[5] Гегель Г. В. Ф. Указ. соч. С. 529.

[6] См. об этом подробнее: Endemann F. Lehrbuch des bürgerlichen Rechts. Einführung in das Studium des bürgerlichen Gesetzbuchs. Sechste Auflage. Erster Band. - Berlin: Carl Heymanns Verlag, 1899. SS. 14 - 21.

[7] См.: Гражданские и торговые кодексы зарубежных стран. Сборник законодательства. Современное зарубежное частное право: Учебное пособие / Под ред. С.Н. Медведева, С.О. Звонок.- Ставрополь: Изд-во СГУ, 1999. С. 109.

[8] См.: Брагинский М. И. Вступительная статья. В кн.: Актуальные вопросы гражданского права / Под ред. М. И. Брагинского; Исследовательский центр частного права, Российская школа частного права.- М.: Изд-во «Статут», 1998. С. 4 – 6.

[9] Пухта Г. Ф. Энциклопедия права. Переведено с 6-го изд. под ред. П. Карасевича.- Ярославль, 1872. С. 22, 26 - 27.

[10] Руссо Ж. Ж. Об общественном договоре, или принципы политического права. Трактаты. М.: Наука, 1969. С. 181.

[11] Алексеев С. С. Восхождение к праву. Поиски и решения. - М.: Издательство НОРМА, 2001. С.62-63.

[12] Алексеев С. С. Самое святое, что есть у Бога на земле. Иммануил Кант и проблемы права в современную эпоху. – М.: Издательство НОРМА, 1998. С. 144.

[13] Там же. С. 157.

[14] См.: Алексеев С. С. Философия права. М.: Издательство НОРМА, 1999. С. 49 – 51.

[15] Окончательная формулировка категорического императива - «Поступай так, чтобы максима твоей воли могла стать и принципом всеобщего законодательства» - может быть более полно понята лишь в связи с параллельным кантовским гипотетическим императивом, то есть поступками, действиями, непосредственно обусловленными конкретными целями, лежащими в плоскости индивидуальной и социальной практики. В сравнении с гипотетическим, категорический императив хотя и есть также норма поведения, однако норма несравненно более высокого порядка, ибо она рождается не из аморальной подчас практики окружающей действительности. Единственным источником категорического императива выступает долг, который придает поступку моральный характер. Разбирая соотношение между этими императивами (поступками), А.В. Гулыга пишет: «Критика кантовского категорического императива не составляет труда: он формален и абстрактен, как библейские заповеди. Например, не укради. А если речь идет о куске хлеба: я умираю от голода, и хозяину хлеба потеря этого куска ничем не грозит? Кант вовсе не за то, чтобы люди умирали, а рядом пропадал хлеб. Просто он называет вещи своими именами. На худой конец укради, только не выдавай свой поступок за моральный. Мораль есть мораль, а воровство есть воровство. В определениях надо быть точным». – Гулыга А. В. Немецкая классическая философия. – 2-е изд., испр. и доп. – М.: Рольф, 2001. С. 74 – 75. Выделение чистых априорных форм умственной деятельности среди бесконечного ряда иных проявлений духовной активности как раз и позволяло Канту создать теоретическое обоснование возможности существования «вещи в себе», в качестве же практического доказательства ее наличия Кант ссылался в «явлении человека» на присущие ему нравственное сознание и моральный закон. Кант, кажется, не допускал и мысли, что в ком-то такого нравственного закона может и не быть. Однако в литературе верно отмечено, что даже если бы человечество поголовно сделалось добродетельным, то и тогда в определении «вещи в себе» как нравственного начала крылась бы серьезная неполнота. Ведь, кроме человека, в окружающем мире нашему взору предстоит великое множество явлений, за которыми мы также должны мыслить существование «вещи в себе» и однако никоим образом не можем допустить в них нравственного самосознания – в животном, в дереве, в камне. Исследуя творчество А. Шопенгауэра и показывая, что именно в этом моменте рассуждения Шопенгауэр покидают русло Кантовской философии, И. М. Ефимов отмечает, что иллюзия господства разума (а через него порой и нравственного закона) над страстями и порывами происходит оттого, что он со всеми своими познаниями есть орган, через который внешняя среда воздействует на волю посредством мотивов. Мотив же для воли играет ту же роль, что в мире физическом – причина, и действует с такой же безотказностью. И когда, вопреки всем доводам разума, человек совершает дикий, безнравственный или грозящий ему явной гибелью поступок, именно в такой момент главенствующая, первоосновная роль Воли, «хочу», скрытая до поры за ширмочками и занавесками сознания, являет себя во всей ужасающей полноте. Это, кажущееся на первый взгляд незначительным, изменение понятия о вещи в себе, введенное Шопенгауэром, на самом деле раздвигает границы метафизики до невиданных ранее пределов. Теперь уже не только человека, но все многообразие явлений мы можем мыслить как объективацию для нашей познавательной способности чего-то единого по сути своей, а именно – Воли. Она может объективироваться на разных уровнях: наивысший – в человеке, ниже – животное, растение, еще ниже – мертвая природа. Но всюду она остается по сути одним и тем же, вещью в себе, безосновной и ниоткуда невыводимой сущностью мира. Но если Воля едина, изначальна и ничем не обусловлена, то это не значит еще, что Воля свободна от любых соображений эмпирического порядка. Это положение И.М. Ефимов поясняет следующим образом: если даже признать поступок отшельника, одевающего рубище и удаляющегося в пустыню, результатом высокой мудрости, огромного знания о мире, то есть результатом соединения всех мотивов, равнодействующая которых оказывается равной нулю, то и тогда можно лишь удивляться мудрости, но нелепо одобрять сам поступок – ведь он целиком был определен внешними причинами. Если же признать за таким поступком все-таки свободу, то это уже явная брешь в мире явлений, разрыв в цепи причинно-следственных отношений, которые должны целиком господствовать в нем. Ведь стоит нам хотя бы в одном явлении допустить свободу, как под сомнение попадают и все остальные явления того же класса. – См.: Ефимов И.М. Практическая метафизика. – М.: Захаров, 2001. С. 26 – 36. Нам представляется, что эти соображения не могут не учитываться при обсуждении идеи о «чистом праве», поскольку нравственный поступок (категорический императив) действительно мыслим без видимой эмпирической цели, но мыслим ли такой поступок без внешней причины?

[16] См.: Алексеев С. С. Самое святое, что есть у Бога на земле. Иммануил Кант и проблемы права в современную эпоху. – М.: Издательство НОРМА, 1998. С. 162 и 177.

[17] Puchta G. F. Kleine civilistische Schriften. – Leipzig: Druck und Verlag von Breitkopf und Härtel, 1851. S. 248.

[18] Gierke O. Deutsches Privatrecht. Erster Band. Allgemeiner Teil und Personenrecht. – Leipzig: Verlag von Duncker & Humblot, 1895. S. 257 – 258.

[19] См.: Kärger K. Zwangsrechte. Ein Beitrag zur Systematisierung der Rechte. – Berlin: Puttkammer & Mühlbrecht, 1882. S. 1 – 2.

[20] Не путать с «объективным правом»!

[21] См.: Bekker E. I. System des heutigen Pandektenrechts. Erster Band. – Weimar: Hermann Böhlau, 1886. SS. 54 – 55.

[22] Нужно отметить, что Беккер допускал существование и безобъектных прав, которые он рассматривал в качестве неоднородной и хаотичной массы, не поддающейся никакой строгой систематизации, в отличие от прав, характеризуемых господством (в самом широком смысле) субъекта над объектом и опирающихся не на индивидуальную мощь субъекта, а на признание их правовым сообществом (чаще всего и государством), к которому принадлежит субъект. Нам представляется, что безобъектные права являются либо бессодержательными конструкциями, не имеющими юридического значения, в чем следует согласиться с Кергером, либо это общерегулятивные юридические связи, о которых подробнее см. при обсуждении вопроса об объекте права и объекте правоотношения.

[23] Уместно в этом отношении привести суждение Гегеля: «Конечно, если бесхозяйная вещь рассматривается как предмет, необходимый для удовлетворения потребности, то необходимо, чтобы им завладело какое-нибудь отдельное лицо, и было бы скорее противоречием возвести в закон свободу вещи. Но под бесхозяйностью вещи и не подразумевается абсолютная бесхозяйность, а она должна поступить во владение согласно потребности отдельного лица, и притом не для сохранения, а для непосредственного употребления. Но так лишь совершенно случайным образом заботиться об удовлетворении потребности противоречит природе сознательного существа, о котором единственно идет речь; ибо оно должно представлять себе свою потребность в форме всеобщности, заботиться о своем существовании в целом и приобретать себе постоянное имущество». – Гегель Г.В.Ф. Феноменология духа. – М.: Наука, 2000. С. 218.

[24] Ленин В. И. Полн. собр. соч. 5-е изд. Т.18. С. 131.

[25] См.: Явич Л. С. Сущность права. - Л.: Издательство ЛГУ, 1985. С. 134.

[26] См., например: Ванеева Л. А. Судебное познание в советском гражданском процессе.- Владивосток, 1972; Иванов О. В. Принцип объективной истины в советском гражданском процессе.- М.: Издательство МГУ, 1964; Мухин И. И. Объективная истина и некоторые вопросы оценки судебных доказательств при осуществлении правосудия.- Л.: Издательство ЛГУ, 1971; Старченко А. А. Проблемы объективной истины в теории уголовного процессе // Вопросы философии. 1956. № 2.

[27] Ленин В. И. Полн. Собр. соч., 5-е изд. Т. 18. С. 123.

[28] См.: Марксистско-ленинская диалектика. В 8-и книгах. Кн. 3. Диалектика процесса познания. - М.: Издательство МГУ, 1985. С. 294.

[29] Ленин В. И. Полн. Собр. соч. 5-е изд. Т. 29. С. 152 - 153.

[30] Розин В. М. Генезис права. - М.: Изд. дом "NOTA BENE", 2001. С. 65 - 66.

[31] См.: Фаткуллин Ф. Н. Проблемы теории государства и права.- Казань: Издательство Казанского ун-та, 1987. С. 139.

[32] Маркс К., Энгельс Ф. Соч., 2-е изд. Т.1. С. 66-67.

[33] Кудрявцев В. Н. Теоретические основы квалификации преступлений. - М.: Госюриздат, 1963. С. 6.

[34] См.: Пиголкин А. С. Толкование нормативных актов в СССР.- М.: Госюриздат, 1960. С. 28.

[35] См.: Пьянов Н. А. Место и роль познавательной деятельности в механизме применения права // Проблемы советского государства и права: Межвузовск. тематич. сб. Вып. 13. - Иркутск, 1977. С. 64 - 66.

[36] Наумов А. В., Новиченко А. С. Квалификация преступления как логическая форма юридической оценки // Правоведение. 1981. № 2. С. 90.

[37] Алексеев С. С. Общая теория права. В 2-х томах. Т. 2.- М.: Юрид. лит., 1982. С. 342 - 343.

[38] Там же. С. 341.

[39] См.: Чистое учение о праве Ганса Кельзена. К XIII конгрессу Международной ассоциации правовой и социальной философии (Токио, 1987). Сб. переводов. / Отв. ред. В. Н. Кудрявцев, Н. Н. Разумович. Вып.1. М.: ИНИОН АН СССР, 1987. С. 27 и 32.

[40] Алексеев С.С. Восхождение к праву. Поиски и решения. - М.: Издательство НОРМА, 2001. С. 321.

[41] Там же. С. 294.

[42] Бержель Ж.- Л. Общая теория права / Под общ. ред. В. И. Даниленко / Пер. с фр.- М.: Издательский дом NOTA BENE, 2000. С. 360.

[43] См.: Санфилиппо Чезаре. Курс римского частного права: Учебник.- М.: Издательство БЕК, 2000. С. 3 и 52.

[44] Новицкий И.Б. Основы римского гражданского права. Учебник - М.: Издательство ЗЕРЦАЛО, 2000. С. 106.

[45] См.: Юлий Павел. Пять книг сентенций к сыну. Фрагменты Домиция Ульпиана. Перевод с латинского Е.М. Штаерман. Отв. ред. и сост. Л.Л. Кофман (Серия "Памятники римского права") - М.: Зерцало, 1998. С. 191.

0[46] См.: Dernburg H. Pandekten. Erster Band. – Berlin: Verlag von H. W. Müller, 1884. S. 155.

[47] Чезаре Санфилиппо. Указ. соч. С. 53.

[48] См.: Хрестоматия по Всеобщей истории государства и права. Т.1. / Под ред. К. И. Батыра и Е. В. Поликарповой. - М.: Юристъ, 2000. С. 13.

[49] Лунц Л.А. Деньги и денежные обязательства в гражданском праве. - М.: Статут, 1999. С. 27-28.

[50] Алексеев Н. Н. Основы философии права.- СПб: Издательство "Лань", 1999. С. 166-168.

[51] Явич Л.С. Указ. соч. С. 61 – 62.

[52] Ильин И. А. О сущности правосознания. – М.: Рарогъ, 1993. С. 230.

[53] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.1. С. 359.

[54] См.: Hahn F. Die materielle Übereinstimmung der römischen und germanischen Rechtsprincipien. – Jena: Druck und Verlag von Friedrich Mauke, 1856. S. 7 – 8.

[55] Копнин П. В. Гносеологические и логические основы науки. – М., 1974. С. 511.

[56] Бержель Ж.- Л. Указ. соч. С. 338 – 339.

[57] Там же. С. 357 – 358.

[58] Керимов Д. А. Методология права (предмет, функции, проблемы философии права). – М.: Аванта+, 2000. С139.

[59] Сырых В. М. Логические основания общей теории права: В 2 т. Т.1: Элементный состав.- М.: Юридический дом «Юстицинформ», 2000. С. 441.

[60] Степин В. С. Философская антропология и философия науки – М.: Высшая школа, 1992. С. 92 – 93.

[61] См.: Спиридонов Л. И. Теория государства и права. Учебник. М.: ПБОЮЛ М. А. Захаров, 2001. С. 86 – 87.

[62] Следует отметить, что учение о субъектах права лишь частично совмещается с той ветвью правовой науки, которую именуют юридической антропологией и которая вбирает в себя как проблемы общего знания о человеке, так и проблемы права (см., например: Рулан Н. Юридическая антропология. – М.: Издательство «НОРМА», 1999; Ковлер А. И. Антропология права. – М.: Издательство «НОРМА», 2002). Правовые положения о человеке как субъекте права, нормативные и практические данные о юридических лицах, публично-правовых образованиях, взятые по – отдельности, образуют систему эмпирико-правовых данных, которые и лежат в основе наиболее общей теоретической идеи субъектов прав. Точно так же можно говорить о том, что правовые установления и теоретические обобщения, касающиеся отдельных видов благ, по поводу которых складываются регулируемые правом общественные отношения, приводят к выработке наиболее общей идеи объектов субъективных прав. И с этой точки зрения, по сходству с юридической антропологией эту ветвь правовых исследований можно было бы именовать юридической объектологией или объектоведением, кому как нравится. Достаточные предпосылки к тому уже выработаны правовой теорией и особенно частно-правовой доктриной, дающей ценнейший материал в отношении отдельных видов объектов, в особенности вещей, денег, ценных бумаг, исключительных прав и нематериальных благ.