§ 3. МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ФУНКЦИИ ПОНЯТИЯ «ОБЩЕСТВЕННОЕ ОТНОШЕНИЕ» В СОЦИОЛОГИИ УГОЛОВНОГО ПРАВА

Методологические функции понятия «общественные от­ношения» — теоретическое отражение их объективной ро­ли в становлении и функционировании общества. В свою очередь значение общественных отношений для нормаль­ного развития и жизнедеятельности социального организ­ма обусловлено их объективными свойствами, о которых шла речь в предыдущем параграфе.

Если считать слово «функция» синонимом слов «зада­ча», «назначение», то методологические функции понятия «общественное отношение» в уголовно-правовой социоло­гии состоят в том, чтобы быть средством рассмотрения уголовного права и преступления как общественных явле­ний, т. е. служить способом их превращения в предмет общесоциологичеокого анализа. В свою очередь общесо-циологический подход к исследованию явлений, так или иначе включенных в общественную жизнь, заключается в их рассмотрении в качестве составных «частей», момен­тов, сторон общества как целостного социального оога-низма. В отличие от других, частных, анализов социологи­ческое исследование постоянно предполагает, что общест­венное явление, которое стало предметом изучения, со­ставляет лишь часть целого — общества.

Быть включенным в Общественную жизнь — значит быть элементом наличной системы общественных отноше­ний. Из этого, между прочим, следует, что нельзя понять социальный смысл уголовного законодательства и пре­ступности из них самих. Уголовный закон действует не в «безвоздушном пространстве», а в определенных социаль­ных условиях. Благодаря вхождению в различные сис­темы общественных отношений уголовное право как раз и становится в одном случае буржуазным, а в другом —• социалистическим. При этом целый ряд уголовно-право­вых норм может обладать совершенно одинаковыми фор­мулировками, имея противоположные социальные задачи.

Быть составной «частью», моментом, стороной общест­ва — значит быть его социальным институтом, т. е. од­ной из разновидностей общественных отношений. Из это-

38

го, между прочим, следует, что для раскрытия сущности уголовного права, которое также является разновидно­стью общественных отношений, его необходимо рассмат­ривать как момент отношений между членами общества 'но поводу уголовно-правовых запретов. И здесь нелепо надеяться, что представители различных классов и об­щественных групп одинаково относятся к требованиям уголовного закона. Предположение иного тождественно «превращению'» марксистско-ленинских формул «чело­век— общественное существо» и «право — социальное явление» во фразы, лишенные какого бы то ни было со­держания. Классовый подход был, есть и еще долго бу­дет необходимым; элементом социологического анализа вообще19 и в особенности анализа государства и права, само существование которых немыслимо вне классового общества.

Из сказанного следует, наконец, и то, что без введе­ния в теорию понятия «общественное отношение» вообще немыслим истинно марксистский социологический анализ, в том числе и социологический анализ преступности и уго­ловно-правовых явлений. Это становится очевидным, ес­ли принять во внимание, что речь идет не о стабильной механической системе типа «машина», а об обществе — постоянно развивающемся социальном организме. И если к тому же учесть, что с точки зрения материалистической диалектики источником, движущей силой всякого разви­тия являются противоречия, борьба противоположностей, сведенных вместе и потому находящихся «в отношениях», то делается понятной во всей глубине мысль В. И. Лени­на о начале теории как о самом обычном, основном, мас-совидном, самом обыденном, миллиарды раз встреча­ющемся отношении, как о «ячейке», «клеточке», заключа­ющей в себе зародыш всех противоречий изучаемого пред­мета20. Вот почему марксистские социальные теории ни­когда не начинают ни с вещей (напомним: Марксовы то­вар и капитал—не «вещи», а общественные отношения), ни с индивидов (напомним, что в марксистско-ленинской теории индивиды как представители биологического вида Ьото зар1епз выступают лишь в роли предпосылки су­ществования общества, становясь его действительными членами только тогда, когда они получают определенные социальные свойства). Исходным пунктом теории, строя­щейся средствами диалектической логики, может быть только отношение. Как указывал Ф. Энгельс, при диа­лектическом «методе мы исходим из первого и наиболее

39

простого отношения, которое исторически, фактически на­ходится перед нами... Уже самый факт, что это есть от­ношение, означает, что в нем есть две стороны... Каждую из этих сторон мы рассматриваем отдельно; из этого вы­текает характер их отношения друг к другу, их взаимо­действие. При этом обнаруживаются противоречия, кото­рые требуют разрешения... Мы проследим, каким образом они разрешались, и найдем, что это было достигнуто ус­тановлением нового отношения, две противоположные сто­роны которого нам надо будет развить и т. д.»21. В диалек­тической логике отношение тождественно переходу, про­тиворечию22, образуя потенцию движения. Последняя, сле­довательно, содержится в самой природе отношения, и потому теория, начинающаяся с индивида, вещи или ее свойства, неспособна к саморазвитию.

Методологическую роль, «ячейки», «клето)чк!и», ко-; торая заключает в себе зародыш всех противоречий пред­мета теории, общественное отношение способно играть яишь благодаря ; его свойству существовать в форме, объединяющей несовпадающие и даже противоположные социальные свойства. Это делает актуальным вопрос о способе связи элементов в единое целое — «клеточку». Совокупность такого рода «клеточек» в свою очередь обра­зует социальный организм. Достаточно поставить сфор­мулированный вопрос, чтобы понять всю его важность. Ведь по существу речь идет о том, как разрозненные, за­частую эгоистические индивиды образуют коллектив — общество.

Следуя исконным традициям марксистского анализа, покажем логическое развитие этого процесса в современ­ном обществе23, когда родовые и крепостные узы давным-давно разорваны, а их место заняла общественная связь, основанная на экономических отношениях обмена. Подоб­ный анализ важен не только для экономики. Не менее важен он и для социолога, занимающегося проблемами уголовного права, ибо право, в том числе и уголовное, представляет собой, по словам К. Маркса, «все тот же базис, но в некоторой другой степени»24.

Субъектами отношений обмена выступают владельцы товаров, которые в простейшем случае являются одно­временно и товаропроизводителями. И поскольку здесь выбор производителями видов деятельности определяется в зависимости от особенностей их природных дарований, склонностей, специфических условий производства (в том числе, например, географических) и т. д., постольку про-

40

ду.кты труда одного индивида отличны от продуктов тру­да другого индивида. Это в свою очередь обусловливает различие потребностей производителей-владельцев, по­буждает их к обмену и делает последний необходимым. «Если бы индивид А имел ту же потребность, что и ин­дивид В, и овеществлял свой труд в том же самом пред­мете, что и индивид В, то между ними не существовало бы никакого отношения, — писал К. Маркс, — рассматри­ваемые с точки зрения осуществляемого ими производст­ва, они вовсе не были бы различными индивидами... Толь­ко различие их потребностей и неодинаковость осуществ­ляемого ими производства дают повод к обмену»25.

Вместе с тем, вступив в обмен, люди объективно при­обретают новые социальные свойства. Раз индивид А мо­жет удовлетворить свою потребность, лишь получив то­вар индивида В, и наоборот, — оба они пользуются друг другом как средством. Следовательно, каждый из них, будучи для себя самоцелью и высшей ценностью, может достигнуть своей цели лишь удовлетворив цель другого и тем самым признав его ценность. И поскольку речь идет не об отдельных дуэтах, трио, квартетах индивидов, а о людях, обменные связи которых образуют экономи­ческий фундамент общества, человек сознательно или бес­сознательно, вольно или невольно признает существова­ние коллективного интереса, хотя в любом конкретном ак­те обмена каждый преследует только свой собственный эгоистический интерес26.

Какое значение все это имеет для социологии права и, в частности, для социологии уголовного права? Самое прямое, ибо именно здесь, в этих отношениях, заложены все основы, которые, будучи облачены в правовую фор­му, становятся принципам/и законодательных систем бур­жуазного общества. Индивид А, например, удовлетворя­ет свою потребность не насильственным захватом товара, находящегося во владении индивида В. Напротив, в об­менном отношении они признают друг друга собственни­ками, т. е. лицами, воля которых пронизывает их това­ры27. Обменивающиеся сами, по своей воле, отчуждают свой товар, чтобы приобрести другой. Насилие над во­юй владельцев оказывают лишь их собственная приро­да, их собственные потребности, которые и побуждают к обмену. Как собственники индивиды равны друг другу. «Стало быть, — заключает К- Маркс, — если экономичес­кая форма, обмен, полагает всестороннее равенство субъектов, то содержание, субстанция, как индивидуаль-

41

ная, так и вещественная, которая побуждает к обмену, полагает свободу. Таким образом... обмен меновыми стои­мостями представляет собой производительный, реальный базис всякого равенства и всякой свободы». В дальней­шем как раз они и получают развитие «в юридических, политических, социальных отношениях»28, в частности оформляются в праве собственности и таких юридичес­ких понятиях, как юридическое лицо, договор, институты обязательственного права и т. п., и таких юридических принципах, как равенство всех перед законом, и т. д.

Вместе с тем абстрактная возможность неэквивалент­ности обмена обусловливает и возможность произвола от­дельных индивидов — их посягательства на равенство сторон в договоре, т. е. на самую основу права. Юриди­ческое выражение этого произвола охватывает все три объективно возможных степени посягательства: 1) нару­шение принципа равенства, закрепленного в праве, ког­да стороны не подозревают о «ер авто ценности обмена, т. е., по характеристике К. Маркса, в случае субъектив­ной ошибки во взаимной оценке29; 2) нарушение дого­вора, -когда посягающий злоупотребляет доверием контр­агента в рамках самого договорного отношения, т. е., как писал К. Маркс, «если один индивид надувает дру­гого»30; 3) преступление, когда посягающий на принцип эквивалентности попирает самое право как таковое, офи­циально закрепляющее господствующий порядок отноше­ний31. Первые две формы составляют сферу преимущест­венно гражданского права, третья — уголовного.

Вместе с тем покушение индивида на право во всех формах происходит «не в силу природы той социальной функции, в которой они противостоят друг другу» (на­пример, раз речь идет об о-бмене, не в силу того, что один из индивидов — продавец, а другой — покупатель, и наоборот. — Л. С.), а «лишь в силу природной хитрос­ти, искусства убеждать и т. д., словом, лишь в силу чисто индивидуального превосходства одного индивида над другим»32. Поэтому в отличие от социальных револю­ций отдельные покушения на экономические основы об­мена и закрепляющее их право не могут разрушить фун­дамента общества, ибо, по словам К. Маркса, свобода и произвол вообще «не касаются непосредственно эконо­мических определений формы обмена, а имеют отношение либо к его юридической форме, либо к содержанию, по­требительным стоимостям или потребностям как тако­вым...»33.

42

По мере развития частной собственности и становле­ния системы общественного разделения труда, вследствие чего случайный характер производства отдельных товаро­производителей сменился их закреплением за определен­ными видами труда и даже отдельными трудовыми опера­циями, возникают классы, а вместе с ними — государст­во. Последнее «возводит» экономические отношения в новую «степень», придавая им форму политических. В свою очередь политическая форма становится содер­жанием юридической. Правоотношение, таким образом, перестает регулироваться обычаем, угрозой остракизма, мести и т. д. и получает собственный — юридический — фун­дамент в виде законодательства, исходящего от государ­ства и обеспечиваемого его принудительной силой34.

Даже столь беглое описание развития обмена позво­лило показать, как из одних и тех же общественных от­ношений «вырастают», с одной стороны, преступления, а с другой — право. Общественные отношения, следователь­но, — общий источник и социальной упорядоченности, и правонарушений, и юридических норм. Это и определяет их огромное методологическое значение в любой специ­альной дисциплине и, в частности, в социологии уголов­ного права. Это объясняет, далее, почему именно изуче­ние общественных отношений (как бы оно ни именова­лось — изучением ли социальной ситуации или анализом оперативной обстановки в регионе) должно быть первым шагом социологического исследования уголовно-правовых явлений.

Итак, методологические функции понятия «общест­венное отношение» в социологии уголовного права состоят в том, что оно:

позволяет превратить уголовно-правовые явления в предмет социологического анализа;

позволяет рассмотреть и преступление, и правовую норму, его запрещающую, как социальные институты, как момент общественной системы;

обеспечивает последовательное объяснение всех об­щественных явлений с классовых позиций;

является исходным пунктом и основным «материалом» для построения социологической теории права как мо­мента (стороны) развивающегося социального организ­ма, т. е. исторически определенной общественно-экономи­ческой формации.

43