§ 1. СОЦИОЛОГИЯ ПРАВА КАК ЧАСТНАЯ ОЦИОЛОГИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ

История общественной мысли свидетельствует, что первые положения марксистско-ленинской юридической теории были выработаны в рамках философии, истории, социологии и 'политической экономии. Лишь позднее — уже после Великой Октябрьской социалистической револю­ции— на основе этих положений сформировались общая теория права и отраслевые юридические дисциплины как относительно самостоятельные науки в системе марксист­ского обществО'Знания. Но до сих пор юристы при возник­новении спорных вопросов обращаются как. к высшему ав­торитету к философским, экономическим и социологиче­ским трудам основоположников марксизма-ленинизма, справедливо полагая, что именно там можно найти аргу­менты, способные развеять любые сомнения.

Такая последовательность различных этапов становле­ния марксистской юридической мысли закономерна. Ог­ромное множество фактов, обобщенных марксизмом-лени­низмом в рамках исторического материализма и политиче­ской экономии, привело к непреложному выводу, «что правовые отношения... не могут; быть поняты... из самих себя.., что... они коренятся в материальных жизненных отношениях, совокупность которых Гегель... называет «гражданским обществом», и что анатомию гражданского общества следует искать в политической экономии»'. По­лучив теоретическое выражение в учении о базисе и над­стройке (в частности, об обусловленности юридической надстройки в конечном счете экономическим строем об­щества), это фундаментальное положение стало крае­угольным камнем всех юридических наук. Тем самым были логически предопределены основные направления и после-

довательность действительно научного объяснения право­вых явлений. От экономического строя общества к его политическому (государство) и юридическому (право) вы­ражению, а затем через механизм функционирования юри­дических норм в обществе к исследованию их социальной эффективности — таков ход марксистской правоведческой мысли.

Однако реальная история советской юриспруденции совпадала с этим генеральным направлением лишь в об­щем 'и целом. В 20-е годы ряд авторов пытался последо­вательно исходить из примата социологического подхода над юридическим или во всяком случае из их органиче­ского синтеза. Это касалось не только общей теории пра­ва2, но и отраслевых дисциплин. Так, А. А. Пионтковский открывал свой учебник по уголовному праву разделом «Социологическое учение о преступлении». За ним следо­вала часть «Меры борьбы с преступностью», в которой ученый отнюдь не ограничивался р1ассмотрением вопросов о применении уголовного наказания, а освещал широкий спектр социальных мер. Лишь после этого автор перехо­дил к разделу «Юридическое учение о пр'еступности», тес­но связывая его с двумя предыдущими3.

Как видим, А. А. Пионтковекий в соответствии с тре­бованиями марксистского материалистического подхода к объяснению всех социальных явлений стремился раскрыть | природу уголовного права, опираясь в первую голову не на изучение закона и толкование его,; а на исследование общественных   потребностей,   которые   могут   и   должны удовлетворить  уголо!вно-правовые  нормы.   Это   позволило' разработать не формальное («деяние, нарушающее уголов­ный закон»), а  материальное   («деяние, причиняющее со­циальный вред и представляющее объективную опасность-для  правопорядка»)   понятие  преступления.   В  свою  оче-; редь   такое   понимание   преступления   дало   возможность] раскрыть классовую природу уголовного права и поставить > вопрос о его общественном назначении.

Классо'вый подход к оценке права и материалистичз-1 ское понимание правонарушения образовали методологи-] ческую основу для разработки важных теоретических вы-; водов о том, что социалистическая революция создала \ принципиально новый тип юридической системы4, что пра-' вонагрушение |и право—'исторически преходящие явле­ния, будучи 'непременными спутниками лишь классового' общества5, что правонарушаемость и преступность-функции общественных условий, хотя конкретные попытки '•

исследований такого рода «функциональной» зависимости и нельзя признать удачными. Так, явно ошибочным пред­ставляется положение А. А. Пионтковского о «функцио­нально-причинной связи между развитием преступности и развитием производительных сил»6, ибо, как будет пока­зано ниже, связь эта, во-первых, не непосредственна и, во-вторых, »е носит линейного характера.

Во многом успешно раскрывали социальную природу юридических институтов В. В. Адоратский, А. Н. Трай-нин, М. М. Исаев, Г. И. Волков, П. И. Стучка, С. И. Аск-назий, Б. С. Мартынов, А. В. Венедиктов7. Их работы от­личались глубоким историзмом я тем, что в большинстве случаев отправным пунктом своего анализа они считали не право, а общество. Знаменательным в связи с этим является тезис М. М. Исаева: уголовное право характери­зуется не столько тем, что объявляет преступным, сколь­ко тем, что уголовный закон преступным не признает.

В целом трактовка; отраслевых юридических институ­тов, сложившаяся в 20-е поды, соответствовала положени­ям общей теории права, формировавшейся в то же время в острой идеологической борьбе с буржуазными школами и потому особо подчеркивавшей, что «вопрос о чистоте марксистского, диалектического подхода приобретает пер­востепенной важности значение»8. Из общетеоретических работ на становление м'а.рксиет.скю-летшсйих концепций отдельных отраслей права особое влияние оказали труды Е. Б. Пашуканиса, П. И. Стучки и Н. В. Крыленко. Идеи каждого из них — ступень в развитии марксистской юри­дической теории.

Так, Е. Б. Пашуканис считал необходимым, используя метод «Капитала», найти в правовой материи элементар­ную исходную клеточку, методологическое значение кото­рой было бы аналогичным тому, какое имел товар для анализа «экономической материи» К. Марксом. Е. Б. Па­шуканис утверждал, что юридические отношения имеют своим непосредственным источником экономические отно­шения, прежде всего товарный обмен, и полагал, что имен­но в нем находят свое реальное воплощение все категории права9. Это была первая в советской литературе попытка конкретно и во всех деталях показать, каким образом об­щественные отношения находят свое выражение в юриди­ческих институтах, в том числе и в институтах уголовного права.

Работа Е. Б. Пашуканиса не получила однозначной оценки в советской юридической литературе10. Но как бы

ни относиться к ней теперь, следует иметь в в'иду, что и по сей день другой аналогичной попытки никто не пред­принял. Юридическая наука, декларативно признавая де­терминированность правовой надстройки экономическим базисом, до сих пор механизма этой связи конкретно не показала. Более того, социально-экономическая обуслов­ленность права даже не имеет адекватного описания. По существу зависимость права от производственных отноше­ний лишь констатируется.

Теории Е. Б. Пашуканиса не повезло еще и в том от­ношении, что из-за присвоенного ей названия «меновая концепция», ставшего штампом, она объявлялась как бы изначально ошибочной. Этот штамп дошел в неприкосно­венности и до наших дней, хотя употребляется, разумеется, не всеми. Так, в одной из работ последних лет утвержда­ется, будто «ошибочность концепции Е. Б. Пашуканиса... состояла в том, что он определял право не производствен­ными отношениями, а отношениями обмена»11. Между тем для такого противопоставления нет никаких оснований, ибо, по Марксу, «сам обмен есть акт, входящий в производст­во», он непосредственно «заключен в производстве как его момент»12 и притом момент, который в отличие от других моментов, т. е. собственно производства, распределения и потребления, как раз и обращен к праву. Как указывал Ф. Энгельс, «товарообмен в масштабе общества и в своем наиболее развитом виде вызывает, особенно благодаря системе авансирования и кредита, сложные договорные отношения и тем самым предъявляет требование на об­щепризнанные правила, которые могут быть даны только обществом в целом, — на пр!авовые нормы, установленные государством»13. Противопоставление обмена производству происходит, по-видимому, вследствие его отождествления с бытовыми сделками купли-продажи, которые действи­тельно сами по себе не могут образовать базиса никакой надстройки. Но лишь только речь заходит об обмене меж­ду трудом и капиталом, именно этот обменный процесс «здесь выступает как юридическое отношение, т. е. призна­ется всеобщим условием производства и поэтому приз­нается в качестве закона, выступает как изъявление все­общей воли»14.

Вот почему П. И. Стучка, хотя и оспаривал ряд поло­жений «меновой концепции», тоже отождествлял право с системой (порядком) общественных отношений. Но, с его точки зрения, этот правовой порядок «вырастает» из экономики не прямо, а опосредствуется государством, роль

10

которого Е. Б. Пашукание в самом деле недооценивал. Общественные отношения, «чтобы стать правовыми, долж­ны войти и выравняться в единую систему». Однако фор­мирование такой системы обусловлено не только «ходом экономического развития», но и давлением «власти гос­подствующего в данное время класса (не только законом, но и всем прочим аппаратом»)15.

Методологическое значение введения в марксистское ис­следование права момента его опосредствования государ­ством огромно. Оно предполагает переход от эмпириче­ского 'изучения правовых явлений в том их виде, в каком они рассматривались К. Марксом в «Капитале» при ана­лизе связей товаровладельцев, когда нормированность юридическим законом не была еще обязательным приз­наком правоотношения, <к обнаружению их сущности: сущность права (выявляется после того, как «потребности гражданского общества... проходят через волю государст­ва, чтобы в форме законов получить всеобщее значение»11'. Последнее обстоятельство в свою очередь дало возмож­ность Н. В. Крыленко сделать следующий шаг—выявить нормативную природу права как выражения воли (ин­тересов) организованного в государство господствующе­го класса17.

Исследование роли государства в формировании и реа­лизации права дало толчок к включению в предмет марк­систско-ленинской юриспруденции нового феномена —• пра­вовой и, в частности, уголовной политики. Последняя рас­сматривалась как классовое явление, которое определяет, с одной стороны, главные направления развития уголовно­го законодательства, а с другой — пути сокращения прес­тупности посредством применения и иных, помимо зако­нодательства, мер18.

Значит ли все это, что развитие марксистско-ленинской теории права было во всех своих моментах последова­тельным? Разумеется, нет. В нем были и неудачные по­пытки, и ошибки, и недоведенность многих идей до их логического завершения. Так, из зафиксированного в «Ка­питале» факта связи обменных отношений с правом Е. Б. Пашукание делал вывод о том, что юридическая форма вообще существует лишь там, где существует то­варообмен. Отсюда следовало не только то, что рабовла­дельческая и феодальная правовые системы, собственно говоря, не были правом, но и то, что реальный социализм якобы не рождает своего права и что «отмирание катего­рий буржуазного права будет означать отмирание права

11

вообще»19. Правильное положение о классовой природе права, основанное на историческом материализме, иногда гипертрофировалось и использовалось в духе вульгарного социологизма, что могло повлечь оценку любого право­нарушителя как классового врага20. Из неформального понимания преступления в духе того же вульгарного со­циологизма некоторыми авторами делался вывод, будто общественно опасным является не действие, а прежде всего сам субъект, могущий его совершить. При таком условии основанием уголовной ответственности выступил бы не состав преступления, а «опасное состояние личнос­ти», мера антисоциальное™ правонарушителя, а факт преступления был бы лишь поводом для применения реп­рессии21. Имели место и другие ошибки, в том числе свя­занные с нигилистическим отношением к уголовному пра­ву вообще.

В целом же советская теория права уже в первые годы своего формирования твердо стояла на марксистских по­зициях. В огромной мере этому способствовала теорети­ческая и практическая деятельность В. И. Ленина. В частности, при его участии и непосредственной помощи были выработаны краеугольные положения теории права, оказавшие влияние на все ее последующее развитие. Во-первых, к их числу относится конкретный анализ специ­фики социалистического права в его связи с особенностя­ми экономики переходного периода. В. И. Ленин писал, что «Маркс не произвольно всунул кусочек «буржуазного» права в коммунизм, а взял то, что экономически и полити­чески неизбежно в обществе, выходящем из недр капи­тализма»22. Ленинская характеристика детерминации со­циалистического права социально-экономическими особен­ностями первой фазы коммунистического общества служит образцом применения 'марксистского учения о соотноше­нии базиса и надстройки к юридическим явлениям. От­правляясь от этой характеристики, правоведы-марксисты пришли к заключению о примате общественного отноше­ния над правоотношением и юридической нормой, т. е. к тому, что мы сегодня назвали бы социальной обусловлен­ностью права.

Во-вторых, ленинская трактовка общественных отно­шений легла в основу материалистического понимания объекта противоправного посягательства, а следовательно, объекта юридической охраны и материалистического по­нятия самого правонарушения. В. И. Ленин отмечал, что «история вся слагается именно из действий личностей,

И2

представляющих из себя несомненно деятелей». Стало

быть, только «исследуя действительные общественные от­

ношения и их действительное развитие, я исследую имен­

но продукт деятельности живых личностей»23. Если учесть,

что правонарушение — тоже действие, хотя и разрушитель­

ное, то путь к раскрытию его сущности также лежит через

изучение общественных отношений. Социально обусловлен

не только закон, но и правонарушение, не только уголов­

но-правовой запрет, но и преступление.      '

В-третьих, ленинское учение об активной роли госу­дарства в социально-экономическом развитии послужило основанием для оптимистических взглядов на возможность влиять на правонарушения, сокращая их число. Преступ­ные деяния отдельных людей зависят, конечно, от их «помыслов и чувств», но сами эти «помыслы и чувства» создаются условиями их жизни, данной системой произ­водственных отношений24. Идея детерминации отвергает «вздорную побасенку о свободе воли»25. Положение не ме­няется, когда мы сталкиваемся со злой волей правонару­шителя. Она тоже определена социальными условиями, как и добрая. И преобразовать злую волю можно или перевоспитанием, или изменением социальных условий. И то и другое является при социализме объектом плани­рования. Госплан должен «провести в жизнь наш план экономического и социального строительства», — указы­вал В. И. Ленин26. На этом зиждется идея социальной профилактики как аистемы мер, не ограничивающихся вос­питанием, а направленных на изменение объективных со­циальных условий жизни людей и не допускающих дефор­мации личности.

Конечно, эти фундаментальные положения правовой теории не получили в 20-е годы своего полного разви­тия, 'и их разработка должна была продолжаться. Но в 30-е годы, по-прежнему декларативно признавая обуслов­ленность права экономическим базисом и другими соци-* альными 'институтами, ряд юристов тем не менее факти­чески сосредоточили свои усилия на изучении самих пра­вовых норм. Исследование их связи с жизнью шло не по линии «общественные отношения — право — функциониро­вание правовых норм в обществе — их социальная эффек­тивность», а по линии «юридические нормы — судебная практика». При этом со ссылкой на философский тезис о примате общественной практики над теорией объявля­лось, что указанное «общее положение марксизма-лени­низма... распространяется, в частности, и на уголовное

13

право, теория которого тесно связана с работой судебно-прокурорских органов»27. Тем самым последняя была отождествлена с общественно-исторической, революцион­ной практикой, которую я имеет в виду исторический ма­териализм 'и которая ,в соответствии с учением В. И. Ле­нина направлена на политическое, социально-экономиче­ское и культурное преобразование мира народными мас­сами.

Неправомерность такого отождествления очевидна не только вследствие несоизмеримости объемов этих поня­тий. Что должен делать исследователь с тезисом о при­мате общественно-истО'ричеокой практики над теорией, если он, например, обобщил незаконную практику судеб-но-прокурорских органов? Достаточно было поставить этот вопрос, чтобы убедиться, что речь в марксизме-лениниз­ме в действительности идет о совершенно других вещах. И уж совсем не было нужды объявлять труды П. Стучки, Е. Пашуканиса, Л. Гинцбурга, М. Гернета, П. Люблинско­го, Н. Полянского, А. Трайнина, А. Пионтковского, А. Гер-цензона препятствующими развитию советской науки уго­ловного права на том основании, что все они-де «в той или иной мере находились под влиянием взглядов, заимство­ванных из арсеналов буржуазных направлений» юриспру­денции28. Критикуя буржуазную социологическую школу в теории права, некоторые авторы с подозрением начали относиться к социологии вообще. Дело дошло до того, что сами слова «социология», «социологический» стали носить предосудительный оттенок.

Лишь в 60-е годы положение постепенно меняется. По­явились работы, в которых шире, чем раньше, получала освещение проблема социальных причин правонарушений, социальной обусловленности и социальной эффективности закона. Стали предприниматься попытки теоретически обосновать связь отдельных отраслей с социологией и оп­ределить место социологии права в системе марксистского обществознания29. Накоплен значительный эмпирический материал о социальном, социально-психологическом и лич­ностном механизмах действия права, в том числе и уго­ловного.

Социолог знает: столь крутые повороты ориентации не есть следствие субъективных причин. Они — результат объективных социальных изменений, наступающих в итоге достижения обществом новой ступени своей истории. До вступления нашей страны в этап развитого социализма возможности Советского государства управлять социаль-

14

ными факторами, влияющими на правонарушения и прес­тупность, 'были несравненно меньшими, чем сегодня. При таком условии, естественно, возникало стремление решить проблему правонарушаемости преимущественно юридиче­скими средствами, хотя, 'конечно, и в те годы государство понимало значение социальных мероприятий и старалось проводить их в жизнь (решение проблемы беспризорнос­ти, разработка основ социальной педагогики и т. п.). Со вступлением СССР в период развитого социализма «дос­тигнут неизмеримо более высокий уровень народного хо­зяйства, социалистических общественных отношений, куль­туры и сознательности широких народных масс»30. Воз­можности Советского государства позволяют теперь юри­дические средства борьбы с правонарушениями сочетать с социальными. Перенос центра тяжести в этой борьбе с карательных мер на социальную, профилактику означает, что экономические, политические, культурно-бытовые и другие неюридические средства постепенно приобретают главенствующее значение. Первому периоду истории пашей страны соответствует тенденция правоведения сосредото­чить усилия на разработке чисто юридических средств борьбы с посягательствами на общественный порядок, а второму — включение в сферу научных интересов проб­лем социального обеспечения общественного порядка путем целенаправленного воздействия на весь комплекс экономи­ческих, политических, идеологических, социально-культур­ных и иных процессов и предупреждение на этой основе правонарушений.

Современная юриспруденция, сосредоточиваясь преиму­щественно на изучении права как совокупности изданных государством норм, еще не стала в полной мере научной основой управления общественными процессами в сфере правопорядка. Преодоление известной односторонности юридической теории возможно прежде всего за счет раз­вития ее социальной стороны, за счет ее «социологизации».

Социологический подход к исследованию права пред­полагает изучение юридических явлений по крайней мере в трех основных 'направлениях.

Первое, исходное, направление исследования охватыва­ет изучение тех особенностей социально-экономических ус­ловий жизни, которые требуют юридического урегулирова­ния общественных отношений в уголовно-, гражданско-, административно-правовой и других формах. Здесь полу­чают свое материальное обоснование все юридические институты 'и нормы. Иными словами, в ходе исследования,

15

проводимого в этом направлении, выявляются потребности общества в определенном виде правового регулирования и происходит объяснение выбора юридических средств их удовлетворения. Если такое 'исследование проводится в рамках общей теории права, то его результаты предста­ют как теоретическое обоснование системы права, отрасли •которой должны в общем и целом соответствовать видам общественных отношений и отвечать специфическим соци­альным потребностям их участников. Если же подобное изучение проводится в рамках отраслевой юридической науки, то его результат — научная база для обоснования структуры кодекса.

Второе направление охватывает исследование социаль­ного, социально-психологического и юридического механиз­мов действия правовой нормы. Изучение социального и социально-психологического механизмов предполагает оп­ределение соответствующих факторов, влияющих на испол­нение юридических норм, и построение ряда поведенческих моделей, которые позволяют исследовать совокупное дей­ствие всех этих социально и юридически значимых факто­ров, сведенных в единую систему. Его результаты служат теоретической базой для научно обоснованных рекоменда­ций правоприменительным органам и для совершенство­вания законодательства путем обогащения его социаль­ного содержания за счет отражения в правовых нормах экономических, политических, социально-психологических и других моментов. В свою очередь исследование юридиче­ского механизма ведет к созданию теоретического фунда­мента для улучшения структуры самих правовых норм, бо­лее четкого выражения их юридического содержания путем уточнения прав и обязанностей участников правоотноше­ний и для рационализации законодательной техники.

Третье основное направление включает изучение эффек­тивности правовых норм, в процессе которого выявляется достаточность или недостаточность юридических средств, избранных для достижения поставленных социальных це­лей.

Сказанное убеждает, что социологические моменты про­низывают все основные направления юридического иссле­дования. Более того, поскольку социально-экономические условия объективно являются первичными, определяющи­ми по отношению к праву (право обусловлено ими, оно выступает как средство упрочения классового господства во всех сферах общественной жизни, как способ охраны и закрепления господствующего в данной ооциально-эко-

16

комической формации типа общественных отношений), по­

стольку социологические моменты играют ведущую роль

и при теоретическом освоении юридической действитель­

ности. Отсюда ясно, почему в любой юридической науке

можно и должно выделить социальную сторону, ее социо­

логическое содержание и почему право стало не только

предметом юридических наук, но и предметом историче­

ского материализма — общей социологической теории

марксизма-ленинизма.     ,

Социальную сторону юридической науки — ее социоло­гическое содержание, изучая которое, юрист пытается по­знать правовые институты в их материальной обусловлен­ности,—в большинстве случаев1 называют социологией права. Когда же право рассматривается как предмет ис­торического материализма, т. е. как предмет общей социо­логической теории марксизма-ленинизма, тогда соответ­ствующая такому аспекту правовая теория (общая теория права или отраслевые юридические науки) выступает в качестве частной социологической теории, или, в соответ­ствии с современным словоупотреблением, — в качестве со­циологической теории конкретного уровня. При этом со­циология права как составная часть юридической науки делает акцент на социальных аспектах права, играющего здесь роль относительно самостоятельного общественного явления. Частная же социологическая теория, исследую­щая юридические явления в рамках общей социологиче­ской теории, сосредоточивает свое внимание на праве как социальном институте в его связях с другими социальными институтами (экономикой, политикой, культурой, нравст­венностью и т. п.).

Эти два, казалось бы, различных подхода соответству­ют реально сложившимся направлениям социально-право­вых исследований, которые проводятся в рамках истори­ческого материализма и юриспруденции. «Государство и право — социологические категории, и в этом качестве они исследуются историческим материализмом, — отметил на­пример, Д. А. Керимов. — Общая же теория государства и прав?, «сходя из общесоциологической трактовки госу­дарственно-правовых явлений (прежде всего из их классо­вой природы), изучает также государство и право как юридические категории»31. С его точки зрения, социология права;—составная часть общей теории права, которое, кроме того, исследуется еще и историческим материализ­мом. В рамках последнего и образуется частная социо­логическая теория права. По существу эти два подхода

2 Заказ 6295          17

не противоречат один другому, а дополняют друг друга. Логично предположить, что в будущем марксистско-ленин­ская юридическая наука не только включит в себя соци­ологию права, но и одновременно выступит в роли част­ной социологической теории конкретного уровня, входящей в состав исторического материализма — социологической теории высшего уровня.

В юридической литературе высказывались предложе­ния вычленить социологию права как самостоятельную науку. Если такое предложение понимать в том смысле, что социология права должна существовать и вне юрис­пруденции, и вне исторического материализма, то оно пред­ставляется неосуществимым. Право—относительно само­стоятельное общественное явление, и в этом качестве оно — предмет юридической науки. Право — сторона общества, и в этом качестве оно является предметом исторического материализма, который в своем составе содержит частную социологическую теорию права. И поскольку социология права также рассматривает его в структуре социально-эко­номических связей методами исторического материализма, постольку она и по предмету, и по методу совпадает с этой частной социологической теорией.

«Социологизация» юридической науки имеет еще одно очень важное следствие. Если правовое исследование пере­стает рассматриваться как чисто юридическое и становит­ся социально-правовым, то появляется возможность не только использовать традиционные методы исследования, о которых обычно говорится в учебниках по общей теории государства и права и отраслевым юридическим дисцип­линам, но и привлечь новые методы — как общенаучные (например, математические, статистические), так и мето­ды частных наук (политической экономии, демографии, конкретных социологических исследований). Это расши­ряет возможности правоведения, начинающего решать та­кие теоретические я прикладные задачи, которые прежни­ми методическими средствами решены быть не могли.

Вместе с тем обогащение содержания юридической науки за счет социологии отнюдь не умаляет значения ее собственно юридических элементов. Проникновение в правоведение социологического начала лишь предполага­ет, что собственно юридические формы будут все в боль­шей степени рассматриваться в процессе их функциониро­вания в обществе, в связи с их общественно-экономической обусловленностью и социальной эффективностью. Однако и в предельной теоретической ситуации — при полном про-

18

никновении социологии в юридическую науку — в послед­ней всегда сохранится некоторый «остаток», который к социологии сведен быть не может.

Изложенное относится не тольжо к общей теории пра­ва, но и к любой отраслевой дисциплине. В настоящей работе социологические проблемы правоведения рассмат­риваются на уголовно-правовом материале. Это объясня­ется прежде всего тем, что уголовное право—наиболее острая форма юридического воздействия на ,обществен­ные процессы, и потому изучение уголовно-правовых ин­ститутов позволяет четко сформулировать социальные проблемы, имеющие значение и для юристов-криминалис­тов, и для теоретиков права.

Поскольку права как такового (безотносительно к его отраслям) не существует, выводы общей теории суть обобщения, которые получены при исследовании эмпири­ческих юридических явлений, могущих входить в предмет любой отраслевой науки. При таких условиях обращение теоретика к конкретной отрасли (в данном случае — к уголовному праву)—факт не только правомерный, но и неизбежный.

Все сказанное о социологии права относится и к соци­ологии уголовного права. В системе правоведения социоло­гия уголовного пра!ва есть направление (аспект, сторона) науки уголовного права, которое рассматривает уголовно-правовые институты и нормы в их социально-экономиче­ской обусловленности, в процессе их функционирования в обществе и в связи с их социальной эффективностью. В целостной системе марксистского обществознания она вместе с тем должна играть роль частной социологической теории^2.

Как часть социологической теории марксизма-лениниз­ма социология уголовного права рассматривает уголов­но-правовые явления сквозь призму законов исторического материализма и в системе его категорий. Это обогащает наши знания об уголовном праве, поднимает их на ка­чественно новую ступень и позволяет включить в социо­логию (теорию) права в целом. В то же время социоло­гия уголовного права, получая новые знания социально-юридических феноменов, тем самым обогащает историче­ский материализм конкретными данными.