§ 1. ПРЕСТУПЛЕНИЕ КАК КАТЕГОРИЯ МАРКСИСТСКО-ЛЕНИНСКОЙ СОЦИОЛОГИИ

Понятие преступления — ключевая категория социоло­гии уголовного права. Она ставит в логическую связь об­щественные отношения, с одной стороны, и уголовно-пра­вовую норму, ее эффективность и социальный механизм действия — с другой. Эта методологическая функция — быть опосредствующим звеном между общественным от­ношением и юридической нормой, а следовательно, меж­ду социологией и правоведением — теоретическое отра­жение реального места преступления в жизни общества.

Не менее важное значение имеет правильное понима­ние преступления и для практики работы правоохрани­тельных учреждений. Ведь от того, какой смысл будет вкладываться в это понятие, зависит и выбор социаль­ных и юридических мер для профилактики правонаруше­ний, и содержание работы по повышению эффективности уголовных законов, и, накояец, организация исполне­ния наказания как средства исправления и перевоспита­ния.

По объективным свойствам преступление — посяга­тельство конкретного человека на установившийся з об­ществе порядок отношений между людьми, коллектива­ми, между коллективом и личностью. Это делает преступ­ление социальным, общественно значимым явлением. Да­же тогда, когда, казалось бы, ущерб понесен только по­терпевшим, преступник причиняет вред обществу, ибо посягает на его члена, занимающего «свое» место в сис­теме общественного разделения труда и потому функцио­нально связанного со всеми остальными членами.

Защитная реакция общества на возможную дезоргани­зацию индивидом нормального функционирования со­циального организма принимает юридическую форму и

4 Заказ 6295          49

выражается в виде правового запрета, сопряженного с угрозой применения санкций. «Наказание, — по словам К- Маркса, — есть не что иное, как средство самозащиты общества против нарушений условий его существования, каковы бы ни были эти условия»1.

Таким образом, с точки зрения логической последо­вательности, социологическое понятие преступления пред­шествует его юридическому определению. Ознакомление с ранними законодательными системами показывает, что так же было и в действительной истории права. В них еще не были сформулированы позитивные правила пове­дения и речь шла прямо о наказаниях или возмещении ущерба в случае .причинения вреда теми или иными кон­кретными действиями. Из 43-х статей академического списка Русской правды 41 посвящена уголовным или гражданским санкциям. Из 408 статей Салической прав­ды 343 имели карательный характер, а большинство ос-. тальных относились к процессу. Позитивное же правило поведения и юридический запрет появились в кодексах значительно позднее.

С точки зрения материалистической диалектики, «с чего начинает история, с того же должен начинаться и ход мыслей»2. Следуя принципу единства исторического и логического, марксизм выработал социологическое по­нятие преступления прежде юридического. Определение К. Марксом и Ф. Энгельсом преступления как борьбы 'изолированного индивида против' господствующих отно­шений3 не включает правовых признаков. Это обязывает исследовать преступление в первую очередь как социаль­ный факт.

«Все стороны общественной жизни тесно связаны меж­ду собой и всецело подчинены в последнем счете отноше­ниям производства», — подчеркивал В. И. Ленин4'. Но то, что выступает определяющим фактором, составляет глубинную основу социального явления и потому должно быть отражено в определении прежде всего. И основопо­ложники 'марксизма указывают на объект преступления как на его важнейший материальный признак. Им явля­ются общественные отношения, господствующие в данной социально-экономической формации.

Второй социологический признак преступления — спе­цифический способ посягательства на сложившийся со­циальный порядок. Им охватываются только такие дей­ствия, которые объективно нарушают или могут нарушить

50

господствующие общественные связи и которые К. Маркс и Ф. Энгельс обозначили словом «борьба».

С позиций исторического материализма способы со­вершения преступлений в конечном счете обусловлены особенностями общественных отношений, на чей порядок они посягают. Действия, объективно опасные для общест­ва в одной исторической ситуации, могут быть «социаль­но нейтральными» или даже «общественным -благом» в другой. Частнопредпринимательская деятельность, напри­мер, лишь спорадически возникающая в добуржуазных формациях, «общественно полезна» при капитализме и преступна при социализме. Она не затрагивает основ натурального помещичьего хозяйства, полностью совпа­дает с частнопредпринимательской сущностью доимпе­риалистического буржуазного производства, в своей клас­сической форме основанного на принципе «свободной кон­куренции», и вступает в прямое противоречие с социа­листическими народнохозяйственными началами. Более то­го, исторически определенные типы общественных отно­шений вообще исключают отдельные виды преступлений или даже делают преступность в принципе невозможной. Нельзя стать вором ни в первобытной общине, ни в ком­мунистической ассоциации |(оао|бодных производителей. В первом случае непосредственно коллективный характер родовой собственности привел бы к выводу, что чело­век, совершая «кражу», тайно похищает имущество у са­мого себя. Во втором — принцип производства и распреде­ления «от каждого — по способностям, каждому — по по­требностям» сразу же делает бессмысленной саму по­становку вопроса о том, что в этих социальных усло­виях где-то кому-то что-то понадобится украсть. Доста­точно сравнить советский и любой из буржуазных уго­ловных кодексов, чтобы убедиться, от какого множества преступлений уже избавлено население в социалистичес­ком обществе.

Третий социологический признак преступления раскры­вает особенноега субъекта общественно опасного деяния. По словам К. Маркса и Ф. Энгельса, им является изо­лированный индивид5. Этот признак позволяет отличить преступление как посягательство отдельного человека на господствующие общественные отношения от форм клас­совой борьбы, в которой участвуют массы людей (напри­мер, от революции и контрреволюции, от многочисленных парламентских форм межпартийной борьбы, участники ко­торой выступают не от своего имени, а как представи-

51

тели   политических   организаций,   выражающих   интересы определенных социальных групп, и т. д.).

Вместе с тем из того, что преступление совершает изолированный индивид, отнюдь не вытекает, что он оди­ночка типа Робинзона. Напротив, лишь тот, кто реаль­но В'ключен в систему социальных связей, только и мо­жет объективно нарушить их. Преступник — современ­ник своей эпохи, обладающий, в частности, определенным социальным положением и обязанностями выполнять функции, связанные с его местом в системе обществен­ного разделения труда. Как и всякий человек, он «хочет того, к чему его влечет физическая конституция и внеш­ние, в конечном счете экономические, обстоятельства (или его собственные, личные, или общесоциальные) »6. Но, как и всякий человек, о« должен удовлетворять свои потребности лишь при помощи средств, в данный момент предоставляемых обществом. Именно оно определяет его функции, обеспечивает объективные возможности их вы­полнения и в зависимости от последнего устанавливает меру индивидуального потребления. Как видим, на своем необитаемом острове Робинзон ни при каких обстоятель­ствах не смог бы совершить преступления. Для этого ему пришлось бы возвратиться в буржуазную Англию. Пре­ступник — изолированный индивид, но его обособление происходит в обществе и притом под влиянием социаль­ных условий.