§ 1. ПРАВО И ОБЩЕСТВЕННЫЕ ОТНОШЕНИЯ

Эквивалентный характер отношений между индивидом и социалистическим обществом, закрепленный в ст. 14 Конституции СССР, предполагает функционирование та­кого социального института, который осуществлял бы контроль за мерой труда и потребления и который для реа­лизации этой цели был бы вооружен специальным крите­рием-регулятором. Подобным критерием как раз и высту­пает право, рассматривавшееся В. И. Лениным «в качест­ве регулятора (определителя) распределения продуктов и распределения труда между членами общества»1, а по­добным социальным институтом—социалистическое го­сударство. Это делает право эффективным средством управления такими социальными процессами, которые при­дают общественный смысл человеческим поступкам и ле­жат в основе всех отношений между людьми как членами общества.

Марксистский материалистический подход к проблемам образования права предполагает признание того непре­ложного факта, что социальная норма, прежде чем при­обрести юридический характер, складывается как факти­ческий порядок отношений между членами общества. Лишь позднее эти отношения получают официальное при­знание в качестве обязательного правила поведения, мас­штаба деятельности, закрепления социальной диспозиции людей как участников производственной и политической жизни. «...Сперва появляется оборот, и лишь потом из не­го развивается правовой порядок, — указывал К. Маркс, — •••уже при неразвитой меновой торговле обменивающиеся лица молчаливо признают друг друга равными личностя­ми и собственниками обмениваемых ими благ; они делают это уже тогда, когда предлагают друг другу свои блага

73

и совершают друг с другом сделку. Это фактическое от­ношение, возникающее лишь благодаря самому обмену и в обмене, получает позднее правовую форму в виде договора и т. д.; но эта форма не создает ни своего со­держания, обмена, ни существующих в ней отношений лиц друг к другу, а наоборот»2.

Даже из приведенного описания обмена можно вывес­ти все содержание юридической формы, в которую это от­ношение  облачается.  Анализ  формирования  буржуазного; законодательства   показывает,   что   прежде   всего   офици­ально   закрепляются   непременные   предпосылки   обмена: взаимное  признание  товаровладельцами  друг друга  соб­ственниками (иначе  продукты не попадут  на   рынок и не; смогут быть отчуждены), равенство сторон обменного от- < ношения   (ни рабовладельцу,    ни помещику    нет нужды < вступать в торговые сделки с зависящими от него рабом : или крестьянином), свобода продавца и покупателя  (ина­че мы имеем дело не с куплей-продажей, а с различными типами   внеэкономического   принуждения     политического или даже просто преступного характера), эквивалентность обмена (иначе буржуа вообще не может себе представить, что  является,  с  его   точки  зрения,   законным,    честным, справедливым).   После   санкционирования     соответствую­щих отношений  государством эти   предпосылки  приобре­тают характер правовых принципов и получают дальней­шее развитие в отраслях права, в том числе и в уголов­ном.

В той мере, в какой государство предстает как «кон­центрированное выражение буржуазного общества», санк­ционирование им общественного отношения (в частности, обменного) превращает последнее в норму и обязывает всех граждан строить свои связи с другими гражданами по ее, нормы, типу. «С развитием гражданского общест­ва, т. е. с развитием личных интересов до степени клас­совых интересов, — писали К. Маркс и Ф. Энгельс, — пра­вовые отношения изменились и получили цивилизованное выражение. Они стали рассматриваться уже не как инди­видуальные отношения, а как всеобщие». Покушение на права гражданина начало оцениваться как покушение не только на индивида, но и в первую очередь на социальные устои, как преступление против самого социального це­лого. Объективное основание юридической ответственнос­ти—нарушение индивидом функционирования обществен­ной системы, в которой каждый занимает определенное место в соответствии с разделением занятий. «Вместе с

74

этим, благодаря разделению труда, охрана сталкивающих­ся между собой интересов перешла в руки немногих, и тем самым исчез и варварский способ осуществления права»3.

Первые исторические юридические памятники носят на себе следы всех этих социальных изменений. Например, XII таблиц, первый памятник писаного права Рима, не­посредственно закрепили повторяющиеся «индивидуаль­ные, фактические отношения», которые «в их самом гру­бом виде и являются непосредственно правом»4. Госу­дарство, правоохранительные органы еще не развились, и потому преследование почти всех преступлений — дело са­мих потерпевших. Лишь преступления, которые непосред­ственно затрагивают интересы всего общества и которые сегодня мы^назвали бы политическими, в принципе под­лежат суду государственной власти. Да и уголовное право в современном смысле слова также еще не существует. Во всяком случае хоть сколько-нибудь точных определе­ний того, что преступно и за что может быть назначено определенное наказание, пока нет. Исключение составляют убийство, поджог, нарушение межевых знаков и, если ве­рить римскому юристу Гаю, сочинение пасквилей, за ко­торые XII таблиц предусматривали единственное наказа­ние — смертную казнь.

Содержание XII таблиц соответствовало периоду, ког­да способ производства, социальная структура, государст­во и правоохранительные органы рабовладельческого об­щества только зарождались. Развитие этих социальных институтов, превращение основного производственного от­ношения рабовладельческого типа в господствующее и освященное традицией создали социальные предпосылки для фиксации определенных правил поведения в качестве юридических норм, а общественно опасных покушений на рабовладельческие отношения — в виде системы преступ­лений.

Чем усложненнее и упорядоченнее становились общест­венные отношения, чем быстрее укреплялось рабовладель­ческое государство, расширяя свои возможности и разви­вая полицейский аппарат, тем большее число деяний под­вергалось запрету под угрозой уголовного наказания. Так, если в период республиканского Рима уголовное право объявляло преступными лишь умышленные деяния, а не­осторожные поступки, включая убийства по неосторожнос­ти, оставляло безнаказанными, то в императорский период закон стал привлекать к ответственности и за них. В сфе-РУ уголовной репрессии вовлекались и многие другие дея-

75

иия   (например,  воровство),  которые  ранее давали  осно­вания лишь для предъявления гражданского иска.

Сказанное позволяет сделать вывод, что уровень раз­вития общественных отношений определяет пределы пра­вового регулирования, содержание правовых норм и круг социальных явлений, охватываемых юридическим воздей­ствием. Право всегда эволюционирует вместе с измене­нием исторических условий. При этом обусловливающую юридическую форму роль играют не только производст­венные, но. и политические отношения. Значение полити­ческих форм проявляется, в частности, в том, что уголов­ное пра1во расширяет сферу своего действия лишь по ме­ре укрепления положения господствующего класса и его «конституирования» в виде государства, являющегося кон­центрированным выражением общества5. Мера юридиче­ских возможностей стоящего у власти класса обусловлена ; не только его собственными социальными силами, но и ; противодействующими силами его классовых противников. \

Марксистско-ленинская социология придает  столь важ- ? ное значение обусловленности права общественными отно- ! щениями,   что  называет    их,    как    указывалось    выше, < «непосредственно  правом». Аналогичные по содержанию вы­сказывания встречаются во многих работах основополож­ников  марксистско-ленинской социологии,  в том числе и ; в главном .произведении марксизма — «Капитале». В част­ности,   К.   Маркс   говорил   о   непосредственном   владении Я как о простейшем правовом отношении субъекта6; указы­вал   на   необходимость   разобрать   «собственно    трудный вопрос»,  «каким  образом  в  неодинаковое  развитие  всту­пают производственные отношения как отношения право­вые»7; подчеркивал, что экономический обмен — «это юри­дическое отношение, формой которого является договор, — все равно, закреплен ли он законом или нет»8.

В свою очередь эти положения марксистской социоло- ; гии приводят к заключениям, из которых очевидными представляются далеко не все. Во-первых, правоотношение : есть не что иное, как разновидность общественного отно­шения, подобно тому, как правовое вообще — лишь разно­видность социального. Отсюда, в частности, следует, что употребляющееся в юридической литературе выражение «социально-правовое» тавтологично и в качестве такового лишено смысла, если оно применяется без меняющих суть дела оговорок.

Во-вторых,  общественное  отношение  приобретает  пра­вовую  форму и  таким  образом  становится  правоотноше-

76

нием отнюдь не всегда при помощи закона, юридической нормы. Оно, как это происходит в случае обмена товара­ми, может стать таковым и при наличии одного только договора («все равно, закреплен он законом или нет»). Более того, существует целая правовая отрасль, которая вообще не знает закона как официального выражения во­ли господствующего класса. Это — международное право, для которого в роли основного источника права выступает договор.

Следовательно, в-третьих, не только общественное от­ношение, но и правоотношение логически и исторически предшествует закону, юридической норме, и, стало быть, закон и право •— не тождественные понятия. К. Маркс и Ф. Энгельс считали иллюзией, будто право можно свести к закону9. В действительности право шире законодатель­ства. То, что отличает право от других общественных яв­лений, или, говоря языком диалектической логики, ка­чество права, это — не закон, а «юридическое отношение, формой которого является договор»10: если налицо пра­воотношение, значит, уже есть право, хотя закона, юри­дической нормы может еще и не существовать. Напротив, если писаная норма существует и включена в кодекс, но соответствующих ей правоотношений нет, мы говорим о безжизненности закона, о том, что он остается «мертвой буквой». Более того, юридическая норма возникает не всегда даже в том случае, если речь идет не о междуна­родном, а о внутригосударственном праве. Факты, дока­зывающие это,-—преторское право Древнего Рима -или прецедентное право современной. Великобритании. Право­нарушение и его крайняя форма — преступление означают поэтому не посягательство на абстрактную юридиче­скую норму, а нарушение правоотношения, т. е. офици­ально признанного порядка общественно значимых свя­зей между людьми как носителями социальных функций. Следовательно, объектом деятельности правоохранитель­ных органов являются прежде всего правоотношения.

В-четвертых, если право действительно имеет своим источником общественные отношения, то в нем в первую очередь фиксируется специфическое социальное состоя­ние людей как участников общественной жизни, которое выражается в появлении у них правомочий и обязаннос­тей. Применительно к буржуазному обществу подобная ситуация описана К. Марксом в «Капитале»: «Капиталист осуществляет свое право покупателя, когда стремится по возможности удлинить рабочий день... и рабочий осущест-

77

вляет свое право продавца, когда стремится ограничить рабочий день определенной нормальной величиной. Сле­довательно, здесь получается антиномия, право противо­поставляется праву... При столкновении двух равных прав решает сила»11. Из приведенных слов К. Маркса следует, что содержание прав людей не совпадает, что это несовпадение определено различиями социального по­ложения индивидов, коренящимися в конечном счете в различиях их мест в общественном производстве, что об­разовавшиеся у социально неравных людей права всту­пают в противоречие друг с другом, разрешаемое в борь­бе классов. По справедливому мнению многих советских правоведов, в процитированном отрывке К- Маркс пони­мал под правом не сумму юридических норм, издаваемых государством, а «определенное объективное состояние-— качество индивида. Этим состоянием — качеством является присущее субъекту социального общения притязание на долю благ (материальных и общественных), необходи­мых индивиду (коллективу) для нормального функциони­рования и развития (например, право личности на труд и свободу, право группы единомышленников на объеди­нение в ассоциацию, право предприятия на маневр людь­ми, денежными ресурсами и выбор контрагентов, право нации на самоопределение, право народа на революцию и т. д.). Подобное право представляет собой как бы сти­хийный результат, наступающий вследствие фактического нахождения индивида (коллектива) в определенной струк­туре общественных отношений. Оно помимо чьей-либо со­знательной воли формируется у субъекта в процессе его жизнедеятельности в рамках общества»12. Иными слова­ми, число правомочий и обязанностей, так же как и их конкретное содержание, определены местом гражданина в социальной структуре и связанными с этим местом об­щественно значимыми функциями, которые он должен осуществлять. Этих правомочий и обязанностей столько, сколько необходимо для обеспечения функционирования той рабочей позиции, которую индивид занимает в систе­ме общественного разделения труда. Они могут быть за­креплены как обычаем и традицией, охраняемыми госу­дарственной властью, так и исходящими от государства юридическими нормами. Но и в этом, втором, случае за­конодатель ' отнюдь не свободен в определении содержа­ния вводимых им нормативных правил. Последние, чтобы быть сколько-нибудь эффективными, должны отражать реальное положение и объективные возможности субъек-

78

тов общественных отношений и наделять их только та­кими иравами и обязанностями, содержание которых за­дано социальными функциями их носителей. «Право есть лишь официальное признание факта»13, — учит марксизм, и потому законодатель «должен смотреть на себя как на естествоиспытателя. Он не делает законов, он не изобре­тает их, а только формулирует... Мы должны были бы бро­сить упрек законодателю в безграничном произволе, ес­ли бы он подменил сущность дела своими выдумками»14.

В-пятых, из положений марксистско-ленинской теории следует, что непременным условием существования права (независимо от того, существует ли оно в форме право­отношения, регулируемого обычаем или договором, или в форме писаной юридической нормы, изданной надлежа­щим государственным органом) является государство, ко­торое обеспечивает его соблюдение возможностью при­нуждения и способно восстанавливать правопорядок в случае его нарушения. «Право есть ничто без аппарата, способного принуждать к соблюдению норм права»15, — указывал В. И. Ленин. Это в равной мере относится и к ситуации, когда оно не кодифицировано и государство ох­раняет право, существующее в виде правоотношений, ис­точником которых выступает обычай или договор, и к ситуации, когда общественные отношения регулируются исходящими от государства писаными нормами. В первом случае государственная власть выступает в лице судов или иных органов (должностных лиц), выполняющих су­дебные функции. Во втором случае —в лице органов, из­дающих законы. По словам В. И. Ленина, «фразами о «ясно выраженной воле» и т. п. отделываться нельзя: во­ля, если она государственная, должна быть выражена как закон, установленный властью; иначе слово «воля» пус­тое сотрясение воздуха пустым звуком»16.

Наконец, в-шестых, марксистско-ленинская социология не только ставит, но и позволяет ответить на вопрос, в каком иерархическом отношении находятся между собой такие источники права, как обычай или договор, с одной стороны, и закон — с другой. В юриспруденции этот воп­рос формулируется так: в каких случаях общественное от­ношение преобразуется в правоотношение исходящей от государства юридической нормой, а в каких оно возникает независимо от юридической нормы, имея своим источни­ком обычай или договор и лишь будучи охраняемым го­сударством? Исторический метод доказательства застав­ляет прийти к выводу, что на ранних ступенях развития

79

общества, так же как и при зарождении любой из клас­совых социально-экономических формаций, исследователь почти всегда может зафиксировать примат правоотноше­ния над юридической нормой. Напротив, когда социаль­но-экономическая формация уже развилась и достаточно окрепла, исследователь в большинстве случаев фиксирует явный примет нормы над правоотношением.

Привлекая к ответу на поставленный вопрос уже из­вестное, можно и далее конкретизировать этот общий те­зис. Исходящая от законодателя норма права становится главным социальным средством в придании общественно­му отношению юридической формы и преобразованию его в правоотношение по мере того, как социальная структу­ра общества все в большей мере складывается по типу основного производственного отношения социально-эконо­мической формации, формируется господствующий в дан-, ную историческую эпоху общественный класс и укрепля­ется главное орудие его политической власти — государст­во. При этом следует подчеркнуть, что связь уголовного права с государством всегда была теснее, чем связь с ним других правовых отраслей. Например, участникам граж­данского оборота законодатель предоставляет больше воз­можностей для выбора вариантов поведения, чем субъек­там уголовно-правового отношения.