§3.Гарантии прав личности в процессе применения мер пресечения, не связанных с заключением под стражу.

Меры уголовно-процессуального пресечения – важная составная часть, неотъемлемый элемент механизма обеспечения успешной реализации задач уголовного судопроизводства. Но использование любых из этих мер всегда связано с ущемлением определенных прав граждан, хотя и преследуют цель достижения надлежащего поведения обвиняемого (подозреваемого). Поэтому большое значение имеет правомерность ограничения прав личности при применении указанных мер. Это во многом зависит от законности и обоснованности приведения норм права в действие, от того, насколько совершенно законодательство об уголовно-процессуальном пресечении.

Рассматривая  такой процессуальный институт, как меры пресечения, мы исходим, во-первых,  из того,  что уголовно-процессуальные  меры пресечения ущемляют права и свободы человека, причем еще не признанного судом виновным в совершении преступления. Во-вторых, согласно ст.18 Конституции РФ права и свободы человека и гражданина определяют смысл, содержание и применение законов. Это в свою очередь определяет направление развития законодательства об уголовно-процессуальном пресечении по пути усиления гарантий прав лиц, подвергаемых такому принуждению. Поэтому представляется целесообразным рассмотреть вопрос о процессуальных гарантиях применения мер пресечения, не связанных с заключением под стражу.

Необходимо отметить, что в юридической литературе есть несколько подходов к процессуальным гарантиям. С точки зрения одних ученых-процессуалистов, уголовно-процессуальные гарантии в целом – это средства, установленные законом для обеспечения решения задач правосудия. Основу приведенной точки зрения составляет утверждение о единстве гарантий прав граждан и гарантий достижения целей уголовного судопроизводства[1].

Сторонники иной точки зрения указывают на необходимость разграничения гарантий прав граждан и гарантий решения задач и достижения цели уголовного судопроизводств, отмечают теоретическую и практическую значимость такого деления. Л.Д. Кокорев и В.З. Лукашевич назвали процессуальными гарантиями прав и законных интересов личности «предусмотренные законом меры, направленные на реальное обеспечение прав и законных интересов»[2].

Более точное и обснованное определение дает сторонник третей точки зрения  М.С.Строгович, который считает, что «процессуальные гарантии - это установленные процессуальным законом средства, которые обеспечивают правильное осуществление по каждому уголовному делу задач  правосудия»[3].

Как правило, уголовно-процессуальные гарантии определяются как установленные законом средства и способы, содействующие успешному осуществлению правосудия, защите прав и законных интересов личности[4].

Такое определение, будучи недостаточно полным, все же правильно ориентирует на неразрывную связь процессуальных гарантий надлежащего осуществления правосудия и гарантий интересов личности. Иначе говоря, значение уголовно-процессуальных гарантий нельзя связывать только с охраной интересов правосудия или только с охраной интересов личности  и  нельзя  противопоставлять  их  друг другу.  В то же  время нужно иметь в виду, что гарантии правосудия не поглощают собой гарантий прав личности, поскольку в этом случае вообще исключается возможность конфликтов и несовпадений общественных и личных интересов. Между тем в уголовном судопроизводстве несовпадание этих интереов наблюдается чаще, чем в других областях отношений государства и физического лица. В уголовном судопроизводстве нередко обвиняемый прибегает к различным ухищрениям, чтобы избежать заслуженного наказания, однако и при таком поведении он пользуется всеми гарантиями его процессуальных прав.

Сказанное означает необходимость различать и исследовать «как научную проблему процессуальных гарантий правосудия, так и проблему процессуальных гарантий прав личности, но... в качестве основного вида процессуальных гарантий правосудия»[5].

По нашему мнению, эти меры необходимо рассматривать в комплексе, в качестве системы правовых средств. Поэтому наиболее емким нам представляется определение уголовно-процессуальных гарантий, данное И.И. Карпецом.

Уголовно-процессуальными гарантиями является система правовых средств обеспечения успешного  решения задач правосудия и охраны законных интересов всех участвующих в деле лиц, предполагающая строгое соблюдение установленных законом форм и принципов судопроизводства, закрепление прав участников процесса и условий их реализации, точное исполнение обязанностей должностными лицами и органами, осуществляющими уголовно-процессуальную деятельность[6].

Уголовно-процессуальные институты служат защите как прав граждан, участвующих в уголовном процессе, так и их законнных интересов.

Право личности и законный интерес личности - категории нетождественные. Но права гражданина выражают его законные интересы, служат их защите. Поэтому вполне правомерна постановка вопроса о процессуальных гарантиях прав и законных интересов граждан, участвующих в процессе, как особого вида процессуальных гарантий правосудия.

По своим целям и существу уголовно-процессуальные гарантии прав и законных интересов лиц, участвующих в уголовном процессе, являются демократическими гарантиями и служат задачам правосудия. При этом необходимо отметить, что «система процессуальных прав и гарантий личности в уголовном процессе имеет целью обеспечить не всякий, а только законный интерес участника уголовного судопроизводства, то есть такой интерес, который соответствует задаче познания компетентными органами государства объективной истины, изобличению и справедливому наказанию виновных и только в меру их действительной вины»[7].

Уголовно-процессуальные гарантии, например, не могут охранять стремление обвиняемого (подсудимого) ввести в заблуждение органы дознания, прокуратуры и суда, избежать ответственности, которая соответствовала бы содеянному. Поэтому всем участникам уголовного судопроизводства предоставляется возможность отстаивать свои интересы не любыми средствами и способами, а только предусмотренными законом.

Важное значение в системе процессуальных средств охраны прав и законных интересов лиц, участвующих в уголовном процессе, имеют обязанности должностых лиц - дознавателя, следователя, прокурора, судей - по обеспечению прав и законных интересов указанных лиц, а также совокупность прав, предоставленная каждому лицу, участвующему в уголовном процессе[8].

Особое значение имеют те процессуальные гарантии, которые устанавливаются для лиц, привлеченных к уголовной ответственности, то есть для обвиняемых, либо подозреваемых в совершении преступления, так как именно обвиняемый (подозреваемый) являются теми лицами, в отношении которых суд, прокурор или органы расследования применяют предусмотренные законом принудительные меры и судьба, которых зависит от разрешения уголовного дела.

Правоприменительная практика свидетельствует, что в стадии предварительного рассмотрения меры пресечения избираются в отношении 98% обвиняемых (подозреваемых).

По нашим исследованиям, нами изучено 200 уголовных дел, органами предварительного расследования и прокуратурой применяются в 30%  заключение под стражу, в 69% подписка о невыезде,  0,3% залог, 0,2% личное поручительство, 0,26% присмотр за несовершеннолетними обвиняемыми (подозреваемыми).

Подобное самоограничение в выборе средств уголовно – процессуального пресечения препятствует внедрению индивидуального подхода по отношению к каждому обвиняемому. Вместе с тем, уголовно-процессуальное законодательство при разрешении вопроса о необходимости применения меры пресечения прямо предписывает уполномоченному субъекту необходимость учета тяжести предъявляемого обвинения, род его занятий, возраст, состояние здоровья, семейное положение и многое другое (ст. 97 и 99 УПК РФ).

Нельзя забывать, что заключение под стражу, подписка о невыезде  и надлежащем поведении существенно ограничивают конституционные права гражданина на личную свободу, неприкосновенность, возможность беспрепятственного перемещения по территории государства (ст.22 и ст.27 Конституции РФ).

Права человека, как известно, могут быть ограничены только тогда и в той мере, в какой это необходимо в целях защиты  конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других граждан, обеспечения обороны и безопасности государства (ч.3 ст. 55 Конституции РФ). Таким образом, конституционное и отраслевое законодательство должно ориентировать органы расследования и суд на учет всех интересов привлекаемых к уголовной ответственности лиц. Стоит добавить, что следователь, прокурор, суд в целом ряде случаев вправе рассчитывать на то, что обвиняемый (подозреваемый) тоже может быть заинтересован в обеспечении нормальных условий производства по делу. Отказ от использования в рамках закона подобной заинтересованности следователем, прокурором, судом следует расценивать как  ошибку. Если обвиняемый (подозреваемый) в состоянии осознать, что от его поведения зависит не только, будет ли он до суда под стражей или нет, но, зачастую, и вид наказания, то, как правило, в его лояльности к уголовно – процессуальным обязанностям сомневаться не приходится.

В этой связи заслуживает критики, на наш взгляд, мнение В.А. Михайлова, который называет  утопической идею о том, что вполне реальной задачей государства должна быть такая организация поиска истины по каждому уголовному делу, чтобы при этом не страдали права, свободы и законные интересы личности[9]. В частности, он пишет: «В самой природе мер пресечения заложены требования законодателя по ограничению тех или иных прав и свобод личности обвиняемого в интересах установления по делу истины…. В этой связи применение любой меры пресечения связано с причинением ущерба правам, свободам и законным интересам личности обвиняемого…»[10]. Нам представляется, что, рассуждая о гарантиях прав и законных интересов личности, мы уже подразумеваем то обстоятельство, что  меры пресечения ограничивают их, как составная часть государственного принуждения, но речь идет о гарантиях именно в процессе применения мер пресечения, о гарантиях прав личности обвиняемого (подозреваемого) как субъекта уголовного процесса, которые, на наш взгляд, должны рассматриваться  в следующих аспектах:

- законность и обоснованность избрания мер пресечения, не связанных с заключением под стражу;

- заключение под стражу как крайняя мера пресечения;

- значение институтов обжалования и реабилитации как уголовно- процессуальных гарантий применения мер пресечения;

- нравственно-правовые аспекты при применении мер пресечения, не связанных с заключением под стражу;

    -  правосознание как критерий профессионализма следователя.

И этот перечень не является исчерпывающим.

Таким образом, под процессуальными гарантиями в процессе применения мер пресечения, не связанных с заключением под стражу, понимается система нравственных норм и правовых средств, закрепленных в нормах уголовно-процессуального закона, регламентирующих деятельность органов дознания, следователя, прокурора и суда при применении мер пресечения, при которой заключение под стражу применяется как крайняя мера, а каждый обвиняемый (подозреваемый) имеет право на обжалование примененной в отношении него меры пресечения.

Для соблюдения прав личности первостепенное значение имеет законность и обоснованность избрания, изменения и отмены мер пресечения, не связанных с заключением под стражу.

Проблема законности в правовой теории  привлекала и привлекает внимание многих авторов[11]. Это вполне объяснимо, т.к. по своей теоретической сущности законность, как правовое явление, характеризуется определенной сложностью и большим многообразием, а по практической значимости – неувядающей актуальностью. Укрепление законности были в центре внимания нашего государства с первых лет его существования: уже в первых Декретах Советской власти, в Конституции РСФСР 1918 г., в отраслевом законодательстве начала двадцатых годов и в специальном постановлении VI Всероссийского чрезвычайного съезда Советов «О точном соблюдении законов»[12].

В определении понятия законности в литературе нет единого мнения. Не останавливаясь на анализе разных точек зрения, отметим, что наша позиция в этом вопросе сообразуется с пониманием законности как точного и неуклонного соблюдения и исполнения законов и основанных на них актов всеми государственными органами, общественными организациями, должностными лицами и гражданами. Сами же законы и основанные на них подзаконные акты нормативного характера, следует считать важнейшей (но не единственной) основой законности. Известно, что можно иметь очень хорошие и совершенные правовые предписания, но если они не будут точно и неуклонно выполняться, то вряд ли можно будет говорить о законности. Отсюда – столь большое внимание уделяется, как совершенствованию законодательства, так и точному и неуклонному его исполнению.

В практике, однако, между действующим законом и точной реализацией его требований иногда лежит довольно большая дистанция. Несмотря на целый комплекс объективно существующих у нас гарантий обеспечения законности, постоянная деятельность по ее утверждению является сегодня, в условиях стремления к правовому государству, стабильной необходимостью. Законность имманентна демократическому строю, последовательное ее укрепление является органической закономерностью развития государства[13]. Однако иногда возникает неправильное представление, предполагающее, что вопрос об укреплении законности может быть снят, что она укрепляется автоматически, в силу поступательного развития российского общества и государства. По этому поводу справедливо отмечается, что «социальные и экономические общественные закономерности никогда не проявляются автоматически, они  никогда не исключают, а всегда предполагают активную деятельность людей»[14]. Опыт показывает, что если нет соответствующей заботы об укреплении законности или эта забота ослабевает – дают о себе знать явления обратного порядка.

Строгое соблюдение закона базируется на психологическом осознании необходимости проявления уважения к закону, на стремлении разрешить любой правовой вопрос и по «букве» и по «духу» закона, т.е. по совести принять справедливое решение. Это возможно в результате понимания того, что такая-то норма есть предписание не только формальное, но и нужное в данных условиях и в данный период времени. Большое значение в этой связи придается точному соблюдению закона теми органами и должностными лицами, официальная деятельность которых связана с применением законов, и особенно в той ее части, где она соприкасается с гражданами, так или иначе, затрагивая их права и интересы. Законная деятельность таких органов и лиц во многом предполагает воспитание уважения к закону, веру в него, в его силу со стороны граждан[15]. 

Уважение к закону в обществе следует рассматривать в качестве социального и нравственного достижения, характерного для общества демократического типа. Без уважения к закону личность в обществе должна быть признана духовно несостоятельной.

В настоящее время огромное внимание уделяется развертыванию правовой пропаганды. В этом аспекте строжайшее соблюдение законов со стороны соответствующих органов и должностных лиц является весьма действенной формой пропаганды торжества закона, уважения его буквы и духа.

Наряду со средствами массовой информации как специальное и специфическое средство пропаганды права следует рассматривать судебную трибуну и всю уголовно-процессуальную деятельность в целом. Очевидно, что в рамках уголовного судопроизводства это возможно, прежде всего, на основе точного соблюдения всех требований уголовно-процессуального закона.

Итак, под законностью применения меры пресечения понимается соблюдение всех норм уголовно – процессуального законодательства, регламентирующих порядок применения той или иной меры пресечения, а под обоснованностью – наличие в представленных материалах сведений, в том числе о личности обвиняемого (подозреваемого), которые подтверждают необходимость применения конкретной меры пресечения.

Понятие «обоснованность» находится в тесной связи с понятием «законность». Согласно ч.1 ст.101 УПК РФ об избрании меры пресечения лицо, производящее дознание, следователь, прокурор или судья выносят постановление, а суд – определение, содержащее указание на преступление, в котором подозревается или обвиняется лицо, и основания для избрания этой меры пресечения. Однако мы считаем, что  не целесообразно исключен термин «мотивированное» постановление и определение, который имел место в УПК РСФСР 1960 г. (ч.1 ст.92 УПК РСФСР 1960 г.). Мотивированность и обоснованность находятся в органическом единстве, друг без друга немыслимы, и указание на мотивированность постановления (определения) подчеркивает его обоснованность и тем самым дает гарантию защиты от произвола субъектов применения меры пресечения, так как немотивированное постановление (определение) не соответствуя требованиям закона, следовательно, является незаконным. Таким образом, законность гарантируется обоснованностью, а обоснованность в свою очередь мотивацией избрания конкретной меры пресечения. Поэтому предлагаем дополнить часть 1 статьи 101 после слов «дознаватель, следователь, прокурор или судья», а также после слов «а суд»  словом «мотивированное».

Юристы, которые занимались исследованием проблемы оснований избрания меры пресечения, отмечали, что нередки случаи, когда мера пресечения избирается,  но основания ее избрания в постановлении отсутствуют. По нашим наблюдениям, такая тенденция сохраняется, в 25% случаев основания не соответствуют избранной мере пресечения, а в 12% основания отсутствуют вообще. Причем среди оснований встречаются указания на судимость лица, а в графе «Основания избрания меры пресечения» в бланке постановления об избрании меры пресечения уже заранее типографским шрифтом  пропечатаны все возможные основания избрания меры пресечения. Это, на наш взгляд, является абсолютно недопустимым и нарушающим права обвиняемого (подозреваемого).

Однако надо заметить, что УПК РФ 2002 г. должен устранить этот недостаток, т.к. Приложение 45 дает строгий бланк процессуального документа «Постановление об избрании меры пресечения», где четко оговорено, что должны быть установлены и занесены в постановление: сущность предъявленного обвинения (подозрения) и основания избрания конкретной меры пресечения. Это в свою очередь должно гарантировать обвиняемому (подозреваемому) защиту его законных прав.

Чтобы не допустить произвола, гарантировать права личности, законом установлены строгие основания, условия и порядок избрания и применения мер пресечения, не связанных с заключением под стражу (о них мы говорили выше в этой главе), которых должны неукоснительно придерживаться органы и должностные лица, уполномоченные применять  меры пресечения.

Таким образом, важнейшими гарантиями законного и обоснованного применения мер пресечения являются следующие условия:

1) меры пресечения применяются лишь к лицам, в отношении которых имеются доказательства совершения ими преступления (обвиняемый, подозреваемый);

2) меры пресечения избираются на  ограниченный срок;

3) избираются меры пресечения лишь при наличии указанных в законе оснований;

4) строгость меры пресечения должна быть согласована с тяжестью обвинения (подозрения);

5) при избрании меры пресечения должна учитываться  личность обвиняемого (признак индивидуализации);

6) меры пресечения применяются с соблюдением процессуальных гарантий и процессуальной формы, установленных для каждой из них.

Из следственной практики не устранены случаи незаконного выбора и обоснования применения такой меры пресечения, как заключение под стражу. По данным нашего исследования уголовных дел, заключение под стражу применяется в 30% случаев, однако, чрезвычайно важно, чтобы применялась эта мера пресечения только тогда, когда не сделать этого невозможно. Считаем, что заключение под стражу должно применяться как крайняя мера пресечения, когда с помощью мер пресечения, не связанных с заключением под стражу, невозможно достичь целей уголовно-процессуального пресечения и решить задачи уголовного процесса.

Обратимся к истории вопроса. Российский Устав Уголовного Судопроизводства 1864 г. при решении вопроса о мере пресечения обязывал учитывать ряд обстоятельств и, конечно, тяжесть улик против обвиняемого. Арест мог применяться редко и только при невозможности избрать менее строгую меру пресечения (ст.421 УУС 1864 г.). В постановлении о взятии под стражу надлежало указывать основания избрания этой меры (ст.430 УУС 1864г.). Высший судебный орган – Сенат - считал, что в постановлениях нельзя ограничиваться такими общими рассуждениями, как, например, «обвиняемый достаточно изобличается» или «уличается обстоятельствами дела». Сенат обращал внимание на ответственность судебных следователей за нарушение предписаний ст.421 и 430 Устава уголовного судопроизводства.

В 1919 г. указывалось, что применение ареста «допускается при очевидной виновности и лишь при условии, если есть достаточ­ные основания полагать, что оставленный на свободе обвиняемый скроется сам или может скрыть следы преступления»[16]. В соответствии с УПК РСФСР 1923 г. при применении к обвиняемому меры пресечения учитывается «важность преступления, приписываемого обвиняе­мому, тяжесть имеющихся против него улик...» (ст. 147 УПК РСФСР 1923 г.). Основы уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик 1924 г. предусматривали арест не подозреваемых, а только обвиня­емых (ст.10).

Обещания коммунистов в период революции об обеспечении  неприкосновенности личности оказались ложью. После 1917г. аресты производились на всякий случай.  «Я рассуждаю, - говорил Ленин, -  трезво и катего­рически: что лучше - посадить в тюрьму несколько десятков или сотен подстрекателей, виновных или невиновных, сознательных или несознательных, или потерять тысячу красноармейцев и ра­бочих? - Первое лучше»[17]. 

Число арестов было огромно. В 1934 г. главный военный проку­рор РККА С. Орловский докладывал наркому обороны Вороши­лову: «Люди брались под арест прямо-таки полками... Нельзя так работать - когда сначала арестовывают людей, а затем разбира­ются, кто из них действительно преступник...»[18].

В словах Сталина «не проверять, а арестовывать нужно», глав­ное - достижение целей любой ценой. Например, бывший началь­ник ПВО РККА Медведев был арестован без каких-либо компро­метирующих материалов с целью получения от него показаний о существовании заговора в РККА[19]. Выступая на совещании работ­ников госбезопасности, Ежов говорил об арестах при отсутствии материалов о преступной деятельности, когда «следствие вынуж­дено ограничиваться тем, что оно нажимает на арестованного и из него выжимает», и когда арестованных берут «на раскол».

И в наше время во множестве случаев действует принцип «сна­чала арестовать, а потом изобличать», хотя должно быть наобо­рот. Когда нет доказательств обвинения, нередко их вымогают. Следователь рассчитывает, что человек, в конце концов, не выдер­жит и даст нужные показания.

Считаем, необходимым проанализировать обстоятельства, указывающие на законное и обоснованное применение меры пресечения, связанной с лишением свободы – заключение под стражу, с тем, чтобы мера пресечения, связанная с лишением свободы, не подменяла меры пресечения, не связанные с лишением свободы, когда применение последних возможно и достаточно для достижения целей, поставленных перед мерами уголовно – процессуального пресечения и уголовного процесса в целом.

В соответствии со ст.108 УПК РФ 2002 г., заключение под стражу в качестве меры пресечения применяется только по судебному решению. Таким образом, норма уголовно – процессуального закона о заключении под стражу приведена в соответствие со ст.22 Конституции РФ 1993 г. «…арест, заключение под стражу и содержание под стражей допускается только по судебному решению…».

Изложенные в ст.97 УПК РФ основания для избрания меры пресечения естественно касаются и заключения под стражу. Но ст.108 УПК РФ «Заключение под стражу» дополняет эти основания некоторыми положениями:

- заключение под стражу применяется в отношении подозреваемого или обвиняемого в совершении преступлений, за которые уголовным законом предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше двух лет;

- в исключительных случаях заключение под стражу применяется в отношении подозреваемого или обвиняемого в совершении преступлений, за которые предусмотрено наказание в виде лишения свободы до двух лет при наличии одного из следующих обстоятельств:

1) подозреваемый или обвиняемый не имеет постоянного места    жительства на территории РФ;

2) его личность не установлена;

3) им нарушена ранее избранная мера пресечения;

4) он скрылся от органов предварительного расследования или от суда.

Самые жесткие основания, пределы и правила заключения под стражу установлены для несовершеннолетних, что в полной мере согласуется со ст.13 Минимальных стандартных правил ООН, касающихся отправления правосудия в отношении несовершеннолетних[20]. Правилами закреплено требование о том, что заключение под стражу до суда должно применяться лишь в качестве крайней меры и в течение кратчайшего периода времени. В отношении несовершеннолетних должны применяться другие альтернативные меры, такие, как постоянный присмотр в семье или воспитательном детском учреждении.  Поэтому, не случайно, ст.108 УПК РФ закрепляет правило о том, что к несовершеннолетнему обвиняемому (подозреваемому) мера пресечения в виде заключения под стражу может быть применено в случаях:

1) если он подозревается или обвиняется в совершении тяжкого преступления, за которое предусмотрено наказание, не превышающее десяти лет лишения свободы (ч.4 ст.15 УК РФ);

2) если он подозревается или обвиняется в совершении особо тяжкого преступления, за которое установлено наказание в виде лишения свободы на срок свыше десяти лет лишения свободы или более строгое наказание (ч.5 ст.15 УК РФ).

В исключительных случаях заключение под стражу может быть применено в отношении несовершеннолетнего, подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления средней тяжести, за которое наказание не превышает пяти лет лишения свободы (ч.3 ст.15 УК РФ). В законе не уточняются исключительные случаи. По нашему мнению, это могут быть следующие случаи: имеются обстоятельства, отягчающие ответственность, характер и объем обвинения, степень и форма вины таковы, что не позволяют применить меру пресечения иную, чем заключение под стражу.

Учитывая все эти обстоятельства, основанием заключения под стражу может стать поведение обвиняемого, направленное на умышленное создание помех к установлению события преступления и виновности обвиняемого в его совершении. Заключить под стражу можно обвиняемого, который в целях воспрепятствования установлению истины совершает не любые, а только незаконные действия, выражающиеся в уничтожении, сокрытии, подмене, фальсификации или искажении доказательств; в подкупе, запугивании, уговорах свидетелей (потерпевших, экспертов) в целях склонения их к даче заведомо ложных показаний в суде. Очевидно, что нельзя применять данную меру пресечения к лицу, совершающему действия, не препятствующие производству по уголовному делу и обусловленные необходимостью воспользоваться правом на защиту. Между тем в ряде случаев следователи ошибочно считают эти действия незаконными, обосновывающими необходимость заключения под стражу.

Например, встречаются случаи, когда в процессе обжалования заключения под стражу судом было установлено, что  действия обвиняемого по распространению с СМИ сведений об обстоятельствах возбужденного в отношении него уголовного дела не препятствовали установлению истины и укладывались в рамки должного поведения при осуществлении им защиты, но следственными органами были расценены как ненадлежащее поведение обвиняемого и в отношении него была избрана мера пресечения заключение под стражу.

Обвиняемый может быть заключен под стражу, если имеются данные о том, что, оставаясь на свободе, он будет заниматься преступной деятельностью. Эти данные могут относиться к его личности, образу жизни, условиям работы. Нужно, чтобы они не просто отрицательно характеризовали обвиняемого, но и одновременно предрасполагали его к совершению новых преступлений. Между тем следователи порой не проводят различий между данными о возможном совершении в скором будущем нового преступления и определенными общими сведениями о личности обвиняемого, поэтому допускаются ошибки. Заключение под стражу производится для того, чтобы пресечь дальнейшую преступную деятельность обвиняемого, и лишить его реальной возможности совершить новое преступление. Чаще всего это целесообразно, когда обвиняемый совершил только одно из нескольких задуманных преступлений или у него остались прежние преступные связи.

Фактические данные, обосновывающие необходимость заключения под стражу, должны свидетельствовать о наличии реальной возможности свершить именно преступление, а не правонарушение либо какой – то отклоняющийся от нормы хотя бы даже и аморальный поступок. Между тем, иногда показателями возможного совершения нового преступления для следователя служат такие факторы, как частое употребление спиртных напитков, тяга к азартным играм, склонность к перемене мест работы, уход из семьи, увлечение случайными знакомствам. Приведенные и подобные доводы могут служить лишь показателями общих социально – этических свойств личности, а не ее специальной способности и высокой вероятности продолжения преступной деятельности. Степень вероятности совершения лицом нового преступления, а также его возможный характер и опасность учитываются в каждом конкретном случае. Чаще всего заключением под стражу пресекаются попытки совершения повторных преступлений. Если же данное деяние по существу своему неосторожно, аффективно, случайно,  и нет оснований полагать, что субъект совершит новое преступление, то заключать его под стражу не следует. Недопустимо избирать, как это бывает, данную меру пресечения «на всякий случай».

Практика показывает, что заключение под стражу – самая строгая из мер пресечения - из исключительной превратилась в общее правило, стала нормой. Основания для избрания ареста столь многочисленны и расплывчаты, что позволяют применять его почти по любому делу. Зачастую эта мера по своей суровости значительно превышает возможное в будущем наказание. Многие авторы предлагают ограничить законодательные рамки для заключения обвиняемого (подозреваемого) под стражу только делами о преступлениях, наказание, за которое предусматривает лишения свободы сроком от трех лет лишения свободы[21], запретить применение ареста по делам о преступлениях совершенных по неосторожности, за которые может быть назначено наказание не свыше 5 лет лишения свободы[22].

Закон дозволяет арестовывать обвиняемого для обеспечения исполнения приговора (ч.2 ст.97 УПК РФ).

Ошибочным является мнение о том, что обеспечение исполнения приговора является разовым понятием[23], обобщенно включающим в себя три других, указанных в ч.1 ст.97 УПК РФ. Особенно часто этой позиции придерживаются работники органов предварительного следствия.

Перечисленные в ст.97 и ст.108 УПК РФ обстоятельства, обосновывающие возможность заключения под стражу, имеют строго определенное значение и расширительному толкованию не подлежат.

Недопустимо обещать арестованному освободить его из–под стражи при условии, что он признает себя виновным и выдаст соучастников. Получение признания – не цель меры пресечения. Также необходимо учитывать, что чем дольше человек находится под стражей, тем труднее ему предстать перед судом в нормальном психологическом состоянии, даже если он невиновен. С большой вероятностью можно сделать вывод, что заключение под стражу как государственный институт дискредитировал себя вследствие его использования в целях принуждения обвиняемого к признанию вины. Кроме того, нецелесообразно применять заключение под стражу по всем четырем основаниям, перечисленным в ст.97 УПК РФ, так как они одинаковы для избрания любой меры пресечения. Например, при основании полагать, что обвиняемый скроется от суда, целесообразней было бы применять подписку о невыезде, а при их отсутствии вовсе не применять меру пресечения, поскольку ее необоснованное применение является нарушением прав и свобод человека и гражданина. На практике же подписка применяется по обстоятельствам, которые свидетельствуют скорее об отсутствии вообще всяких предпосылок для применения меры пресечения. В случае наличия каких – либо оснований для применения меры пресечения чаще необоснованно применяется мера пресечения, связанная с лишением свободы – заключение под стражу, хотя, ч.1 ст.108 УПК РФ указывает на то, что заключение под стражу применяется в качестве меры пресечения, при невозможности применения иной, более мягкой, меры пресечения – то есть меры пресечения, не связанной с лишением свободы.

   Очень часто при избрании меры пресечения не указываются основания ее применения. Нередко они формулируются неточно, с отступлением от положений закона. Встречаются и такие мотивировки заключения под стражу, как: актуальность борьбы с данным видом преступления или распространенность их на данной территории, указания соответствующих органов, выступления в средствах массовой информации по конкретному случаю, значительный общественный резонанс дела, ходатайство коллектива граждан или просьба потерпевшего.

Отмеченные недостатки в определении оснований применения мер пресечения свидетельствуют о необходимости более вдумчивого и осторожного подхода следователя, прокурора к возбуждению перед судом ходатайства о необходимости избрания заключения под стражу в качестве меры пресечения, а также о необходимости законного, обоснованного и мотивированного вынесения решения судом о применении данной меры пресечения.

Судебный контроль за соблюдением конституционных прав и свобод личности в сферах уголовного судопроизводства  не только оправдан, но и необходим. Данный вывод органически вытекает из того положения, что Россия стала на путь правового государства, а суд олицетворяет судебную власть со всеми вытекающими отсюда полномочиями. По данным проведенного анкетирования сотрудников правоохранительных органов и судей мы получили противоречивые данные: полностью одобряют введение института судебного контроля над деятельностью правоохранительных органов в стадии предварительного расследования - 87% судей, остальные 13% одобряют, но считают, что это ограничивает самостоятельность должностного лица при расследовании преступлений; среди следователей, полностью одобряющих введение данного института, лишь 23%, 17% не одобряют эту меру вовсе, а 60% считают, что это ограничивает самостоятельность должностного лица при расследовании преступлений, причем существует возрастная тенденция: чем младше должностное лицо, тем категоричнее оно отрицает введение данного института.

Бесспорно, что отсутствие судебного контроля, а также соответствующего механизма его реализации приводит в уголовном судопроизводстве к негативным последствиям, иногда практически трудновосполнимым, а порой  и просто  трагичным.

Что же касается судебного надзора за предварительным следствием, то он существовал и прежде, но контрольные функции суда могли реализовываться только со стадии, как она прежде именовалась, предания суду. Однако эти контрольные функции суда на законность производства предварительного расследования по конкретному делу влиять не могли, поскольку в судебных стадиях речь могла идти о констатации нарушения закона, но никак не о его предупреждении.

Формализм в контроле над производством предварительного расследования характерен  для всей системы прокурорского надзора. В подтверждение этого тезиса сошлемся на данные З.Д. Еникеева, занимавшегося исследованием названной проблемы. Он пишет: «Прокуроры, объясняя, почему в практике работы ни разу не использовали своих полномочий в части отмены или изменения мер пресечения, указывали: такая необходимость не возникала - 45,1% опрошенных;   невнимательное   изучение   материалов   дела   и ненадлежащий прокурорский надзор - 32,2%; недооценка значения этого вопроса, нежелание лишних хлопот - 12,9%; перестраховка - 6,4%; инертность - 3,2%»[24].  Указанные цифры наглядно показывают,   что   сами   прокуроры   недооценивают   важность прокурорского надзора за следствием.

Поэтому, мы считаем особенно необходимым и правильным введение в УПК РФ 2002 г. Главы 16 «Обжалование действий и решений суда и должностных лиц, осуществляющих уголовное преследование», в соответствии с которой судебный контроль может быть осуществлен на любой стадии производства уголовного дела, в том числе и при избрании меры пресечения, т.е. обжалованы могут быть любые действия и решения дознавателя, следователя, прокурора, которые способны причинить ущерб конституционным правам и свободам участников уголовного судопроизводства (ст. 125 УПК РФ). Таким образом, суд приобрел право контроля за производством предварительного расследования уже на первоначальном его этапе, и нарушенные права и законные интересы обвиняемых (подозреваемых) могут быть восстановлены значительно раньше или предотвращены эти нарушения закона вовсе.

Своим возрождением в России эта давно забытая (специфическая) судебная функция обязана демократическим началам, внедряемым в судопроизводство   в   рамках   судебной   реформы.   Первой законодательной новеллой в данной связи стал Закон РФ «О внесении изменений и дополнений в Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР» от 23 мая 1992 г., на основании которого глава девятнадцатая УПК РСФСР пополнилась двумя новыми статьями (220.1 и 220.2). В соответствии со ст.220.1 УПК РСФСР лицо, заключенное   под   стражу,   на   стадии предварительного следствия получило право обжалования в суд обоснованности применения данной меры пресечения, а равно продления срока содержания под стражей. В свою очередь согласно ст. 220.2  УПК РСФСР суды наделялись новой функцией - функцией осуществления судебной проверки законности и обоснованности ареста, а также продления срока содержания под стражей. Таким образом, с принятием названного Закона один из главных общеправовых принципов - принцип законности - наполнился новым содержанием, установлением судебного надзора за законностью применения органами предварительного расследования заключения под стражу как меры пресечения. Значимость этой функции судов несомненна. Однако  судебный контроль над избранием мер пресечения, не связанных с заключением под стражу в УПК РСФСР 1960 г. отсутствовал.

Анализ судебной практики показал, что основанием к изменению меры пресечения послужили: истечение срока содержания под стражей, истечение срока следствия, положительные данные о личности арестованного, его состояние здоровья и семейное положение, совершение преступления, не представляющего повышенной опасности.

То есть, жизненность новой судебной функции очевидна.

Будем справедливы, судебный контроль в известной мере ставит действия правоохранительных органов в более жесткие рамки, ограничивая их самостоятельность в принятии ряда решений. Отсюда отношение их к контрольным функциям суда неоднозначное, а порой даже резко отрицательное, что подтверждается проведенным, в рамках диссертационного исследования, анкетированием.

Итак, сегодня в компетенцию суда входит надзор  за предварительным следствием, когда это касается ограничения прав и свобод граждан. Суд исключен из системы органов, задачей которых является борьба с преступностью, и как орган власти поставлен над ними, чтобы контролировать законность этой борьбы.

В настоящее время нет единого ответа на вопрос о том, следует ли эти контрольные функции суда отнести к отправлению правосудия или иной деятельности суда. Думается, что он еще будет предметом исследования ученых и практиков.

Одной из гарантий соблюдения прав личности в процессе применения к нему меры пресечения является институт реабилитации, введенный в УПК РФ Главой 18. Часть 3 статьи 133 УПК РФ 2002 г., предусматривает право любого лица, незаконно подвергнутого мерам процессуального принуждения в ходе производства по уголовному делу, на возмещение вреда в порядке, установленном главой 18. Под реабилитацией согласно пп.34 и 35 ст. 5 УПК РФ понимается порядок восстановления прав и свобод лица, незаконно или необоснованно подвергнутого уголовному преследованию, и возмещения причиненного ему вреда. Однако, на наш взгляд, это понятие не полное, т.к. оно не затрагивает процесс реабилитации лица, если в отношении него незаконно или необоснованно были применены меры пресечения, речь в нем идет лишь о необоснованном уголовном преследовании. Наш вывод правомерно следует из Конституции РФ. В соответствии со ст. 53 Конституции РФ «каждый имеет право на возмещение государством вреда, причиненного незаконными действиями (или бездействием) органов государственной власти или их должностных лиц».

Поэтому пп.34 ст.5 УПК РФ необходимо дополнить и изложить в следующей редакции:

«Реабилитация – порядок восстановления прав и свобод лица, незаконно или необоснованно подвергнутому уголовному преследованию либо мерам уголовно-процессуального принуждения».

Следовательно, пп.35 ст.5УПК РФ также необходимо дополнить и изложить в следующей редакции:

«Реабилитированный – лицо, имеющее в соответствии с Уголовно-процессуальным кодексом право на возмещение вреда, причиненного ему в связи с незаконным или необоснованным уголовным преследованием либо применением меры уголовно-процессуального принуждения».

В юридической литературе  подчеркиваются нравственные качества, которыми должен обладать следователь в любой стадии уголовного преследования, а особенно при избрании меры пресечения, так как эта функция следователя наиболее связана с ограничением прав и свобод человека.

Вместе с тем необходимо подчеркнуть, что и общественность предъявляет высокие нравственные требования к следователю и его деятельности, отмечает влияние личностных свойств самих следователей на выполнение ими профессиональных обязанностей.

Исключительно острую социальную оценку негативным явлениям в следственной работе дают средства массовой информации.

Урегулированность законодателем оснований, видов и порядка применения мер пресечения, не связанных с заключением под стражу, автоматически не гарантирует соблюдение законности, так как это не исключает личного усмотрения должностного лица, уполномоченного применять меру пресечения (т.е. присутствует субъективный фактор). В этой связи необходимы надежные гарантии беспристрастности и юридической грамотности, профессионализма субъектов уголовного процесса, применяющих меры пресечения, их высокой нравственности и гражданственности.

Таким образом, все вышесказанное свидетельствует об актуальности научных проблем обеспечения профессионализма и нравственности в правоприменительной деятельности следователя, который не имеет права на ошибку.

Под нравственностью понимают внутренние, духовные качества, этические нормы, которыми руководствуется человек, правила поведения, определяемые этими качествами[25].

Нравственность следователя заключается не только в безупречности его личных, обыденных дел, но особенно в его профессиональной деятельности. Под профессионализмом понимается высокий уровень владения своей профессией.

Таким образом, мы можем говорить о профессиональной нравственности следователя. Нам представляется, что профессиональная нравственность понятие многоаспектное. Его можно рассматривать с точки зрения собственно-профессиональных качеств: твердое знание закона и умение его применить, психологическая выносливость, способность творчески и самостоятельно мыслить, принимать решения; с точки зрения идеологии: высокий уровень общей и правовой культуры, высокая гражданственность, чувство долга и ответственности, мировоззренческая зрелость; с точки зрения нравственно-психологических качеств: знание психологии человека, в частности, преступника, эмоциональная уравновешенность, культура общения, человечность, тактичность, альтруизм, и в то же время  настойчивость и твердость; с точки зрения организационно-управленческих качеств: умение организовать свою работу, устанавливать  контакты с общественностью, умение организовать взаимодействие с работниками дознания.

Таким образом, профессиональная нравственность выступает как понятие, включающее в себя комплекс строгих, обязывающих моральных правил: принципиальность, справедливость, объективность, честность, гуманность, доброжелательность, глубокое уважение к закону, верность его букве и духу. Постоянное следование этим правилам в повседневной практике следователя, бескомпромиссное проведение их в жизнь, невзирая на препятствия, и есть необходимое условие успешного осуществления следователем своей деятельности.

Высокая нравственность, профессионализм и культура следователя важны в любой сфере его деятельности, в том числе и по применению мер пресечения. Именно дефицит нравственности и культуры, непрофессионализм многих следственных работников – одна из причин распространенности нарушений законодательства о мерах пресечения. Очень метко заметил З.Д. Еникеев, что «… в следственной практике нередко проявляются профессиональная недобросовестность, процессуальный нигилизм, обращение с законом фамильярно, по-свойски, арестовывают людей, руководствуясь исключительно собственной «логикой» и не имея никаких доказательств вины или фальсифицируя их»[26].

В практике, к сожалению, еще имеют место факты необоснованного применения мер пресечения. Кроме того, допускаются случаи нарушения сроков применения мер пресечения. Наличие подобных отступлений объясняется чаще всего тем, что некоторые следователи при вынесении постановлений об избрании мер пресечения не анализируют собранные по делу доказательства с точки зрения их  достоверности и достаточности, торопятся с выводами по неисследованным версиям, не проверяют с должным вниманием выдвигаемых обвиняемыми (подозреваемыми) аргументов в свою защиту, не устраняют противоречий в показаниях допрошенных лиц и т. д. Упущением является также поверхностное изучение личности обвиняемого (подозреваемого), его поведения на производстве и в быту, семейного положения, состояния здоровья, прошлых судимостей, формальное отношение к исследованию обстоятельств, смягчающих или отягчающих ответственность. Все это свидетельствует о ненадлежащем выполнении следователем требования законности при оформлении процессуальных решений по поводу применения мер пресечения, о нарушении в таких случаях нравственных принципов гуманизма и справедливости, о недобросовестном отношении к выполнению служебного долга.

Вместе с тем требует более глубокого изучения вопрос об эффективности таких мер пресечения, как залог и поручительство. Представляется, что нет никаких оснований отказываться от них, ибо применение таких мер пресечения, как личное поручительство и залог, раскрывает, с одной стороны, возможности для более широкого участия общественности в уголовном процессе, а с другой - повышает нравственно-воспитательный эффект процессуального принуждения.

В этико-правовом аспекте заслуживает внимания также вопрос о том, является ли применение мер пресечения правом или обязанностью следователя. В некоторых научных публикациях это трактуется исключительно как право, а не  как обязанность следователя. Действующее законодательство (ст. 97 УПК РФ) дает основание для такой трактовки. Однако при наличии опре­деленных обстоятельств по делу указанное право нередко пре­вращается в прямую обязанность, служебный и нравственный долг следователя. В самом деле, если лицо, совершившее тяжкое преступление, оставаясь на свободе, продолжает преступную деятельность или готовится совершить другое преступление, то первейшей обязанностью следователя является избрание в отно­шении данного лица предусмотренной законом меры пресечения. Неприменение в подобном случае меры пресечения дает возможность опасному преступнику скрыться от следствия и совершить новое преступление, что должно рас­сматриваться как серьезное упущение в следственной работе, нарушение нравственного принципа нетерпимости к нарушителям общественных интересов.

Однако не всякие действия обвиняемого надо рассматривать, как попытку препятствовать производству  по делу, т. е. как основание для избрания меры пре­сечения. Обвиняемый вправе отказаться от дачи показаний, он может заявлять разного рода ходатайства, давать ложные показания и т. д., но как бы ни было неблаговидным его такое поведение, оно не может служить основанием для избрания меры пресечения. Следователь не вправе поддаваться чувствам и эмоциям, вызванным аморальным поведением обвиняемого.

Действия следователя должны быть основаны исключительно на законе. Пресекая всяческие противозаконные попытки вос­препятствовать производству по делу, применяя для этого установленные законом меры пресечения, следователь обязан всемерно способствовать обеспечению права обвиняемого на защиту, принимать меры к удовлетворению его обоснованных ходатайств, например, об истребовании дополнительных доказательств, допросе новых свидетелей, розыске вещественных доказательств. Иная позиция следователя будет противоречить основным принципам нравственности, учитывая, что предназначение, цель уголовного процесса – установление только действительно виновных и их справедливое наказание, т.е. установление истины по делу в той мере, в какой этого требует закон и справедливость, которая является нравственным выражением истины.

   Особая осторожность требуется при решении вопроса о применении меры пресечения в отношении несовершеннолетних, а также беременных женщин и женщин, имеющих малолетних детей. Так, в отношении несовершеннолетних большое значение имеют учет условий нравственного формирования личности, определение возможности передачи несовершеннолетних под присмотр.

В нравственно-правовом аспекте, когда речь идет о применении меры пресечения, принципиальное значение имеет учет совокупности всех предусмотренных законом обстоятельств. В частности, при оценке тяжести предъявленного обвинения, нужно принимать во внимание не только место преступления в системе Особенной части УК и размер санкции, но и такие признаки преступления, которые свидетельствуют об особой общественной опасности содеянного и самого преступника, о проявленных им настойчивости и решимости в осуществление преступных целей, о заранее продуманной системе фальсификации доказательств с целью уклонения от ответственности. Не исключается и другое: данные могут свидетельствовать с незначительной роли обвиняемого в совершении деяния, о его искреннем раскаянии и стремлении загладить вину, помочь в расследовании преступления. Любое из обстоятельств, характе­ризующих личность обвиняемого или тяжесть содеянного, взятое отдельно, может привести к их односторонней оценке и повлечь за собой ошибку при решении вопроса об избрании меры пресечения.

Рассматривая в целом вопрос об этико – правовой характеристике актов применения мер пресечения, необходимо учитывать основные тенденции в развитии уголовного и уголовно-процессуального законодательства: ограничение сферы принуждения, передача  применения меры пресечения в виде ареста суду, введение дополнительной меры пресечения – домашнего ареста, широкое применение условного осуждения и условно-досрочного освобождения.

Высокий уровень профессионализма и нравственности  это важные условия законности и эффективности не только применения мер пресечения, а всякой правоприменительной деятельности, т.к. предписания и дозволения, содержащиеся в правовых нормах, трансформируются в конкретные отношения через правосознание. Именно правосознание, материализуясь в волевых действиях своего обладателя, является связующим звеном между нормой и практическим осуществлением ее в правоотношении.

Правосознание представляет собой сферу или область сознания, отражающую правовую действительность в форме юридических знаний и оценочных отношений к праву и практике его реализации, социально-правовых установок и ценностных ориентаций, регулирующих поведение (деятельность) людей в юридически значимых ситуациях[27].

Но правовое сознание следователя это критерий его профессиональной пригодности для работы в правоохранительных органах. Оно характеризует компетентность, профессиональное мастерство этих работников. Это сама суть юридической профессии, фундамент, без которого нет правильного правоприменения. Поэтому правосознание субъектов правоприменения, именуемое профессиональным правосознанием, всегда выступает в качестве руководящего начала в правореализации благодаря всем своим функциям – познавательной, информационной, оценочной, праксеологической.

Проведя исследование, мы выявили, в чем же выражаются дефекты в правосознании изучаемой социальной группы – работников правоохранительных органов[28]. Перед ними были поставлены следующие вопросы.

1. Что понимается под основаниями применения мер пресечения?

2. Каковы условия применения мер пресечения?

3. Какие цели преследует применение мер пресечения?

4. Что Вы понимаете под исключительными случаями применения мер пресечения в отношении подозреваемого?

5. Что значит мотивированность постановления об избрании меры пресечения?

6. Каковы основания отмены мер пресечения?

7. Каковы основания изменения меры пресечения?

Результаты проведенного исследования показывают, что практические работники слабо ориентируются в вопросах применения мер пресечения: путают основания, условия, цели избрания мер пресечения. 43,7% следователей не смогли правильно указать основания избрания меры пресечения, а 2% следователей в качестве оснований указали – привлечение лица в качестве обвиняемого. Следствием этого является необдуманное применение мер пресечения, недостаточность применения мер пресечения, не связанных с заключением под стражу, и соответственно  нарушение прав и свобод личности. Таким образом, неквалифицированное решение вопросов применения мер пресечения  обесценивает процессуальные нормы института мер пресечения.

Необходимо подчеркнуть, что на правосознание влияет не только базовый уровень правовой подготовки практического работника, но и его мировоззрение, нравственная позиция, общая культура. Без нравственного сознания, духовного богатства, широкого политического кругозора, высокого уровня культуры не сформируется тот уровень правосознания, который необходим практическому работнику.

Нам представляется, что уровень профессионализма глубоко, в корне зависит от нравственно-правовой базы работника правоохранительных органов. Таким образом, в корректировке правосознания видится повышение уровня профессионализма, и как следствие уровня законности уголовно-процессуальной деятельности, в частности, в процессе применения норм уголовно-процессуального пресечения.

Итак, исследовав механизм правового воздействия мер уголовно-процессуального пресечения, не связанных с лишением свободы, на лицо, совершившее преступление, мы можем сделать следующие выводы.

1.Сформулированы требования, основанные на принципах уголовного процесса, которые обязаны соблюдать правоприменители, уполномоченные избирать и применять меры пресечения, не связанные с заключением под стражу:

1) меры пресечения  применяются к лицу в случаях действительной необходимости;

2) применение мер пресечения допускается не иначе как на основании, в порядке и пределах, предусмотренных законом;

3) своевременность избрания, отмены и изменения мер пресечения, не связанных с заключением под стражу;

4) выбор наиболее эффективной меры пресечения,  не связанной с заключением под стражу;

5) применение меры пресечения  – заключение под стражу должно быть как крайняя мера;

6) индивидуализация мер пресечения, не связанных с заключением под стражу;

7) обеспечение прав и свобод личности при применении мер пресечения, не связанных с заключением под стражу.

2. Основанием применения меры пресечения является не возможность уклонения обвиняемого (подозреваемого) от следствия и суда или воспрепятствование производству по делу, а достоверные фактические данные, полученные из предусмотренных законом источников и свидетельствующие о ненадлежащем поведении обвиняемого. Ничто иное не может быть положено в основу решения о необходимости ограничения прав и свобод личности.

3. Необходимо расширить перечень оснований применения мер пресечения, включив в него такое обстоятельство: «если обвиняемый был ранее судим и судимость не снята или не погашена».

4. Изложить статью 97 Уголовно-процессуального кодекса РФ в следующей редакции:

«1. Избрание мер пресечения в отношении обвиняемого возможно, если дознаватель, следователь, прокурор, суд имеют фактические данные, указывающие на наличие хотя бы одного из следующих обстоятельств:

1) обвиняемый скроется от дознания, предварительного следствия или суда;

2) обвиняемый может продолжать заниматься преступной деятельностью;

3) обвиняемый может угрожать свидетелю, иным участникам уголовного    судопроизводства, уничтожить доказательства или иным способом воспрепятствовать производству по уголовному делу;

4) если обвиняемый был ранее судим и судимость не снята или не погашена.

2. Мера пресечения может избираться также для обеспечения исполнения приговора».

5. Избрание меры пресечения – это самостоятельный этап стадии предварительного расследования.

6. При изменении меры пресечения необходимо учитывать строго закрепленный законом перечень системы мер пресечения. Изменение меры пресечения, в особенности, на более строгую, в соответствии с системой мер пресечения, должно быть процессуально оформлено мотивированным постановлением (определением).

7. Следователь, лицо, производящее дознание, прокурор, судьи должны быть внимательными и чуткими к личности обвиняемого (подозреваемого), применять к нему меры уголовно-процессуального пресечения лишь в тех случаях, когда основания для этого объективно существуют, когда с помощью убеждения и обязательства о явке достичь целей уголовного судопроизводства не представляется возможным.

8. Уровень профессионализма глубоко, в корне зависит от нравственно-правовой базы работника правоохранительных органов. Таким образом, в корректировке правосознания видится повышение уровня профессионализма, и как следствие уровня законности уголовно-процессуальной деятельности, в частности, в процессе применения норм уголовно-процессуального пресечения.

[1] См.: например, Советский уголовный процесс/ Под ред. С.В. Бородина. – М., 1982. – С. 15; Выдря М.М.  Уголовно-процессуальные гарантии в суде.  – Краснодар, 1980. –

С. 30.

[2] Кокорев Л.Д., Лукашевич В.З. Процессуальные гарантии прав и законных интересов личности в уголовном судопроизводстве// Вестник Ленинградского ун-та. Сер. Экономика, философия, право. – Вып. 2. – 1977. –  № 11. – С. 112.

[3] Строгович М.С. Курс советского уголовного процесса. – М., 1968. – Т. 1. – С. 56.

[4] Алексеев Н.С., Даев В.Г., Кокорев Л.Д. Очерк развития науки уголовного процесса. – Воронеж, 1980. – С. 59.

[5] Курс советского уголовного процесса. Общая част/ Под ред. А.Д.Бойкова и И.И.Карпеца. – М., 1989. – С.  214.

[6] Курс советского уголовного процесса. Общая част/ Под ред. А.Д.Бойкова и И.И.Карпеца. – М., 1989. – С. 215.

[7]Элькинд П.С. Сущность советского уголовно-процессуального права. – ЛГУ, 1963. – С. 78.

[8] Куцова Э.Ф. Совершенствование демократических гарантий прав и законных интересов граждан в советском уголовном процессе// В кн.: Развитие советской демократии и укрепление правопорядка на современном этапе/ Под ред. А.Н.Васильева. – МГУ, 1967. – С. 211.

[9] Михайлов В.А. Меры пресечения в Российском уголовном процессе. – М., 1996. –

С. 28.

[10] Там же. С. 27.

[11] См.: например,  Строгович М.С. Основные вопросы советской социалистической законности. – М., 1966;  Правовые гарантии законности в СССР/ Коллектив авторов. – М., 1962; Чхиквадзе В.М. Вопросы социалистического права и законности в трудах В.И. Ленина. – М., 1960.

[12] Ст.908 СУ РСФСР. – 1918. – №90.

[13] Лившиц Ю.Д., Кудрявцева А.В. Принцип законности в уголовном процессе// Южно-Уральский юридический вестник. 2001. – №1. – С. 53.

[14] Строгович М.С. Основные вопросы советской социалистической законности. – М., 1966. – С. 73.

[15] Квашис В. Преступность и правосудие: Ответы на вызовы XXI века// Российская юстиция. – 2000. – №9. – С. 35.

[16] СУ РСФСР. – 1919. – № 31/32. – Ст. 326.

[17] Ленин В.И. – Полн. собр. соч. – Т. 39. – С. 62.

[18] См.: Расправа. Прокурорские судьбы. – М.,1990. С. 25.

[19] Известия ЦК КПСС. – 1989. – .№4. – С.65.

[20] См.: Ю.И. Стецовский. Право на свободу и личную неприкосновенность. Нормы и действительность. Пекинские правила от 29 ноября 1985 г.

[21] См.: Руднев В. О судебном аресте// Российская юстиция. – 1995. – №5.

[22] Козлов В. Мера пресечения не может быть тяжелее меры наказания// Российская юстиция. – 1998. – №3.

[23] Фомин М. Оценка адвокатов обоснованности ареста// Российская юстиция. – 2000. –  № 4.

[24] Еникеев З.Д. Проблемы мер пресечения в уголовном процессе. – Уфа, 1991. – С. 330.

[25]  Ожегов С.И.,  Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. – М., 1996. – С. 414.

[26] Еникеев З.Д.  Проблемы мер пресечения в уголовном процессе. Дисс. …докт. юрид. наук. – Уфа, 1991. – С. 314.

[27] Общая теория права и государства/ Под ред. В.В. Лазарева. – М., 1996. – С. 126.

[28] В анкетировании приняли участие сотрудники (следователи, ст. следователи, заместители начальника) Следственного Управления при УВД г. Магнитогорска и г. Челябинска; следователи следственных управлений и отделов при РУВД г. Челябинска.