§ 4. Другие разработки

1.             "Философское видение" права. Научно конструк­

тивным оказался сам факт "философского видения пра­

ва". Использование философских данных при освещении

традиционных правовых явлений позволило с новых, бо­

лее престижных науковедческих позиций "увидеть" пра­

во, обозначить эти явления в соответствии с философс­

кой лексикой и понятиями более высокого науковедчес-

кого ранга.

Нередко все это производит впечатление всего лишь "философского переодевания" традиционных юридичес­ких категорий (даже с такими прозвучавшими в юриди­ческой литературе предложениями, как заменить специ­альный термин "источник права" на философски более корректное терминологическое обозначение "форма права").

Но по большей части "вторжение философии" в об­ласть специальных юридических знаний оказывается по­лезным — во всяком случае с научной стороны. Пред­ставляется важным, в частности, характеристика права и с точки зрения "формы", притом с разграничением фор­мы "внешней" и формы "внутренней" (структуры). И даже, как мы видели (§ 1 этой главы), — рассмотрение особен­ностей права в качестве не просто "признаков", а свойств, что существенным образом влияет на характеристику таких особенностей права, как определенность содержа­ния, государственная обеспеченность, понимание их зна­чения в жизни людей.

Наиболее же существенным оказалось рассмотрение права с "механизменной" стороны.

2.             "Механизменные" характеристики. Наряду с ис­

пользованием в правоведении философских категорий и

положений о системах (а отсюда — системным, струк­

турным и функциональным анализом права), в отноше­

нии юридической догмы оказались весьма плодотворны­

ми — во многом в связи с освещением функций права —

"механизмеппые" интерпретации правовых явлений.

Вот один из примеров. При более внимательном ана­лизе, казалось бы, простых, самых тривиальных право­вых категорий, традиционно относящихся к догме пра­ва, — "юридическая норма", "правоотношение", "испол­нение обязанности", "применение права", оказалось, что они не только обобщают фактические данные, но и на­ходятся между собой в тесной зависимости.

Причем такой, которая образует последовательную цепь элементов, представляющих собой особую конструк­цию большой значимости — механизм правового урегули­рования. В результате не только "появилась на свет" но­вая категория права весьма высокого науковедческого порядка (механизм правового регулирования), но и вы­яснилось, что наряду с понятием "юридическая норма" существуют другие явления высокого ранга, охватываю­щие весь спектр юридических реалий и образующие эле­менты механизма правового регулирования (причем эти реалии уже при первых попытках их научного истолко­вания были обозначены как "правовые средства").

Философские данные стали открывать глаза право­ведам на то, что и иные традиционные правовые явле­ния и формулы нередко свидетельствуют о сложных пра­вовых построениях, связях и соотношениях. Так, оказа­лось, что на первый взгляд некие, казалось бы, всего лишь экстравагантные формулы чуть ли не юридико-ка-зуистического порядка ("дозволено все, кроме прямо зап­рещенного" и "запрещено все, кроме прямо дозволенно­го") на самом деле выражают сложные типы юридичес­кого регулирования, которые еще одним путем ведут к пониманию весьма сложного арсенала правовых средств и многообразных механизмов воздействия права на пове­дение людей, на всю жизнь общества.

3. Юридическая норма как "комплекс". Хотелось бы в качестве еще одного примера продуктивного характе­ра использования на материалах догмы права философс­ких категорий отметить возможность более основатель­ной трактовки такого, казалось бы, простейшего 'явления в области догмы права, как юридическая норма.

72

Часть I. Догма права

Глава 2. Философские разработки догмы права

73

Дело в том, что и юридическая норма с точки зрения ее "плоти", когда она рассматривается под углом зрения целостной нормативной системы, представляет собой, можно предположить, насыщенные, богатые явления действительности — предстает в виде своеобразного ре­гулятивного комплекса.

Вот несколько соображений на этот счет, формули­руемых в порядке постановки вопроса.

Известно, что отдельное, изолированно взятое нор­мативное предписание, как правило, не выступает в ка­честве регулятора в реальных жизненных отношениях. И дело не только в том, что реальное воздействие на общественную жизнь оказывают целостные комплексы нормативных положений.

Тут еще два момента.

Во-первых, в действии того или иного нормативного положения или их ассоциации, нередко в скрытом виде, проявляется и действие нормативных положений более высокого ранга, находящихся как бы за их спиной. Речь, в частности, идет о принципах права, в особенности от­раслевых, об особых отраслевых правовых режимах. Все это в определенной мере оставляет след на данных конк­ретных нормативных положениях, прямо или в виде "сле­да" участвует в правовом регулировании. С этой стороны правовые нормы и их ассоциации оказываются богатыми, юридически насыщенными регулятивными феноменами, которые в процессе регулирования демонстрируют и свою силу, и силу проявляющихся через них принципов, об­щих правовых начал, иных общих положений. А это по­мимо всего иного означает, что даже с рассматриваемой стороны первичные частицы правовой материи не про­сто и не только нормы как таковые или их ассоциации, а нечто более богатое и многогранное в нормативном смысле. И когда мы говорим, что право есть система юридичес­ких норм, то, даже оставаясь в плоскости нормативного видения права, мы упрощаем проблему, обрисовываем первичные частицы правовой материи в урезанном, "обес­кровленном" виде.

Во-вторых, действие каждого нормативного положе­ния или целой их ассоциации сопровождают не только явления более высокого ранга, хотя такого же норма­тивного класса (принципы права, общие правовые нача­ла), но и явления, относящиеся к другим секторам цело­стной нормативной системы. Норма или ассоциация норм как бы окутана "облаком" правосознания, правовой идео­логии, через которое те или иные стороны нормативного материала получают специфическое выражение (и это происходит даже тогда, когда при помощи правосознания не исправляется, не корректируется содержание действу­ющих норм, а лишь сообразно правосознанию раскрыва­ется та или иная грань нормативного регулирования).

Не меньшее, а, пожалуй, большее значение имеет практика применения нормативных положений, их ассо­циаций. При этом практика присоединяется к норматив­ному материалу не только в виде "облака" правовой иде­ологии, правосознания (в частности, профессионального), но и в виде так или иначе объективированных ее форм, в том числе правоположений практики, содержащихся в актах суда, других правоприменительных органов. При­чем в ряде случаев эти правоположения носят формаль­но выраженный нормативный характер, что делает их явлениями, близкими к юридическим нормам в традици­онном их понимании (таковы, например, нормативные положения, содержащиеся в актах высших юрисдикци-онных органов, в частности постановлений Пленума Вер­ховного Суда, Пленума Высшего Арбитражного Суда в нормативной их части).

Итак, что же получается? Вместо "голого" норма­тивного положения или ассоциации таковых перед нами оказывается сложный регулирующий комплекс, включа­ющий и компоненты правосознания (порой — правовые идеи, иные духовные категории), и объективированные положения практики.

Отсюда возникает следующее предположение: не слишком ли упрощается проблема права, когда даже в нормативном ракурсе его видения мы по большей части говорим о нем как просто о "системе норм"? Не точнее

74

Часть I. Догма права

Глава 3. Догма права: потенциал и пределы

75

ли, как уже упоминалось, утверждать, что первичными частицами развитой системы права являются вот эти са­мые регулирующие нормативные комплексы? И быть может, при более тщательном анализе окажется, что структура таких комплексов на микроуровне воспроизво­дит структуру правовой системы в целом, где наряду с центральным элементом — позитивным правом, совокуп­ностью действующих общеобязательных норм — присут­ствуют и правосознание (правовая идеология), и юриди­ческая практика.

Очевидно, высказанное предположение нуждается во всесторонней проработке. Но, как говорится, игра стоит свеч: возможно, рассмотрение явлений правовой действи­тельности сквозь призму первичных частиц права, имею­щих комплексный характер, позволит поднять осмысле­ние особенностей права на новый, более высокий теоре­тический уровень.