§ 3. Вехия

1. Новые данные. Как бы ни было заманчиво при преодолении "узкого горизонта юридической догматики" сразу же обратиться к высшим духовным и гуманитар­ным ценностям, путь все же пройдет мимо нас то обсто­ятельство, что аналитическая юриспруденция и сама по себе подводит к новым рубежам понимания права. В осо­бенности при использовании современных философских данных.

Ранее по этой теме говорилось лишь о том, что ис­пользование на правовом материале современных фило­софских данных заставляет выходить за пределы одной лишь догмы права. А теперь подошло время несколько сменить акценты и сказать, что подобный "выход" суще­ственно расширяет представления о правовой материи вообще. И мы уже видели, что само понятие "механизм правового регулирования" не только обогащает катего­риальный аппарат юридической науки, но и ставит на одну плоскость такие с точки зрения юридической догмы разноуровневые понятия, как "юридические нормы", "правоотношения", "акты реализации", и в итоге делает необходимым использование при обозначении всех этих элементов правового регулирования нового обобщающе­го понятия высокого уровня — категории "правовые сред­ства".

Нечто похожее происходит и при классификации от­раслей права. В соответствии с современными философс­кими данными о системах сам ход научного анализа под­вел при такой классификации к понятию "правовой ре­жим". Притом и здесь под юридическим режимом оказа­лось необходимым понимать особую целостную систему правовых средств регулятивного воздействия, которая характеризуется специфическими приемами регулирова­ния — особым порядком возникновения и формирования содержания прав и обязанностей, их осуществления, спе­цификой санкций, способов их реализации.

84

Часть I. Догма права

Глава 3. Догма права: потенциал и пределы

85

Вот и получается, что полное и всестороннее знание о праве требует того, чтобы с учетом материалов о дог­ме права, с опорой на него в поле зрения были включены и другие пласты юридической материи, не сводимые к одним характеристикам "права, выраженного в законе", причем такие, которые неизбежно получают наименова­ние "правовые средства".

2. Глубинные элементы. А сейчас вопрос: не означает ли сам факт включения в орбиту науки новых материа­лов, "всплывающих" при применении к догме права со­временных философских данных, то, что эти новые ма­териалы подводят теорию к какому-то новому уровню, когда перед нами оказывается не только общая (анали­тическая) теория, а нечто другое — более высокая сту­пень теоретического осмысления самого феномена права?

Обоснованность такой постановки вопроса подтверж­дается тем, что в самой догме права (даже без использо­вания каких-либо философских положений) как бы про­свечивают не просто новые, а некие глубинные элементы или начала права.

Юристы с давних пор стали подмечать, что при по­пытках обобщения и классификации данных, относящих­ся к догме права, то тут, то там возникает некая неиз­менная "троица" — три скрытых за формальными катего­риями элемента, которые неизменно проявляются в раз­личных секторах конкретного правового материала.

Так, при характеристике разновидностей законов стало обнаруживаться, что существуют законы обязыва­ющие (например, законы, устанавливающие обязанность уплачивать налоги), законы запрещающие (например, законы, запрещающие свободную продажу наркотичес­ких средств), законы дозволительного характера (напри­мер, законодательство о свободе печати).

В сущности такой же результат получился при под­робной классификации юридических норм. После того, как в науке были обособлены правоохранительные и регуля­тивные юридические нормы, возник вопрос: каково де-

ление самих регулятивных норм? Просто по отраслям права: конституционные нормы, нормы уголовного пра­ва, семейного права и т. д.? Подробный анализ показал, что наиболее существенная с юридической стороны клас­сификация — это деление регулятивных норм на три раз­новидности: обязывающие, запрещающие, управомочива-ющие.

Вновь упомянутая троица обнаружила себя при раз­граничении отраслей права. Ряд исследователей обратили внимание на то, что не только законы, но и в целом отрасли права группируются по указанным трем рубри­кам. И оказалось, что юридическая специфика отраслей, характерных для них режимов и методов регулирования решающим образом обусловлены тем, имеют ли они "обя­зывающую", "запретительную" или "дозволительную на­правленность".

Еще один факт. Реализация права, претворение его в жизнь — как это зафиксировала юридическая практи­ка — разветвляется на три "формы": исполнение, соблю­дение, использование. Но это же не что иное, как те же самые обязывания, запреты, дозволения! "Исполне­ние" — реализация юридических обязанностей; "соблю­дение" — запретов; "использование" — дозволений.

Чем все это объяснить? Откуда взялась эта вездесу­щая троица? И что это вообще такое (как юридические категории) — обязывания, запреты, дозволения? Ведь они не могут быть подведены ни под одну из категорий, кото­рыми оперирует фиксатор юридических реалий — пра­вовая догматика, юридический позитивизм, строящийся в основном на материале юридических норм и с ними со­пряженных явлений. Они — ни нормы, ни правоотноше­ния, ни юридические факты, ни категории юридической техники, а нечто такое, что, как стержень, пронизывает всю правовую материю...

Не свидетельство ли все это того, что перед нами особый, находящийся "за" догмой права, более глубокий пласт — или даже несколько слоев — правовой мате­рии?

86

Часть I. Догма права

Глава 3. Догма права: потенциал и пределы

87

Словом, за такой скучной, формализованной, близ­кой к канцелярщине догмой права — всем тем, что явля­ется предметом науки, которую порой с некоторым пре­небрежением считают дисциплиной низшего сорта, то там, то здесь приоткрывается картина сложных и тонких процессов, в том числе таких, которые связаны с неве­домыми нам, глубинными "частицами", исходными меха­низмами в материи права.

И еще (пока даже несколько загадочное). Если от­влечься от высоких юридических материй и обратиться к самым простым жизненным случаям, которые в силу тех или иных обстоятельств становятся "юридическими дела­ми" (например, взыскание долга по займу, спор о при­надлежности дома тому или иному лицу, об ответствен­ности за сгоревшую дачу — предмете залога и т. д.), то обращает на себя внимание нечто, казалось бы, странное. Ведь та "троица" (дозволения, запреты» обязывания), о которой только что говорилось как о нечто глубоком, только изредка "обнаруживающем себя" в классифика­циях юридических норм, ином нормативном материале, на самом деле выступает как первичное — "троица" пер­вичных элементов при юридическом решении тех или иных жизненных ситуаций. Везде — идет ли речь о взыскании суммы долга по займу или, допустим, о возмещении рас­ходов при споре о доме, об ответственности за сгорев­шую дачу — предмете залога — везде при разрешении ситуаций, требующих правового решения, их юридичес­кая суть сводится к "обязыванию", "запрету", "дозволен­ности". Причем все эти обязывания, запреты, дозволе­ния, выступающие в самых разных комбинациях и вари­антах, — не что иное, как правовые средства решения юридических дел.

Выходит, все то, что чуть выше обозначалось в виде юридически глубокого, некой неопознанной еще таинствен­ной "троицы", скрытой под покровом юридических норм, на самом деле — самые что ни на есть первичные, на­чальные элементы правовой материи.

Итак, зафиксируем тот факт, что именно в догме права, пусть в виде "подтекста", скрытых элементов, содержатся свидетельства высоких характеристик пра­ва — того, что относится уже не к "азбуке", не просто к формальной логике, не к правовой арифметике, а, пожа­луй, к алгебре, к своего рода высшей математике права. Не означает ли это того, что указанные исходные, пер­вичные "частицы", при всей порой только кажущейся простоте, элементарности, уже образуют новую, прин­ципиально важную ступень глубокого теоретического ос­воения этого сложного истинно "человеческого" феноме­на — права?

3. Суть идеи. Пришло время в полной мере объяс­ниться с читателем — сказать о самой сути, замысле этой книги.

Да, эта книга — попытка подвести правоведение к уровню современной науки, науки XXI в. и последующего времени. Но для этого, по предположению автора этих строк, необходимо не только взять на вооружение дос­тижения человеческого духа — высшие ценности пости­жения мира, духовной культуры, морали, высокие гума­нитарные идеи. Прежде всего необходимо просто-напро­сто встать па путь действительной науки — такой же, как и путь всех других наук, изначально настроенных на решение технико-прикладных задач: естественных, тех­нических, достигших ныне фантастического уровня раз­вития. И на таком пути, опираясь на многовековые дости­жения правоведения и расширяя вместе с тем в соответ­ствии с логикой науки предмет и методы научного освое­ния действительности, попытаться развить теорию, не покидая почву права, т. е. через постижение самой    материи    права.

Таким образом, суть идеи, которая лежит в основе поиска новых подходов к праву, — не в том, как может показаться на первый взгляд, чтобы распространить на предмет юридических знаний, часто рассматриваемый только в качестве удела всего лишь "юридического по­зитивизма", высшие ценности духовной, гуманистичес-

88

Часть I. Догма права

кой, моральной культуры (они, могу заверить, при пос­ледовательно научном подходе никуда не уйдут). Суть идеи настоящей работы в том, чтобы с учетом новых ма­териалов (основанных на современных философских дан­ных) попытаться выйти через анализ самой правовой материи па новый уровень науки. И не окажется ли тогда (это входит в число наиболее сокровенных и значимых предположений автора), что "секреты" права на таком уровне — это и есть высшие человеческие ценности, которые как раз и отвечают глу­боким потребностям в праве сообщества людей в нынеш­нюю эпоху существования и развития человеческого рода?