§ 3. Формирование философии права

1. Научные предпосылки. Формирование и развитие философии права как научной дисциплины, представля­ющей наиболее высокую ступень общетеоретического ос­мысления права, не есть продукт неких умозрительных логических операций "за письменным столом" по соеди­нению фрагментов философии и правоведения. Это обус­ловленное требованиями жизни и логикой указанных об­ластей знаний рассмотрение вопросов права под "мироз-данческим углом зрения", т. е., как мы видели, под углом зрения того, что право призвано определять и обеспечи­вать обоснованность, оправданность поведения людей, их статуса и поступков, что и раскрывает смысл и пред­назначенность права в жизни людей.

При этом необходимо сразу же отграничить филосо­фию права от обычного использования на юридическом материале философских категорий, терминологии и даже целых философских систем. Такое использование — на­пример, "приложение" к праву, к его отдельным фраг­ментам (субъективным правам, законности, правовой куль­туре, толкованию права и т. д.) категорий диалектики, феноменологии, экзистенциализма, герменевтики, акси­ологии, теории систем — означает в оптимальном вари­анте обогащение гносеологического, познавательного ин­струментария при теоретической проработке тех или иных правовых вопросов. Это может дать в юриспруденции из­вестный познавательный эффект, привести к существен­ному приращению правовых знаний. Что и было ранее отмечено при использовании философских подходов к юридической догматике [I. 3. 1].

Еще более значимый эффект дало рассмотрение пра­ва с точки зрения категорий социальной реальности и те­ории систем, что во многом предопределило новые под­ходы к праву [II. 4, 1].

Вместе с тем и в первом, и даже во втором случаях использование философских данных не изменило приро­ду, профиль указанных ступеней общетеоретических зна­ний (разве что общая теория права выступила в двух ипостасях — "аналитической" и "инструментальной" тео­рий, и на втором из указанных уровней теория вплотную подошла, пожалуй, даже потребовала основательного философского подхода).

К тому же надо взять на заметку и то, что исполь­зование данных философии, их "приложение" к право­вому материалу может дать и негативный результат — привести всего лишь к спекулятивному догматическому философствованию по правовой проблематике, причем нередко с идеологической нагрузкой, или просто к "фи-лософско-терминологическому переодеванию" дав­но известных понятий, результатов исследований, фак­тов. Справедливо замечено в литературе, что "само по

404

Часть III. Философско-правовые проблемы

Глава 10. Философия права в системе юридических знаний

405

себе применение философских терминов к праву но­вых смыслов не рождает, оно их только поверхностно множит"1.

В советском обществе именно последняя из указан­ных тенденций стала определяющей при конструирова­нии "марксистско-ленинской философии права". Рассуж­дения о "свободе воли в праве", о "случайном и необхо­димом" в правоотношениях, о "формах" права (сопровож­давшиеся порой предложениями заменить сложившиеся юридические термины философскими, например, "источ­ник права" термином "форма права") представлялись в виде философии права, хотя на деле являлись использо­ванием философских данных в пределах существующих правовых дисциплин и во многих случаях уводили от дей­ствительных философско-правовых проблем.

В этой связи представляется существенно важным еще раз оттенить то обстоятельство, что последователь­но творческое результативное использование философс­ких положений в правовом материале само по себе если и приводит к формированию особой области общетеоре­тических знаний, то таковой является не философия пра­ва, а общетеоретические разработки более высокого уров­ня. Происходит в данном случае, как мы видели, обога­щение и научное возвышение теории права, обретение ею качеств "инструментальной" теории — той обобщаю­щей теоретической правовой науки, исходную фактичес­кую основу которой образуют не только "выведенные за скобки" общие и повторяющиеся данные конкретных юридических дисциплин на уровне юридической догма­тики, но и вся сложная, многообразная система право­вых средств с характерной для нее своеобразной логикой права.

2. Единый "поток" и моменты истины в развитии философско-правовой мысли. Формирование и развитие философии права, выражающей состыковку философии

и правоведения, происходит в тесном единении со всей философией и правоведением, с историей философской и правоведческой мысли в целом.

Как справедливо отмечено в современной философс­кой литературе, предметом философии права "...является методологический универсализм правовой науки, рефлек­сия ее духовных оснований, полный контекст которых не может быть прерогативой какой-то избранной философс­кой системы"1.

История духовной, интеллектуальной жизни обще­ства в наше время — новейшая история (начиная с воз­рожденческой культуры, особенно эпохи Просвещения) свидетельствует, что шаг за шагом мыслители-филосо­фы и теоретики права, освобождаясь от обаяния мифоло­гии, императивов и иллюзий правовой идеологии, отвое­вывали крупицы, а то и целые обширные блоки знаний на пути постижения права как мирозданческого явления, его природы и особенностей, его смысла с точки зрения основ человеческого бытия.

И вот тут отчетливо вырисовывается единый поток в формировании и развитии философии права. Причем такой единый поток, который имеет два ответвления (ко­торые нередко далеко отходят один от другого, но в ко­нечном счете все же сходятся в едином русле).

Основу первого ответвления этого единого потока образуют развитие и углубление философских идей, зат­рагивающих явления в области права. Здесь, при всем разнообразии философских систем и методологических подходов к действительности, философская мысль дви­жется и развивается в одном направлении, связанном в основном с постижением и с утверждением гуманитарных ценностей.

И этот факт в высшей степени знаменателен! Зна­чит, если верны только что высказанные утверждения, существует нечто основательное, таящееся в самих не­драх человеческого общества, основах бытия человека,

1 Малиново. И. П. Философия права (от метафизики к герменевтике). Екатеринбург, 1995. С. 41.

См.: Малинова И. П. Указ. соч. С. 4.

406

Часть III. Философско-правовые проблемы

Глава 10. Философия права в системе юридических знаний

407

что императивно заставляет человеческую мысль скло­няться, неотвратимо двигаться в русле этого единого потока. И это значит также, что именно в таком потоке, его тенденциях и итогах кроется истина в философском постижении права.

Философски высокозначимые положения в этом еди­ном потоке не всегда сформулированы в качестве отвле­ченно-философских, как это характерно для суждений мыслителей эпохи Просвещения. Они по большей части не выделены в обособленные сочинения (у Канта и ряда других крупных мыслителей, например, они, в отличие от гегелевской "Философии права", рассыпаны в несколь­ких сочинениях, причем главным образом философско-публицистического жанра).

Но как бы то ни было, именно из целого ряда фило­софских положений, а порой из крупиц разнопрофиль­ных взглядов, которые и надлежит с необходимой кор­ректностью вычленять в науке, образуется исходная ос­нова философских взглядов в правоведении.

С рассматриваемой точки зрения важно обратить вни­мание на то, что существует и другое ответвление в этом едином потоке — развитие аналитической юриспру­денции как единого, углубляющегося и нарастающего по­тока (направления) специальной юридической мысли, — сначала на уровне юридической догматики, а затем, уже в нынешнее время, также и на уровне всего комплекса пра­вовых средств, специфической логики права.

Так что, по сути дела, перед нами в рассматривае­мой области знаний оказывается два направления разви­тия познавательного человеческого духа, которые начи­ная с эпохи Просвещения "вошли в контакт", стали сбли­жаться, перекрещиваться, накладываться друг на друга, интегрируясь либо в отдельные философские разработ­ки догмы права, либо в единую целостную концепцию (та­кую, как концепция правовых средств), либо непосред­ственно в философско-правовую проблематику (филосо­фию права).

Сближение и тем более интеграция этих ответвле­ний единого потока развития человеческих знаний (и, что наиболее важно, в тех направлениях, которые раскры­вают смысл и назначение пра'ва) далеко не всегда дают о себе знать с достаточной определенностью, очевидностью. Этот процесс во многом подспудный, проявляющийся в виде тенденции.

Вместе с тем единый поток мыслей и идей, философ­ских и правоведческих, отличающийся в целом постепен­ным "вхождением в контакт", взаимообогащением, порой как бы взрывается бурным развитием, прорывами в по­стижении истины. И как раз в таком "взрывном" разви­тии порой происходят своего рода озарения, счастливые для человеческого духа, разума мгновения, когда в обла­сти рассматриваемых в этой книге знаний встречаются размышления и идеи крупных мыслителей из обоих сбли­жающихся направлений — и из философии, и из право­ведения.

Такими озарениями в философском постижении пра­ва, ключевыми звеньями, звездочками в раскрытии его смысла и предназначения стали, на мой взгляд, идеи двух мыслителей последних двух столетий — Иммануила Канта и Иосифа Алексеевича Покровского.

3. Идущие навстречу друг другу. То обстоятельство, что два этих имени, имеющие отношение к философии и праву, поставлены не только в одну строку, но рядом, притом только они одни, наверняка покажется читателю неожиданным и странным, выдающим сугубо личные ав­торские  пристрастия.

Что ж, личностный момент здесь присутствует. Быть может, скажем так, очень личностный (автор этих строк — давний почитатель философии И. Канта и одно­временно ученик правоведов-цивилистов, которые, в свою очередь, были если не сотрудниками, то также ученика­ми и последователями И. А. Покровского при его жизни). Но главное здесь — основания принципиально научного порядка, впрочем, также отражающие, не скрою, осо­бенности авторских взглядов на правовую материю, пра-

408

Часть III. Философско-правовые проблемы

Глава 10. Философия права в системе юридических знаний

409

вовые ценности. И в этой связи должен заметить, что сделанный в этой книге выбор имен и сопряженное с ними видение философско-правовой проблематики не претен­дуют ни на исключительность, ни на то, чтобы хотя бы в малейшей степени умалять значимость иных научных под­ходов, опирающихся на идеи других мыслителей, быть может, также отражающих состыковку взглядов, иду­щих навстречу друг другу "от философии" и, с другой стороны, "от правоведения".

Но вернемся к Канту и И. А. Покровскому.

Да, Кант и И. А. Покровский — мыслители и люди очень разные. Далекие по времени эпохи, Кант — конец XVIII в., И. А. Покровский — начало XX в. Дистанция — полтора столетия. Несоизмерим общественный статус. Один, Кант (1724—1804), великий философ, основатель немецкой классической философии, уже при жизни при­знанный гением философской мысли — заслуженное при­знание, сохранившееся до сей поры. Другой, И. А. По­кровский (1868—1920), чуть ли не рядовой "зав. кафед­рой", профессор-правовед, до сей поры не очень-то из­вестный в мире, специалист по одной из отраслей юри­дических знаний — цивилистике, даже сейчас, в нынеш­нее российское время, когда на щит поднимаются все заметные дореволюционные юристы, далеко не всегда упоминаемый нашими коллегами-гуманитариями, да и нами, современными специалистами по правоведению1.

В то же время Кант и И. А. Покровский в чем-то необыкновенно важном очень близкие, на мой взгляд, наиболее близкие (во всяком случае по философско-пра­вовой проблематике) мыслители. И даже люди. Скромная профессорская жизнь в университетах, фанатичный твор­ческий труд без претензий на посты, чины, на близость к

1 Блестящую вступительную статью к основному труду Иосифа Алек­сеевича Покровского с очень точной характеристикой его выдающего­ся вклада в науку, оценкой его современного звучания, замечательно­го облика ученого и гражданина предпослал современному переизда­нию этого труда А. Л. Маковский (см.: Покровский И. А. Указ. соч. С. 3—32).

властным персонам. И, увы, тяжкий уход из жизни: у одного после мученической болезни, угасания интеллек­туальных сил, у другого — из-за мученической жизни в пору военного коммунизма, смерть у порога дома с вя­занкой дров за плечами.

Наконец, роковая схожесть судеб творческих свер­шений по философии права: гигантская кантоведческая литература до сих пор не отдала должного великому не­мецкому философу именно по вопросам права. А имя И. А. Покровского, опубликовавшего свой главный труд в июне 1917 г., за несколько месяцев до октябрьского боль­шевистского переворота (ужас которого, по сути дела, и предрекала книга профессора-цивилиста), было растоп­тано большевиками, предано забвению.

Между тем возьму на себя ответственность сказать, что нет ни одного философа последних двух столетий и нет ни одного юриста нынешнего века, которые, как Кант и И. А. Покровский — каждый со своих творческих пози­ций — "сблизили" бы с мировоззренческой стороны фи­лософию и правоведение и разработали бы столь глубо­кие фундаментальные философско-правовые идеи для понимания смысла и назначения права в жизни людей в современную эпоху — эпоху, будем верить, утвержде­ния последовательно демократических, либеральных ци­вилизаций, свободы, благополучия и солидарности лю­дей.

Не потому ли это произошло, что оба мыслителя, жившие в далекое друг от друга время, оказались в пе­реломные годы: один (Кант) — в годы Великой француз­ской революции, открывшей эпоху либеральных цивили­заций, другой (И. А. Покровский) — в годы, когда капита­лизм, не облагороженный началами гуманизма и права, попал в полосу углубляющегося кризиса, стал все более и более заходить в тупик. И не потому ли — дополни­тельно отмечу момент, с моей точки зрения, высшей важ­ности — их идеи столь общественно значимы, что и Кант, и И. А. Покровский хорошо, досконально знали право, его конкретику, данные и достижения юридической куль-

410

Часть III. Философско-правовые проблемы

Глава 10. Философия права в системе юридических знаний

411

туры. И потому своим творчеством подтвердили опреде­ляющую черту философии права как особой области зна­ний — к одним и тем же ценностям и идеалам шли оба мыслителя. Только один "сверху1' — с высот философс­кой мысли, другой — "снизу", из самой толщи юридичес­кой материи, живого юридического бытия. А итоговые выводы — в сущности одни и те же.

Отсюда — единство взглядов Канта и И. А. Покровс­кого по ряду принципиальных философско-правовых про­блем (таких как понимание позитивного права как жест­кой реальности, признание высокой значимости "закона", его единства с правом, выводы о самоценности человека, намного опередившие время). И главное — у того и дру­гого мыслителя есть центральный пункт в идеях, кото­рые красной нитью проходят через их воззрение на пра­во. Это правовая оценка личности, отдельного человека, его достоинства и высокого статуса,

У Иммануила Канта такой подход стал основой его грандиозной идеи о праве человека как объективном пра­ве (об этом речь впереди). У Иосифа Алексеевича Покров­ского этот же самый пункт в научных воззрениях полу­чил развитие в виде углубленной трактовки положений о правах человека, раскрывающейся "в праве на самоцен­ность личности", "в праве на ее индивидуальность"1. Важ­ность этой идеи, до сей поры совершенно недооцененной в науке и юридико-политической практике (как и то об­стоятельство, что Покровский, на мой взгляд, наиболее последовательный и строгий среди всех своих знамени­тых коллег на юридическом поприще сторонник истинно либеральных взглядов в современном их понимании), под­крепляется тем, что "право на индивидуальность", по И. А. Покровскому, органически — и это опять-таки в духе Канта — сопряжено со "свободой внутреннего нравствен­ного бытия человеческой личности"2.

1              Покровский И. Л. Указ. соч. С. 121.

2              См.: Редъкин П. Г. Из лекций по истории философии права в связи с

историей философии вообще. СПб., 1989. С. 395—396; Малиново. И. Л.

Указ. соч. С. 14—17.

Скажу больше, именно И. А. Покровский, как никто другой из правоведов, разработал научные положения по правовой проблематике, которые дают развернутый ответ на вопрос об основаниях с юридической стороны той самой высокой в истории юридической мысли оценки права, ког­да Кант говорит о нем как о "цели общества".

И еще один штрих в творчестве И. А. Покровского, имеющий, быть может, значимость, увы, не понято­го наперед сказанного предупреждения нашим нынеш­ним радикальным реформаторам, возмечтавшим одним прыжком, по-большевистски, при помощи силы власти оказаться в "настоящем передовом капитализме" (стыд­ливо именуемом рынком и оказавшемся на деле капита­лизмом нагло-разбойничьего, криминального типа). Это необходимость единства действительной свободы челове­ка и настоящей человеческой солидарности па основе права. Идея подлинной человеческой солидарности ("солидарно­сти" не по Л. Дюги, отрицавшему субъективные права вообще, а настоящей, истинно человеческой солидарнос­ти по И. А. Покровскому) [III. 16. 5] также так и осталась неоцененной в науке. Хотя, надо заметить, практически после Великой депрессии, поставившей капитализм на грань тотальной катастрофы, и после Второй мировой войны, предотвратившей истребление человечества то­талитарными режимами, именно она, идея действитель­ной человеческой солидарности, вместе с идеей верхо­венства права воистину в кантовском его понимании прак­тически и восторжествовала в передовых, ныне процве­тающих демократических странах Запада.

4. Концепция. Как уже отмечалось, формирование философии права — процесс исторически долгий, по боль­шей части подспудный, спонтанный, лишь порой отме­ченный счастливыми озарениями. Когда же, спрашивает­ся, при наличии каких условий использование философ­ских идей и данных правоведения дает наиболее значи­мый науковедческий эффект — формирование и разви­тие философии права как особой научной дисциплины правоведческого профиля?

412

Часть III. Философско-правовые проблемы

Глава 10. Философия права в системе юридических знаний

413

Здесь при ответе на поставленный вопрос необходи­мо прежде всего утвердиться в том, что философия пра­ва — не только идеи, но и реальная правовая жизнь, через которую (жизнь права) философско-правовые идеи не просто уточняются, корректируются, а формируются, реально существуют, наличествуют, утверждаются, ока­зывают влияние на общественную систему. А это в не­малой степени зависит от состояния и стадии развития цивилизации, данного общества, реальной потребности общества в утверждении тех или иных идеалов, ценнос­тей1.

Главное же здесь вот что. Интеграция философских идей и данных правоведения нуждается не только в том, чтобы соответствующие философские и правоведческие знания достигли известной "критической массы", но и в том, чтобы в самой этой интеграции виделись централь­ное звено, ее стержневой пункт. И в этой связи она носи­ла концептуальный характер, строилась на определен­ном методологическом подходе.

Суть такого методологического подхода, по замыслу автора данной книги, в том, чтобы философско-правовые разработки были органически увязаны с непосредственно живым правовым материалом, его содержанием и, что особо существенно, с его   специфической логикой и, бо-

1 Известно, например, что замечательный философ Фихте дал настоль­ко точную, изящную философскую разработку категории прав чело­века и, что особо существенно, их особенностей как категорий есте­ственного права (см.: Фихте И. Г. Соч. СПб., 1993. Т. 1. С. 15—30), что, казалось бы, они уже в то время, на пороге XVIII—XIX вв., должны были бы образовать основополагающую часть философии права как особой, высокозначимой науки.

Однако прошло почти полтора столетия, прежде чем в условиях развивающейся либеральной цивилизации сама реальная, "живая" дей­ствительность и соответствующий ей правовой материал в 1950— 1960 гг. обусловили резкое возвышение гуманистического права на ос­нове фундаментальных прав человека (характеристика которых чуть ли не пункт в пункт совпадает с давними философскими разработками Фихте).

Только тогда, когда "пришло время" и накоплен достаточный пра­вовой материал, который по самой органике требует соединения со своей философской основой, наступает необходимый науковедческий эффект — происходит формирование и развитие философии права.

лее того, чтобы выводы из таких разработок непосред­ственно вытекали из правового материала (а не были "навязаны" некими сверхценными метаюридическими ка­тегориями).

Стало быть, как философские основы, так и углуб­ленные юридические разработки должны реально, "по факту" сомкнуться, сойтись — встретиться в одном высокозначимом пункте, раскрывающем смысл и назначение права в жизни людей.

А это означает (и материал настоящего исследования претендует как раз на такого рода разработку) два встреч­ных процесса.

Один из них — это углубленный анализ первоосновы позитивного права — права естественного, понимание закономерных процессов его развития, развертывания и утверждения тех его главных ценностей, которые в со­временную эпоху призваны стать фундаментальной ми­ровоззренческой основой философии права.

Другой, встречный процесс — понимание особеннос­тей юридической материи, а главное — характерной для нее "собственной" логики [II. 9. 2]. Логики, неуклонно ве­дущей к таким правовым средствам, юридическим конст­рукциям, типам и формам регулирования, которые осно­вываются на субъективных правах, юридических возмож­ностях, позволяющим субъектам права строить поведе­ние в соответствии со своей волей и интересом.

Вот тогда-то (сообразно рассматриваемой концепции) и получается, что фундаментальные мировоззренческие положения философского порядка непосредственно вы­текают из научных данных, выражающих особенности, а главное —- логику правовой материи как объективной реальности. Или, что то же самое, своеобразие юриди­ческой материи, все более постигаемое юридической на­укой, находит свое обоснование в философских данных как своей духовной, мировоззренческой основе.

В итоге же перед нами оказывается материал целос­тной интегрированной области философско-правовых зна­ний. И в этом материале мировоззренческие данные, об-

14   Восхождение к праву

414

Часть III. Философско-правовые проблемы

Глава 11. Первооснова

415

разующие основу философии права, не просто перекли­каются, а находятся в единстве, в гармонии с логикой правовой материи, что и раскрывает глубоко человечес­кий смысл и историческое предназначение права.