§ 2. Глубинные основы естественного права (постановка проблемы)

1.             О сути проблемы. В постановочном порядке хоте­

лось бы высказать соображения о "замысле" природы и

более глубоких ее слоях, с одной стороны, а с другой —

о глубоких (трансцендентных) категориях мирозданчес-

кого порядка, которые, возможно, являются глубинными

и вместе с тем весьма значимыми слоями и гранями есте­

ственного права в его соотношении с позитивным правом.

Это вопросы:

право как явление законов природы и звено ее

"замысла";

предположение о непосредственных естественно-

природных предосновах позитивного права;

отношение позитивного права к категориям "по

ту сторону" представлений о природе.

2.             Право как явление законов природы и звено ее

"замысла". Глубокие "природные корни" права, его важ­

нейшей особенности — нормативности могут быть отме­

чены при рассмотрении специфической логики права. Пра-

во с этих позиций в немалой степени коренится в харак­терной для вселенского бытия цикличности процессов в мироздании, в их ритме. Добавим сюда природную кате­горичность, императивность этих процессов, образующих своего рода подпочву ритмов и цикличности биологичес­ких процессов, а отсюда и "ритмики" всего социального регулирования, наиболее жестко проявляющихся в есте­ственном праве.

Вместе с тем глубокие природные начала и напря­мую вторгаются в жизнь людей, в область права, находят выражение в том, что может быть названо "замыслом" природы. Такой подход к праву, когда оно рассматрива­ется в качестве необходимого элемента "замысла" при­роды, обоснован Кантом, его философскими воззрения­ми на право, во многом взятыми за исходную мировоз­зренческую основу в настоящей работе.

При этом нужно учитывать, что, по Канту, природа не сводится к вещественно-материальному, механичес­кому миру окружающих нас явлений, предметов и про­цессов. Природа — нечто более значимое и высокое; она одухотворена, в ней заложены начала целесообразно­сти1 — то, что по привычным представлениям многих людей, как уже отмечалось, является Богом, а по неко­торым современным взглядам ученых может быть оха­рактеризовано в качестве "информационного поля" или просто определено как закономерная логика в развитии объективных процессов, связанных с тем, что возник разум2. Разум и его носитель — человек, высшее творе­ние природы, и являются наиболее высоким выражени-

1              Кант говорит о "великой в своем искусстве природе", "в механичес­

ком процессе  которой  обнаруживается целесообразность"  (см.:

Кант И.   Сочинения на немецком и русском языках. М.,  1994. Т. 1.

С. 405), а в другом месте — о "путеводной нити природы", "таинствен­

ным образом связанной с мудростью" (Там же. С. 107).

2              Впрочем, с позиций автора этих строк указанные "три варианта"

(Бог, "информационное поле", закономерная логика развития объек­

тивных процессов, связанная с тем, что возник разум человека) озна­

чают по своей сути одно и то же.

430

Часть III. Философско-правовые проблемы

ем этой одухотворенной целесообразности, заложенной в природе.

И вот главный пункт кантовской характеристики при­роды (наиболее значимой для нас, людей). В игре свобод­ных воль людей, существ разумных, но действующих нередко по мотивам, сотканным "из глупости, детского тщеславия, а часто и из детской злобы и страсти к раз­рушениям"1, в конечном счете проявляется "замысел" природы, ее "предусмотрена" (Absicht).

Оставим в стороне ответ на вопрос об основаниях и смысле этого "замысла". Только что сделанные равно­значные по смыслу ссылки на "целесообразность", "Бога", "информационное поле", "логику развития, связанную с разумом", — все эти ссылки, каждая в отдельности или в каком-то их сочетании, дают, как мне представляется, возможность каждому сообразно его миропониманию, за исключением грубо материалистических идеологизирован­ных доктрин, сформулировать для себя такого рода от­вет. Во всяком случае, хотелось бы обратить внимание на последнюю из указанных ссылок: коль скоро высшим тво­рением природы стал разум, то по природной же необ­ходимости, по логике вещей природные задатки челове­ка, "направленные на применение его разума", "пред­назначены к тому, чтобы когда-нибудь полно и целесооб­разно развиться"2.

Вместе с тем здесь принципиально важен реалисти­ческий подход к явлениям природы. И в этом отноше­нии понимание того, что первичные, первоначальные за­датки, присущие человеческой природе, — это явления зоологического порядка, "задатки животности как живо-

1              Кант И. Сочинения на немецком и русском языках. Т. 1. С. 83. Напом­

ню, что здесь и дальше при ссылках на это издание используются

материалы таких трактатов и статей, содержащихся в первом томе

указанных выше сочинений Канта:

Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском плане (с. 79—123); Предполагаемое начало человеческой истории (с. 149—191); О поговорке "Может быть, это и верно в теории, но не годится для практики" (сокращенно — "О поговорке...") (с. 239—351); К вечному миру (с. 353—477).

2              Кант И. Сочинения на немецком и русском языках. Т. 1. NL, 1994. С. 85.

Глава 11. Первооснова      431

го организма", которые проявляются в природных стрем­лениях к самосохранению организма, поддержанию и раз­витию функций жизнедеятельности, продолжению рода. Каким же образом в таких условиях могут полно и целе­сообразно реализоваться природные задатки человека, связанные с применением его разума, сложного и проти­воречивого в своих проявлениях1? Каким образом, спра­шивается, при противоречивых, зачастую пагубных про­явлениях разума и реальных стремлений, помыслов, поступков людей может быть достигнуто полное раскры­тие задатков человека, достижение им необходимого со­вершенства и счастья? Ведь, по справедливому замеча­нию Канта, "природа захотела", чтобы свое счастье и достижение совершенства человек "сам создал", при­том "исключительно из самого себя" и "благодаря соб­ственному разуму"2!

И вот, отвечая на указанный вопрос, Кант обрисовы­вает механизм восходящего развития человеческого рода, суровый механизм человеческого прогресса, в котором достойное место занимает также и право.

Этот механизм, как следует из подробных объясне­ний Канта (сам философ терминологически не обозначает рассматриваемые им процессы в качестве "механизма" и строго не расчленяет их "по пунктам"), в каких-то сто­ронах его трактовки требует корректив, дополнений — он не бесспорен. Но и по логике вещей, и по фактам реальной жизни такого рода механизм восходящего раз-

1              Кант, отдавший много труда возвеличению и анализу разума в его

положительных сторонах и проявлениях, в то же время связывает с

людским своеволием, коренящимся в "вольном" использовании силы

разума, пороки нашего бытия. Он полагает, что тяжкие беды в обще­

стве возникают "из-за злоупотребления собственным разумом", "рас­

сматриваемым просто как орудие для удовлетворения разнообразных

склонностей". Причем "первое применение им /человеком/ своего ра­

зума состояло в злоупотреблении им (даже вопреки указанию приро­

ды)" и что "история природы, таким образом, начинается с добра, она

есть делоВожье; история свободы — со зла, ибо она —дело человечес­

кое" (см.:   Кант И.   Сочинения на немецком и русском языках. Т. 1.

С. 165, 191—192, 169).

2              Там же. С. 87.

432

Часть III. Философско-правовые проблемы

вития человеческого рода представляется по своей сути оптимальным, быть может, в рамках процессов, проис­ходящих в природе, единственно возможным.

Здесь — три основных звена.

Остановимся пока на двух первых.

Звено первое. Это наличие в обществе (которое Кант называет — запомним это! — "всеобщим правовым гражданским обществом" и его создание — наиболее зна­чительной "проблемой для человеческого рода") величай­шей свободы.

Для чего же нужна эта свобода, да еще величай­шая? Для наслаждения ею? Для вольного жития? Для ничем не связанных поступков по своему усмотрению, для произвольного действования? В чем-то — да, для этого. Но рассуждения Канта на этот счет по своему су­ществу иные; они воистину парадоксальны.

Второе звено. "... Наличествует величайшая сво­бода, — говорит Кант о свободе в правовом гражданском обществе, — а значит, и постоянный антагонизм меж­ду всеми его членами"1, (выделено мною. — С. А.). Не благостный мир, не доброе согласие и благодушие, а имен­но постоянный антагонизм (по иным кантовским форму­лировкам — "раздор", "необщительная общительность", возникающие из противодействия наклонностей людей друг другу). И этот постоянный антагонизм — не просто суровая правда нашей людской жизни, в том числе раз-ноплоскостных проявлений разума, но прежде всего не­избежное следствие широкой свободы и решающий фактор, активная сила, которая в конечном итоге в слож­ном человеческом бытии и определяет восходящее разви­тие человеческого рода.

Нужно заметить (и тут, на мой взгляд, главный пункт в воззрениях Канта, требующий корректив), что посто­янный антагонизм — не единственная и не всегда реша­ющая сила, определяющая человеческий прогресс. Клю­чевое значение здесь имеют сами по себе позитивные

Глава 11. Первооснова      433

стороны разума, человеческого духа, свободы как тако­вой — та наиболее глубокая сторона духовного мира че­ловека, которая находится "по ту сторону" понятий о природе. Да и само положение об "антагонизме" нужда­ется не в примитивной, не в доктринерски-классовой, ортодоксально марксистской, а в широкой интерпрета­ции, когда — и притом применительно к определяющим экономико-социальным институтам, власти, собственнос­ти и т. д. — "антагонизм" в обществе выражается в таких естественных явлениях, как соревнование, конкуренция, соперничество, состязание.

И все же антагонизм во всех своих выражениях — это именно антагонизм, явление суровое, трудное, жес­ткое, нередко приобретающее запредельный характер и вызывающее у людей напряжение, тревожную заботу, атмосферу ненависти, взаимного, порой всеобщего ожес­точения. Люди в условиях антагонизма, "необщительной общительности", вынуждены создавать себе положение "под влиянием честолюбия, властолюбия, корыстолюбия"1.

Но в этом как раз и кроется суть дела! Иначе, без такого напряжения сил, которое может вызвать только постоянный антагонизм в указанных ранее проявлениях (конкуренция, состязание и др.), не справиться со сти­хией "окультуренных пороков", со стремлением к безза­ботной, не отягощенной трудностями жизни и не оку­нуться в атмосферу постоянного, нередко изнурительно­го труда.

Кант в этой связи восклицает: "... да будет благосло­венна природа за неуживчивость, за завистливое сопер­ничающее тщеславие, за ненасытную жажду обладать или же господствовать! Без них все превосходные человечес­кие задатки остались бы навсегда неразвитыми. Человек хочет согласия, но природа лучше знает, что хорошо для его рода: она хочет раздора. Он хочет жить спокойно и в свое удовольствие, а природа хочет, чтобы он вышел

Кант И. Сочинения на немецком и русском языках. Т. 1. С. 95.

Кант И. Сочинения на немецком и русском языках. Т. 1. С. 93.

434

Часть III. Философско-правовые проблемы

Глава 11. Первооснова

435

из состояния нерадивости и бездеятельного довольства и окунулся в работу и трудности"1.

Как это ни парадоксально, по Канту, именно такие, обычно осуждаемые в обществе качества, как честолю­бие, властолюбие, корыстолюбие (так же, как и неужив­чивость, соперничающее тщеславие, жажда обладать), пробуждая "все силы человека", давая импульсы "к но­вому напряжению сил", открывают путь к процессам, когда "начинаются первые истинные шаги от грубости к культуре, которая... состоит в общественной ценности че­ловека"2. Движение общества от "согласия" в сугубо при­родном, даже "патологическом", значении к "морально­му целому". Хорошо бы нам всем — замечу попутно — основательно разобраться в качествах человека, которые мы подчас огульно, безо всякого разбора осуждаем3 (и в частности, помимо всего прочего, понять верное мнение Канта насчет того, что, при противоречивости иных че­ловеческих свойств, наиболее отвратительными, безого­ворочно низменными качествами людей являются небла­годарность, зависть, злорадство4).

1              Кант И. Сочинения на немецком и русском языках. Т. 1. С. 93.

2              Там же. Кант далее продолжает: "...здесь постепенно развиваются все

таланты, формируется вкус и, благодаря продолжающемуся просве­

щению, устанавливается начало для утверждения образа мыслей, ко­

торый со временем может превратить грубую природную склонность к

нравственному различению в определенные практические принципы и

преобразовать таким образом,   наконец, патологически-вынужденное

согласие к жизни в обществе в моральное целое1'.

3              Здесь уместно сделать два кратких замечания в связи с кантовским

анализом человеческих качеств.

Первое. По Канту, обстановка антагонизма, противодействия на­клонностей отдельных людей друг другу "предоставляет разуму сво­бодную игру", и 'здесь отрицательные наклонности людей, из которых вырастает злое, разум "подчиняет себе и вместо злого, само себя раз­рушающего, делает господствующим доброе, которое, если уже оно есть, в дальнейшем поддерживается само собой" (Там же. С. 347).

Второе. Это то, о чем уже начат разговор в тексте. С учетом раз­личного влияния человеческих качеств на жизненные процессы есть основания переосмыслить обычно принятую однопланово отрицатель­ную оценку таких отмеченных Кантом качеств людей, как честолюбие, властолюбие, корыстолюбие, тщеславие и др. Здесь, по всем данным, как и в других случаях, решающее значение имеют "мера" и то, что обычно принято считать "злоупотреблениями" и "крайностями". С рас­сматриваемых позиций должна привлечь внимание безусловно нега­тивная и вполне справедливая, как мне представляется, оценка Кан­том ряда качеств людей, о которых будет сказано дальше.

4              Кант И. Из Лекций по этике // Этическая мысль. 1988. С. 328.

Однако — стоп! Скажу еще раз: при всех разноплос-костных значениях отрицательных человеческих свойств, надо все же не упускать из поля зрения, что антагонизм остается антагонизмом, раздор —• раздором. И что эти качества, при всей их неизбежности и, если угодно, важ­ности для человеческого прогресса, неизбежно порожда­ют зло1, и вообще обстановка постоянного антагонизма, необщительной общительности "грозит обществу разъе­динением", "многими бедствиями"2, а если продолжить мысль Канта, нарастающим хаосом, беспределом, вой­ной всех против всех, новым валом самых пагубных окуль­туренных пороков. Каким же образом устранить или хотя бы блокировать, локализовать подобные последствия, а еще лучше при помощи разума "злое" обратить в "доб­рое"3 и в то же время направить энергию постоянного антагонизма для реализации "замысла" природы, для дви­жения общества к "моральному целому"?

Тут надо припомнить, что в предшествующем изло­жении речь шла только о первых двух звеньях восходя­щего развития человеческого рода (о величайшей свобо­де и о постоянном антагонизме). Между тем есть еще и третье звено. Указав на то, что в обществе должна нали­чествовать величайшая свобода (а значит, и постоянный антагонизм между членами общества), Кант тут же до­бавляет — да, свобода, но тогда, когда самым точным образом определены и сохраняются границы этой свобо­ды, причем в той мере, в какой она могла бы сочетаться со свободой других4.

Приведенное положение и характеризует третье звено в цепи тех процессов, которые могут быть названы "замыслом" природы и отнесены к механизму реализации этого "замысла". В обществе, предоставляющем его чле-

1              Кант отмечает при этом: "... основание злого находится не в каком-

либо объекте, который определяет произвол через склонность..., а толь­

ко в правиле, которое произвол устанавливает себе (!!!) для примене­

ния своей свободы..." (см.: Кант И. Соч.: В 6 т. Т. 4. Ч. 2. С. 22).

2              Кант И. Сочинения на немецком и русском языках. Т. 1. С. 91—93.

Л Там же. С. 347.

4 Там же. С. 95.

436

Часть III. Философско-правовые проблемы

Глава 11. Первооснова

437

нам широкую свободу, что открывает простор для посто­янного антагонизма между его членами, самым точным образом определяются и сохраняются границы свободы.

И вот тут самый важный для дальнейшего рассказа тезис. В обществе существует только о д н о - е д и не т-венное образование, которое способно в области вне­шних, практических отношений оптимальным образом выполнить задачу по определению и сохранению границ свободы (и к тому же — обеспечить ее сочетание со "сво­бодой других", т. е. на началах всеобщности и равновесно­сти со свободой других).

Это право!

Создается даже впечатление (запомним его, тут уже шажок к пониманию тайны права!), что феномен права по своим свойствам и своей исконной логике как бы изна­чально приуготовлен для реализации "замысла" приро­ды, изначально приспособлен для этого.

Недаром, характеризуя общество разумных существ, людей, Кант именует его не только "гражданским", но и "правовым", и в отношении такого общества говорит имен­но об "основанной на законе свободе"1. Свобода же, не основанная на законе, свобода вне права, — это, по Кан­ту, свобода "беззаконная", "безрассудная", "дикая", "жи­вотная", "варварская"2.

Итак, получается (если подвести некоторый итог из­ложенному), что право не нечто второстепенное, не вто­ричное и не очень обязательное в жизни сообщества лю­дей.

В действительности в той мере, в какой в мироздании, в природе закономерен разум и неотделимая от него сво­бода носителя разума — человека, в той же самой мере для природы и человечества закономерно (логи­чно) право. Ибо право является необходимым элемен­том самого механизма существования и развития людей, их сообщества, элементом, который способен преодоле-

1              Кант И. Сочинения на немецком и русском языках. Т. 1. С. 387.

2              Там же. С. 103, 107, 395 и др.

вать негативные стороны свободы (а значит, и противо­речивые проявления разума), а главное — обеспечивать оптимальное функционирование условий и стимулов, приводящих к поступательному, прогрессивному разви­тию человеческого рода.

И выходит, если общество в силу своего естествен­ного предназначения, "замысла" природы идет по пути — пусть медленного, зигзагообразного, с жертвами, поте­рями, зачастую с "поворотами назад" — но все же идет по пути восходящего развития, то право в механизме этого развития —обязательное, существенно важное зве­но. Звено, без которого человеческий прогресс невозмо­жен в принципе, по определению.

Общество без права или общество с ущербным, ил­люзорным правом (тем, которое служит одной лишь вла­сти, своекорыстным групповым интересам) — общество бесперспективное, исторически обреченное на хаос, са­моуничтожение.

3. Предположение о непосредственных естествен­но-природных предосновах позитивного права. Извест­но, право — явление из жизни общества, т. е. социаль­ное явление. Вместе с тем право, которое выступает в качестве элемента "замысла" природы, можно рассмат­ривать и как явление природы в точном, строгом значе­нии этого слова.

Такая оценка права не нова. Она характерна для так называемых органических теорий, а также — ряда фи­лософских воззрений. В том числе в какой-то мере для позиции Канта, который, освещая место и значение пра­ва при создании государства, говорит о разрешимости этой проблемы и поясняет: "Ведь дело идет не о моральном улучшении людей, а только о механизме природы"1.

И в такой характеристике может быть обнаружено не только отражение одной из особенностей раннебур-

Кант И. Сочинения на немецком и русском языках. Т. 1. С. 49—421.

438

Часть III. Философско-правовые проблемы

Глава 11. Первооснова

439

жуазного просветительского мышления1, но и предполо­жение о том, что корни права находятся в органике че­ловека, в его, если угодно, биосоциальной природе.

Именно сейчас, в наше время, все более утвержда­ются в научном мире данные о биосоциальных предпо­сылках поведения людей. По сведениям этологии (науки, как уже упоминалось, о поведении, нравах животных в естественных условиях), в человеке заложены не только биологические программы, предопределяющие возмож­ность его антисоциального поведения, но и "другие ин­стинктивные программы, также заложенные в человеке: желание быть свободным, потребность иметь собствен­ность (включая землю, дом, семью), запрет убивать, гра­бить, отнимать, притеснять слабых"2.

Думается, есть весомые основания полагать, что орга­ническая потребность и в этом отношении биосоциаль­ное ощущение права, стойкое природное уважение к нему непосредственно таятся в самых глубоких биосоциаль­ных корнях людей, и по своей силе и значимости не менее органичны, чем чувство своей собственности и стремле­ние к свободе. Ведь ощущение особью "своего" места в биосоциальной иерархической организации сообщества животных, "своей" монополии на самку или на "своих" детенышей, "своей" роли в совместной охоте и возмож­ности на получение доли в добыче — это все не что иное, как первичные зачатки того, что позже на языке людей получило название "право". Да и вообще "своя соб­ственность" и "своя свобода", к которым у животных (воз­можно, по мере становления рассудка, первичных эле­ментов разума) возникает неодолимое стремление, это тоже "право", во всяком случае первичные зачатки, предпосылки к нему.

1              "Полагание идеального в качестве природного — обычная процедура

раннебуржуазного просветительского мышления... Но я не знаю дру­

гого мыслителя Нового времени, который бы так прямо, так реши­

тельно и безапелляционно превращал в природное свойство людей

само их гражданское правомочие" (см.: Соловьев Э. Ю. И. Кант: взаи­

модополнительность морали и права. М.: Наука, 1992. С. 157).

2              Дольник В. Непослушное дитя биосферы. М., 1994. С. 169.

И вот какой момент представляется здесь существен­но важным. Если верно предположение о том, что глу­бокие природные предпосылки права кроются в этой са­мой первичной "свободе", проявляющейся на биосоциаль­ном уровне (или, быть может, даже в "сверхчувственном мире"), то надо видеть, что уже на таком уходящем в глубины природной жизни уровне предпосылки права разветвляются в двух плоскостях. Это:

во-первых (что имеет в мире "социальных животных" доминирующее значение), "свобода" и соответствующие "права" особей-звеньев сверху вниз по лестнице иерар­хической организации — верховного иерарха (вожака стаи), избранных им самок, "приближенных", "прижива­лок", "шестерок", и дальше — вниз по иерархической лестнице;

во-вторых (что в мире "социальных животных" мо­жет быть обозначено всего лишь как намечающаяся воз­можность), "свобода" каждой особи организованного со­общества, допустим, "право" на равное на данной сту­пени иерархической лестницы получение какой-то части добычи совместной охоты или добытых сообществом при­родных плодов.

Возможно, именно тут, в разветвляющихся биосо­циальных предпосылках права, кроются истоки органи­чески разного построения правовой материи, которые затем проявились в публичном и частном праве и кото­рые по-разному повлияли на возникновение и развитие права, его типов и семей, на характер, направления и перспективы правового прогресса.

4. Об отношении позитивного права к категориям "по ту сторону" представлений о природе. Обоснование права "через природу" (т. е. в качестве проявления его закономерностей и необходимого звена ее "замысла" — предпосылки соответствующих социальных образований) при всей, надо полагать, строгой логичности такого обо­снования, отдает холодом суровости, жесткости на грани жестокости, железной причинности, природной неотвра­тимости, неотделимости от человеческих бед, пороков, зла. И если ограничиться только такой "природной" плос-

440

Часть III. Философско-правовые проблемы

Глава 11. Первооснова

441

костью мирозданческого обоснования права, то оно, по­жалуй, вряд ли могло бы получить высокое признание в жизни людей. В том числе и в отношении своей общей предосновы — естественного права.

Да и само содержание права в разные эпохи и в раз­ных регионах, его подвижность, соответствие или несо­ответствие известным духовным, нравственным крите­риям — свидетельство того, что здесь "работают" не толь­ко природная неотвратимость, причинность.

Добавим сюда то, что при рассмотрении логики пра­ва была определена в качестве "второго измерения" пра­ва его особенность как явления духовной жизни, что в немалой степени подкреплено нашим возвышенным, по­рой трепетным отношением к этому феномену окружаю­щего нас мира.

Вот почему столь важной представляется иная плос­кость рассматриваемой проблемы, когда сообразно кантов-ской антитезе природы и свободы следует обратиться к категориям "по ту сторону" представлений о природе, ко­торые находят свое выражение в духовном мире челове­ка, его внутренней свободе, совести, вине1. Именно здесь, в этой заприродной (трансцендентной) плоскости, право и может получить наиболее весомые основания своего вы­сокого мирозданческого статуса, объясняющие возмож­ность и оправданность его характеристики в качестве выс­шего начала в нашей людской жизни [III 14. 4; III. 16. 2].