§ 3. Высшие ценности. Естественное право и современность

1. Высшие ценности естественного права и судьба позитивного права. Развитие позитивного права и фило-

1 Как справедливо отмечено в философской литературе, "антитеза свободы и природы — центральная идея философии Канта, прямое выражение постулируемой ею раздвоенности всего существующего на мир явлений, совокупность которых образует природу, и на его пер­вооснову — мир "вещей в себе", пребывающий по ту сторону катего­риальных определений природы" (см.: Ойзерман Т. И. К характеристи­ке трансцендентального идеализма И. Канта: метафизика свободы // Вопросы философии. 1996. № 6. С. 66).

софских представлений о нем решающим образом опре­деляется исторической эпохой, стадией в развитии циви­лизации.

Знаменательно при этом, что как только произошел главный, коренной перелом во всей истории человече­ства — начались реальные процессы перехода человече­ства от традиционных к последовательно демократичес­ким, либеральным цивилизациям, к демократическому переустройству общества (об этом — в следующей главе), так сразу же обозначились основные перемены в этой сфере общественной жизни.

Во-первых, развернулись высшие ценности есте­ственного права — неотъемлемые права и свободы чело­века, которые стали приобретать все большее значение как основа жизнедеятельности людей.

Во-вторых, выявилась главная существующая здесь линия зависимостей — прямая обусловленность разви­тия и даже самой природы позитивного права от того состояния и того "поворота" в содержании требований естественного права, которые раскрываются и приобре­тают доминирующее значение в эпоху перехода человече­ства к цивилизациям последовательно демократическо­го типа ~ к современному гражданскому обществу.

Дважды в новейшей истории естественное право — в том облике, в котором оно раскрылось при переходе к со­временному гражданскому обществу, — уже сработало.

Прежде всего оно сыграло решающую роль в годы Великой французской революции, когда сами требования естественного права развернулись на основе возрожден­ческой культуры в условиях Просвещения в виде требо­ваний свободы (права людей самим определять свою судьбу) и когда именно эти требования предопределили станов­ление права новой эпохи — дозволительного права, выс­тупили в качестве основы решающих процессов в его ста­новлении (они будут рассмотрены в следующей главе) — первой революции в праве.

Спустя более чем столетие, которое в науке харак­теризуется как период "возрождения естественного пра-

442

Часть III. Философско-правовые проблемы

Глава 11. Первооснова

443

ва", последнее через категории неотъемлемых прав че­ловека стало основой понимания самой сути права, отвечающего требованиям современного гражданского общества, — второй революции в праве.

Вместе с тем в новых исторических условиях есте­ственное право не только раскрывается через свои выс­шие ценности и в таком качестве мало-помалу (в слож­ных, противоречивых процессах) утверждается в жизни людей, но и в целом все более заявляет о себе как совре­менное естественное право.

2. О категории "современное естественное право". Естественное право нередко воспринимается как нечто неизменное, и притом как отголосок старых, архаичных реалий и представлений.

Между тем в естественном праве неизменно одно — выражение в нем требований жизнедеятельности людей как разумных существ. Уже в годы Великой французской революции (и в не меньшей степени в последующее вре­мя в облике "возрожденного" естественного права) оно наполнилось принципиально новым и современным содер-жанием, стало носителем основополагающих социальных ценностей современной исторической эпохи — величия разума и свободы человека, его высокого статуса, досто­инства, неотъемлемых прав людей.

Ныне же, когда эти социальные ценности все более утверждаются в условиях невиданного научно-техничес­кого прогресса и соответствующего развития всех сторон социальной жизни, пришло время для более основатель­ного, "понятийного" вывода — трактовать рассматривае­мую категорию в качестве современного есте­ственного права.

Наряду с уже отмеченным качественно новым содер­жанием (относящимся к свободе человека, его высокому статусу, неотъемлемым правам и их роли в жизни лю­дей, общества) здесь определяющее значение имеют еще два ряда факторов. Это:

во-первых, прямое соединение прав и свобод человека с социальной ответственностью индивида за

свое поведение, его последствия (во многом вытекающей из идеи и принципа социальной солидарности). Такое со­единение, по многим данным, принципиально существен­но и само по себе, т. е. в виде имманентной стороны сво­боды человека, его статуса, например, статуса собствен­ника, и особо — в ряде направлений и сфер жизни об­щества. В том числе в сфере экологии в связи с индуст­риальным и постиндустриальным развитием общества, мощным проникновением научно-технической мысли, эк­спериментальных и коммерческих акций в тонкие и хруп­кие биологические, генетические механизмы живых су­ществ, когда возникает угроза самой жизни, ее гармо­ничному, сбалансированному функционированию. И зна­чит, при более широком подходе — с точки зрения тре­бований и норм, связанных с взаимоотношениями челове­ка и природы. Как показал Г. В. Мальцев, в отношении прав человека, обращенных к природе, к природной сре­де, требуется "переосмысление на базе новейших есте­ственнонаучных и общественных знаний идеи естествен­ного права и естественной справедливости..., указываю­щих на меру и нормы, с которыми должен считаться че­ловек, стремясь установить сбалансированные отношения между обществом и природой"1;

во-вторых, — преломление требований есте­ственного права через новые "пласты социальности", рожденные гигантским научно-техническим прогрессом. Такие — прежде всего ранее неведомые области соци­альной жизни, качественно отличные от метафизически понимаемого "мира вещей", как широкие и многообраз­ные участки объективированных духовных ценностей (ин­теллектуальная собственность), информационные струк­туры, куда во многом "перекочевывают" строго вещные отношения, своеобразные формы активности, проявляю­щиеся в предпринимательском деле в условиях современ­ной рыночной экономики, а также управленческие про-

1 Мальцев Г. В. Новое мышление и современная философия прав чело­века // Права человека в истории человечества и в современном мире. М, 1988. С. 35.

444

Часть III. Философско-правовые проблемы

Глава 11. Первооснова

445

цессы, внедряющиеся в саму органику отношений соб­ственности и деловой жизни, и плюс к тому еще особые сферы специфических отношений по услугам, таких как медицинские, сочетающие большую социальную значи­мость и высокий профессионализм, достижения и требо­вания современной техники.

Вместе с тем надо сразу же заметить (более подроб­ные характеристики — дальше) [III. 13. 3—4], что и здесь не должны быть утрачены ценности науки и культуры, во многом связанные с особенностями материи права и одновременно с естественным правом. О. Шпенглер, ука­завший в своем капитальном труде "Закат Европы" с та­кой яркостью и категоричностью (увы, порой с передерж­ками) на ряд из отмеченных выше сторон социальной жизни, имеющих существенное значение для понимания права в современную эпоху1, далеко не во всем прав (а с точки зрения понимания специфики правовой материи принципиально не прав), когда говорит: "... потому да бу-

1 Отмечая понятийную ограниченность античного права, О. Шпенглер говорит в этой связи, что "достаточно бросить взгляд на немецкое частное и уголовное право", чтобы увидеть: "понятийно, а значит, и синтаксически противостоят друг другу то, что может, и то, что не может быть постигнуто в рамках античной схемы". И дальше следуют вопросы: "Почему авторское право оказалось не в состоянии понятий­но отделить духовное творение от его форм, которые можно переда­вать, таких, как рукопись и печатная продукция? Почему в одной и той же картине в противоречии с вещным правом приходится разли­чать художественную и материальную собственность — посредством приобретения оригинала и приобретения права на воспроизведение?". Поставив ряд аналогичных вопросов, автор сам отвечает: "Потому что сегодня над нами все еще довлеет античное понятие телесной вещи. Мы живем иначе. Наш инстинктивный опыт исходит из функциональ­ных понятий рабочей силы, духа изобретательства и предпринима­тельства,... энергии ...Наша физика... вообще уже не знает старинного понятия тела...". И вновь вопрос и ответ: "Почему наше право в поня­тийном отношении бессильно перед лицом великих фактов сегодняш­ней экономики? Потому что и оно знает личность лишь как тело" (см.: Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. М.: Мысль, 1998. Т. 2. С. 84—85). Между тем указанная понятийная ограни­ченность характерна не столько для римского права (в нем как раз через категорию "бестелесная вещь" намечалось решение указанных выше проблем, относящихся к пониманию реальности, специфическо­го "тела" права), сколько для суждений самого О. Шпенглера в связи с непониманием им специфики материи права.

дет здесь заявлено с максимальной остротой: античное право было правом тел, наше же право — это право функций. Римляне создали юридическую статику, нашей задачей является юридическая динамика"1.

При всей принципиальной важности отмеченных ав­тором характеристик современной действительности не упустим, однако, из виду, что во всех случаях право лишь тогда может реализовать свои регулятивные и ох­ранительные функции, когда оно живет и функциониру­ет во внешних, практических отношениях и сообразно этому "имеет дело" с внешними, опредмеченными обще­ственными отношениями. Другой вопрос, что такого рода "опредмеченность" в ряде областей социальной жизни со­временного общества (а отсюда объективность самой пра­вовой материи) приобретает своеобразный харак­тер — проявляется не в "телах" в прямом, грубом значе­нии этого термина, а в более мягких и многообразных формах объективизации, выражающих разумную, твор­чески-активную деятельность (и предпринимательскую, и управленческую, и социальную и, значит, динамику всей социальной жизни), но все же в объективирован­ных формах, пусть и в таких своеобразных, как "бездо­кументарный оборот ценных бумаг", которые позволяют праву реализовать свои исконные регулятивные и охра­нительные функции.

Требования естественного права, обусловленные со­временным развитием постиндустриального общества, во многом определяют и особенности правовой материи, в том числе своеобразие складывающихся на их основе ком­плексных образований — экологического права, инфор-

1 Шпенглер О. Указ. соч. Т. 2. С. 86. И автор продолжает: "Требованием будущего становится "перестройка всего правового мышления по ана­логии с высшей физикой и математикой. Жизнь в целом: социальная, экономическая, техническая — ждет того, чтобы ее наконец-то поня­ли в этом смысле; для достижения этой цели нам потребуется не ме­нее столетия напряженнейшей и глубочайшей работы мысли" (Там же). Но дело-то как раз в том, что высшая физика и математика вышли на категории "функции" как раз через углубленное постижение предме­та данных отраслей знаний.

15   Восхождение к праву

446

Часть III. Философско-правовые проблемы

Глава 12. Два полюса

447

мационного права, предпринимательского права, меди­цинского права. Причем и в данном случае следует заме-тить, что указанные структурные подразделения не при­званы "заменить" традиционные фундаментальные отрас­ли (прежде всего гражданское право). Напротив, они лишь тогда получают действительное развитие и обретают до­стойное место в системе права, когда они в полной мере воплощают достижения правовой культуры, опирающие­ся на правовые ценности фундаментальных отраслей. В особенности тех, которые концентрированно выража­ют начала частного и публичного права и переводят эти начала в отработанные юридические конструкции.

Категория "современное естественное право" имеет существенное значение не только для научно коррект­ного понимания естественно-правовой мысли на нынеш­ней стадии исторического развития общества, но и для дальнейшего развития всего правоведения, его понима­ния как науки, призванной занять достойное место в си­стеме человеческих знаний нынешнего времени.

Здесь уместны замечания И. А. Покровского, кото­рые, хотя и относятся к далекому от нас времени — к началу XIX в., но, кажется, вполне применимы и к на­стоящей поре, когда после семидесятилетнего коммунис­тического господства в России естественное право (и у нас, и в "процветающих странах") порой по-прежнему воспринимается в качестве феномена, оставшегося в ис­тории.

И. А. Покровский, отметив, что "реакция против ес­тественного права вызвала в XIX веке отрицательное отношение ко всякому философскому элементу в юрис­пруденции", пишет, что сами условия и обстоятельства жизни все же потребовали нового появления на свет та­кого рода "элементов", и в конце XIX в. — начале XX в. начались поиски "потерянной идеи права", "правильного права". И "эти поиски... привели не к чему иному, как к возрождению того, что казалось похороненным навсег­да — к     возрождению     естественного

права"1. Главное же — именно после начала такого возрождения естественного права "дух искания снова по­веял в юриспруденции. Она почувствовала всю свою сле­поту и беспомощность без "великих идей" и "всеобщих истин"..."2.

Да, можно утверждать без колебаний, что и ныне, когда человечество только вступило в третье тысячеле­тие христианской эры, вновь, как и столетие тому на­зад, перед бездной "слепоты и беспомощности" в области права приходит — будем верить — пора "великих идей" и "всеобщих истин"! Не сбиться бы только вновь с пути их постижения, основательного понимания и реального ут­верждения в нашей жизни...