Введение российского автора

Идея написания данной книги двумя авторами — американским и российским — принадлежит г-ну Флетчеру. Я без колебаний согласился принять в этом участие, так как основная идея американского автора о том, что «между различными систе­мами уголовной юстиции на самом деле существует гораздо больше общего, чем мы предполагаем», выраженная им в его введении к данной книге, мне была всегда близка (в мае 1996 г. я даже делал на эту тему доклад на международной конферен­ции в Софии, посвященной 100-летию болгарского уголовного закона). К сожалению, далеко не все мои российские коллеги ее разделяют. Перед отъездом в Нью-Йорк, в Колумбийский университет, где должна была проходить работа над книгой, я сообщил об этом своим коллегам во время перерыва в заседа­нии рабочей группы, занимающейся в Государственной Думе российского парламента разработкой проекта закона об изме­нениях и дополнениях к новому Уголовному кодексу Российской Федерации. В том числе сообщил и об основной идее этой работы. Какова была реакция? Одни отнеслись к этой идее с интересом и пожелали мне успеха. Другие — с полу молчаливым сомнением. Третьи же категорически и безапелляционно заяви­ли, что реализовать такую идею невозможно ввиду непримири-, мых принципиальных различий между системами уголовного права, и в первую очередь, между континентальным (европей­ским) и общего права (англо-американским). В связи с этим свое авторское введение я хотел бы посвятить раскрытию тезиса о том, что сближение правовых систем есть в опреде­ленной мере уже свершившееся событие, есть итог развития уголовного права в XX в. и его неизбежная перспектива в XXI в. Уголовное право любой страны имеет свою специфику. Она проявляется в содержании основных уголовно-правовых инсти-

тутов (уголовный закон, преступление, наказание), обуслов­ленных историческими, национальными и культурными тради­циями, особенностями политического устройства общества, его экономики и многими другими факторами. Вместе с тем уголовное право определенных стран по ряду параметров и характеристик сближается, имеет общие историко-правовые корни, в связи с чем в теории права принято говорить о системах («семьях») права. С известной долей условности в настоящее время можно выделить следующие основные систе­мы уголовного права (как проявление правовых систем в целом): 1) романо-германское (европейское континентальное); 2) анг­лосаксонское (система общего права); 3) социалистическое; 4) мусульманское^.

Отличительной чертой романо-германского уголовного права является ярко выраженное стремление к писаному праву и отказ от прецедентного и обычного права к признанию закона единственным нормативным источником уголовного права, к кодификации уголовных законов. Второй характерной чертой этой системы следует признать специфический способ форму­лирования уголовно-правовых запретов, отличающийся стрем­лением к абстрактному способу их описания, что выражается в предельной лаконичности языка уголовного закона, предпола­гающей предельно обобщенную формулировку уголовно-право­вых норм, рассчитанную на применение к максимально-типи­ческим случаям их проявления. К системе романо-германского права относилось, например, и российское дореволюционное (до Октябрьской революции 1917 г.) уголовное право, а также довоенное (до Второй мировой войны) уголовное право стран Восточной Европы. Пришедшее ему на смену уголовное право по выделенным характеристикам также продолжало в целом соответствовать праву романогерманской системы. Однако по своему идеологическому содержанию, по обусловленности его совершенно иным политическим и экономическим основам оно превратилось в социалистическое уголовное право. В настоящее

1 Классификация в известной мере основана на предложенной французским ученым-юристом Р. Давидом, выделяющим три основные «семьи»: романо-герман­ского, общего и социалистического права, а также дополнительные «семьи»: мусульманского, индусского и иудейского права в связи с их религиозными нормами (см.; Давид Р. Основные правовые системы современности. М., 1988).

22

Введение российского автора

Введение российского автора

23

время уголовное право этих стран, лишившись социалистичес­кого содержания (идеологического, политического и экономичес­кого), в известном смысле «вернулось» в систему романо-гер-майского права.

В отличие от романо-германского права англосаксонское право складывалось в результате развития судебной практики (не только применявшей, но и создававшей правовые нормы) как право судебных прецедентов. Судебные решения по кон­кретным делам являлись прецедентными нормами для рассмот­рения последующих дел. Позднее источниками английского права — как родоначальника системы — стали и законода­тельные акты (а также доктрина — трактаты ученых-юрис­тов). Значительное влияние эта система оказала на развитие права, в том числе и уголовного, США, Канады, Австралии, тех стран Африки и Азии, которые в прошлом являлись бри­танскими колониями.

Социалистическое право возникло в результате Октябрь­ской революции 1917 г. как советское право. Оно закрепляло коммунистическую идеологию, носило откровенно классовый характер (официально провозглашалось правом диктатуры пролетариата, враждебным буржуазному праву) и было подчи­нено задачам построения социализма и коммунизма. После Второй мировой войны на социалистический путь развития встали (до того времени по социалистическому пути, кроме СССР, развивалась только Монголия) некоторые страны Центральной и Юго-Восточной Европы, а также Азии (Поль­ша, Чехословакия, Венгрия, Румыния, Болгария, Югославия, Албания, ГДР, Северная Корея), позже - КНР, Вьетнам, Куба. Под влиянием советского права в этих странах также было создано социалистическое право, отражавшее его основные идеи. В конце 80-х — начале 90-х гг. в результате событий, связанных с начавшейся в Советском Союзе перестройкой (а впоследствии и с его распадом), большинство этих государств отказались от социалистической идеи, и в настоящее время в рамках традиционной системы социалистического права в оп­ределенном смысле остались такие страны, как, например, КНР, КНДР, Вьетнам, Куба, где по-прежнему коммунистичес­кая партия остается правящей.

Мусульманское право представляет собой составную часть религии — ислама. В правовую систему исламских государств

встроены нормы ислама (шариата), выступающие в качестве источника как права, так и законодательной и правопримени­тельной практики. Шариат — это не только право. Он регла­ментирует все стороны жизни мусульманина, включая как правовые, так и моральные и чисто религиозные нормы, обяза­тельные для всех мусульман. Наиболее полная исламизация уголовного права проведена в Саудовской Аравии, Пакистане, Судане, Ираке и ряде других мусульманских государств, офи­циально провозглашенных исламскими. Из правовой системы этих стран вычленять мусульманское право и невозможно, и неправомерно, так как вся их деятельность призвана отвечать и соответствовать духу и букве шариата (что сформулирова­но в конституциях некоторых из указанных стран). Мусуль­манское уголовное право характеризуется возможностью при­менения жестоких, в том числе и членовредительских наказа­ний (забивание камнями до смерти, отрубание руки и т.д.).

Однако, несмотря на достаточно четкое разделение уголов­ного права на соответствующие системы, примерно с 70-х гг. по некоторым, в том числе и очень принципиальным позициям, началось вначале достаточно робкое, а затем и вполне видимое сближение соответствующих правовых систем. Наиболее принципиальным в этом отношении следует признать отноше­ние к проблеме уголовной ответственности юридических лиц. Как известно, классическим принципом системы романо-гер­манского права является принцип личной ответственности виновного, т. е. ответственности лишь вменяемого, достигшего определенного возраста физического лица, совершившего запре­щенное уголовным законом преступное деяние. Этот принцип бесспорно является одним из самых важных завоеваний челове­чества на его пути к цивилизации, прогрессу и демократии. Провозглашен он был еще в конце XVIII в. в ходе Великой французской революции. Данный принцип вытеснил существо­вавшее до этого представление феодальной эпохи об уголовной ответственности как ответственности не только за виновное совершение преступления, но и за причинение любых опасных и вредных последствий. Последние же могли быть причинены и невменяемыми, и животными, и даже неодушевленными предме­тами. В рамки такой ответственности вписывалась и ответ­ственность юридических лиц (например, во Франции в XVII в.

24

Введение российского автора

Введение российского автора

25

предусматривались уголовные наказания за преступления, со­вершенные корпорациями и общинами).

Тем не менее в более поздние времена ответственность юридических лиц была восстановлена, например, в уголовном праве США. Вначале (на стыке прошлого и нынешнего веков) это было сделано в сфере хозяйственного уголовного права для борьбы с преступной (монополистской) деятельностью синди­катов и трестов. Разумеется, корпорация, признававшаяся виновной, при этом не лишалась свободы, а приговаривалась к штрафу. Позднее в уголовном законодательстве США была предусмотрена и уголовная ответственность общественных организаций. Уголовно-правовая теория социалистических стран «с порога» и безапелляционно квалифицировала такие уголовно-правовые установления как антидемократические, вызванные «кризисом» буржуазной законности. Однако пришло время, когда идея уголовной ответственности юридических лиц стала достоянием и уголовного права романо-германской систе­мы. Поводом к тому послужили проблемы борьбы с экологичес­кими преступлениями. Было очевидно, что уголовно-правовые санкции, применяемые за эти преступления, должны быть такими, чтобы они не только «ударяли», например, по владель­цу или руководителю загрязняющего атмосферу предприятия, но и делали экономически невыгодным занятие экологически вредной производственной или иной деятельностью для всех работников соответствующего предприятия. Штрафные сан­кции, применяемые к юридическим лицам, способны реализо­вать эту идею, а штрафы, применяемые к физическим лицам, — нет (в силу хотя бы их существенного по размерам различия). Европейские страны задумались над этим еще в 70-е гг. Так, в 1978 г. Европейский комитет по проблемам преступности Совета Европы рекомендовал законодателям европейских государств встать на путь признания юридичес­ких лиц субъектами уголовной ответственности за экологичес­кие преступления. Такая рекомендация уже реализована в законодательстве ряда стран континентальной Европы (на­пример, Франции и Голландии). В ее пользу можно привести и другие доводы: особую тяжесть последствий, подчас невоспол­нимых, экологических преступлений, посягающих на природу как среду обитания человека; возможность конструирования

таких, новых уголовно-правовых санкций (нетипичных для уго­ловного права), как приостановление деятельности экологичес­ки вредного предприятия или его закрытие, применяемых в рамках уголовного процесса и соединенных с гражданским иском в уголовном процессе.

Ответственность юридических лиц в уголовном праве не случайно возникла в странах с рыночной экономикой. В связи в этим данная проблема занимает особое место в строитель­стве рыночной экономики для стран, вставших на этот путь. Ярким примером этому может служить опыт в сфере уголов­ного законодательства КНР, где предусмотрена уголовная от­ветственность юридических лиц. Такой шаг во многом вызван стремлением китайского законодателя обеспечить надлежа­щую уголовно-правовую охрану иностранных инвесторов (доля инвестирования иностранного капитала в китайскую экономи­ку является одной из самых значительных в мире). Таким образом, в этом направлении произошло сближение не только между системами романо-германского и англосаксонского, но и социалистического уголовного права.

Второй точкой определенного сближения позиций является отношение к жесткой кодификации уголовного права. Извест­но, что изначально европейское континентальное уголовное право тяготело к полной кодификации его законодательства. За это ратовали, например, еще предтечи «классической» школы уголовного права Гегель и Фейербах. Эти идеи были претворены в УК Франции 1791 и 1810 г., Баварском уголовном кодексе 1813 г. Однако в настоящее время и в Германии, и во Франции (как и в других странах романо-германского права) уголовные кодексы не являются единственным уголовно-право­вым законодательным актом. Наряду с ними в Германии дей­ствует обширное законодательство, предусматривающее от­ветственность, например, за экологические, экономические, транспортные преступления. Иногда такой подход к кодифи­кации уголовно-правовых норм разделяется и в российской уголовно-правовой науке. Думается, однако, что не следует отказываться от опыта, накопленного в этом отношении советским уголовным правом с его устойчивой правотворческой тенденцией, выражающейся в полной кодификации уголовно-правовых норм. Продолжение традиции сохранит определенные гарантии законности в сфере осуществления правосудия по

26

Введение российского автора

Введение российского автора

27

уголовным делам. Вместе с тем следует отметить и намерение Англии кодифицировать свое уголовное законодательство (из­вестно, что с 1981 г. в рамках правовой комиссии ведется работа над составлением проекта уголовного кодекса для Анг­лии и Уэльса). Таким образом, перспективы сближения имеют­ся и в данном направлении.

Важным аспектом сближения уголовного законодательства стран всех четырех выделенных систем является заключение международно-правовых конвенций по борьбе с уголовными пре­ступлениями. Их необходимость обусловливается задачей борьбы с международными преступлениями и преступлениями международного характера (например, с фальшивомонетниче­ством, угоном воздушного судна, с преступлениями, связанны­ми с незаконным оборотом наркотиков и др.). Государства — участники соответствующей конвенции обязуются предус­мотреть в своем национальном уголовном законодательстве соответствующие уголовно-правовые нормы (напрямую эти конвенции не могут быть применены ввиду того, что они лишены уголовно-правовых санкций). И в этом случае однотип­ные нормы содержатся в уголовном законодательстве стран и с романо-германской системой права, и с англосаксонской, и мусульманской, и социалистической.

Известно, что прогнозы — дело крайне рискованное. Тем не менее выскажу один прогноз в части дальнейшего сближения выделенных систем уголовного права еще в одном направле­нии — в направлении повышения роли судебного прецедента в системе европейского континентального права. Речь, разуме­ется, не идет о судебном прецеденте, заменяющем уголовный закон. Позволю себе напомнить, что «даже в англо-американ­ской системе судебный прецедент вовсе не создает правовой нормы на голом месте, а представляет собой по существу прецедент толкования нормы права» и весь вопрос, следова­тельно, заключается «в степени обязательности подобного прецедента для последующего применения нормы нижестоящи­ми судами»^

1 Зивс С.Л. Источники права. М., 1981. С. 179-180. Английский юрист Р. Кросс рассматривает судебный прецедент не только как рождение новой пра­вовой нормы, но и как своего рода конкретизацию существующей правовой нормы (так называется деклараторная теория судебного прецедента). См.: Кросс Р. Прецедент в английском праве. М., 1985. С. 45.

В принципе без использования официальной судебной прак­тики при отправлении правосудия по уголовным делам не обойтись. Применение уголовного закона осуществляется в первую очередь через квалификацию преступления. Под ней обычно понимается установление соответствия признаков со­вершенного деяния признакам предусмотренного уголовным за­коном состава преступления. Тот «извлекается» из соответ­ствующей уголовно-правовой нормы, выраженной в «букве» уголовного закона. Последнее же наполняется реальным содер­жанием через судебные решения по конкретным делам и, таким образом, получается, что содержание уголовно-правовой нормы состоит из набора известных судебных решений по этим делам. Думается, что в будущем, возможно, и суды в странах евро­пейского континентального права (в первую очередь я имею в виду Российскую Федерацию) будут ссылаться на решения, допустим, своего Верховного Суда по конкретным делам как на прецедент толкования применяемой ими уголовно-правовой нормы. Разумеется, наряду и после ссылки на саму уголовно-правовую норму.

Никто, конечно, не берется утверждать о возможном созда­нии единого (для всего мира) уголовного кодекса — это абсурд. Но сближение по ряду принимаемых позиций, по всей вероят­ности, будет продолжаться. Правда, я бы не обозначал так жестко количество этих позиций в виде предложенных г-ном Флетчером двенадцати концепций. Я думаю, что это число весьма условное. Например, рассмотрение проблемы действия и бездействия (в книге она рассматривается в гл. III) я бы не отрывал от проблемы причинности (гл. IV) и рассмотрел бы их вместе. Проблему ошибки в уголовном праве (гл. IX) я бы рассмотрел вместе с проблемой вины (в гл. VII). Но все это, на мой взгляд, не столь принципиально. Принципиальным же является, я думаю, тезис моего американского соавтора, кото­рый я еще раз повторю: «Между различными системами уго­ловной юстиции на самом деле существует гораздо больше общего, чем мы предполагаем».

Для российского читателя (в том числе и для студента-юриста) необычным будет выглядеть одновременное рассмот­рение вопросов материального уголовного права и уголовно-про­цессуального. Да, это чисто американская традиция. В нашей

28

Введение российского автора

юридической науке эти аспекты разведены по «изолированным квартирам» двух самостоятельных отраслей права. Но я бы не стал драматизировать такое различие в традициях твор­чески-научных подходов к обсуждению соответствующих про­блем. Откровенно признаюсь, что американский подход мне импонирует. Дело в том, что отдельно друг от друга уголовный и уголовно-процессуальный кодексы существуют лишь как спе­цифические литературные произведения (как книги). Реализа­ция же норм уголовного права происходит только вместе и одновременно с нормами процессуальными. Поэтому никто не возьмется оспаривать самостоятельность указанных отрас­лей права, но на практике их применения то обстоятельство, что в отечественной юридической науке произошел определен­ный разрыв между отраслевыми аспектами единой проблемы — уголовной ответственности за преступления, сказывается, конечно же, не лучшим образом. И в педагогическом плане, в преподавании этих дисциплин в юридических вузах указанный недостаток (разобщение смежных отраслей) уже понят, и в настоящее время делаются попытки его преодоления. Внедре­ние, например, опыта проведения так называемых деловых игр, имитирующих бытие уголовного пава в реальном уголовном процессе — лучший пример этому. Поэтому я думаю, что такое необычное для отечественной юридической учебной ли­тературы комплексное (уголовно правовое и процессуальное) рассмотрение обсуждаемых в книге проблем не оттолкнет российского студента и не слишком затруднит их усвоение.

А. Наумов