ГЛАВА I. ПОНЯТИЕ  НАКАЗАНИЯ

«    Наказание   есть не   ^то   иное,  кат средство самозащиты общества против nt рушений чсловю! его существования»

(К  Маркс)

A.            Для разрешения вопроса о понятии и целях наказания не­

обходимо ознакомиться с историей этого вопроса,

B.            И. Ленин писал: «Самое надежное в вопросе общеегвеп-

ной науки необходимое для того, чтобы действительно приоб­

рести навык и подходить правильно к ... вопросу и не дать за­

теряться в массе мелочей или громадном разнообразии борю­

щихся мнений, — самое важное, чтобы подойти к ... вопросу с

точки зрения научной, это — не забывать основной исторической

связи, смотреть на каждый вопрос о точки зрения того, как из­

вестное явление в истории возникло,  какие главные этапы  ь

своем развитии это явление проходило, и с точки зрения этого

его развития смотреть, чем данная вещь стала теперь».1

Наказание, его Цели и система имеют классовый и историче­ский характер.

Разрушив эксплуататорское общество и капиталистическое, государство в России, пролетариат после Октябрьской револю­ции ликвидировал старую систему наказаний, поставил пере^ наказанием новые цели и создал новую систему наказаний.

Правильно понять роль наказания в уголовном праве можно только тогда, когда наказание, как и преступление, рассматри­вается как историческое явление в его возникновении и разви­тии. Наказание — это орудие в руках господствующего класса, в руках государства, являющегося машиной этого класса, ору­дие, которое служит для борьбы с действиями, опасными для господствующего класса — преступлениями.

Классовый характер наказания определяется не тем, какой это конкретно вид наказания, а тем, каким классом и против, какого класса оно применяется, т. е. его целью и системой.

Классовый характер наказания определяется тем, какое госу­дарство и в чьих интересах его применяет. Принципиальное от-

1 Ленин В. И. Поли. собр. соч, т. 39, с. 67.

личие наказания в социалистическом уголовном праве от нака­зания в эксплуататорском обществе заключается в том, что оно применяется государством трудящихся в их интересах.

В Руководящих началах 1919 г., в УК РСФСР 1922, 1926 и 1960 гг. и в уголовных кодексах других союзных республик, а также в Основных началах 1924 г. и Основах 1958 г. нашли свое выражение основные положения советского уголовного права в области применения наказания. В этих актах были сформулированы классовые принципы уголовной ответствен­ности, и в основу применения наказания была принята общест­венная опасность действия для социалистического строя.

Советское уголовное право, исходя из материалистических позиций, обосновало рациональные основы применения наказа­ния в социалистическом обществе. Отказ от задач возмездия и кары, запрещение цели причинения физического страдания или унижения человеческого достоинства характеризуют наказание в советском праве на протяжении всех лет его существования и являются выражением социалистического гуманизма советского уголовного права.

Идея целесообразности пронизывала все акты Советского государства по вопросу о наказании и его применении.2

2 В Руководящих началах 1919 г говорилось: «В интересах экономии сил, согласования и централизации разрозненных действмй пролетариат дол­жен выработать правила обуздания своих классовых врагов, создать метод борьбы со своими врагами и научиться им владеть. И прежде всего это должно относиться к уголовному праву, которое имеет своей задачей борьбу с нарушителями складывающихся новых условий общежития в переходный период диктатуры пролетариата». В них устанавливалось, что «задача нака­зания — охрана общественного порядка от совершившего преступление или покушавшегося на совершение такового и от будущих возможных преступ­лений как данного лица, так и других лиц» (ст. 8), а «при выборе наказа­ния след}ет иметь в виду, ч го преступление в классовом обществе вызы­вается укладом общественных отношений, в котором живет преступник. Поэтому наказание не есть возмездие „за вину", не есть искупление вины. Являясь мерой оборонительной, наказание должно быть целесообразно и в то же время совершенно лишено признаков мучительства и не должно при­чинять преступнику бесполезных и лишних страданий» (ст. 10).

Проект Уголовного кодекса для РСФСР, составленный комиссией обще-консультационного отдела НКДО в 1920 г., в объяснительной записке указы­вал: «...в области карательного воздействия в центр внимания выдвигаются задачи устранения вредных последствий деяния и прежде всего создание таких условий, при которых нарушитель делается приспособленным для жизни в новом обществе. Но целесообразность, ставшая главным критерием наказания, в свою очередь, неизбежно ведет к расширению прав суда. Пре­делы наказания должны быть так широки, чтобы в каждом отдельном слу­чае судья мог избрать такую форму воздействия, которая представляется ему наиболее соответствующей». По проекту «наказание налагается в видах предупреждения новых нарушений и осуществляется путем применения мер, имеющих целью приспособление правонарушителя к данному общественному лорядку, или изолирования его от общества» (ст. 5). «Необходимость нака­зания отпадает с устранением опасности для общества со стороны право­нарушителя, будет ли это вызвано изменением уклада общественных отно-иений, истечением времени или фактическим изменением настроения право-

Общее определение наказания в советском законодательстве было впервые дано в Руководящих началах 1919 г., где говори­лось, что «наказание — это те меры принудительного воздей­ствия, посредством которых власть обеспечивает данный поря­док общественных отношений от нарушителей последнего (пре­ступников)» (ст. 7).

При установлении системы наказаний в Руководящих началах за основу принимались его целесообразность и соответствие за­дачам, стоявшим перед социалистическим государством в об­ласти борьбы с преступностью. П. И. Стучка, например, кото­рый был одним из авторов Руководящих начал и который как заместитель народного комиссара юстиции подписал, их, в юби­лейном сборнике, посвященном пятилетию Верховного трибуна­ла, подчеркивал, что «.. .в Руководящих началах уголовного права были сформулированы основные цели всякого наказа­ния. .. в основу положено... ограждение революции и ее завое­ваний от социально опасных элементов».3

Очень точно охарактеризовал действительную цель наказа­ния в советском уголовном праве Н. В. Крыленко, когда писал, что «применение уголовной репрессии имеет целью предупреж­дение преступлений; но она поглощает по существу все осталь­ные, так как и исправительно-трудовое воздействие на преступ­ника совершается нами в целях предупреждения с его стороны новых преступлений, и воздействуя на иные слои общества пу­тем угрозы репрессий, мы стремимся предупреждать преступле­ния, и запирая того или иного преступника в тюрьму или рас­стреливая его, мы также стремимся предупредить новые пре­ступления».4

У теоретиков советского права, разрабатывавших вопрос о наказании в 20-е годы, этот вопрос никогда не вызывал сомне­ний. Так, в 1927 г. профессора Е. Ширвиндт и Б. Утевскин пи­сали: «Принцип целесообразности является самой характерной чертой советского права. Чуждое всякого фетишизма, не знаю­щее, в противоположность буржуазному праву, никаких свя­щенных самодовлеющих принципов, советское право построено на принципе революционного утилитаризма.

Принцип целесообразности пронизывает и все советское пе­нитенциарное право. Тюрьма, приговор, изоляция, прогрессив­ная система—все эти институты не являются для него фетишами, как не является для советского уголовного права фетишем

нарушителя» (ст. 6) (Материалы Народного комиссариата юстиции. Вып. 7. М, 192О, с. 44).— См. также: проект Уголовного кодекса РСФСР, разрабо­танной Институтом советского права в 1921 г. ст.ст. 1—3 («Пролетарская революция и право», 1921, № 15, с. 89); УК РСФСР 1922 г., ст.ст. 8 и 26; Оновные начала 1924 г, ст. 4; УК РСФСР 1926 г., ст.ст. 1 и 9 и соответ­ствующие статьи УК других союзных республик.

3              Цит. по- Крыленко Н. В.   Суд и право в СССР, ч. 3. М —Л , 1930,

с. 17.

4              Там же, с. 62—63.

строгая легальность (nullum crimen sine lege), запрещение об­ратного действия закона, вина, давность, и. другие юридические понятия, малейшее сомнение в непоколебимости которых пока­залось бы разрушением основ для буржуазного „правосознания".

Только то, что соответствует достижению целей, которые ста­вит себе пенитенциарная политика Советского государства, яв­ляется целесообразным. Всякая мера, противоречащая этим целям или безразличная с точки зрения их достижения, являет­ся нецелесообразной и должна быть отвергнута, хотя бы этим и нарушалась цельность тех юридических фетишей, которые составляют незыблемую основу буржуазной юриспруденции, в особенности тюрьмоведения».5

Этими идеями были проникнуты, при всем расхождении по принципиальным и частным вопросам, все проекты уголовного законодательства, составлявшиеся в начале 30-х годов.6

Б. Правильное марксистское решение вопроса о наказании вырабатывалось в процессе борьбы с ошибочными тенденциями, к каковым следует отнести:

а) перенесение центра тяжести при определении наказания с деяния на субъекта преступления. Так, в проекте Уголовного ко­декса, который был разработан НКЮ в 1920 г., говорилось: «Развитие ... приведет к необходимости совершенно не давать в Уложении определенных карательных ставок для отдельных деяний. Такое положение вызывает необходимость указания в кодексе только на те категории явлений, которые могут служить для судьи признаками, свидетельствующими о наличности из­вестных черт преступной индивидуальности. На этом пути при­обретают особое значение такие элементы преступного состоя­ния личности, как степень социабильности (? — М. Ш.) право­нарушителя в связи с его классовым положением, общим ду­ховным развитием, чертами его характера и целым рядом его психических особенностей. Оценка личности производится судь­ей с точки зрения ближайших побуждений (мотивов) его пре­ступной деятельности, средств, им избираемых, случайности этой деятельности, привычки к ней и т. д.».7

Там же устанавливалось, что «лицо, опасное для существую­щего порядка общественных отношений, подлежит наказанию по настоящему кодексу». Опасность лица обнаруживается на­ступлением последствий, вредных для общества, или деятель­ностью, хотя и не приводящей к результату, но свидетельствую­щей о возможности причинения вреда; наказание применяется

5              Ширвиндт  Е.,    Утевский  Б.   Советское  пенитенциарное  право.

М., 1927, с. 72; см. также: Утевский Б. С. Как Советская власть исправ­

ляет преступников. М., 1930, с. 12, 13.

6              См.:   Проект   Основных  начал  уголовного  законодательства  Союза

ССР и союзных республик и Уголовного кодекса РСФСР. М., 1930, ст. 6;

ст.ст.  1  и 4 так называемого проекта Крыленко;  ст.   14 проекта УК СССР

1935 г., и т. д.

7              Материалы   Народного  комиссариата  юстиции.   Вып.  7,  с. 43.

к лицам, признаваемым вредными для оощества независимо от того, действуют ли они порознь или совместно. Наказания на­лагаются как на лиц, непосредственно действующих, так и на подстрекателей и пособников (ст.ст. 2—4) .8 Такая позиция была долгое время господствующей в научной литературе, но законо­дательство ее в полной мере никогда не принимало;

б) отказ от понятия «наказание» и замена его понятием «ме­ры социальной защиты». Уже в Руководящих началах был за­креплен неверный тезис, что наказание — мера только оборони­тельная (ст. 10), затем эта мысль была выражена в УК 1922 г. (ст. 26), а завершением ее явилась замена в УК 1926 г. терми­на «наказание» термином «меры социальной защиты». В даль­нейшем эта ошибка была исправлена и в законодательстве, и в теории уголовного права.

Исключение термина «наказание» из советского уголовного законодательства было ошибочным, а в основе его лежало влияние социологического направления в уголовном праве, что наложило свой отпечаток и на законодательство и на литерату­ру по уголовному праву в эти годы. Значительное количество советских криминалистов так или иначе находились под влия­нием социологического направления в уголовном праве.

Проф. А. А. Пионтковский тогда полагал, что «уголовно-правовые формы империализма частично являются прообразо.м уголовно-правовой формы переходной эпохи. Тем самым и осо­бое внимание со стороны теоретиков советского уголовного пра­ва должны привлечь буржуазные уголовно-правовые теории эпо­хи империализма (уголовно-социологическая школа)».9

А. А. Пионтковский сейчас полагает, что «едва ли можно со­гласиться с утверждение'м М. Шаргородского, который объяс­няет такое изменение влиянием социологической школы уго­ловного права ... скорее было бы правильней утверждать, что новая позиция нашего уголовного законодательства содейство­вала известному распространению идей уголовно-социологической школы среди советских юристов».10 В известной мере этот спор напоминает дискуссию о том, что было раньше, яйцо или кури­ца. Однако вряд ли может существовать сомнение в том, что любой законодатель действует, руководствуясь какими-то теоре­тическими взглядами, а идея мер социальной защиты не вырос­ла на голом месте. А. А. Пионтковский в учебнике, вышедшем в 1924 г,, т. е. до издания Основных начал, которые были при­няты 31 октября 1924 г., намечал в качестве тенденции «в об­ласти форм уголовно-правового принуждения — отмирание на­казания ... и сближение наказания с мерами социальной за­щиты, с одной стороны, и все более и более широкое примене­ние мер социальной защиты — с другой. Пределом этой тенден-

8              См. там же, с. 44.

9              Пионтковский А. А.   Марксизм и уголовное право. М., 1929, с. 69_

10            Курс   советского уголовного права, т. 3. М.,  1970, с. 22.

9»

ции развития являются полная замена „вины" как основания уголовно-правового принуждения „опасным состоянием" и пол­ное отмирание наказания и замена его мерами социальной за­щиты, как единственной формой уголовно-правового принужде­ния».11 Таким образом, теория, безусловно, предшествовала за­конодательству.

|      Отказ от термина «наказание» в законе не отражал каких-|либо принципиальных изменений во взглядах на задачи уголов-"ного права, однако сам по себе он был ошибочен. В основе это­го изменения терминологии лежало желание законодателя под­черкнуть отказ от наказания  как возмездия, однако это вовсе не требовало отказа от старой терминологии. Уже Руководящие начала   1919   г.,  сохраняя  термин   «наказание»,   подчеркивали, что «наказание не есть возмездие за „вину", не есть искупление вины» (ст. 10).

Отказ в законодательстве от термина «наказание» был чисто терминологический, словесный, и содержание института от этого в советском праве не изменилось. На это правильно указывали (хотя и неправильно обосновывали) Е. Пашуканис, И. А. Ра­зумовский и др.12

Напротив, авторы, стоявшие на позициях социологического направления, отстаивали принципиальное значение этого изме­нения (А. А. Пионтковский, Г. Ю. Манне и др.);13

в) отрицание вины как необходимого условия применения наказания. Советское уголовное законодательство никогда не отказывалось от необходимости наличия вины для признания возможности применения наказания за преступление (ст. 10 УК РСФСР 1926 г.). Однако в теории господствовал нигилистиче-|екий взгляд по этому вопросу. Его сторонниками являлись |Е. Пашуканис,14 А. Г. Гойхбарг,15 А. Я. Эстрин,16 А. Н. Трайнин,17

и Пионтковский А. А. Уголовное право РСФСР. Часть Общая. М, 1924, с. 82.

12            См.:   Разумовский   И.     Октябрьская   революция   и   методология

права.— «Под знаменем марксизма», 1927, № 10-11, с. 116.

13            В   1929 г. секция    уголовного    права    Института    советского    права

РАНИОНа полагала, что «система мер социальной защиты в советском уго­

ловном праве не представляет лишь „терминологической реформы", а отра­

жает специфическую  форму уголовного права  эпохи  пролетарской диктату­

ры»   (см.:   Основы  и  задачи  советской уголовной  политики.   М.—Л.,   1929,

с.  82).  Такого  же  мнения  был А.  Я. Эстрин     (Уголовное право  СССР    и

РСФСР. М., 1931, с. 26—27).

И Пашуканис Е. Общая теория права и марксизм. М,, 1924, с. 19, 149—150.

15            Гойхбарг  А.   Г.   Хозяйственное  право  в   РСФСР,  т.   1.  М.,   1925,

с. 122.

16            Эстрин А. Я.   1)  Энциклопедия государства и права, вып.  1,  1925,

с. 428; 2)  Уголовное право. М.,  1927, с.  19;    3)  Уголовное право СССР    и

РСФСР.   Изд.   3-е.   М.,   1931,   с.   25,   26;   4)   Развитие  советской  >головной

политики. М.,  1929, с.  156,  158 и др.; 5)  Советское уголовное право. Часть

Общая. Вып.  1. Основы и история уголовного права. Учебник для институ­

тов советского права. Под общей редакцией Н. В. Крыленко. М., 1935, с. 118.

!? Трайнин А.  Н.    Уголовное право.  Общая часть. М.,   1929, с. 260.

ВО

М.    М.    Исаев,18   А.    А.    Пионтковский 19    и    многие    другие.

Из этих ошибочных теоретических позиций родилось вредное признание допустимости применения мер социальной защиты к лицам, не виновным в совершении    конкретного    общественно ' опасного действия.

Это положение широко пропагандировалось многими теоретиками в области уголовного права. Так, например, Г. И. Волков писал: «Наказание не вытекает только из классо­вой опасности конкретного совершенного преступления, из сте­пени вредности созданного преступлением результата, точно так же, как не вытекает из „опасного состояния личности" пре­ступника. Поэтому мы отказываемся от того, чтобы считать кон­кретное преступление принципиальным, во всех случаях обя­зательным условием уголовной ответственности, но и не рас­сматриваем в то же время преступление как простой симптом опасности личности преступника. Наше законодательство типич­ными случаями уголовной ответственности считает уголовную ответственность за совершение конкретного преступления, но не только этими случаями ограничивает уголовную ответствен­ность. При наличии достаточных данных о классовой опасности наше законодательство признает уголовную ответственность и без того, чтобы этими данными служило непременно конкретно совершенное преступление».20

Еще в 1947 г. А. А. Пионтковский писал: «Конечно, иногда по тем или иным соображениям политического порядка явится необходимым применять принудительные меры к лицам, которые не совершили какого-либо преступления, но которые являются по тем или иным основаниям (по своей прошлой деятельности, по своим связям с преступной средой и пр.) общественно опас­ными».21

Впервые возможность уголовной ответственности, не связан­ной с конкретным преступлением, в нашем законодательстве по­является в Уголовном кодексе 1922 г., который гласил: «Лица, признанные судом по своей преступной деятельности или по свя­зи с преступной средой данной местности социально опасными, могут быть лишены по приговору суда права пребывания в опре­деленных местностях на срок не свыше трех лет» (ст. 49). Такое понятие имелось и в УК 1926 г, (ст. 7). Его включал и проект Н. В. Крыленко 1930 г. (ст. 6).

18            И с а е в М. М.   Основные начала уголовного законодательства СССР

и союзных республик. М.—Л., 1927, с. 27.

19            П и онтко вский  А.   А.   Форма  уголовного  права  периода   проле­

тарской диктатуры. — В кн.:  Основы и задачи советской уголовной полити­

ки. М„ 1929, с. 73.

20            В о л к о в Г. И. Классовая природа преступлений и советское уголов­

ное право. М., 1935, с. 193.

21            Пионтковский А. А.   Сталинская Конституция и проект Уголов­

ного кодекса СССР. М, 1947, с. 15—16.

11

I

      Все эти ошибочные, ничего общего с марксистским решением вопроса не имеющие, взгляды причинили    большой    вред    как практической государственной деятельности, так и теории уго--ловного права;22

г) отказ от рационалистического обоснования наказания и объяснение наказания возмездием, имеющим целью кару. Пра­вильно отстаивая необходимость вины для применения наказа­ния, отсюда делали неправильный вывод о том, что наказание, применяемое при наличии вины, явится возмездием, что оно должно иметь своей целью кару и причинение страдания.

Эта тенденция явно ошибочна теоретически и практически вредна. Ее совершенно правильно не восприняло ни одно уго­ловное законодательство зарубежных социалистических стран.

Вопросы об объеме караемых деяний и о характере мер на­казания за них, о системе наказаний и содержании каждоГг конкретной меры должны решаться с точки зрения их целесо­образности, соответствия задачам, которые стоят перед нака­занием в советском уголовном праве.

В речи 6 февраля 1920 г. на IV конференции губернских чрезвычайных комиссий В. И. Ленин говорил: «.. .по инициативе т. Дзержинского после взятия Ростова и была отменена смерт­ная казнь, но в самом начале делалась оговорка, что мы ни­сколько не закрываем глаза на возможность восстановления расстрелов. Для нас этот вопрос определяется целесообраз­ностью. Само собой разумеется, что Советская власть сохра­нять смертную казнь дольше, чем это вызывается необходи­мостью, не будет, и в этом отношении отменой смертной казни Советская власть сделала такой шаг, который не делала ни одна демократическая власть ни в одной буржуазной респуб­лике».23

Первый народный комиссар юстиции УССР А. И. Хмельниц­кий в 1920 г. писал: «Советское право построено на принципе классовых интересов пролетариата, который имеет непосред­ственное касательство к интересам скорейшего проведения коммунистического строительства».24

Решая конкретные вопросы уголовного права, мы должны исходить из целесообразности того или иного решения, из инте­ресов трудящихся, научно обосновать наиболее эффективные решения.

В. Наказание в советском уголовном праве — это мера госу­дарственного принуждения, применяемая только судебными органами к лицам, совершившим преступления. Наказание яв­ляется лишением преступника каких-либо принадлежащих ещ благ и выражает отрицательную оценку преступника и его дея-

22            По  этому  вопросу  см.  подробно:   Смирнов   В   Г.   Шаргород-

ский М. Д. — В кн.: Сорок лет советского права, т. 2. Л., 1957, с. 550—554.

23            Л е н и н В. И.  Поли. собр. соч., т. 40, с. 114.

24            X м е л ь н и ц к и и А. И.   Красное право и красили суд. М.,  1920, с. 6,

12

лия государством. Наказание имеет целью предупреждение со­вершения новых преступлений со стороны лиц, их совершивших, и других неустойчивых членов общества.

В условиях нашей страны, где уничтожена эксплуатация че­ловека человеком, одним из основных средств воздействия об­щества становится воспитание и в наказании все большую роль играет его воспитательная сторона. Это, однако, ни в какой мере не означает ослабления карательной стороны наказания в отношении лиц, совершающих наиболее тяжкие преступления.

Уничтожив капиталистические общественные отношения, со­циалистическое общество нанесло сокрушительный удар по основным причинам преступности. В. И. Ленин указывал, что «в борьбе с преступлением неизмеримо большее значение, чем применение отдельных наказаний, имеет изменение обществен­ных и политических учреждений».25 Уничтожив общественные и политические учреждения капитализма, социалистическое об­щество создало реальную возможность для ликвидации преступ­ности, поэтому особое значение имеет правильное использование наказания как орудия в борьбе с преступностью.

Успех борьбы с преступлениями в СССР заложен в самой организации нового, социалистического общества, опирающегося на новую экономическую основу, защищенного от язв и пороков старого мира новой социалистической культурой, социалистиче­ской демократией и социалистическим законом.

Программа КПСС указывает, что «рост материальной обес­печенности, культурного уровня и сознательности трудящихся создает все условия для того, чтобы искоренить преступность, в конечном итоге заменить меры уголовного наказания мерами общественного воздействия и воспитания».26

В этих условиях правильное разрешение вопросов уголовно­го права, правильная организация системы наказаний и их отбы­тия выполняли и выполняют важную вспомогательную роль в борьбе с преступностью.

Наказание — это мера принуждения. Соблюдение норм лю­бой отрасли права обеспечивается принуждением. Принуждение имеет место и в тех областях общественной жизни, где нет пра­вового регулирования, имело оно место и тогда, когда еще не было ни права, ни государства.

Всякий человеческий коллектив должен применять и приме­няет меры принуждения в отношении лиц, нарушающих усло­вия его существования.

В условиях эксплуататорского общества принуждение неиз­бежно выступает как основная форма обеспечения угодного и выгодного господствующему классу регулирования обществен-

25            Ленин В. И.  Поли, собр. соч., т. 4, с. 408.

26            Программа    Коммунистической   партии   Советского     Союза.    М.,

1961, с. 106.

13

ных отношений, так как эти отношения противоречат интересам трудящихся и эксплуатируемых и добиться их обеспечения на основе убеждения невозможно. В условиях социалистического общества и особенно в период развернутого строительства ком­мунистического общества на первое место выступает убеждение, которое является более эффективным средством обеспечения правильного регулирования общественных отношений, однако и принуждение сохраняет свое значение, в особенности для борь­бы с особо опасными правонарушениями и правонарушителями. Процесс развития идет таким образом, что область применения государственного принуждения постепенно сокращается за счет замены его убеждением или принуждением без государствен­ного вмешательства.27

Право в социалистическом обществе так же, как и остальные формы общественно-политического воздействия партии и Со­ветского государства, носит характер убеждения. Для того что­бы понять право и отличить от других форм неправового регу­лирования общественных отношений, необходимо выявить его особенности. Правовое воздействие отличается именно тем, что за ним всегда стоит сила государственного принуждения. Одна­ко нельзя сказать, что единственным средством обеспечения исполнения правовых норм является принудительная сила со­циалистического государства. Мы утверждаем лишь, что там, где такая сила отсутствует, там вообще нет права.

В любой отрасли права, в конечном итоге, неизбежна воз­можность принуждения в случаях, когда нарушаются установ­ленные и регулируемые правом общественные отношения, так как «право есть ничто без аппарата, способного принуждать к соблюдению норм права».28

Наказание — это мера государственного принуждения. От мер принуждения, которые применялись в бесклассовом общест­ве, наказание отличается тем, что носит классовый характер и обеспечивается силой государственной власти.

Меры принуждения, применяемые государством, только тогда являются мерами наказания, когда они, будучи примене­ны за совершенное общественно опасное деяние, отвечают сле­дующим требованиям: 1) причиняют страдание виновному (хотя и не имеют этой цели); 2) выражают порицание виновному и его деянию от имени государства; 3) имеют целью предупрежде­ние совершения общественно опасных деяний в будущем как виновным, так и другими лицами.

Одно из отличий правовых норм от норм морали заключает­ся в том, что господствующий класс применяет государствен­ное принуждение, в том числе и наказание, лишь в отношении

27            М.  А.  Суслов  писал  «Карательные  функции  социалистического  госу­

дарства все более сужаются».— «Правда», 1960, 2 '

28            Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 33, с. 99.

14

лиц, нарушивших правовые нормы. Это принуждение может за­ключаться как в'том, что государство заставляет нарушившего восстановить нарушенное правовое состояние, так и в том, что нарушившего наказывают, т. е. применяют нормы принуждения, перед которыми ставится уже не задача восстановления на­рушенного права, а другие цели и задачи.

Положение о товарищеских судах, утвержденное Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 3 июля 1961 г., с дополнениями и изменениями, внесенными Указом Президиу­ма Верховного Совета РСФСР от 23 октября 1963 г., предусмат­ривает возможность применения к виновному ряда принудитель­ных мер воздействия, однако, они применяются общественными организациями, а не государством и, не являясь мерами уголов­ного наказания, не создают судимости. В то же время деятель­ность товарищеских судов и круг применяемых ими мер воз­действия имеют большое значение для борьбы с преступностью и для предупреждения совершения более тяжких преступлений.

Отличие мер, применяемых общественными организациями к лицам, совершившим общественно опасные действия, от мер на­казания заключается не в том, что меры наказания применяют другие органы, не в том, что в этом случае имеет место выпол­нение другой функции и не в том, что меры наказания содержат в себе элемент кары. Государство может делегировать свои пол­номочия и общественной организации. Функция в этих случаях и государством и общественной организацией выполняется та же самая, а элемент кары может содержаться и в мерах при­нуждения, применяемых общественными организациями. Суть различия заключается в том, что наказание—это мера государ­ственного принуждения, и если применяемая мера принуждения не имеет за собой этой силы, а опирается на что-либо иное — общественное мнение, силу коллектива, принуждение общест­венности— то она уже мерой наказания не является.

Сходные меры (в особенности штрафы), встречающиеся в гражданском и процессуальном праве, не типичны для этих от­раслей права и выходят за рамки их непосредственных задач.

Меры наказания могут применяться как самостоятельно, так и в соединении с мерами, имеющими своей целью восстановить нарушенное право (гражданский иск в уголовном процессе).

Принуждение, которое государство применяет для того, что­бы обеспечить соблюдение норм права, может иметь своей целью либо восстановление уже нарушенного права, либо преду­преждение нарушений в дальнейшем. Только уголовное право и та часть административного права, которая касается админи­стративных нарушений, предусматривают применение мер ре­прессии. Меры административного характера даже в тех слу­чаях, когда они применяются судебными органами, по своему содержанию совпадают с соответствующими мерами уголовного наказания (штраф, ссылка, например, по Указу Президиума

15

«Верховного Совета РСФСР от 4 мая 1961 г. в первоначальной |*го редакции), не являются мерами уголовного наказания, так |как 1) применяются не за преступления, 2) не создают суди-* мости.

Наказание является лишением преступника каких-либо при­надлежащих ему благ и выражает отрицательную оценку пре-(ступника и его деяния государством. Наказание неизбежно причиняет страдание тому лицу, к которому оно применяется. „Именно это свойство, являясь необходимым признаком наказа­ния, делает его карой.