ГЛАВА IV.  ПОНЯТИЕ ЭФФЕКТИВНОСТИ НАКАЗАНИЯ

А. Одной из задач правовой науки является установление того, насколько эффективна действующая правовая система в целом и отдельные ее институты. Не менее важна, конечно, и задача прогноза, заключающаяся в решении вопроса о том, на­сколько эффективной окажется предлагаемая или проектируе­мая норма. В. И. Ленин в письме к Д. И. Курскому писал: «Особо важно установить фактическую проверку: что на де­ле делается? что на деле достигается? успехи нарсудов и рев-трибов? как бы это учесть и проверить?».1

Философы указывают на то, что «юридические науки нуж­даются в изучении эффективности законодательных мер и форм правового регулирования общественных отношений»,2 а у юри­стов сейчас уже не вызывает сомнений, что «в современных ус­ловиях изучение эффективности правовых предписаний, иссле­дование форм их воздействия на общественные отношения ста­новится одной из главных задач юридической науки»,3 а «одной из главных задач наук советского уголовного права и кримино­логии является изучение эффективности правовых мер, исполь­зуемых в борьбе с преступностью, научное обоснование даль нейшего совершенствования системы и практики применения на казаний, установленных уголовным законодательством».4

Что же следует понимать под эффективностью правовой нор­мы вообще? По этому вопросу имеются различные точки зре-

1 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 44, с 411.

2Глезерман  Г.   Исторический  материализм  и  проблема  социальных исследований. — «Коммунист», 1970, № 4, с. 78.

3              Лебедев  М.  П.    Об эффективности  воздействия  социалистическое

права на общественные отношения. — «Советское государство и право», 1963

№ 1, с. 29.

4              3 л о б и н   Г.  А.    О  методологии  изучения  эффективности  уголовногс

наказания в советском уголовном праве и криминологии. — В кн.:  Вопрось

предупреждения преступности. Вып. I. М., 1965, с. 50—51.

56

ния. Так, польский теоретик права Ю. Якубовский полагает, что «если определенная норма права реализуется ее адресатами, то мы можем сказать о такой правовой норме, что она эффек­тивна».5

С этим положением никак нельзя согласиться, во всяком случае в отношении норм уголовного и значительной насти административного права, т. е. в отношении тех норм, которые имеют своей целью предупреждение совершения общественно опасных деяний и где оптимальным вариантом является то, чтобы адресатами они вообще не реализовались.

Эффективность правовой нормы определяется тем, насколько ее применение способствует достижению целей, поставленных перед правовым регулированием соответствующих обществен­ных отношений (это признает далее и Ю. Якубовский), что же касается цели, то она достигается тем, что не совершаются дея­ния, за которые эти нормы применяются.6

По мнению А. С. Пашкова и Д. М. Чечота, «эффективность правового регулирования — это еш действенность, результатив­ность, т. е. способность оказывать влияние на общественные от­ношения в определенном полезном для общества направлении»/ Они полагают, что «об эффективности норм следует судить по тому, насколько применение нормы способствует совершенство­ванию общественных отношений, укреплению правопорядка, предупреждению правонарушений,8 а по мнению М. П. Лебеде­ва, «.. .эффективность правового воздействия на общественные отношения следует понимать как получение наибольшего резуль­тата в достижении цели данного правового предписания и об­щей цели торжества коммунизма».9

Эти определения следует признать правильными, однако вряд ли можно согласиться с включением в само понятие эф­фективности оценочного момента («полезные для общества», «торжество коммунизма»). Эффективность — абстрактное поня­тие, означающее только способность применяемого средства со-

5Jakubovski J. Pojecia obowiazywania, realizacji i scutecznosci normy prawnej oraz podstawy ich rozrozniania. Warszawa, Studia z teorii prawa, 1965, s 318

6              С этим  соглашается  и  хорошо  обосновывает  в  отношении  трудового

права В. И. Никитинский (см.: Никитинский В. VH. Эффективность норм

трудового права. М., 1971, с. 14—15).

7              П а ш к о в А. С.,    Ч е ч о т Д. М. Эффективность правового регулиро­

вания и методы ее выявления. — «Советское государство    и    право»,    1965,

№ 8, с. 3; см. также- Беляев Н. А,    Керимов Д. А.,   Пашков А. С.

О  методологии юридической науки. — В кн :  Методологические вопросы об­

щественных наук. Л., 1968, с. 135.

8              П а ш к о в А. С.,    Ч е ч о т Д. М.   Эффективность правового регулиро­

вания  и  методы    ее    выявления. -— «Советское  государство  и  право»,   1965,

№ 8, с. 7.

9              Лебедев  М.  П     Об  эффективности  воздействия  социалистического-

права на общественные    отношения. — «Советское    государство    и    право»,

1963, № 1, с. 23.

57

действовать достижению желательной цели, оценка же относит­ся не к эффективности, а к цели, достижению которой служит анализируемое средство.

Точно так же нельзя согласиться с теми авторами, которые полагают, что эффективность является объективным свойством правового регулирования в Советском государстве. Так, по мне­нию Л. С. Явича, «важнейшая особенность правового регулиро­вания в Советском социалистическом государстве состоит в его эффективности, т. е. в действенном и всестороннем достижении тех конкретных задач, которые стоят ' перед нашим законода­тельством».10 Между тем эффективность это не особенность пра­вового регулирования, а объективная возможность, которая для своего превращения в действительность требует соблюдения ряда правил. В социалистическом обществе действительно имеет­ся ряд объективных обстоятельств, определяющих большую, чем когда-либо ранее, эффективность правового регулирования Эта возможность заложена в том, что в обществе отсутствуют антагонистические противоречия, нет враждебных классов, про­тиводействующих эффективности правового регулирования, и тем, что марксистско-ленинская теория дает, теоретическую основу для правильного направления практики правового регу­лирования.

С определением эффективности как «объективной возмож­ности», «способности» не соглашается В. И. Никитинский.11 Однако когда мы прогнозируем (а это именно то, что нам тре­буется), то еще нельзя говорить ни о результате, ни о следствии, а только о возможности и способности этот результат создать. Что же касается значения термина «эффективность», о чем пи­шет В. И. Никитинский, то нельзя смешивать «эффект» и «эф­фективность». Эффект — это действительно результат, следствие чего-нибудь, но эффективный — это дающий эффект, приводя­щий к нужным результатам, действенный,12 т. е. способный этот результат создать. Поэтому В. И. Никитинский понимает под эффективностью только уже достигнутый результат.13 Но при таком понимании вообще невозможно было бы прогнозировать эффективность ни в науке, ни в практике, а если эффективность норм права анализировать всегда только после их издания, то пользы от этого будет не так уж много. Между тем можно и должно анализировать и прогнозировать эффективность право­вых норм, которые еще не приняты, должны быть приняты, а также и таких, которые вообще не были и не будут приняты.

10            Я вич Л. С.    Проблемы правового регулирования советских общест­

венных отношений.  М.,  1961, с.  30. — Против этого утверждения  правильно

высказываются А.  С.  Пашков,  Д.  М.  Чечот.   (см.:   П а ш к о в  А   С.,    Ч е-

ч о т Д.  М.  Эффективность правового  регулирования  и  методы  ее  выявле­

ния — «Советское государство и право», 1965, № 8, с. 3).

11            Никитинский В. И. Эффективность норм трудового права, с.  12.

12            Толковый словарь русского языка, т. 4. М.,  1950, с.  1441—1442.

'з Никитинский В. И. Эффективность норм трудового права, с. 32.

58

Решение вопроса о конкретных формах правового института лишь в конечном счете зависит от объективных законов. Вопро­сы нормативного регулирования определяются объективными закономерностями (например, социалистическое общество не может обойтись без правовой охраны социалистической и лич­ной собственности), решение же вопроса о конкретных рамках и формах правового регулирования (какие виды хищения пре­дусматриваются, какое устанавливается наказание, широта санк­ций и т. д.) хотя и субъективно, но должно быть научно обос­новано и не должно быть волюнтаристским. Вот почему совет­ская правовая наука обязана исследовать наиболее эффектив­ные, т. е. наиболее целесообразные, методы регулирования, фор­мы и рамки отдельных правовых институтов, которые в наи­лучшей степени могут обеспечить охрану и развитие социали­стических общественных отношений.

Как писал Ф. Энгельс, «нормы ... права представляют собой лишь юридическое выражение ... условий общественной жиз­ни ... они, смотря по обстоятельствам, могут выражать их ино­гда хорошо, а иногда и плохо».14

При оценке эффективности правовой нормы следует учиты­вать не только результаты, достигнутые в отношении постав­ленной законодателем цели, но и те побочные, которые не яв­лялись целью правового регулирования, но оказались с ним не­посредственно связаны. Такие побочные результаты могут быть не только положительными, но и отрицательными. Подобные примеры уже неоднократно приводились в печати. Так, напри­мер, Указ от 15 апреля 1942 г., установивший уголовную ответ­ственность за невыработку в колхозе без уважительных причин •обязательного минимума трудодней, был необходим и полезен в условиях военного времени, но он же в дальнейшем еще более содействовал уходу из села в город молодых колхозников. Указ 27 июня 1936 г., запрещавший производство абортов, действи­тельно в какой-то мере первоначально положительно сказался на росте населения СССР, но он же вызвал большое число под­польных абортов, которые приносили большой вред здоровью, а иногда и жизни женщин.15

Эффективность правового регулирования есть достижение в результате издания правовой нормы тех целей, которые ставил перед собой законодатель, издавая эту норму.16

Однако при такой оценке требуется учет еще двух обстоя­тельств: 1) тех издержек (в широком смысле этого слова), ко­торые проведение этой нормы в жизнь за собой влечет; 2) тех

!4 Маркс К.   и   Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 311.

!5 См : М. П. Лебедев. Об эффективности воздействия социалистиче­ского права на общественные отношения. — «Советское государство и пра­во», 1963, № 1, с. 24—25.

16 «Цель правовой нормы является эталоном оценки ее эффективности» (см.: Никитинский В. И. Эффективность норм трудового права, с. 18).

59

косвенных, дополнительных последствий, которые, не являясь целью издания правовой нормы, в то же время необходимо свя­заны с проведением ее в жизнь. Эти последствия могут быть как положительными (т. е. соответствующими целям правовой системы, государства в целом), так и отрицательными (т. е. про­тиворечащими этим целям).

То, что какая-либо норма права будет неэффективна, может быть результатом того, что она воздействует не на те причины, устранение или развитие которых необходимо для направления соответствующего общественного явления в желательном на­правлении. Воздействие на следствие, не устраняющее причин, не устраняет само явление, пока не будут уничтожены его при­чины. Так, например, все меры различного характера, принимае­мые для ликвидации так называемых «толкачей», ничего не дают и дать не могут до тех пор, пока не будет ликвидирована причина, порождающая это явление: выдача нарядов на продук­цию, превышающую реальное производство соответствующего предприятия или фактический его ассортимент.17

Прогноз социальных явлений имеет, как правило, вариант­ный характер. Во многих случаях развитие событий может быть изменено самим прогнозированием, его психологическим воздей­ствием на окружающих. Однако при прогнозе эффективности правового регулирования на основе предыдущего прогноза для достижения желаемых целей вводится новое, детерминирующее поведение людей обстоятельство: новая правовая норма. В этом случае прогноз должен быть одновариантен, т. е. необходимо предвидеть, какой результат эта норма даст (сократят ли новые правила на транспорте аварийность; сократит ли повышение наказаний преступность; сократит ли повышение цен на спирт­ные напитки пьянство и т. д.).

Каждое прогностическое предвидение должно рассматривать­ся лишь как предвидение относительно полей возможностей и вероятностей, объем и структура которых детерминированы прошедшим и настоящим.18

Так, например, констатировав рост потребления спиртных напитков и желая его приостановить, сократить потребление алкоголя или вовсе его ликвидировать, законодатель может,

17            По   вопросу   об   условиях,   обеспечивающих  эффективность   правовых

норм, в советской литературе высказывается ряд ученых. См.:  Никитин­

ский В. И. Эффективность норм трудового права, с. 12, 34; Байтин М. И.

О   повышении  эффективности  правового  регулирования  в  социалистическом

общенародном  государстве. — В  кн.:   Вопросы  теории  государства  и  права.

Саратов, 1968, с. 36; Б ел я е в Н. А.,    Керимов Д. А.,    Пашков А. С.

О  методологии юридической науки. — В кн.:  Методологические вопросы об­

щественных наук. Л., 1968, с.  135; Дробязко С. Г.   Эффективность зако­

нодательства   в  создании   материально-технической   базы  коммунизма. — Ав-

тореф. докт. дис. Л., 1969, с. 12, и др.

18            См.: Бауэр    А. и др. Философия и прогностика. Мировоззренческие

и  методологические  проблемы общественного    прогнозирования.    М.,    1971,

с. 30.

60

установив объективные причины, вызывающие такой рост, при­нять ряд различных правовых, общественных и экономических мер. Можно прекратить продажу спиртных напитков и устано­вить наказания за их продажу и потребление (опыт сухого за­кона в США показал полную нецелесообразность такого метода решения этого вопроса). Можно подымать цены на спиртные на­питки, можно вводить административные ограничения продажи, можно читать лекции о вреде пьянства и т. д. Но можно дей­ствовать обходными маневрами, создавая стимулы на иное рас­ходование денег и времени.

Б. Критерии эффективности наказания определяются тем, что все цели наказания, указываемые в литературе, кр'оме цели предупреждения совершения преступлений, либо достигаются са­мим фактом применения наказания (возмездие, кара, причине­ние страдания, восстановление справедливости и т. п.) и, таким образом, для констатации их эффективности никакие критерии не нужны, либо вообще их эффективность не может быть учте­на какими-либо конкретными критериями (исправление, пере­воспитание и т. п.).

Что же тогда понимать под эффективностью наказания? По этому вопросу также имеются различные точки зрения.

Правильно И. В. Шмаров полагает, что «под эффектив­ностью исполнения, связанного с исправительно-трудовым воз­действием, понимается успешность достижения целей наказа­ния».19 А. М. Яковлев полагает, что «эффективность наказания — степень реального обеспечения безопасности общества».20 По мнению А. Е. Наташева, «эффективность наказания можно определить как реальное осуществление (степень достижения^ целей наказания в результате воздействия на общественное со­знание и на осужденного». Он полагает, однако, что «наказание следует считать максимально эффективным, когда уголовное, исправительно-трудовое, процессуальное законодательство и практика его применения в борьбе с преступностью в наиболь­шей мере соответствуют объективным закономерностям разви­тия общества и всей совокупности общественных отношений».21 Но дело не в том, что наказание следует в этом случае считать максимально эффективным, а в том, что только в этих условиях оно объективно является таковым, т. е. это не критерий эффек­тивности, а ее условие.

Единственным реальным критерием того, что наказание со­действует достижению цели предупреждения преступлений, является динамика преступности. Для эффективности общего

'9 Ш м а р о в  И.  В.  Исправительно-трудовое право. М.,  1966, с.  62.

20            Я ко в лев  А.  М.    Об  эффективности  исполнения  наказания.—«Со­

ветское государство и право», 1964, № 1, с. 101.

21            Наташев А. Е.,   Стручков Н. А. Основы теории исправительно-

трудового права. М.,  1967, с.  164. См.  также:  Об эффективности уголовно-

правовых мер борьбы с преступностью. М., 1965, с. 4.

61

предупреждения — это динамика всей преступности в целом,, динамика по отдельным видам преступлений, динамика пре­ступности несовершеннолетних и т. д., а для цели специального предупреждения — это динамика рецидива.

Как правильно предлагает А. Е. Наташев, следует разли­чать:

а)             эффективность системы наказаний в целом и отдельных

его видов;

б)            эффективность уголовно-правового запрета тех или иных

общественно опасных деяний;

в)             эффективность наказания в стадии его назначения и ис­

полнения;

г)             эффективность мероприятий по закреплению результатов

исправления и перевоспитания осужденного после отбытия на­

казания или досрочного освобождения.22

Правильно указывается на то, что «нельзя сводить    вопрос изучения права, в частности, его эффективности и целесообраз ности, только к количественным показателям  (к „увеличению", „возрастанию", „расширению" и т. д.). Это лишь одна сторона данного явления, самое главное же состоит в том, чтобы выяс­нить, что надо учитывать, что надо считать, какие именно изби рать показатели.. .».23

Эффективность наказания, в частности, эффективность дея­тельности исправительно-трудового учреждения может быть оце­ниваема по различным показателям, в числе которых могут фи­гурировать рентабельность, самоокупаемость, выполнение про­изводственного плана, выполнение плана культурно-воспитатель­ной работы, динамика дисциплинарных нарушений и т. п.

Правильно указывается, однако, на то, что «эффективность., как показатель соотношения между результатом и целью пра­вовых предписаний и эффективность как экономичность, рацио­нальность управления хозяйством представляют различные яв­ления».24

Ни один из этих показателей не соответствует тем осневным задачам, которые стоят перед исправительно-трудовым учреж­дением, и единственно реальным показателем эффективности его деятельности (при необходимости, конечно, учета и других по­казателей для других целей) является уровень правильно учи­тываемого рецидива за достаточно длительный промежуток вре­мени среди лиц, освобожденных из данного исправительно-тру­дового учреждения.

22            См.: Наташев А. Е.,   Стручков Н. А.   Основы теории исправи­

тельно-трудового права, с. 164.

23            Алексеев С. С.,    Керимов Д. А.,    НедбайлоП. Е.   Методо­

логические проблемы правоведения. — «Правоведение»,  1964, № 4, с. 27.

24            Н ики т ински и В. И.   Эффективность норм трудового права, с. 31.

См. также:  Карпец И. И. Социальные и правовые аспекты учения о на­

казании. — «Советское государство  и  право»,   1968,  № 5,  с.  62—64.

62

Различные авторы указывают разные критерии для оценки деятельности исправительно-трудовых учреждений и других ор­ганов, исполняющих наказание. Так, например, И. В. Шмаров в числе таких критериев указывает: уровень рецидивной пре­ступности со стороны лиц, отбывших наказание; уровень пре­ступности среди осужденных в период отбывания наказания; ре­зультат общепредупредительной деятельности исправительно-трудовых учреждений и других органов, исполняющих наказа­ние. Однако каждый из этих критериев, несмотря на то, что вообще они имеют значение, вызывает целый ряд замечаний. Сравнение уровня рецидивной преступности лиц, отбывших раз­ные наказания, не является показательным, ибо он зависит не только от качества работы органов, исполняющих это наказание, а в первую очередь от того, что контингенты лиц, приговаривае­мых к различным наказаниям, качественно отличны. Если срав­нить процент рецидива среди лиц, осужденных к лишению сво­боды, штрафу или отданных на поруки, то вполне возможно, что наибольший рецидив окажется среди лиц, отбывших лишение свободы. Это вовсе не доказывает, что лишение свободы явля­ется менее эффективным, чем штраф или отдача на поруки, а объясняется тем, что к лишению свободы приговаривают лиц, совершивших наиболее тяжкие преступления, и наиболее стой­ких преступников. Уровень преступности среди лиц, отбываю­щих наказание, также имеет, конечно, определенное значение,, но не может служить показателем общей эффективности нака­зания, он зависит от режима, условий жизни и т. д. Что же ка­сается общей предупредительной деятельности ИТУ и других органов, исполняющих наказание, то это, как нам представ­ляется, вообще невозможно учесть. Отделить при анализе об­щепредупредительного действия действие различных видов на­казания друг от друга и их всех вместе от других превентивных мер вряд ли представляется возможным.

Конечно, верно, что показателем эффективности кратких сро­ков лишения свободы и иных мер наказания служит рецидив. На это правильно указывают многие авторы.25 Г. А. Злобин^ в частности, указывает, что «критерием эффективности частно-предупредительного воздействия наказания служит движение рецидивной преступности, изучаемое по отдельным видам нака­зания с учетом наиболее существенных изменений и событий,, происшедших в общественной жизни в течение срока, охваты­ваемого изучением, а также с учетом всех изменений в уголов­ном законодательстве». Он указывает при этом на необходи­мость изучения 1) поведения осужденного после отбытия нака-

25 См.: Карпец И. И. Об эффективности уголовного наказания.— «Социалистическая законность», 1966, № 5, с. 20; 3 л о б и н Г. А. О мето­дологии изучения эффективности уголовного наказания в советском уголов­ном праве и криминологии. — В кн.: Вопросы предупреждения преступности, вып. 1, с. 65, и др.

63

зания в течение достаточно длительного срока, 2) поведения осужденного во время отбытия наказания, 3) субъективного отношения осужденного к назначенному наказанию.26

Н. А. Стручков правильно исходит из того, что «об эффек­тивности лишения свободы, а значит и о правильности тех по­ложений исправительно-трудовой политики, которые определяют основные черты лишения свободы, можно судить по тому, совер­шают ли лица, освобожденные из исправительно-трудовых уч­реждений новые преступления, имеют ли они возможность со­вершать преступления и тем самым причинить обществу вред во время отбывания наказания, удерживает ли печальный при­мер осужденных от преступлений других лиц».27

Нетрудно увидеть, что критерием эффективности все эти ав­торы признают рецидив. Однако для того, чтобы рецидив мог служить критерием эффективности наказания, учитывать его следует иначе, чем это делается в большинстве случаев. Про­цент рецидивистов среди всех осужденных имеет значение и не­обходим при понимании структуры преступности, он важен для выяснения того, каковы контингенты преступников, имеем ли мы дело с лицами случайными или рецидивистами. Такой учет помогает разработке правильной уголовной политики, но он ма­ло показателен для общего анализа эффективности наказания.

Для того чтобы определять эффективность наказания, необ­ходимо учитывать рецидив по отдельным категориям преступни­ков (хулиганы, воры, спекулянты, мошенники, растратчики и т. д.), ибо каждая из этих категорий обладает специфически­ми особенностями.

Б. С. Никифоров правильно исходит из того, что «преступ­ность — сложное социальное явление, зависящее от взаимодей­ствия ряда объективных и субъективных факторов. Наказание— всего лишь один из них. Причем, как и все уголовное право в целом, оно откосится к числу вспомогательных факторов воз­действия на преступность», но нельзя согласиться с тем, что «предположение о прямой связи между рецидивом и состоянием уголовного и исправительно-трудового законодательства и прак­тики применения закона в большинстве случаев ошибочно».28 При прочих равных условиях состояние уголовною и исправительно-трудового законодательства и практики его применения является решающим и основным обстоятельством, влияющим на состояние рецивида, а при изменяющихся

26            3 л о б и и  Г. А.    О  методологии  изучения эффективности уголовного

наказания в советском уголовном праве и криминологии. — В кн.:  Вопросы

предупреждения преступности, вып. 1, с. 65.

27            Стручков Н. А.   Советская исправительно-трудовая политика и ее

роль в борьбе с преступностью. Саратов, 1970, с. 169.

28            Никифоров Б. С.   К вопросу об изучении эффективности уголов­

но-правовых мер борьбы с преступностью. — В кн.: Эффективность уголовно-

правовых мер борьбы с преступностью. М., 1968, с. 9.

64

условиях законодательство и практика его применения яв­ляется одной из очень важных детерминант, определяющих состояние преступности, и сложность заключа­ется не в том, что эти факты не действуют, а в том, что элими­нировать их действие от действия других факторов чрезвычайно сложно и часто практически невозможно.

Необходимо учитывать рецидив по отдельным местам лише­ния свободы за достаточно длительные сроки. Только тогда можно сделать вывод об эффективности отбываемого наказания. Если мы знаем, что в 1960 г. из конкретного места лишения сво­боды было освобождено «X» заключенных и выясним затем, сколько из этих освобожденных было в дальнейшем за ряд по­следующих лет осуждено, то тогда мы можем сделать вывод, насколько эффективна была работа, проведенная в конкретном месте лишения свободы с точки зрения специального преду­преждения.

Объективных же критериев исправления и перевоспитания преступника, кроме отсутствия рецидива, мы не имеем. А. А. Гер-цензон говорил: «Где же критерии законодательные и практи­ческие, когда мы можем сказать: да, лицо, которое характери­зуется такими-то данными, можно считать исправившимся, а ли­цо, которое этими данными не располагает, считать таковым нельзя. Я позволю себе утверждать, что ни в науке исправитель­но-трудового права, ни в практической деятельности таких ясных критериев нет».29

И. С. Ной, однако, считает, что «исправление и перевоспи­тание, как главная цель наказания, может считаться достигну­той лишь в том случае, если достигнуто моральное исправление человека, совершившего преступление, т. е. если новое преступ­ление он не совершает не из-за страха перед законом, а потому, что это противоречило бы его новым взглядам и убеждениям. Эта цель наказания ничем не отличается от воспитательных за­дач, повседневно решаемых Советским государствем и совет­ской общественностью в отношении советского народа».30 Он, однако, также утверждает, что «рекомендовать какие-либо формальные критерии, наличие которых в каждом конкретном случае могло бы свидетельствовать о наступившем моральном исправлении осужденного, наука не может».31

Отдельные авторы пытаются указать критерии исправления. Так, по мнению М. А. Ефимова, «доказательства исправления и перевоспитания осужденного — это те фактические данные, ко­торые в своей совокупности свидетельствуют о том, что он ста-

29 Материалы теоретической конференции по вопросам советского исправительно-трудового права. М., 1957, с. 87—88.

да Кой И. С. Вопросы теории наказания в советском уюловном праве. С-шатов, 1962, с. 41.

31 Там же, с. 45.

5  М   Д   Шаргородский   g5

новится или уже стал полезным членом социалистического об­щества».32

Безусловным достоинством исследования М. А. Ефимова следует признать то, что он подробно анализирует понятие и систему доказательств исправления и перевоспитания заключен­ных, вопрос, который имеет исключительно важное значение для проблемы эффективности мер борьбы с преступностью.33

Следует согласиться с М. А. Ефимовым, что «требовать, что­бы поведение заключенного к моменту освобождения из ИТУ со­ответствовало всем требованиям морального кодекса — значит ставить перед ИТУ нереальную задачу, демобилизующую их сотрудников».34 Однако и он сам выдвигает требования, кото­рые представляются завышенными. Существует только один реальный критерий учета эффективности деятельности исправи­тельно-трудовых учреждений — отсутствие рецидива, конечно, при полной и научно обоснованной постановке системы учета. Так, например, таким завышенным требованием представляет­ся положение, что «если заключенным в процессе труда движут прежде всего и главным образом материальные соображения,

V             Q£

его отношение х труду нельзя считать в полной мере честным». Ведь далеко не у всех граждан, не совершавших преступления, мы имеем такое отношение к труду, какого   требует    автор от бывших преступников.

Пленум Верховного Суда СССР признал, что об исправлении свидетельствует «примерное поведение и честное отношение к труду», а вывод об исправлении осужденного «должен быть основан на совокупности данных о соблюдении им режима в исправительно-трудовом учреждении, выполняемой работе и от­ношении к ней, повышении своей производственной квалифика­ции, участии в общественной жизни и т. п.».36

Н. А. Беляев считает, что четкий критерий исправительно-трудовой деятельности дан в ст. 20 Основ, однако он признает, что значительно труднее практически решить вопрос о наличии или отсутствии этих критериев. И. А. Беляев не согласен, одна­ко, с утверждением А. А. Герцензона, что таких критериев нет.37 По мнению И. И. Емельянова, таким общим критерием яв-

32            М.  А.  Е ф и м о в.    Проблемы  лишения  свободы как  вида  наказания

в  законодательстве,   судебной  и  исправительно-трудовой  практике.   Автореф.

докт. дне. Л., 1966, с. 25.

33            М.  А.   Ефимов.   Проблемы  лишения   свободы  как  вида  наказания

в законодательстве, судебной и исправительно-трудовой практике. Докт. дис

Минск, 1966, с. 436—478.        /

34            Там же, с. 441.

35            Там же, с. 444.

36            Постановление    пленума   Верховного   Суда   СССР   от   4   марта

1961   г.   №  2   «О   судебной   практике   по   условно-досрочному   освобождению

осужденных   от  наказан! я».   Сборн1 к   постановлений     пленума     Верховного

Суда СССР  (1924—1963 гг.). М., 1964, с. 209—210.

37            Беляев Н. А.   Цели наказангя и средства их достижения в испра­

вительно-трудовых учреждениях. Л., 1963, с. 49.

66

ляются «действия и поступки во время отбытия наказания, по­ведение в целом по отношению к окружающим на протяжении длительного периода времени».38

По мнению М. И. Федорова, «критерий исправления и пере­воспитания заключенных — это устойчивая линия поведения (со­вокупность действий и поступков), выражающая отрицательное отношение к совершенному преступлению и положительное от­ношение ко всем требованиям, вытекающим из установленного режима содержания, определяемого задачами лишения сво­боды».39

Однако нетрудно увидеть, что все предлагаемые критерии весьма абстрактны и проверить их практически просто невоз­можно. Имеем ли мы, кроме поведения, какие-либо доказатель­ства, что «у человека сознание характерно для настоящего строителя коммунистического общества», — а, ведь, по мнению некоторых авторов, это и является критерием перевоспитания.40

Оптимальный результат заключается в том, что осужденный осознает порочность своего поведения, порицает его и, таким образом, может быть признан исправившимся, перевоспитанным. Если в результате применения наказания осужденный, может быть признан полезным, сознательным гражданином, строителем нового общества, то функции наказания выполнены полностью. Однако нельзя считать, что если осужденный в дальнейшем только не совершает преступлений, хотя бы и по мотивам страха перед новым наказанием, то функции наказания не вы­полнены. В уголовно-правовой литературе, и в особенности в литературе по исправительно-трудовому праву, возникла дис­куссия по вопросу о том, имеются ли специальные понятия мо­рального (фактического) и юридического исправления (за это И. С. Ной),41 идентичны ли понятия «исправление» и «перевос­питание» (за разграничение этих понятий Н. А. Беляев, В. И, Куфаев, Б. Н. Киселев, Б. С. Утевский и др.). Против различия исправления фактического и юридического высказывается И. И. Карпец.42

При этом под юридическим исправлением понимается несо­вершение осужденным в определенный срок нового преступле­ния,43 т. е. отсутствие рецидива, а под моральным исправле-

38 Емельянов И. И. К вопросу о понятиях исправления и перевос­питания осужденных (Сборник аспирантских работ по вопросам государства и права). Свердловск, 1963, с. 358.

зэ Ф е д о р о в М. И. О критериях исправления и перевоспитания за­ключенных. — Зап. Пермского гос. ун-та, 1966, № 150, с. 63.

40            Б е л я е в Н. А. Цели наказания и средства  их достижения, с. 46.

41            См :  Ной  И.  С.   Вопросы теории  наказания  в  советском уголовном

праве, с. 44.

42            См.:   Карпец   И.   И.    Об   эффективности   уголовного   наказания.—

«Советское государство и право», 1966, № 5, с. 22.

4-! ( м.: Пой И. С. Вопросы теории наказания в советском уголовном m-i'be, с. 44

61

нием — ликвидация у преступника вредных антиобщественных взглядов и привычек, которые привели его к совершению пре­ступлений, и внедрение в его сознание необходимости честно относиться к труду, уважать законы и правила социалистиче­ского общежития, выполнять свой общественный долг.44

По этой же линии идут и авторы, разграничивающие исправ­ление и перевоспитание. Так, Н. А. Беляев пишет: «Исправле­ние есть такое изменение личности преступника, которое пре­вращает его в безопасного и безвредного для общества челове­ка. Перевоспитание же есть исправление преступника плюс воспитание из него сознательного строителя коммунистического общества»,45 т. е. исправление только предупреждает рецидив, а перевоспитание морально изменяет человека.

Можно признать неудачным термин «юридическое исправле­ние» и однозначными понятия «исправление» и «перевоспита­ние», но при всех условиях следует различать два вида положи­тельных результатов, которые могут быть достигнуты наказа­нием:

а)             лицо, отбывшее наказание, не  совершает вновь преступ­

ления, так как боится наказания, которое оно уже испытало, —

наказание в этом случае достигло своей цели специального пре­

дупреждения, хотя субъект и не может быть признан морально

исправившимся;

б)            лицо, отбывшее наказание, не совершает вновь преступле­

ния, так как осознало упречность своего предыдущего поведе­

ния,-— наказание достигло своей цели специального предупреж­

дения и субъект морально исправлен.

Заслуживает внимания то, что даже авторы, придерживаю­щиеся мнения, что наказание имеет своей целью кару, возмез­дие, причинение страдания, анализируя эффективность наказа­ния, достижение этих целей никогда не рассматривают. Так, на­пример, поступает И. И. Карпец, который, изучая вопрос об эффективности наказания, пишет: «Известно, что наказание пре­следует цели общего и специального предупреждения. Важно сочетание обеих целей».46

Какими же критериями учитывать эффективность применен­ного наказания? Представляется сомнительной возможность пу­тем эмпирического анализа исследовать или статистически опре­делять конкретное воздействие определенных мер наказания (как в отношении отдельных лиц, так и вообще) на достижение его целей. Для этого требовалось бы выделить из общего, очень сложного в этом случае, процесса взаимодействия только нака-

44            См. там же, с. 39 и ел.

45            Ьеляев Н. А.    Цели наказания  и средства их достижения, с. AS;

см. также:  Смирнов В.  Г.    Функции    советского    уголовного права. Л.,

1965, с. 106.

46            Карпец И.  И. Об эффективности уголовного  наказания. — «Социа­

листическая законность», 1966, № 5, с. 19.

68

зание как действие и динамику преступности или рецидива, как его последствие, однако такое исследование нам не представ­ляется ни теоретически, ни практически возможным. Как в срав­нении с другими периодами, так и в сравнении с другими ви­дами наказаний это не будет показательно, так как в сравни­ваемые периоды действуют, кроме системы наказаний, другие и притом значительно более мощные, детерминирующие преступ­ность обстоятельства: мир, война, послевоенный период, эконо­мическое состояние страны, общее действующее законодатель­ство, качество работы органов милиции, суда, ИТУ, в частности соотношение караемой и латентной преступности, и т. д.

Правильно пишет Г. П. Злобии: «Главная трудность заклю­чается здесь в том, что необходимо выделить из массы резуль­татов то, что является следствием установления и применения наказания».47 Констатируя отсутствие рецидива, следует иметь в виду, что рецидива могло не быть и без применения нака­зания.

В буржуазной литературе в последнее время появляются го­лоса, предостерегающие от переоценки эффективности наказа­ния в ущерб его гуманизму. Так, в докладе шведского минист­ра юстиции на III международном конгрессе ООН по борьбе с преступностью в Стокгольме в 1965 г. говорилось: «Эра, в кото­рую мы сейчас живем, имеет тенденцию делать слишком боль­шое ударение на эффективности. Некоторые исследователи в области криминологии высказываются за строгие методы, а гу­манные методы, как им кажется, дают незначительные резуль­таты. Имеет место приблизительно одинаковое количество реци­дивистов как при одних, так и при других методах обращения. Существует поэтому опасность, что гуманистические тенденции в уголовной политике могут быть ограничены, если они, так сказать, не принесли желательных результатов. Мы должны твердо стоять за гуманизм исполнения наказания и тогда, если мы не можем считать, что мы на этом что-то выигрываем... Об­ращение с преступниками не может быть поставлено под влия­ние только последствий. Оценка этого должна быть достойна самого общества. Я опасаюсь, что наши методы до сих пор не всегда достойны нашего общества».48 '

В условиях социалистического общества нет каких-либо оснований для расхождения между эффективностью и гуманиз­мом. Цели, стоящие перед социалистическим обществом в борь­бе с преступностью, как и общие цели социализма, не могут быть достигнуты без гуманизма в уголовной политике.

47            3 л о б и н  Г. А.   О  методологии  изучения  эффективности уголовного

наказания в советском уголовном праве и криминологии.'—В кн.: Вопросы

предупреждения преступности. Вып. 1, с. 64.

48            Материалы   III   Международного  конгресса  ООН.    Стокгольм,   1965.

Шт. по: «Pravnito, 1966, М> 10, с. 866.