ПО ДЕЛУ О ПРОВЕРКЕ КОНСТИТУЦИОННОСТИ ЧАСТИ ПЯТОЙ СТАТЬИ 97 УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОГО КОДЕКСА РСФСР В СВЯЗИ С ЖАЛОБОЙ ГРАЖДАНИНА В.В. ЩЕЛУХИНА

Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 13 июня 1996 года № 14-П

(ИЗВЛЕЧЕНИЯ)

Конституционный Суд Российской Федерации... рассмотрел в открытом заседании дело о проверке конституционности части пятой статьи 97 Уголовно-процессуального ко­декса РСФСР.

Поводом к рассмотрению дела явилась жалоба гражданина В.В. Щелухина на нару­шение его конституционных прав и свобод частью пятой статьи 97 УПК РСФСР, согласно которой время ознакомления обвиняемого и его защитника с материалами уголовного дела при исчислении срока содержания под стражей в качестве меры пресечения не учи­тывается. По мнению заявителя, данная норма не соответствует статьям 2,17, 22,45 и 55 Конституции Российской Федерации, так как ограничивает его права на свободу и лич­ную неприкосновенность, на защиту, а также приводит к нарушению его прав и свобод вследствие осуществления своих прав другими лицами.

Конституционный Суд Российской Федерации установил:

1. В марте 1995 года было возбуждено уголовное дело по обвинению гражданина В.В. Щелухина в совершении ряда преступлений, а 20 апреля 1995 года к нему была применена мера пресечения в виде заключения под стражу.

По истечении срока санкционированного ареста он подал жалобу в Кунцевский межму­ниципальный (районный) суд Западного административного округа города Москвы в порядке статьи 2202 УПК РСФСР на незаконность и необоснованность ареста. Суд отказал В.В. Щелухину в удовлетворении жалобы, сославшись на то, что в отношении него и других обвиняемых по делу выполняются требования статьи 201 УПК РСФСР (ознакомление обви­няемого со всеми материалами уголовного дела), в связи с чем на основании части пятой статьи 97 УПК РСФСР сроки следствия и содержания под стражей приостановлены.

2. В соответствии со статьей 97 Федерального конституционного закона «О Конститу­ционном Суде Российской Федерации» жалоба В.В. Щелухина является допустимой, по­скольку оспариваемая в ней норма затрагивает конституционные права заявителя и бы­ла применена органами предварительного следствия и судом по его уголовному делу при определении сроков содержания под стражей.

Признанию данной жалобы допустимой не препятствует предписание раздела второ­го «Заключительные и переходные положения» Конституции Российской Федерации (аб­зац второй пункта 6), согласно которому «до приведения уголовно-процессуального зако­нодательства Российской Федерации в соответствие с положениями настоящей Конституции сохраняется прежний порядок ареста, содержания под стражей и задержания лиц, подозреваемых в совершении преступления». Это предписание связывает с приня­тием нового уголовно-процессуального законодательства применение предусмотренного в Конституции Российской Федерации судебного порядка ареста и задержания, временно сохраняя, таким образом, действие только прежней формы санкционирования ареста -прокурором. Другие элементы уголовно-процессуальной регламентации содержания под стражей непосредственно в Конституции Российской Федерации не закрепляются и поэто­му не составляют предмет ее переходных положений.

В то же время пунктом 2 раздела второго Конституции Российской Федерации преду­смотрен общий запрет, исключающий применение законов и других правовых актов, при­нятых до вступления в силу ныне действующей Конституции Российской Федерации, в ча­сти, противоречащей ей, что устанавливается правоприменителем. Предписание абзаца второго пункта 6 раздела второго Конституции Российской Федерации - частное исключе­ние из этого запрета. Оно не является по отношению к нему конкурирующей специальной нормой, не может толковаться расширительно и распространяться на те элементы проце­дуры ареста, которые не оговорены в статье 22 (часть 2) Конституции Российской Феде­рации, то есть не связаны с судебным санкционированием ареста.

3. Провозглашенное в статье 22 (часть 1) Конституции Российской Федерации право на свободу включает, в частности, право не подвергаться ограничениям, которые связа­ны с применением таких принудительных мер, как задержание, арест, заключение под стражу или лишение свободы во всех иных формах, без предусмотренных законом осно­ваний, санкций суда или компетентных должностных лиц, а также сверх установленных либо контролируемых сроков. Вместе с тем, будучи неотчуждаемым и принадлежащим каждому от рождения, право на свободу в силу статьи 22 (часть 2) Конституции Россий­ской Федерации может быть правомерно ограничено при аресте, заключении под стражу и содержании под стражей. Условия такого правомерного ограничения установлены в со­ответствии с Конституцией Российской Федерации федеральным законодательством, предусматривающим, что заключение под стражу может быть применено к лицу, обвиня­емому или подозреваемому в совершении преступления, лишь на основании судебного решения или с санкции прокурора (статьи 11,89,96 УПК РСФСР).

Уголовно-процессуальный закон (части первая и вторая статьи 97 УПК РСФСР) опре­деляет также, что содержание под стражей при расследовании преступлений не может продолжаться более двух месяцев, а при особой сложности дела и в иных исключитель­ных случаях, по решению компетентного прокурора, - более полутора лет. Согласно час­ти третьей статьи 97 УПК РСФСР истечение предельного срока содержания под стражей означает невозможность его дальнейшего продления и обязательность немедленного ос­вобождения содержащегося под стражей обвиняемого. Однако оспариваемая заявителем часть пятая статьи 97 УПК РСФСР устанавливает правило, согласно которому время оз­накомления обвиняемого и его защитника с материалами уголовного дела при исчислении санкционированного срока содержания обвиняемого под стражей в качестве меры пресе­чения не учитывается.

4. Из статьи 22 (часть 1) Конституции Российской Федерации, закрепляющей право на свободу, и пункта 1 статьи 9 Международного пакта о гражданских и политических правах, формулирующего условия правомерного ограничения этого права, следует, что никто не может быть подвергнут произвольному аресту или содержанию под стражей, а также не должен быть лишен свободы иначе, как на основаниях и в соответствии с процедурой, ко­торые установлены законом.

Часть пятая статьи 97 УПК РСФСР способствует применению содержания под стра­жей в качестве меры пресечения без необходимых оснований, должной процедуры и вне каких-либо определенных или контролируемых сроков, что придает ограничению права на свободу при аресте произвольный характер: содержание обвиняемого под стражей на основании данной нормы за пределами санкционированного срока не предполагает обя­зательного вынесения компетентными органами соответствующего решения. В результа­те обвиняемый может содержаться под стражей даже после того, как ранее принятое ре­шение о применении меры пресечения или о продлении срока содержания под стражей исчерпало себя, прекратило свое действие и, следовательно, когда уже исчезло юриди­ческое основание для нахождения обвиняемого в следственном изоляторе.

Недопустимость избыточного или не ограниченного по продолжительности содержа­ния под стражей вытекает и из пункта 3 статьи 14 Международного пакта о гражданских и политических правах, согласно которому каждый имеет право на рассмотрение любого предъявленного ему обвинения без неоправданной задержки, что в первую очередь ка­сается лиц, лишенных свободы на досудебных стадиях уголовного судопроизводства.

Такой подход к гарантиям от произвольного ареста развивается в соответствии с на­званным Международным пактом и в принятом Генеральной Ассамблеей ООН 9 декабря 1988 года Своде принципов защиты всех лиц, подвергаемых задержанию или заключе­нию в какой бы то ни было форме, согласно которым лицо, задержанное по уголовному обвинению, имеет право в любое время возбудить разбирательство перед судебным или иным органом для оспаривания законности задержания, а также право на судебное раз­бирательство в разумные сроки либо на освобождение от суда.

5. Норма части пятой статьи 97 УПК РСФСР, как и весь правовой институт мер пре­сечения, направлена прежде всего на то, чтобы исключить для обвиняемого возможность скрыться от следствия и суда и помешать расследованию, но, кроме того, имеет в виду необходимость воспрепятствовать обвиняемому и его защитнику в затягивании ознаком­ления с материалами дела, формально не ограничивая их при этом каким-либо сроком.

В то же время государство, даже имея цель воспрепятствовать злоупотреблению правом, с тем чтобы осуществление конституционных прав обвиняемого не нарушало права и свободы других лиц, должно использовать не чрезмерные, а только необходи­мые и строго обусловленные целями меры. Этот принцип соразмерного ограничения прав и свобод, закрепленный в статье 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации, означает, что публичные интересы, перечисленные в данной конституционной норме, мо­гут оправдать правовые ограничения прав и свобод, если они адекватны социально оп­равданным целям. Правило, закрепленное в части пятой статьи 97 УПК РСФСР, указан­ным целям не соответствует.

Содержание данной нормы реально не исключает ее применения в стадии предвари­тельного расследования для решения cугу6o организационных задач, стоящих перед должностными лицами органов, производящих дознание и предварительное следствие. Об этом свидетельствует, как установлено в ходе судебного заседания, правоприменительная практика, в том числе и по делам, где не использованы предусмотренные частью второй статьи 97 УПК РСФСР возможности продления сроков содержания под стражей компетентным прокурором. Кроме того, оспариваемая норма предполагает содержание под стражей при ознакомлении с материалами дела независимо от наличия предусмот­ренных законом оснований ареста, без их проверки и подтверждения действительными обстоятельствами дела, которые могли бы свидетельствовать о реальных намерениях об­виняемого избежать уголовной ответственности. Возможность немотивированного приме­нения части пятой статьи 97 УПК РСФСР по отношению ко всем обвиняемым является чрезмерным ограничением права на свободу.

Вострепятствование обвиняемому и его защитнику в явном затягивании ознакомления с материалами дела может быть обеспечено путем применения части шестой статьи 201 УПК РСФСР, которыми позволяет при наличии доказательств такого поведения ограни­чить это ознакомление определенным сроком. Поэтому достижение данной цели путам применения оспариваемой нормы не отвечает требованию использования средств, сораз­мерных целям.

Кроме того, как видно из жалобы В.В. Щелухина и других материалов дела, часть пятая статьи 97 УПК РСФСР создает предпосылки для того, чтобы по групповым делам из уста­новленных законом предельных сроков содержания обвиняемого под стражей исключа­лось время, затраченное на ознакомление с материалами уголовного дела не только им са­мим и его защитником, но и другими обвиняемыми и их защитниками. Это означает, что законодатель избрал регулирование, при котором все обвиняемые, а не только злоупо­требляющие указанным процессуальным правом, оказываются подвергнутыми произволь­ному аресту. Обеспечение обвиняемому достаточного времени для ознакомления с мате­риалами дела не должно быть связано с наступлением для него такого неблагоприятного последствия, как не ограниченное по сроку дальнейшее содержание под стражей.

Последнее приобретает значение санкции за использование обвиняемым его процес­суальных прав и тем самым понуждает к отказу от них.

Таким образом, характер ограничения права на свободу, связанного с содержанием и применением части пятой статьи 97 УПК РСФСР, свидетельствует о превышении зако­нодателем полномочий, предоставленных ему статьей 55 (часть 3) Конституции Россий­ской Федерации.

6. Обеспечению соразмерности продолжения содержания под стражей социально оп­равданным целям этой меры пресечения на этапе ознакомления обвиняемого с материала­ми оконченного расследования мог бы способствовать эффективный судебный контроль.

Предусмотренное в статье 46 Конституции Российской Федерации и непосредствен­но действующее в любой стадии уголовного судопроизводства (статья 11 УПК РСФСР, пункт 7 части первой статьи 17 Федерального закона от 15 июля 1995 года «О содержа­нии под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений») право на судебную защиту, в частности от ареста, которое в соответствии со статьями 55 (часть 3) и 56 (часть 3) Конституции Российской Федерации рассматривается Конституционным Судом Российской Федерации и судами общей юрисдикции как не подлежащее ограни­чению, оказывается реально не осуществимым при применении части пятой статьи 97 УПКРСФСР.

Обвиняемые, которым предъявлены для ознакомления материалы оконченного рас­следования, могут обжаловать в суд продолжение содержания под стражей в связи с тем, что санкционированный срок его истек. Однако из буквального смысла части пятой ста­тьи 97 УПК РСФСР следует, что подтверждение по такой жалобе одного только формаль­ного момента объявления следователем об окончании расследования может привести к признанию судом необходимости ознакомления обвиняемого и его защитника с матери­алами дела достаточным основанием для продолжения ареста, что имело место и в де­ле заявителя. Таким образом, оспариваемой нормой нарушается право на судебную за­щиту от необоснованного содержания под стражей. Поскольку продолжение содержания обвиняемого под стражей при ознакомлении его с материалами дела не предполагает вынесения обосновывающего это решения, то из-под судебного контроля выведены и фактическая обоснованность ареста на данном этапе процесса, и продление содержания под стражей как в пределах установленного законом максимального срока, так и с его превышением.

Проверяя жалобу, в которой оспаривается законность и обоснованность содержания обвиняемого под стражей, суд вправе принять решение об освобождении его из-под стражи. Не найдя оснований для удовлетворения жалобы, суд может либо ««править ма­териалы соответствующему прокурору для решения вопроса о продлении срока содер­жания обвиняемого под стражей, либо, если полномочия должностных лиц прокуратуры, предусмотренные частью второй статьи 97 УПК РСФСР, исчерпаны, принять собствен­ное решение по данному вопросу.

7. Конституционный Суд Российской Федерации оценивает конституционность оспа­риваемой нормы исходя не только из буквального ее смысла и практики правоприменения, но и из ее места и роли а системе правовых норм (часть вторая статьи 74 Федераль­ного конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации»).

Безосновательность увеличения сроков содержания под стражей обусловлена не только собственно содержанием части пятой статьи 97 УПК РСФСР, но и характером норм, обеспечивающих обвиняемому право получать полную информацию о сущности обвинения и обосновывающих его доказательствах. В связи с этим само по себе призна­ние оспариваемой нормы неконституционной является недостаточным для обеспечения права обвиняемого на защиту.

Решение названных вопросов с учетом задачи защиты общества от преступлений пу­тем обоснованной реализации уголовного закона требует от законодателя использова­ния системы правовых средств, что должно быть осуществлено в разрабатываемом уголовно-процессуальном законодательстве и применительно к предмету рассмотрения по данному делу.

Внесение законодателем в действующий уголовно-процессуальный порядок необхо­димых изменений либо введение им новых правовых институтов представляется наибо­лее эффективным средством обеспечения конституционно-правового содержания уголовно-процессуальных процедур. Возможная их корректировка судами на основе непосредственного применения закрепленного в Конституции Российской федерации права на судебную защиту не исключает трудности в обеспечении правоприменительной практикой равенства граждан перед законом и судом. Однако принятие соответствующих законодательных решений, учитывающих в том числе позицию Конституционного Суда Российской Федерации, требует определенного времени.

Согласно статье 80 Федерального конституционного закона «О Конституционном Су­де Российской Федерации» Конституционный Суд Российской Федерации в своем итого­вом решении вправе, в зависимости от характера рассматриваемого вопроса, предусмо­треть специальный порядок, сроки и особенности его исполнения. В связи с реальными перспективами нового законодательного регулирования, признавая возможность непо­средственного применения положений статьи 46 Конституции Российской Федерации о праве на судебное обжалование любых нарушений прав и свобод, включая необоснован­ность ареста, а также имея в виду, что пробельностъ в урегулировании института содер­жания под стражей, возникающая в результате признания оспариваемой нормы некон­ституционной, может иметь определенные отрицательные социальные последствия, Конституционный Суд Российской Федерации считает необходимым использовать про­цедуру отсрочки исполнения решения по настоящему делу, с тем чтобы законодатель в надлежащий срок принял меры, обеспечивающие баланс интересов правосудия и прав граждан на свободу и личную неприкосновенность, а также исключающие возможность произвольного ареста, в том числе с помощью закрепления процедуры судебного контро­ля за законностью и обоснованностью ареста и содержания под стражей на любой ста­дии уголовного процесса.

На основании изложенного и руководствуясь частью первой статьи 71, статьями 72, 75,79,80 и 100 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Рос­сийской Федерации», Конституционный Суд Российской Федерации постановил:

1. Признать часть пятую статьи 97 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР не со­ответствующей Конституции Российской Федерации, ее статьям 17, 22 (часть 1), 46 (часть 1), 55 (часть 3).

Часть пятая статьи 97 УПК РСФСР утрачивает силу по истечении шести месяцев с момента провозглашения настоящего Постановления.

2. Федеральному Собранию Российской Федерации в течение шести месяцев с мо­мента провозглашения настоящего Постановления надлежит решить вопрос об измене­нии уголовно-процессуального закона в части обеспечения гарантий закрепленного в  статье 22 (часть 1) Конституции Российской Федерации права каждого на свободу при применении ареста и содержании под стражей в качестве меры пресечения.

3. В соответствии со статьей 46 (часть 1) Конституции Российской Федерации до раз­решения в законодательном порядке поставленных в настоящем Постановлении вопро­сов, связанных с обеспечением гарантий закрепленного в статье 22 (часть 1) Конститу­ции Российской Федерации права каждого на свободу, лицо, обвиняемое в совершении преступления, вправе обжаловать в суд законность и обоснованность содержания под стражей на любом этапе уголовного судопроизводства, включая ознакомление обвиняе­мого и его защитника с материалами уголовного дела.

4. Настоящее Постановление окончательно, не подлежит обжалованию, вступает в силу немедленно после его провозглашения.

ПО ДЕЛУ О ПРОВЕРКЕ КОНСТИТУЦИОННОСТИ ПУНКТА 5 ЧАСТИ ВТОРОЙ СТАТЬИ 371, ЧАСТИ ТРЕТЬЕЙ СТАТЬИ 374 И ПУНКТА 4 ЧАСТИ ВТОРОЙ СТАТЬИ 384 УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОГО КОДЕКСА РСФСР В СВЯЗИ С ЖАЛОБАМИ ГРАЖДАН К.М. КУЛЬНЕВА, B.C. ЛАЛУЕВА, Ю.В. ЛУКАШОВА И И.П. СЕРЕБРЕННИКОВА

Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 2 февраля 1996 года № 4-П

(ИЗВЛЕЧЕНИЯ)

Конституционный Суд Российской Федерации... рассмотрел в открытом заседании дело о проверке конституционности пункта 5 части второй статьи 371, части третьей ста­тьи 374 и пункта 4 части второй статьи 384 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР.

Поводом к рассмотрению дела явились жалобы граждан К.М. Кульнева, B.C. Лалуева, Ю.В. Лукашова и И.П. Серебренникова на нарушение их конституционных прав нор­мами статей 371, 374 и 384 УПК РСФСР, примененными в делах этих граждан.

Основанием к рассмотрению дела явилась обнаружившаяся неопределенность в во­просе о том, соответствует ли содержание обжалуемых норм УПК РСФСР положениям Кон­ституции Российской Федерации, гарантирующим право граждан на судебную защиту.

Конституционный Суд Российской Федерации установил:

1. Граждане К.М. Кульнев, B.C. Лалуев, Ю.В. Лукашов и И.П. Серебренников, в раз­ное время осужденные к мерам наказания, связанным с лишением свободы, на протяже­нии длительного времени оспаривали законность и обоснованность своего осуждения, ссылаясь на то, что при рассмотрении уголовных дел суды не учли существенные, в том числе оправдывающие их, обстоятельства, имеющие значение для принятия правильно­го решения, а также допустили ошибки при применении уголовного закона. В результате проверки в кассационном и надзорном порядке различными судебными инстанциями, включая Президиум Верховного Суда Российской Федерации, первоначально вынесен­ные незаконные и необоснованные судебные решения были существенно скорректиро­ваны. Однако, по мнению осужденных, допущенные в отношении них судебные ошибки полностью устранены не были. Последующие жалобы в Верховный Суд и Генеральную прокуратуру Российской Федерации были оставлены без удовлетворения в связи с тем, что действующий уголовно-процессуальный закон не предусматривает возможности пе­ресмотра судебных решений в подобных ситуациях.

Заявители обратились в Конституционный Суд Российской Федерации, поскольку считают, что положенные в основу отказов в пересмотре решений по их делам нормы статей 371, 374 и 384 УПК РСФСР не соответствуют статьям 45,46 (часть 1) и 50 (часть 3) (Конституции Российской Федерации и ограничивают их право на судебную защиту.

2. Конституционный Суд Российской Федерации на основании статьи 97 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» признал жа­добы граждан К.М. Кульнева, В.С. Лалуева, Ю.В. Лукашова и И.П. Серебренникова допус­тимыми, так как положения Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, конституционность которых оспаривается заявителями, послужили основанием для отказа в пересмотре при­говоров по их уголовным делам, то есть были применены, и затрагивают конституционные права заявителей. Поскольку эти жалобы вызваны одинаковыми правовыми ситуациями, исключающими после исчерпания полномочий надзорных инстанций (статьи 371 и 374 УПК РСФСР) возможность исправления судебных ошибок, в том числе путем возобновления дела по вновь открывшимся обстоятельствам (статья 384 УПК РСФСР), Конституционный Суд Российской Федерации признал их касающимися одного и того же предмета и, руко­водствуясь статьей 48 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации», соединил в одном производстве.

Конституционный Суд Российской Федерации, не будучи связанным основаниями и доводами жалоб, вправе проверить конституционность только тех норм, которые были применены или подлежали применению в конкретном деле. В силу этого предметом рас­смотрения в настоящем заседании могут быть лишь те положения статей 371,374 и 384 УПК РСФСР, на основе которых были приняты решения об отказе в пересмотре пригово­ров по уголовным делам заявителей, а именно: пункт 5 части второй статьи 371 и часть третья статьи 374 УПК РСФСР, исключающие принесение протестов на постановления Президиума Верховного Суда Российской Федерации и пересмотр этих постановлений в порядке надзора, и пункт 4 части второй статьи 384 УПК РСФСР, устанавливающий огра­ниченный круг оснований возобновления дел по вновь открывшимся обстоятельствам. При этом Конституционный Суд Российской Федерации, обязанный воздерживаться от установления и исследования фактических обстоятельств в случаях, если это относится к компетенции других судов и иных органов, не входит в оценку законности и обоснован­ности самих решений по уголовным делам, вынесенных в отношении названных граждан, а рассматривает лишь вопрос о соответствии обжалуемых ими норм Уголовно-процессу­ального кодекса РСФСР Конституции Российской Федерации.

3. В соответствии со статьей 371 УПК РСФСР пересмотр в порядке надзора вступив­ших в законную силу приговора, определения и постановления суда с целью устранения допущенных при их вынесении ошибок осуществляется лишь по протесту того прокуро­ра, председателя суда или их заместителей, которым это право предоставлено законом. Но никто из названных должностных лиц, включая высших в иерархии управомоченных на принесение протестов - Председателя Верховного Суда Российской Федерации и Ге­нерального прокурора Российской Федерации, не наделяется правом принесения проте­стов на постановления Президиума Верховного Суда Российской Федерации (пункт 5 ча­сти второй статьи 371 УПК РСФСР).

В законе не предусмотрена и судебная инстанция, которая была бы правомочна в случае судебной ошибки рассмотреть такой протест. Часть третья статьи 374 УПК РСФСР устанавливает, что Президиум Верховного Суда Российской Федерации рассма­тривает дела по протестам на приговоры и определения Судебной коллегии по уголов­ным делам Верховного Суда Российской Федерации, а также на постановления судей Верховного Суда Российской Федерации о предании суду и не наделяет Президиум Вер­ховного Суда Российской Федерации полномочиями по пересмотру в порядке надзора его собственных постановлений.

В силу этих положений закона постановления Президиума Верховного Суда Россий­ской Федерации, независимо от качества содержащихся в них решений, не могут стать объ­ектом судебной проверки в порядке надзора. Поданные в порядке надзора жалобы граждан на решения Президиума Верховного Суда Российской Федерации не подлежат изуче­нию, так как априори являются недопустимыми. Таким образом, действующий уголовно-процессуальный закон исходит из абсолютного запрета выявлять и устранять в надзорном порядив любые судебные ошибки, если дело было рассмотрено в качестве высшей судебно-надзорной инстанции Президиумом Верховного Суда Российской Федерации.       :

4. При проверке конституционности обжалуемых норм уголовно-процессуального за­кона Конституционный Суд Российской Федерации в соответствии с частью второй ста­тьи 74 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Фе­дерации» оценивает не только их буквальный смысл, но и то содержание, которое эти правовые нормы приобретают, исходя как из их места в системе правовых актов, так и из правоприменительной практики.

Ранее, в соответствии с законодательством Союза ССР, отсутствие у Прокурора РСФСР, Председателя Верховного Суда РСФСР и их заместителей права принести про­тест на постановление Президиума Верховного Суда РСФСР компенсировалось наличи­ем такого права у Генерального прокурора СССР, Председателя Верховного Суда СССР и их заместителей, которые могли опротестовать это решение в случае его незаконнос­ти или необоснованности в Пленум Верховного Суда СССР, что до сих пор закреплено в статье 371 УПК РСФСР. В соответствии с этим в 1991 году на имя Председателя Верхов­ного Суда СССР было направлено представление Председателя Верховного Суда РСФСР о необходимости внесения в Верховный Суд СССР протеста на приговор и все последующие судебные решения по делу одного из заявителей в настоящем процессе К.М. Кульнева. Такой протест не был принесен, поскольку после прекращения деятель­ности Верховного Суда СССР рассмотрение в порядке надзора жалоб граждан на поста­новления Президиума Верховного Суда Российской Федерации стало невозможным.

Однако эффективность того или иного средства правовой защиты прав граждан долж­на оцениваться применительно ко всей совокупности таких средств. Обжалуемые заяви­телями положения статей 371 и 374 УПК РСФСР являются составной частью института пе­ресмотра приговоров, определений и постановлений, вступивших в законную силу. Этот институт, закрепленный в разделе VI УПК РСФСР, включает в себя как надзорный поря­док пересмотра судебных решений, так и порядок возобновления дел с вступившими в за­конную силу приговорами по вновь открывшимся обстоятельствам. Последний, будучи особой стадией уголовного судопроизводства, предусматривает основания и процедуры устранения допущенных при рассмотрении уголовных дел судебных ошибок, которые не были или не могли быть выявлены ранее.

По своему содержанию и предназначению возобновление дел, то есть их новое рас­смотрение, выступает в качестве механизма, дополняющего все обычные способы обес­печения правосудное приговоров. Этот вид производства, имеющий как бы резервное значение, используется, когда не применимы или были исчерпаны другие средства про­цессуально-правовой защиты. Поэтому на него не распространяются некоторые сущест­венные процессуальные условия, присущие обычному порядку судопроизводства: нет та­кой судебной инстанции, решения которой считались бы окончательными и не могли бы пересматриваться, не действуют ни запрет пересмотра той же самой инстанцией ее соб­ственных решений, ни запрет повторного участия судей в рассмотрении дела.

Таким образом, установление уголовно-процессуальным законом конечной судебно-надзорной инстанции, решения которой не подлежат пересмотру в порядке надзора, са­мо по себе не влечет отказа в праве на судебную защиту для граждан, чьи права нару­шены в результате судебной ошибки, поскольку наряду с обычными предусмотрены и дополнительные способы защиты этих прав в процедуре возобновления дел в порядке статей 384-390 УПК РСФСР.

5. Пересмотр вступившего в законную силу приговора, определения или постановле­ния суда в порядке возобновления дела по вновь открывшимся обстоятельствам в соответствии с частью второй статьи 384 УПК РСФСР возможен в связи с установлением при­говором суда преступных действий участников процесса, повлекших неправосудное ре­шение (пункты 1-3), или в связи с иными, не известными суду на момент вынесения ре­шения обстоятельствами, которые сами по себе либо вместе с ранее установленными доказывают невиновность осужденного или совершение им иного преступления, нежели то, за которое он осужден, а равно доказывают виновность оправданного или лица, в от­ношении которого дело было прекращено (пункт 4).

Как следует из содержания части второй статьи 384 УПК РСФСР, и прежде всего ее (Пункта 4, основанием к возобновлению производства в процедуре, предусмотренной ста­тьями 384-390 УПК РСФСР, не может служить неправосудность вынесенных по делу ре­шений, если она явилась результатом либо игнорирования собранных доказательств, на­шедших отражение в материалах дела, либо их ошибочной оценки, либо неправильного Применения закона.

Такое ограничение круга оснований, при наличии которых возможно возобновление уголовного дела в целях пересмотра незаконного или необоснованного судебного реше­ния, не подлежащего при этом исправлению ни в каком другом, в том числе надзорном, порядке, делает невозможным исправление многих судебных ошибок и восстановление нарушенных вследствие этого прав и законных интересов граждан.

6. Конституция Российской Федерации (статья 2), основываясь на принципах право­вого государства, провозглашает человека, его права и свободы высшей ценностью. Пра­ва человека, являясь естественными и неотъемлемыми, определяют смысл, содержание и применение законов (статья 18 Конституции Российской Федерации).

В соответствии со статьями 2 и 45 (часть 1) Конституции Российской Федерации го­сударство обязано признавать, соблюдать и защищать права и свободы, создавая при этом эффективные правовые механизмы устранения любых нарушений, в том числе до­пущенных его органами и должностными лицами при осуществлении уголовного судо­производства. Такая обязанность лежит прежде всего на законодателе, который в целях эффективного восстановления прав участников уголовного процесса определяет проце­дуры пересмотра неправосудных решений. Эти процедуры должны гарантировать при­оритет прав и свобод человека и гражданина, не допуская предпочтения им даже самых важных общественных, ведомственных или личных интересов.

Введение жестко ограниченного по объему понятия вновь открывшихся обстоя­тельств, позволяющих возобновить уголовное дело, по существу освобождает государст­во от обязанности обеспечивать приоритетную защиту прав и свобод в случаях судебных ошибок, не выявленных в обычном надзорном порядке, и ограничивает право каждого за­щищать свои интересы в таких ситуациях всеми не запрещенными законом способами (статья 45, часть 2, Конституции Российской Федерации).

Какие-либо ограничения прав и свобод граждан согласно статье 55 (часть 3) Консти­туции Российской Федерации допустимы только на основе федерального закона и, сле­довательно, лишь в строгом соответствии с ним. В случаях судебных ошибок, повлекших незаконное и необоснованное осуждение, напротив, права граждан ограничиваются при­говором, не основанным на законе, противоречащим его требованиям, что во всяком слу­чае должно расцениваться как нарушение приведенных положений Конституции Россий­ской Федерации и в соответствии с ее статьей 18 подлежит устранению правосудием. Законодатель не вправе ограничить эти конституционные прерогативы правосудия.

Суды, гарантируя государственную защиту прав и свобод, обеспечивают конституци­онное право каждого осужденного на пересмотр приговора в порядке, установленном фе­деральным законом (статья 50, часть 3, Конституции Российской Федерации). Однако федеральный закон, устанавливающий порядок пересмотра приговоров, не может отме­нять или умалять права и свободы человека и гражданина, посягать на их основное со­держание (статья 55, часть 2 Конституции Российской Федерации), а также вводить какие-либо ограничения конституционных прав, которые не вызываются необходимостью защиты социальных ценностей, перечисленных в статье 55 (часть 3) Конституции Pocсийской Федерации, так как это ведет к умалению прав и свобод граждан.          

Между тем из положений пункта 4 части второй статьи 384 УПК РСФСР реально вытекает прямо противоположное установление, фактически ограничивающее право граждан на судебную защиту и являющееся нормативно закрепленным основанием для отказа в правосудии как в его процессуальном смысле, так и в материально-правовом содержании.

Это не соответствует статье 46 Конституции Российской Федерации, согласно кото­рой каждому гарантируется судебная защита его прав и свобод. Причем право на судеб­ную защиту, в целом реализуемое через совокупность различных процессуальных средств, относится к числу прав, не подлежащих ограничению (статья 56, часть 3, Кон­ституции Российской Федерации). Вместе с тем правосудие по самой своей сути может признаваться таковым лишь при условии, что оно отвечает требованиям справедливос­ти и обеспечивает эффективное восстановление в правах (статья 14 Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 года; статья 8 Всеобщей декларации прав человека 1948 года). Справедливость как основополагающая идея находит свое закрепление и во вводных положениях к Конституции Российской Федерации. Ошибоч­ное судебное решение не может рассматриваться как справедливый акт правосудия и должно быть исправлено.

Международный пакт о гражданских и политических правах, исходя из материально­го содержания правосудия и приоритета в нем прав человека, подчеркивает, что цель ис­правления судебных ошибок служит основанием для пересмотра окончательных реше­ний судов, «если какое-либо новое или вновь обнаруженное обстоятельство неоспоримо доказывает наличие судебной ошибки» (пункт 6 статьи 14), Данная международно-право­вая норма закрепляет более широкие возможности для исправления судебных ошибок, чем действующий Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР, и в силу статьи 15 (часть 4) Конституции Российской Федерации, являясь составной частью правовой системы Рос­сии, имеет приоритет перед внутренним законодательством по вопросам защиты прав и свобод, нарушенных в результате судебных ошибок.

При отсутствии других механизмов установление в законе фактического запрета об­ращаться к органам судебной власти за защитой от ошибочных решений в случаях, не подпадающих под признаки пункта 4 части второй статьи 384 УПК РСФСР, означает для человека обязанность подчиниться незаконному, необоснованному осуждению. Лишение права оспаривать такое осуждение явно умаляет достоинство личности. Между тем в со­ответствии со статьей 21 Конституции Российской Федерации «ничто не может быть ос­нованием для его умаления».

7. Конституция Российской Федерации, формулируя право на судебную защиту, не исключает, а, напротив, предполагает возможность исправления судебных ошибок и по­сле рассмотрения дела в той судебной инстанции, решение которой отраслевым законо­дательством может признаваться окончательным в том смысле, что согласно обычной процедуре оно не может быть изменено.

Такой вывод вытекает из статьи 46 (часть 3) Конституции Российской Федерации, признающей за каждым право обращаться в соответствии с международными договора­ми России в межгосударственные органы по защите прав и свобод человека, если исчер­паны все имеющиеся внутригосударственные средства правовой защиты. Данное консти­туционное положение означает, что решения межгосударственных органов могут приводить к пересмотру конкретных дел высшими судами Российской Федерации, и, сле­довательно, открывает дорогу для полномочий последних по повторному рассмотрению дела в целях изменения ранее состоявшихся по нему решений, в том числе принятых высшей внутригосударственной судебной инстанцией. Было бы нелогично отрицать ука­занные полномочия в случаях, когда необходимость изменения судебных решений может быть выявлена без подключения межгосударственных органов. Тем более, что в соответствии со своими международными обязательствами Российская Федерация согласно пункту 2 Международного пакта о гражданских и политических правах должна обеспечивать принятие «законодательных или других мер, которые могут оказаться необходимыми для осуществления прав, признаваемых в настоящем Пакте».

8. Ограниченность предусмотренных в пункте 4 части второй статьи 384 УПК РСФСР при которых для исправления судебных ошибок допускается повторное рассмотрение дела той же судебной инстанцией, не соответствует в полной мере существующей социальной и правовой реальности.

Действующее законодательство и практика применения статьи 384 УПК РСФСР обнаруживают тенденцию к корректировке этой нормы. Так, возможность возобновления дел и пересмотра окончательных судебных решений при необходимости новой правовой и фактической оценки уже получивших судебное подтверждение обстоятельств прямо вытекает из Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Россий­ской Федерации». Он предусматривает, что любые, в том числе окончательные, решения судов, основанные на актах, признанных неконституционными, должны быть пересмотре­ны (часть третья статьи 79, часть вторая статьи 100). Фактически речь идет о появлении новой правовой ситуации, которая не описана в статье 384 УПК РСФСР, но требует рас­смотрения в предусмотренной ею процедуре.

Неоправданно ограничительный характер рассматриваемой нормы статьи 384 УПК РСФСР препятствует исправлению в процедуре возобновления дел судебных решений, явно неадекватных правовым и (тактическим реалиям, нашедшим, например, отраже­ние в таких актах, как Закон РСФСР от 18 октября 1991 года «О реабилитации жертв по­литических репрессий» или Закон Российской Федерации от 1 июля 1994 года «О вне­сении изменений и дополнений в Уголовный кодекс РСФСР и Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР». В связи с этим законодатель специально для этих случаев был вынуж­ден вводить процедуру пересмотра окончательных решений, во многом аналогичную процедуре возобновления дел, предусмотренной пунктами 1-3 части второй статьи 384 УПК РСФСР. Формально в названных законах указывалось на необходимость измене­ния состоявшихся окончательных судебных решений в порядке надзора. Однако факти­чески на основании процессуальной аналогии были использованы элементы названной процедуры статьи 384, так как только в ней возможен пересмотр высшей судебной ин­станцией ее собственных решений.

9. Анализ действующего законодательства показывает, что в противовес жесткому регулированию, препятствующему высшей судебной инстанции повторно рассматри­вать дело в надзорном порядке, процедура, предусмотренная статьями 384-390 УПК РСФСР, могла бы обеспечить гражданам необходимую защиту их прав, ущемленных в результате судебной ошибки. Однако этому препятствует вытекающее из пункта 4 час­ти второй статьи 384 УПК РСФСР ограничение круга оснований возобновления дел, что не отвечает конституционно провозглашенным требованиям государственной защиты прав и свобод.

Вместе с тем законодатель, исходя из этих требований, в ходе дальнейшего совер­шенствования законодательства вправе выбрать и иную, в том числе не известную дей­ствующему регулированию, систему процедурных правил, которая обеспечивала бы до­стижение целей защиты прав граждан от судебных ошибок. Не исключено, что при введении или развитии каких-либо процессуальных институтов, которые будут компенси­ровать недостатки положений пункта 4 части второй статьи 384 УПК РСФСР, данная нор­ма может получить новое звучание в будущем уголовно-процессуальном законодатель­стве даже в прежней ее редакции. Это не будет противоречить запрету преодолевать юридическую силу решения Конституционного, Суда Российской Федерации о неконсти­туционности акта повторным его принятием (часть вторая статьи 79 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации»). Такой вывод следует из того, что Конституционный Суд Российской Федерации, руководствуясь Час­тью второй статьи 74 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации», оценивает соответствие Конституции Российской Федерации оспариваемых правовых норм в их системе, то есть исходя из систематического толкова­ния, имея в виду, что конституционное содержание соответствующих правовых институ­тов может быть обеспечено совокупным результатом действия норм права.

На основании изложенного и руководствуясь статьями 72, 74, 75,100 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации», Конститу­ционный Суд Российской Федерации постановил:

1. Признать пункт 5 части второй статьи 371 и часть третью статьи 374 УПК РСФСР соответствующими Конституции Российской Федерации постольку, поскольку предусмо­тренные ими ограничения на пересмотр в порядке надзора постановлений Президиума Верховного Суда Российской Федерации не исключают возможности использования иных процессуальных средств исправления судебных ошибок.

2. Признать положение пункта 4 части второй статьи 384 УПК РСФСР, которое огра­ничивает круг оснований к возобновлению уголовного дела лишь обстоятельствами, «не­известными суду при постановлении приговора или определения», и в силу этого препят­ствует в случаях исчерпания возможностей судебного надзора исправлению судебных ошибок, нарушающих права и свободы человека и гражданина, не соответствующим Кон­ституции Российской Федерации, ее статьям 15 (часть 4), 18,21 (часть 1), 45, 46, 55 (ча­сти 2 и 3).

3. В соответствии с частью второй статьи 100 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» дела граждан К.М. Кульнева, B.C. Лалуева, Ю.В. Лукашова, И.П. Серебренникова подлежат пересмотру с учетом пункта 2 резо­лютивной части настоящего Постановления, которое в силу части второй статьи 79 назван­ного Федерального конституционного закона действует непосредственно и не требует подтверждения другими органами и должностными лицами.

4. Федеральному Собранию Российской Федерации при принятии нового уголовно-процессуального законодательства и определении в нем процессуальных форм и средств исправления судебных ошибок по уголовным делам надлежит исходить из недопустимос­ти снижения уровня гарантий прав и свобод граждан, предусмотренных действующим за­конодательством и настоящим Постановлением.

5. Настоящее Постановление является окончательным и вступает в силу немедлен­но после его провозглашения.