§ 4.

Переходим к рассмотрению вопроса о полицейском аресте в порядке охраны.

Как уже указано выше, согласно ст. 21 Положения 14 авг., начальникам жандармских управлений и их помощникам, а также местным начальникам полиции предоставляется право делать распоряжения о предварительном задержании не более, однако, чем на две недели, всех лиц, внушающих основательное подозрение в совершении государственных преступлений или в прикосновенности к ним, а равно в принадлежности к противозаконным сообществам.

По письменному предложению губернатора или градоначальника срок предварительного задержания может быть продолжен до одного месяца.

Обусловливая такое продление ареста письменным предложением губернатора, законодатель, очевидно, имел в виду создать известную гарантию против чрезмерных «увлечений» полицейской власти. На практике, однако, такая гарантия обратилась в пустую формальность: губернатор никогда не отказывает в таком продлении и даже не собирает никаких сведений об основаниях, доказывающих его необходимость.

В тех случаях, когда задержанное лицо предназначено к высылке в определенную местность, срок предварительного ареста по распоряжению министра внутренних дел может быть продлен на неопределенное время впредь до разрешения вопроса о его высылке. Случаи такого продления - иногда на полгода и более - составляют обычное явление административной практики, - причем далеко не всегда за столь продолжительным арестом, действительно, следует административная высылка.

Само собою разумеется, что при таких условиях вопрос о порядке применения предварительного ареста заслуживает особенного внимания, - тем более, что, именно право бесконтрольного и не мотивированного ареста, - даже по свидетельству лиц, занимающих официальное положение - вызывает особые нарекания на произвол административной власти.

Для того, чтобы уяснить себе природу полицейского ареста в порядке охраны, необходимо, прежде всего, принять во внимание назначение и цель такого ареста.

Как известно, до издания закона 19 мая 1871 г., Отдельный Корпус Жандармов, учрежденный одновременно с учреждением знаменитого 111-го отделения С. Е. И. В. Канцелярии, никакой определенной компетенции, никаких определенных полномочий не имел. По совершенно справедливому замечанию А. А. Лопухина, он являлся органом политического наблюдения и доноса. С изданием закона 19 мая 1871 г., жандармерия превращается в орган судебного исследования и преследования политических преступлений. С этого времени все дело борьбы с крамолой сосредоточивается в руках Отдельного Корпуса Жандармов.

В силу совершенной обособленности Отдельного Корпуса от местной и отчасти от центральной администрации исключительное значение, приобретаемое таким образом жандармерией в борьбе с крамолой, представляет существенные неудобства с точки зрения министерства внутренних дел.

Такое неудобство, в особенности, усматривается в том, что губернатор, начальник губернии, ответственный за поддержание в ней порядка, de facto совершенно отстраняется от дела борьбы с крамолой, руководимого начальником губ. жандармского управления, совершенно независимо от губернатора.

Существенным коррективом к такому - во всяком случае, ненормальному - порядку вещей является статья 21-ая Положения 14 августа. Предоставляя право предварительного задержания, а также производства обысков и выемок в порядке охраны не только начальникам жандармских управлений и их помощникам, но также начальникам местной полиции, ст. 21-ая тем самым к делу борьбы с крамолой привлекает, наряду с Отдельным Корпусом, и общую полицию, во главе которой стоить губернатор.

Возникающие вслед за сим в составе полиции столичных, а также наиболее крупных губернских городов особые учреждения - так называемые, отделения по охранению общественной безопасности и порядка (охранные отделения), имеют своим ближайшим назначением осуществление тех новых полномочий, которые возлагаются на полицию ст. 21-ой Положения 14 августа.

Поручение одной и той же функции, исследования и преследования политических преступлений, двум совершенно самостоятельным и обособленным органам, жандармским управлениям и общей полиции, естественным образом ставить вопрос о разграничении этой функции между тем и другим органом. Такое разграничен не диктуется самым характером политических преступлений.

Как справедливо замечает А. А. Лопухин, деятельность полиции по всяким уголовным делам распадается на два порядка, - по двум поставленным ей задачам, обнаружения и исследования уголовно-наказуемого деяния. Но в то время, как по делам общеуголовным разграничение указанных моментов имеет значение только формальное, ибо de facto моменты эти, по общему правилу, совпадают во времени, - в отношении политических преступлений, в виду интеллектуального свойства и длительности их, а также той тайны, в которую они облекаются участниками, и, - прибавим от себя - того интереса, с которым правительство относится к их раскрытию, обнаружение и исследование преступлений не только юридически, но и практически отделяются друг от друга.

С учреждением охранных отделений, именно к ним переходит задача обнаружения преступлений; на Корпусе Жандармов остается исследование уже обнаруженных преступлений, производство по ним формальных дознаний.

Деятельность охранных отделений по обнаружению политических преступлений определяется частью инструкциями, издаваемыми министерством внутренних дел, частью охранным usus’ом, никогда еще доныне не бывшим предметом научного исследования. Для осуществления своей задачи обнаружения политических преступлений, охранные отделения широко пользуются особым институтом политической агентуры, - агентами наружного наблюдения («филерами») и внутреннего наблюдения («сотрудниками»). При помощи последних полиция «проникает в область интеллектуальной жизни заподозренных лиц, принимая личину сочувствия и единомыслия им».

Одним из нормальных и даже необходимых приемов, так называемого, внутреннего наблюдения является провокация политических преступлений, - не только как средство создания недостающих улик, но и как средство снискания доверия и влияния в революционной среде.

Наряду с наблюдением, внутренним и внешним, существенным средством обнаружения преступлений является предварительный, в порядке охраны, арест, сопровождаемый производством, в том же порядке, обысков и выемок.

Со времени учреждения охранных отделений, сосредоточивающих в своих руках функцию обнаружения политических преступлений, к ним переходить всецело право предварительного, в порядке охраны, ареста. На практике распоряжения, касающиеся производства, в порядке охраны, арестов, а также обысков и выемок, исходят не от начальников жандармских управлений, а от начальников местной полиции чрез посредство охранных отделений. При таких условиях предварительный арест в порядке охраны, по общему правилу, является не последствием обнаруженных, а средством обнаружения политических преступлений. Между прочим, на практике широко применяется институт, так называемых, «ликвидаций», т. е. массовых арестов и обысков, производимых без особенного разбора, иногда без каких либо данных, уличающих арестовываемое лицо - в расчете среди множества лиц, ни к какому политическому преступлению неприкосновенных, поймать в розыскные сети хоть несколько действительно виновных лиц.

Сказанным определяется природа предварительного ареста в порядке ст. 21-ой Положения 14 августа. Такой арест является средством обнаружения политических преступлений; он является «арестом впредь до выяснения причин ареста». Лицо подвергается предварительному аресту на продолжительный срок без каких бы то ни было уличающих его данных, - в лучшем случае, на основаны непроверенных агентурных сведений; оно подвергается аресту не потому, что против него собраны улики, а для того, чтобы эти улики собрать, В частности, ничто не может быть ошибочней отождествления предварительного ареста, в порядке охраны, с предварительным арестом, как мерой пресечения, предполагающей, во всяком случае, наличность каких либо вещественных или иных улик. Для охранных отделений статья 257 уст. уг. судопр. не существуешь.

По характерному замечанию тов. мин. внутр. дел Дурново в заседании Комитета Министров, ни один из местных обывателей не может быть уверен в том, что он обеспечен от производства у него обыска или заключения его под арест без видимой подачи с его стороны какого-либо к тому повода.

Нельзя, впрочем, не заметить, что, как ни широко раздвигает пределы полицейского усмотрения рассматриваемая 21-ая статья Положения 14 августа, все-таки и эта статья, казалось бы, ставить полицейскому усмотрению некоторые пределы. Для производства арестов и обысков в порядке охраны требуется, по крайней мере, предполагаемая прикосновенность или, как выражается закон, основательное подозрение в прикосновенности к политическим преступлениям. Административная практика по применению рассматриваемой статьи свободно выходить и за эти пределы. По свидетельству прокурора Харьковской судебной палаты, С. С. Хрулева, на практике администрация пользуется правом ареста, в порядке охраны, не только в отношении лиц политически-неблагонадежных или подозреваемых в государственных преступлениях, но и в отношении совершивших общеуголовные преступления и проступки, и даже не совершивших никакого уголовно-наказуемого деяния.

Вопреки прямому требованию закона, аресты и обыски нередко производятся становыми и полицейскими приставами, и даже околодочными надзирателями и урядниками, без всякого предписания исправников и полицмейстеров, причем за это превышение власти виновные не подвергаются ответственности по соображениям охраны государственного порядка.

С совершенно таким же утверждением товарища министра внутренних дел Дурново мы встречаемся в В. у. журнале Комитета Министров 10 февраля 1905 г.. В отчете по ревизии Бакинской губернии сен. Кузьминского можно найти не мало примеров фантастически легкомысленного отношения администрации к чрезвычайным полномочиям, предоставленным ей Положением об охране - и, в частности, к праву бесконтрольного и безответственного лишения граждан свободы на сравнительно продолжительное время.

На основании всего вышеизложенного, казалось бы, нельзя не прийти к тому заключению, что полицейский арест, в порядке охраны, является, по существу, наиболее последовательным, наиболее крайним выражением административного усмотрения и произвола. До тех пор, пока право такого ареста остается в руках администрации о какой бы то ни было неприкосновенности личности не может быть и речи. А между тем, предварительному аресту, в порядке охраны, - правда, лишь на 7 дней - может быть всякий подвергнуть и в местности, ни на каком исключительном положении не состоящей.

В журнале Особого Совещания под председательством ген. ад. гр. Игнатьева мы читаем следующие знаменательные слова: «Совещание считает нужным оговорить, что проектируемые к сохранению на некоторое время меры полицейского воздействия никоим образом не должны получить применения к тем или иным лицам за простую политическую их неблагонадежность, ибо правопорядок, имеющий установиться в связи с дарованием населению манифестом 17 октября незыблемых основ гражданской свободы, сопряжен с тем логическим последствием, что образ мыслей, который не выражается проявлениями, воспрещенными уголовным законом, не должен впредь служить поводом к преследованию».

Мнение Особого Совещания останется pium desiderium до тех пор, пока администрация вооружена будет правом лишения свободы в порядке охраны, правом ареста - «впредь до выяснения причин ареста».