2

Подавляющим большинством тюремного населения, как, впрочем, и всего населения России тех времен, безусловно, было крестьянство. Таким образом, русская тюремная община второй половины ХIХ в. берет свое начало в крестьянском образе жизни, мышлении и философии, в крестьянской морали. Патриархальность этого уклада, подчинение младшего старшему и забота старшего о младших нашли свое, пусть зачастую и уродливое, воплощение в жизни тюремного общества России того периода и во многом сохранились до сих пор. Отвечая на вопрос, почему в большинстве западных стран и в США нет феномена аналогичного российским ворам, следует отметить, что многие страны западной Европы и США, в силу тех или иных причин, были лишены патриархального, общинного уклада крестьянской жизни. Фермерские хозяйства, превалировавшие в США и странах западной Европы, обусловливали индивидуальный жизненный уклад среди большинства населения этих стран. Став взрослым и самостоятельным, уходя из семьи, человек во многом порывал с ней социальные связи и вел свой, независимый от родителей и родственников образ жизни и бизнес. Россия, богатая в первую очередь своей патриархальностью, предполагала наличие обширных семей с крепкими внутрисемейными связями, где число «едоков» почти всегда компенсировалось их трудовым участием в «семейном производстве». Осужденные к лишению свободы, крестьяне везли с собой на поселение, в тюрьму или на каторгу жен, детей и весь свой домашний скарб, продав то, что увезти было невозможно. Те же, кто по каким-либо причинам был лишен возможности забрать с собой семью — а таких было большинство, — вливались в общую тюремную «семью», которая именовалась тогда артелью, и, таким образом, сохраняли подобие патриархального жизненного уклада.

Тюремная община того времени имеет мало принципиальных отличий от сегодняшней. Она все так же напоминает команду пиратского корабля, в которой есть место междоусобицам, склокам, дракам, разврату, но которая неизменно объединяется перед лицом своего общего врага — тюрьмы и ее служителей. Тюремная община для «бродяг» и иных привычных преступников являлась суррогатом семьи, она заменяла им отца и мать, сестер и братьев. Только в тюремной общине «бродяги» и другие профессиональные преступники могли реализовать себя как члены социума. Существующая среди уголовников поговорка «тюрьма для меня — дом родной», а также упоминание тюрьмы в качестве Дома Нашего Общего в различного рода современной воровской переписке имеет глубокие исторические корни и не является бравадой. Весьма распространенная в середине ХХ в. среди членов воровских общин татуировка «не забуду мать родную», где под именем матери подразумевается воровская семья, лишний раз подтверждает, что наивысшей социально значимой ценностью для преступников-профессионалов, состоящих членами воровских общин и занимающих в ней доминирующее положение, является их принадлежность к этой общине. Таким образом, история говорит о том, что чем больше человек был отторгнут от общества, от своих родных и близких, от своей семьи, чем больший срок лишения свободы определялся ему судом, тем родней и ближе становилась ему тюремная община. Жизнь в тюремной общине позволяла такому человеку заполнить социальную пустоту, возникшую у него вследствие отторжения от общества, от родных и семьи. И чем сильнее было это отторжение, тем активнее проявлял себя такой арестант как член тюремной общины и занимал в ней более высокое положение. Вот что пишет по этому поводу исследователь жизни и быта арестантов и тюрем Российской империи Н.Г. Брейтман: «Затем в тюрьме всегда преимущество отдается арестантами тем товарищам, которые больше находятся в заточении. Такими арестантами являются бродяги, «варнаки», не помнящие родства «Иваны», которые побывали и в Сибири, на каторге и чуть ли не во всех тюрьмах России, совершили множество побегов и т. д. Они чаще всего бывают «казаками», остальное коренное население тюрем относится к ним с почтением, они везде считаются хозяевами тюрем. Действительно они здесь живут как у себя дома, потому что за стенами тюремного замка у них не может быть определенного угла, и затем — они не питают надежды когда-либо расстаться с тюремной жизнью. Они — главные носители традиций, тюремные старожилы, арестантская аристократия. Они с некоторой снисходительностью относятся к другим молодым арестантам, и держаться с ними покровительственного тона. Их арестанты охотно выслушивают как людей умудренных опытом, они — главные тюремные наставники, внедряющие в молодых арестантов тюремный дух. Они смотрят на тюрьму как на свое законное помещение, словно созданное специально для их беспечного существования».

Артельный образ жизни и ведения хозяйства, а по сути существование тюремной общины во главе с профессиональными преступными лидерами находил свое полное одобрение у тюремного начальства. Вследствие этого значительная часть административно-хозяйственных функций управления жизнью и бытом осужденных корреспондировалась администрацией мест лишения свободы лидерам тюремного сообщества, профессиональным преступникам, именуемым жаргонным словом «бродяги». Именно из их числа с одобрения тюремного начальства осужденные выбирали старост.

Вот какими словами встречал очередной этап тюремный смотритель каторжной тюрьмы второй половины ХIХ в.: «Арестантская артель признается законом, поэтому и я ее признаю. Выберите же себе общего старосту, четырех парашников, двух поваров и двух хлебопеков. Что же касается камерных старост и больничных служителей, то я сам их назначу».

Отличительной характеристикой тюрьмы второй половины ХIХ — начала ХХ в. было наличие в ней самоуправления осужденных. Это самоуправление признавалось законом Российской империи. Во главе этого самоуправления стояли лидеры преступного мира того времени — «бродяги». Этот же факт подтверждает и другой исследователь-криминалист Н.Г. Брейтман: «В тюрьме при каждой камере имеется свой староста, который обязан блюсти интересы ее обитателей. Кроме того, над всеми камерами существует общий староста, с которым сносятся в случае нужды камерные старосты. Общий же староста входит уже в непосредственные сношения с тюремным начальством, и в такой постановке дела кроется одна из причин сравнительного порядка в тюрьме. С другой стороны, старосты несут известную ответственность перед тюремным начальством за происходящее в их камерах. Старосты выбираются общим голосованием, и тогда остальные арестанты обязаны слушаться их, следовать их советам и т. д.». Характеризуя личные качества предводителей тюремной артели, этот же автор говорит: «Избираются старосты из числа опытных, умных, обладающих сильными характерами, умеющих влиять на «шпану», разговаривать с ней, понимать ее нужды». Особо следует сказать о таком личностном качестве лидеров тюремного сообщества, как сила духа, а именно несгибаемость воли, чувство собственного достоинства, бесстрашие, отвага, безудержная отчаянность и удаль, которые возвышали таких людей над толпой и делали их бесспорными предводителями среди всей арестантской массы. Характеризуя одного из таких арестантов-предводителей, Л. Мельшин пишет: «У Семенова, например, было в высшей степени развито чувство какого-то особенного, мрачного и, пожалуй, даже страшного человеческого достоинства, чувство своеобразной арестантской чести и товарищества…». Ф.М. Достоевский в знаменитых «Записках из мертвого дома» отмечает: «В каторге было несколько человек, метивших на первенство, на знание всякого дела, на находчивость, на характер, на ум. Многие из таких действительно были люди умные, с характером и действительно достигали того, на что метили, то есть первенства и значительного нравственного влияния на своих товарищей». Создав для себя исключительное положение в тюрьме, «бродяги» оказывали огромное моральное воздействие на новичков. Они вводили арестанта в курс тюремной жизни и психологически примиряли человека с его новым положением. Всякие вопросы арестантской жизни в их устах находили грамотное и вразумительное толкование. Их философия и богатый жизненный опыт в местах лишения свободы успокаивали и привлекали к себе людей, впервые оказавшихся в тюрьме и испытавших от этого сильное душевное волнение и даже отчаяние. Все эти качества, а также оптимизм «бродяг» во взглядах на будущее внушали молодым и неопытным арестантам чувство уверенности и спокойствия, вызывали уважение и стремление к подражанию этим людям.