3

Таким образом, к концу ХIХ в. «бродяги» и вышедшие из их среды «казаки» и «иваны» прочно занимали лидирующее положение среди арестантов, содержавшихся в тюрьмах Российской империи. Причем это лидерство носило и формальный, и неформальный характер. Бродяги были главными носителями тюремных традиций, арестантской аристократией и прообразом современных воров. Такая модель организации самоуправления среди осужденных действовала эффективно. С одной стороны, ее поддерживала и одобряла администрация тюрем, а с другой — непререкаемый авторитет, которым пользовались «бродяги» в тюремном мире. Однако, несмотря на это, идеальной эту модель управления тюремным сообществом назвать нельзя. Главный ее недостаток заключался в психологии самих «бродяг», основанной на законах преступного мира. Квинтэссенцией их морали, их жизненным кредо являлось то, что от жизни необходимо брать все, что возможно, невзирая ни на какие запреты. Вот как описывает внутренний мир «бродяги» его современник: «Одна красная полоса проходила через все его чувства, думы и вожделения: непримиримая ненависть ко всем существующим традициям и порядкам, начиная с экономических и кончая религиозно-нравственными, ко всему, что клало хоть малейшую узду на его непокорную волю и неудержимую жажду наслаждений… «Наплюй на закон, на веру, на мнение общества, режь, грабь и живи во всю» — таков был девиз этого Стеньки Разина наших времен…».

«Бродяги», будучи пожизненными преступниками, и в тюрьме оставались ими же. Обладая большой внутренней силой, они продолжали быть людьми развращенными, не видевшими ничего плохого в совершенных ими преступлениях. Развращены бродяги были и той фактической властью, которой их облекала администрация мест лишения свободы и тюремное сообщество. Добро в их понимании олицетворялось с их личной выгодой, пользой для себя и остальных «бродяг». Зло заключалось во всем, что препятствовало им получать от жизни какие бы то ни было блага. В тюрьме был прав тот, на чьей стороне сила. А сила, подкрепленная авторитетом, была на стороне «бродяг». Доходные места общетюремных и камерных старост «бродяги» использовали как средство своего личного обогащения и получения всяческих выгод. «Бродяги — царьки в арестантском мире, они вертят артелью, как хотят, потому что действуют дружно. Они занимают все хлебные, доходные места: они старосты и подстаросты, повара, хлебопеки, больничные служители, майданщики, они все и везде. В качестве старост они не додают кормовых, продают места на подводах; в качестве поваров крадут мясо из общего котла и раздают его своей шайке, а несчастную кобылку кормят помоями, которые не всякая свинья станет есть; больничные служители-«бродяги» морят голодом своих пациентов, обворовывают и часто прямо отправляют на тот свет, если это оказывается выгодным. Узнав, что у кого-нибудь из кобылки есть деньги, зашитые в «ошкуре» (в поясе), они подкарауливают его в уединенном месте, хватают среди белого дня за горло и грабят». Аморальность поведения «бродяг» проявлялась и в том, что они, находясь в этапных тюрьмах, нередко насильно завладевали чужими женами, шедшими вслед за своими мужьями на каторгу. Если же муж пытался этому сопротивляться, то арестанты из ближайшего окружения «бродяги» жестоко избивали его. Остальные арестанты, боясь мести «бродяг», в это дело предпочитали не вмешиваться. Благодаря своей сплоченности и организованности, «бродяги» занимали в камерах этапных тюрем самые хорошие места, располагаясь на нарах подальше от дверей и тюремной «параши». Староста-«бродяга», по обычаю впускаемый в камеру раньше всех, еще до окончания поименной проверки и пересчета вновь прибывших арестантов, занимал для своих товарищей лучшие места, а каторжная кобылка ютилась большей частью под нарами, на голом полу, в грязи, темноте и холоде.

Таким образом, тюремная община Российской империи XIX в. была сформирована в виде артелей под формальным и фактическим руководством лидеров преступного сообщества «бродяг». При всей кажущейся привлекательности артели и простоте ее управления, в том числе и со стороны администрации тюрем, она имела один, но весьма существенный недостаток. Он заключался в неограниченной тирании «бродяг» по отношению ко всему остальному тюремно-каторжному населению. По своей сути, тюремные артели рассматриваемого периода представляли собой разбойничьи шайки, во главе которых стояли тюремные старосты-«бродяги», делившиеся на «казаков» и «иванов». Ввиду того, что эти шайки находились в тюрьме, под присмотром администрации, они не могли причинить вреда населению России. Вместе с тем администрация тюрем не прилагала особых усилий к нейтрализации и пресечению беспредела «бродяг» по отношению к остальной каторжной шпане.

Необходимо сказать и о том, что в тюрьмах того периода широко процветало взяточничество, в основном среди младшего и среднего надзирательского звена. Жизнь в тюрьме разделялась на дневную и ночную. Дневная жизнь была менее насыщена событиями, чем ночная. Днем арестанты вели себя тихо и редко предпринимали что-либо серьезное. «Днем придумывают и изобретают то, что приводят в исполнение ночью. Днем «блатуются» часовые и надзиратели, которые оказывают арестантам разные мелкие услуги, заключенные приносят в камеру табак, водку и т. д. Таким «сблатованным» платят за услуги деньгами. «Шпане» нужно, чтобы надзиратель один раз взял «бабки», и тогда он уже в их руках, его услугами тюрьма обеспечена».

Противодействие преступным проявлениям в местах лишения свободы в указанный период сводилось, как правило, к функции охраны и надзора за поведением осужденных. Оперативно-розыскной процесс в тюрьмах того периода состоял в основном в проведении с задержанными преступниками бесед разведывательного характера и использовании среди арестантов полицейской агентуры в осведомительских целях. В каторжных тюрьмах, вдали от губернских городов, полицейских участков и жандармских отделений, оперативно-розыскной процесс среди осужденных какой-либо четкой системы не имел, законодательно регламентирован не был. Начальники тюрем, как правило, бывшие военные, не придавали особого значения оперативно-розыскной функции. В случаях каких-либо правонарушений, допущенных осужденными, они ограничивались мерами дисциплинарного характера и всецело полагались на крепость стен, замков и решеток. Власть «бродяг» среди осужденных была безграничной и со стороны администрации никак не контролируемой.