ЧАСТЬ I ВИДЫ ИСТОЧНИКОВ ЦЕРКОВНОГО ПРАВА И ИХ ОТНОСИТЕЛЬНАЯ ВАЖНОСТЬ

§11. Божественное право церкви как первооснование и кри­терий ее положительного права. Из понятия о церкви как божественном учреждении, осуществляющем на земле недости­жимые ни в каком другом человеческом союзе цели христиан­ской религии, необходимо следует, что первоисточником основ­ных законов, определяющих ее устройство и деятельность, служит божественная воля Основателя церкви, открытая им последней. Но и сама церковь, как живой организм, поставленный в обык­новенные условия человеческой жизни, уполномочена своим Ос­нователем развивать свое право сообразно с потребностями вре­мени и места. Кроме того, по своему положению в сфере мирского права церковь находится в зависимости от государства и от него получает нормы, определяющие ее внешние права и отношения. Таким образом, право церкви, по своему происхождению, есть или божественное (jus divinum), или человеческое, созданное частью самой церковью (внутреннее право), частью государством (внешнее право).

Божественное право, относясь к самому существу церкви и составляя первичные основы ее устройства и деятельности, необ­ходимо для нее во все времена и, значит, имеет характер неизме­няемости. Источниками познания этого права служат, прежде всего, книги Священного писания, в которых содержатся непо­средственные откровения божественной воли. Но каноническая важность правил религиозно-общественной или, что то же, цер­ковной жизни, содержащихся в Священном писании, не одина­кова. На первом плане стоят, конечно, правила, данные церкви самим ее Основателем или от его имени апостолами как продол­жателями божественного дела устроения церкви. Затем следуют правила церковной жизни и дисциплины, предписанные апосто­лами от своего собственного лица и ими же отличенные от пра­вил божественных (1 Кор. 7, 12 и 25). Наконец, церковь находит для себя обязательные законы и в книгах Священного писания Ветхого завета, преимущественно в Моисеевом законодательстве,

33

о котором сам Христос сказал: «Я пришел не разрушить закон, но испол­нить» (Матф. 5, 17).

Действительно, в учении Иисуса Христа и Его апостолов многие предпи­сания Моисеева законодательства, взятые в их духе и внутренней сущности и очищенные от примеси национально-еврейских элементов, получили зна­чение закона Божия и для христианской церкви. Таковы, например, извест­ные десять заповедей Моисеева закона, составляющие основание обществен­ной христианской морали и вместе как бы сокращенный криминальный кодекс церкви. Таковы и некоторые определения Моисеева законодатель­ства, относящиеся к брачному праву (например, законы о родстве и свойстве как препятствии к браку).

Но сам факт нахождения в книгах Священного писания тех или других правил, имеющих отношение к внешнему порядку церковно-общественной жизни, еще не решает вопрос о присущем им характере норм божественного, неизменного права. Так, например, в одном из посланий апостола Павла содержится правило: «Подобает епископу быти единыя жены мужу» (1 Ти-моф. 3, 2); но мы знаем, что по действующему церковному праву для епи­скопов обязательно безбрачие. В объяснение этого нужно сказать, что приве­денное предписание апостола дано было применительно к обстоятельствам времени, когда безбрачных кандидатов на епископство находить было труд­но; впоследствии же церковь, как толковательница норм божественного пра­ва, в том же самом jus divinum нашла основание для правила, требующего, чтобы епископ был безбрачен.

Какой же критерий должно принять для безошибочного суждения о том, что из правил церковно-общественной жизни, содержащихся в Священном писании, принадлежит к jus divinum, и что не принадлежит? Таким крите­рием может служить только ясно выраженное сознание вселенской церкви, что известное правило или установление имеет свой источник в боже­ственной воле и относится к самому существу церкви, а не есть только предписание, вызванное исключительными обстоятельствами церкви пер­венствующей. Отсюда сама собой открывается необходимость другого источ­ника для познания норм божественного права, именно священного преда­ния. Под именем Священного предания разумеется совокупность правил церковной веры и жизни, полученных церковью от тех же боговдохновен-ных авторитетов, от которых она имеет и священные писания, но передан­ных не письменно, а устно или в непосредственно апостольских установле­ниях. Указания на этот источник церковного права находятся в самом Священном писании. Так, апостол Павел дает верующим наставление соблю­дать предания, полученные от него словесно или письменно. И по отноше­нию к преданиям вопрос о том, имеют ли они характер норм божественного права, решается в последней инстанции авторитетом Вселенской церкви. Что она изначала и непрерывно соблюдала как несомненно-апостольское предание, как необходимый закон своей жизни, то — бесспорно — должно быть относимо к jus divinum, наряду с подобными же нормами, содержащи­мися в Священном писании.

34

Содержание всей совокупности норм божественного права церкви может быть выражено в следующих общих положениях.

1) Церковь есть непосредственно-божественное учреждение, назначенное для осуществления в роде человеческом цели христианской религии — ду­ховного обновления нравственно падшего человечества и воссоединения его с Богом; значит, она имеет божественное право на существование.

2) Как видимое общество верующих во Христа, поставленное в обыкно­венные условия человеческой жизни, церковь имеет нужду в определенном внешнем порядке своей земной жизни; значит, она уполномочена своим Основателем устанавливать этот порядок сообразно своему существу и на­значению и охранять его от возможных нарушений со стороны частного произвола.

3) Для установления и сохранения порядка в каждом человеческом об­ществе необходима общепризнанная власть: такая власть существует и в церкви; она дана ей вместе с ее бытием и, значит, точно так же, как и сама церковь, имеет характер непосредственно-божественного установления.

4) Осуществляя в мире такую жизненную цель, которая указана челове­честву не человеческим разумом, а божественным, церковь как видимый союз людей существенно отличается от той высшей формы человеческого общежития, которая называется государством и в которой осуществляются естественные жизненные цели людей, как существ разумно-нравственных.

5) Церковь основана на все времена и для всего человечества; но условия ее внешней жизни не всегда и не везде одни и те же. Поэтому она при осуществлении своей задачи имеет нужду, а следовательно, и право изменять формы своего внешнего порядка, поскольку этот порядок не связан с самим существом ее, т. е. не имеет прямых оснований в божественном праве.

6) Как видимое общество, поставленное в обыкновенные условия челове­ческой жизни, церковь имеет нужду в материальных средствах для осуществ­ления своих целей, поскольку эти цели относятся к земной жизни верующих. Другими словами, церковь jure divino имеет имущественную правоспособ­ность, основанную на необходимом требовании ее земного существования.

Из представленного очерка общего содержания норм божественного пра­ва церкви само собой открывается, что нормы эти не имеют характера юри­дических норм в строгом смысле этого слова и в своей, совокупности не составляют кодекса положительных церковных законов, раз и навсегда оп­ределивших внешний порядок церковной жизни во всех его подробностях. Христос дал своей церкви только основные черты ее устройства и общее полномочие действовать в мире сообразно своему назначению. Таким обра­зом, нормы божественного права служат только первооснованиями, высши­ми началами и критериями положительного церковного права, которое ни в каком случае не может стоять в противоречии с ее божественным правом. Это положительное, или человеческое церковное право, создаваемое самой церковью при содействии государства, возникает и развивается, как всякое другое положительное право, в двух формах: в форме законодательства и в форме обычая.

35

§ 12. Законодательство как источник церковного права. В силу поло­жительного существа и устройства церкви законодательство естественно составляет самый обильный источник ее права. Органы законодательной власти в церкви даны в самом ее устройстве, в учении о котором они и будут рассмотрены нами. Здесь же мы ограничимся только указанием общих свойств собственно церковного, или канонического законодательства. Во-первых, в своем содержании и действии оно ограничено чисто церковными делами и отношениями. Там, где законодательная деятельность церкви переходит пределы ее непосредственной компетенции, где она своими законами затра­гивает отношения чисто гражданские или светские, там всегда предполага­ется формальное или молчаливое согласие на то со стороны государства, которое поэтому вправе видоизменять и вовсе отменять церковные законы, касающиеся дел и отношений гражданских или государственных. Во-вто­рых, по своему направлению законодательство церкви вообще отличается строго консервативным характером. Его развитие обусловлено необходимос­тью соблюдения единства начал церковной жизни во все времена и при всех обстоятельствах. Наконец, в-третьих, согласно с существом церкви как со­юза, основанного на религиозной вере и держащегося силой убеждения, церковные законы обыкновенно составляются и формулируются не столько в повелительном тоне законов, сколько в форме правил, убеждающих и наставляющих, т. е. действующих на волю через совесть. Отсюда и древнее название их — κανόνες, а не leges; отсюда и их своеобразная санкция, состоя­щая в угрозе нарушителям их гневом Божиим, карой небесной или дисцип­линарным наказанием, налагаемым самой церковью и состоящим в отлуче­нии от ее общества.

Наряду с каноническим или собственно церковным законодательством, источником права церкви служит и законодательство гражданское. Конеч­но, как общество религиозное, существующее jure divino, церковь не может быть всецело объектом законодательной деятельности государства. Но как внешний, видимый союз, она стоит внутри мирского правового порядка: ее члены суть вместе и граждане государства. Отсюда само собой следует, что правовые нормы, действующие в данном государстве, простирают свое дей­ствие и на церковь, определяют, так сказать, ее правоспособность в сфере мирского общественного порядка и решают вопрос о том, насколько соб­ственно церковные законы имеют силу и в этом мирском (гражданском и политическом) порядке. Словом, все внешнее право церкви имеет своим источником положительное гражданское и государственное законодатель­ство. Что же касается до внутренних церковных дел и отношений, то като­лическая церковь в принципе отвергает возможность определяющего учас­тия здесь государственной власти; она допускает возможность только признания государством уже существующих законов внутреннего церковно­го порядка, созданных самой церковью. Напротив, с точки зрения право­славного и протестантского церковного права, государственная власть мо­жет быть даже непосредственным органом церковного законодательства, т. е. может давать нормы и по внутренним делам и отношениям церкви. Но

36

при этом всегда предполагается, что законодатель сам принадлежит к церк­ви и действует в строгом согласии с основными и неизменными началами ее собственного права.

§ 13. Обычное право церкви. Законодательство не обнимает всего дей­ствующего права церкви; наряду с этим источником церковного права необ­ходимо признать с таким же значением и обычай. Обычаем, в юридическом смысле, называется такой образ действий, обязательная сила которого ут­верждается не на прямом предписании законодательной власти, а на общем убеждении данного социального круга в том, что в известных случаях необ­ходимо держаться именно одного, а не другого образа действий, другими словами — соблюдать одно определенное, хотя и неписаное правило. Вся совокупность таких правил и называется обычным правом. Существование обычного права в церкви необходимо предположить уже потому, что цер­ковь вообще в своих действиях консервативна и сообразует их с примерами своего прошедшего. И действительно, в источниках канонического права мы находим весьма частые и прямые указания на действие в церкви обычаев наряду с законодательными нормами, т. е. канонами (I вселенский собор, пр. 18; VI вселенский собор пр. 39; правила Василия Великого, 87 и др.). Правда, в канонах древней церкви слово «обычай» нередко употребляется в смысле предания, так как и тому и другому одинаково присущ признак древности. Но на самом деле обычай и предание — два совершенно различ­ных понятия.

Преданием называется то, что церковь производит от авторитетов, имею­щих для нее законодательную власть, именно — от апостолов; следователь­но, предание подходит под понятие нормы законодательной (только неписа­ной), и притом имеющей значение нормы божественного права. Напротив, обычай непосредственно производится жизнью самого церковного общества и, следовательно, — принадлежит к нормам человеческого права. Тем не менее, отождествление в наших источниках обычая с преданием допускает­ся не без основания. Только тот обычай может получить в церкви обязатель­ную силу, который прямо или косвенно утверждается на общепризнанном церковном предании и ни в каком отношении не противоречит этому послед­нему. Противоречие церковного обычая с несомненным апостольским преда­нием служило бы доказательством, что этот обычай не есть продукт истин­но-церковного сознания, и таким образом сам по себе он еще не доказывает действительного существования соответственной ему церковно-юридической нормы. Этой чертой обычное церковное право отличается от права светского, или гражданского.

В гражданском праве неписаный закон (или обычай) представляет собой первоначальную форму права, переходящего потом в писаные законы. На­против, церковь со своими божественными правилами, писаными и неписа­ными (т. е. преданиями), есть институт всецело положительный, жизнь и деятельность которого утверждается на положительных предписаниях зако­на Божия. Для того чтобы обычай получил силу церковного закона, от него требуется, во-первых, чтобы он был consuetude rationabilis, т. е. чтобы не37

противоречил духу и существу как всей церкви, так и, в частности, природе того института, которого он касается; во-вторых, чтобы он был consuetude legitime praescripta, т. е. чтобы его существование и действие могло быть доказано за более или менее продолжительное время. Если церковный обы­чай удовлетворяет этим требованиям, то он может быть не только consuetudo praeter legem, т. е. восполнять пробелы церковного законодательства, но и consuetudo contra legem, т. е. ограничивать действие закона и даже прямо заступать его место (отменять его). Объясним это примером.

Действующий закон нашей церкви требует, например, чтобы при креще­нии младенца был один восприемник, лицо одного пола с крещаемым, и ставит этого восприемника в отношение духовного родства к воспринятому и его родителям, а это духовное родство имеет известное юридическое значе­ние, именно в сфере брачного права. Между тем обычай требует, чтобы у каждого крещаемого, как духовно новорожденного, было два восприемника в качестве духовного отца и матери, и обоих этих лиц ставит в отношение духовного родства, как к воспринятому и его родителям, так и между собой. При постоянном соблюдении этого обычая противоположный ему церков­ный закон действует в брачном праве лишь настолько, насколько церковно-общественное сознание допускает возможность диспенсации (освобождения) от обязательной силы обычая.