Период I ОТ ОСНОВАНИЯ ЦЕРКВИ ДО КОНСТАНТИНА ВЕЛИКОГО

§ 15. Источники церковного права в этот период. Первые христианские общины управлялись своими предстоятелями, епи­скопами, по тем нормам, какие даны были в писаниях и преда­ниях апостольских и которых все держались с неизменной вер­ностью как общего и необходимого канона церковной жизни и дисциплины. Единство оснований церковного порядка поддер­живалось живыми сношениями между отдельными христиан­скими общинами, которые в своей совокупности сознавали себя как одно целое, как одну Вселенскую церковь (εκκλησία καθολική). Внешними центрами этого единства служили те церкви, которые основаны были непосредственно самими апостолами и в которых поэтому другие, позднейшие, церкви видели для себя живой образец веры и дисциплины. Такими центрами были: на восто­ке — церкви иерусалимская, антиохийская и александрийская, на западе — римская. Но повсеместное действие одних и тех же начал церковной жизни не исключало возможности возникнове­ния в поместных церквях некоторых особенных правовых норм, соблюдавшихся под именем отеческих преданий и обычаев. Эти особенности, в силу присущего церкви стремления к единству39

в учении и дисциплине, нередко подавали повод к спорам между отдельны­ми церквями по вопросам, для решения которых не было прямых оснований в общем церковном предании.

В таких случаях составлялись церковные соборы (σύνοδοι, concilia) из предстоятелей отдельных церквей, и спорный вопрос решался на основании предания старших церквей, основанных лично тем или другим апостолом. Соборные определения (ψήφοι συνοδικαι, sententiae synodales, s. conciliorum), если дело представляло важность для всей церкви (например, спор о креще­нии еретиков, о принятии отпадших от христианства), сообщались в окруж­ных посланиях и другим церквям, предстоятели которых лично не прини­мали участия в соборных совещаниях. Если такое определение действительно принималось повсюду за правильное, то оно получало значение канона, т. е. общеобязательной нормы. Впрочем, в рассматриваемый период только дог­матические определения соборов достигали всеобщего признания; что же касается чисто дисциплинарных, не имевших прямого отношения к вере постановлений, то действие их обыкновенно ограничивалось только теми пределами, в которых собор был непосредственно компетентен. Потому-то в те времена еще не было в обычае называть дисциплинарные определения соборов канонами и давать им редакцию строго формулированных правил, в какой они являются в следующем, втором периоде. По той же причине мы не имеем от этого периода ни одного соборного дисциплинарного определе­ния, которое вошло бы в состав общецерковного канонического кодекса, т. е. сделалось источником общего церковного права.

Частейшие вопросы церковной дисциплины, не имевшие общецерковной важности, решались отдельными иерархическими лицами в так называемых канонических ответах (response canonica) или посланиях (epistolae canonicae). Такие послания чаще всего писались епископами старших церквей в ответ на вопросы епископов церквей младших, находившихся в известном подчи­нении своей митрополии. Ответные послания обыкновенно давались на имя лица вопрошавшего и формально не имели для него обязательной силы. Но всеобщее уважение, каким пользовались некоторые из авторов таких посла­ний, и внутренний авторитет самих ответов, т. е. их строгое согласие с общим духом апостольского предания и соответствие с природой церковных институтов, были причиной того, что в следующем периоде некоторые из канонических посланий, явившихся в рассматриваемое время, получили одинаковое значение с соборными канонами.

Словом, судьба этих response canonica была та же, что и судьба известных responsa prudentium римского права, которые также давались юристами как частными лицами, но благодаря своему внутреннему достоинству в импера­торский период получили значение законов, а в эпоху Юстиниановой коди­фикации составили особую часть законодательного свода, называемую Digesta. Подобно им, и responsa canonica, бывшие сначала необязательными частны­ми суждениями по церковным вопросам, впоследствии сделались источни­ками общего церковного права. От настоящего периода мы имеем в канони­ческом кодексе нашей церкви по одному посланию трех отцов-восточной40

церкви, именно: Дионисия Александрийского (f 265) о продолжительности поста перед Пасхой и пр., Григория Неокесарийского (f 270) о мерах против тех христиан, которые во время нашествия варваров сделались виновными в различных преступлениях против религии и церкви, и Петра Александрий­ского (f в начале IV в.) о том, как должно поступать с падшими, т. е. отрек­шимися от веры во время гонения на христиан, воздвигнутого императором Диоклетианом. Но значение источников общецерковного права эти epistolae canonicae получили, повторяю, только уже в следующий период.

§16. Сборники источников церковного права. Из всех рассмотренных нами норм церковной дисциплины в первые три столетия наибольшим ува­жением пользовались, конечно, нормы апостольского происхождения, кото­рые содержались как в писаниях, так и в преданиях апостолов, т. е. в их наставлениях, данных словом и личным примером. Для того чтобы нормы этого последнего вида не пришли в забвение или не подверглись искажению, уже весьма рано нашли нужным дать и им письменную форму. Так явилась довольно значительная масса апокрифов, т. е. таких писаний христианской древности, которые выдают себя за подлинные произведения апостолов, но на самом деле содержат в себе только их устные предания, да и то не всегда в чистом виде, а некоторые и прямо составлены еретиками. Старший из апокрифов, так называемые Διδαχή των δώδεκα Αποστόλων, относится, по всей вероятности, к началу II столетия нашей эры. Здесь от лица апостолов изла­гаются разные наставления, касающиеся христианской веры и жизни, и, между прочим, содержится несколько норм церковно-юридических.

Этот старший, несколько лет назад открытый апокриф,14 уже к концу IV в. вытеснен был из употребления другим подобным сборником, так называемыми Апостольскими постановлениями (Διαταγαί των Αποστόλων, Constitutiones apostolicae). В настоящем своем виде Апостольские постановления состоят из восьми книг, в которых соединены в одно целое три самостоятельных сборни­ка, происшедшие в разные времена и от разных авторов. Первоначальное зерно заключается в первых шести книгах, которые составляли сначала осо­бенный сборник, носивший название Наставление апостольское (Διδακαλία τώι Αποστόλων). Здесь в виде общего, соборного послания апостолов ко всем верующим излагались наставления, касающиеся различных сторон церков­ной жизни и дисциплины. К этому сборнику, еще до I вселенского собора (325), присоединены два других в качестве VII и VIII книг. Содержание первого сходно с вышеупомянутым «Учением XII апостолов»; последний (VIII книга), напротив, имеет характер по преимуществу церковно-юриди-ческий, содержа в себе ряд постановлений, изданных будто бы от лица каж­дого из двенадцати апостолов, о рукоположении клириков, о правах еписко­пов и других предметах церковной дисциплины. В рукописях эта третья составная часть Апостольских постановлений, как самостоятельное целое, озаглавлена «Постановления св. апостолов о рукоположениях». По форме ее

14 Именно — в 1875 г. никомидийским митрополитом Филофеем Вриеннием, которым и издан впервые в 1883 г.41

и весь сборник из восьми книг получил название Апостольских постановле­ний, изданных будто бы св. Климентом, третьим епископом римским. Так называется все это целое уже в последнем (85) апостольском правиле.

Происхождение всех составных частей Апостольских постановлений от­носят к концу III или к началу IV в., — словом, к концу первого периода, на следующих основаниях. Во-первых, церковь представляется здесь еще гони­мой языческим (римским) государством (кн. IV, гл. 9; кн. V, гл. I; кн. VIII, гл. 45; русский перевод, стр. 127, 130, 302), а известно, что именно в первые три столетия она несколько раз подвергалась кровавым гонениям со стороны римского государства, видевшего в ней вредную секту. Во-вторых, догмати­ческое учение церкви в Апостольских Постановлениях формулировано так, как требовала полемика церкви против ересей, возникавших в первые три столетия (в особенности против гностицизма); но здесь нет еще указаний на арианскую ересь, осужденную первым Вселенским собором (в 325 г.). В-третьих, церковные писатели IV в. говорят об Апостольских постановлениях как обще­известной книге и хотя не причисляют ее к каноническим, однако рекомен­дуют для чтения в церквях (Афанасий Александрийский, Епифаний Кипр­ский и 85 апостольское правило).

Все эти свидетельства принадлежат церкви восточной, в которой произо­шел и исключительно употреблялся сборник Апостольских постановлений. Но и на Востоке сборник этот подвергся строгой цензуре со стороны пятошестого, или трульского, собора (691), который во втором своем правиле отверг Апо­стольские постановления, как поврежденные еретиками. Тем не менее, соста­вители греческих церковно-юридических или канонических сборников и после трульского собора продолжали пользоваться Постановлениями, именно VIII книгой, в которой, как уже сказано, всего более содержится каноническо­го материала. Отрывки из этой книги через посредство греческого номоканона вошли и в нашу Кормчую под именем Правил верховных апостолов Петра и Павла и всех двенадцати апостолов (Кормчая книга, гл. 2 и 3; ср. Апостоль­ские постановления, кн. VIII, гл. 32, 33 и 46). По строгому смыслу трульского правила и эти отрывки, хотя в них нет ничего еретического, не имеют канони­ческого значения. Они, действительно, и не приняты в новую русскую редак­цию канонического кодекса восточной церкви, в так называемую «Книгу Пра­вил». Но как исторический памятник Апостольские постановления в целом их составе имеют громадную важность. Они представляют нам полную и живую картину церковной жизни и дисциплины в первые три столетия нашей эры.

В тесной связи с Апостольскими постановлениями стоит другой апокри­фический сборник, уже чисто канонического содержания, так называемые Правила Апостольские (Κανόνες των αγίων Αποστόλων). Произошел этот сбор­ник несколько позднее Постановлений, как видно из того, что в послед­нем (85) апостольском правиле упоминаются уже восемь книг Апостольских постановлений. Поэтому и буквальное сходство в некоторых пунктах правил с Постановлениями должно объясняться так, что последние служили источ­ником для первых, а не наоборот (ср. Апостольские Постановления, кн. III, гл. 20; кн. VIII, гл. 4, 27 и правила 1, 8 и др.).42

Нет сомнения, что значительная часть апостольских правил содержит в себе нормы, сохранявшиеся в церковной практике от времен апостольских. Но нельзя отрицать и того, что некоторые из них принадлежат временам гораздо позднейшим. Таково, например, 30 правило, запрещающее домо­гаться епископства при помощи светских властей, или 37 правило, предпи­сывающее, чтобы в каждой провинции дважды в году собирались церковные соборы: ясно, что и то и другое правило могли произойти только в те време­на, когда церковь вступила уже в союз с римским государством, т. е. при первых христианских императорах, или, что то же, не раньше половины IV в. Вероятно, около конца того же столетия произошел и сам сборник Апостольских Правил как письменный памятник.

Весьма загадочно и знаменательно одно обстоятельство: почти букваль­ное сходство некоторых апостольских правил с постановлениями антиохий-ского собора 341 г.15 Как объяснить это сходство: собор ли пользовался уже· готовым сборником Апостольских Правил, или наоборот — автор этого сбор­ника черпал свой материал, между прочим, из постановлений названного собора? Если мы допустим первое, то останется совершенно непонятным, почему собор, пользуясь источником, который прямо производил себя от апостолов, ни разу не указал и даже ни единым словом не намекнул на столь авторитетное основание своих постановлений. Напротив, составитель сбор­ника Апостольских Правил, несомненно антиохийский клирик (см. 37 пра­вило, где употреблены сиро-македонские названия месяцев), мог иметь свои вполне понятные побуждения к тому, чтобы обратить постановления собора своей отечественной церкви в правила самих апостолов.

Подобно Апостольским Постановлениям, сборник Правил Апостольских образовался из разновременных составных частей. Первоначально он содер­жал в себе первые 50 правил, после которых в старших рукописях стоит особый эпилог, показывающий, что тут когда-то был конец всего сборника. В таком же виде и составе сборник этот в конце V в. переведен был с греческо­го языка на латинский римским аббатом Дионисием Малым. Но уже во второй половине следующего столетия антиохийский пресвитер Иоанн Схо­ластик, автор систематического сборника церковных канонов в 50 титулах, знал все ныне принятые восточной церковью 85 апостольских правил. Если, таким образом, и этот дополненный состав Апостольских Правил впервые встречается нам в каноническом сборнике антиохийского происхождения, то здесь же, по всей вероятности, произошли и последние 35 правил, известные под тем же именем. Первый несомненный след существования сборника Апо­стольских Правил и употребления их в церковной практике встречается в постановлении константинопольского собора 394 года. Собор этот прямо ссы­лается на Апостольские Правила, имея в виду, по всей вероятности, 74 прави-

15 Ср., например:

А пост.             Антиох.     Апост.            Антиох.

32            —     6                37           —     20

33            —     7                38 и 40  —     24 ;3в            —     18              41            —     25.43

ло. Но замечательно, что председатель этого собора, патриарх Нектарий, был родом из Тарса, который находился тоже в антиохийской церковной области.

Судьба Апостольских Правил была неодинакова на Востоке и Западе. Латинский переводчик их Дионисий Малый в предисловии к своему перевод­ному каноническому сборнику прямо заявляет, что в его время правила эти еще не пользовались общим признанием и не считались подлинно апостоль­скими. Да и в оглавлении самого греческого сборника они надписывались οι λεγόμενοι των Αποστόλων — «Так называемые апостольские». Вскоре, именно в первой четверти VI в., они подверглись на Западе формальной проскрипции, будучи отнесены римским собором при папе Геласии к числу апокрифических и подложных. Впрочем, этот соборный суд не имел решающего влияния на дальнейшую судьбу Апостольских Правил на Западе. Благодаря тому обстоя­тельству, что канонический сборник Дионисия Малого, содержавший в себе перевод Апостольских Правил, вошел на Западе во всеобщее употребление, и сами эти правила сделались там источником общего церковного права. Не сразу установился авторитет этих правил и на Востоке. Иоанн Схоластик, как антиохиец, принял их в свой упомянутый сборник без всякой оговорки. Но неизвестный автор позднейшего греческого номоканона в XIV титулах, со­ставленного в Константинополе в начале VII в., принимает те же правила с такими же оговорками, как и Дионисий Малый, именно выражается о них «так называемые апостольские» и прямо заявляет, что некоторые считают их сомнительными (εΐ καΐ τιες αυτούς αμφιβόλους ήγήσαντο). Только в конце VII в. трульский, VI вселенский собор (691), отвергший, как мы видели, Апостоль­ские Постановления, формально включил в число общих источников церков­ного права и 85 апостольских правил, назвав их «преданными нам именем св. апостолов» (παραδοθέντος ήμΐν ονόματι των αγίων Αποστόλων), значит — и он не смотрел на них как на подлинное произведение апостолов, хотя и поставил их, по примеру существующих канонических сборников, на первое место в ряду источников церковного права. Такое место они удерживают в каноническом кодексе восточной церкви и до настоящего времени.

О гражданских, или светских, источниках церковного права в рассмат­риваемый период, конечно, не может быть и речи, так как в первые три столетия государство или игнорировало церковь, или формально относило ее в разряд collegia illicita и преследовало христиан кровавыми казнями.