§ 1. Вина в предварительной преступной деятельности

В советской уголовно правовой науке господствующим является мнение, что предварительная преступная деятельность (покушение на преступление и приготовление к преступлению) возможна только с прямым умыслом Но некоторыми учеными высказывались и другие суждения

Еще в дореволюционной русской науке можно было встретить утверждение, что «со стороны субъективной покушение по суще ству бывает всегда умышленное», но «при нем возможны все ви ды и оттенки умысла»1   Вопрос о возможности приготовления к преступлению и покушения на преступление с косвенным умыс лом обсуждался и советскими учеными  Такая возможность до пускалась в комментариях к УК2, в научных статьях3 и в других источниках   Отдельные исследователи считали предварительную преступную деятельность с косвенным умыслом невозможной, од нако свое мнение аргументировали практическими трудностями доказывания косвенного умысла при неоконченном преступлении4 Следует отметить, что в те годы, когда марксистско-ленинская юридическая наука еще не достигла современного уровня разви тия, суждения как о возможности, так и о невозможности приго товления и покушения с косвенным умыслом высказывались, как правило, без особой аргументации

1                     Познышев С В Основные начала науки уголовного права — М, 1912 — С 359

2                    См , например Уголовный кодекс РСФСР Практический комментарий/Под ред М Н Гернета и А Н Трайнина Общая часть — М   1925 — С 33

3                    См , например Лившиц В Указ статья//Советское государство и право — 1947 — № 7 — С 43

4                     См , например Исаев М М Вопросы уголовного права и уголовного про цесса в судебной практике Верховного Суда СССР — М, 1948 — С 63

108

\:

В начале 60 х годов некоторые советские ученые возвратились к обсуждению вопроса о видах умысла в предварительной преступной деятельности Ценность печатных выступлений этих исследователей состоит в том, что они пытались обосновать свою по-1ицию теоретическими и практическими соображениями и для это-

-к> выдвинули несколько серьезных аргументов  Анализ позиций щ аргументов ученых, допускающих возможность предварительной преступной деятельности с косвенным умыслом, может спо собствовать углублению понимания объективной сущности приго товления и покушения и точнее определить содержание умысла при неоконченном преступном деянии

Сторонниками признания возможности косвенного умысла при неоконченном преступлении выступили И И Горелик и П С Да гель Не исключают возможности покушения на преступление с косвенным умыслом и некоторые криминалисты зарубежных социалистических стран Например, изданный в 1969 г в Праге учебник чехословацкого уголовного права допускает возможность косвенного умысла при покушении Против такого вз1ляда реши тельно выступают болгарские криминалисты, а также Верховный Суд НРБ, который подчеркнул, что ответственность может иметь место только за желаемые последствия, если они фактически не наступили5

И И Горелик обосновывает возможность покушения с косвенным умыслом с помощью следующих доказательств

Во первых, «то, что закон не различает преступления по формам умысла, свидетельствует об их одинаковой опасности, не смотря на некоторые особенности в психическом отношении к содеянному Если, следовательно, действующий с прямым и дейст вующий с косвенным умыслом одинаково отвечают за последствия своих сознательных действий, то одинакова должна быть и ответ ственность за сознательные действия, случайно не приведшие к последствиям»6

Во вторых, указывает И И Горелик, покушение с косвенным умыслом известно судебной практике Однако приведенные доказательства неубедительны

Прежде всего, необходимо указать на некоторую нелогичность первого из приведенных аргументов Ведь и неосторожные преступления в своем подавляющем большинстве имеют материальный состав, т е наказываются при реальном наступлении пре дусмотренных законом последствий Однако из этого отнюдь не выгечагет, что при ненаступлении этих последствий можно ставить

5                   См   Тельфер М А Основные вопросы Общей части уголовного права за рубежных, социалистических государств М , 1972 — С 59—60

6                   Горелик И  И  Понятие преступлений  опасных для жизни и здоровья// Вопросы уголовного права и процесса Вып II — Минск, 1960 — С 75 Ана логичную аргументацию И И Горелик использует и в работе «Ответственность за поставление в опасность по советскому уголовному праву» (Минск   1964) где высказана мысль, что поскольку ответственность наступает за реальное на ступление нежелаемых но сознаваемых последствий то при ненаступлении этих последствий лицо должно отвечать за покушение на их причинение с косвенным умыслом (с 27—32)

09

вопрос об ответственности за покушение на неосторожное прес тупление, даже если лицо сознательно нарушило определенные нормы предосторожности и предвидело возможность наступления такого рода последствий. И дело вовсе не в том, что законодатель дифференцирует ответственность за умышленное и за, неосторожное причинение одних и тех же последствий, а в том, что сущность юридической ответственности за неосторожное причинение вреда основана на фактическом причинении этого вреда Такова же сущность уголовной ответственности и за причинение вредных последствий с косвенным умыслом, который может быть связан лишь с наступившими, а не с возможными последствиями.

П. С. Дагель аргументировал возможность предварительной преступной деятельности с косвенным умыслом путем логическо го анализа законодательного определения приготовления к прес туплению и покушения на преступление. Он обратил внимание на то, что ст. 15 Основ, определяя приготовление и покушение, «говорит не о причинении результата, а о создании условий для со вершения преступления (приготовление) и о действии, непосредст венно направленном  на  совершение преступления   (покушение) Поэтому, если нежелаемое последствие связано с желаемым действием или последствием, то, при осознании этой связи, покушение на желаемое будет одновременно и покушением на связанное с ним последствие»7. Таким образом, по мнению автора, в предва рительной преступной деятельности желание виновного связыва ется не с последствиями, а только с самими общественно опасны ми действиями, причиняющими упомянутые последствия. Однако построенное им умозаключение нельзя признать истинным.

Во-первых, законодательные определения приготовления и покушения вообще не содержат термина «желание», поэтому вряд ли есть основания строить предположения о том, связывает ли законодатель желание только с действием или распространяет его одновременно и на действие и на последствие.

Во-вторых, формулируя определение приготовления к преступ лению и покушения на преступление, законодатель и не мог включить в него указание на психическое отношение к последствиям, ибо таким образом он бы искусственно ограничил предварительную преступную деятельность только областью преступлений с материальным составом, тогда как она вполне возможна и в большинстве преступлений, имеющих формальный состав.

В-третьих, противопоставление общественно опасного действия и общественно опасного последствия нельзя признать правомерным. Поскольку преступление представляет с объективной стороны неразрывное единство общественно опасного действия и общественно опасного последствия, то под совершением преступления в ч.ч. 1 и 2 ст. 15 Основ подразумевается и совершение описанного в законе действия (бездействия) и причинение предусмотренного законом последствия. Создание условий для этого оз-

7 Дагель П. С. О косвенном умысле при предварительной преступной дея-телыюсти//Вопросы государства и права. — Л., 1964. — С. 189.

ПО

начает приготовление, а начало  причиняющих  действий_

(покушение на преступление.

\ В-четвертых, цепь логических построений в приведенном высказывании оказалась незавершенной. Ведь если виновный сознает обусловленность общественно опасных последствий собственными действиями и, несмотря на это, желает совершить их, то Делание распространяется как на сами действия, так и на предвиденные последствия, даже если они не являются целью субъекта.

| В подтверждение своего исходного тезиса ученые, допускающие возможность косвенного умысла в предварительной преступной деятельности, ссылаются на подобные примеры из судебной практики, хотя на протяжении нескольких десятилетий такие примеры встречаются буквально в единичных случаях. Обычно делаются ссылки на судебные решения по делам Иванова и Хоменко. В определении по делу Иванова Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РСФСР установила, что после ссоры с Р. Иванов «побежал к себе домой, зарядил двухствольное охотничье ружье двумя патронами и с намерением убить Р. возвратился к его дому и выстрелил в окно»8.

Установленное судом намерение убить Р. означает стремление, желание причинить смерть и психологически несовместимо с косвенным умыслом, о котором говорится в заключительной части определения. Таким образом, указанное определение в теоретическом отношении противоречиво и не может служить доказательством возможности покушения на преступление с косвенным умыслом. Не может служить таким доказательством' и дело Хоменко, на которое ссылались И. И. Горелик и П. С. Дагель.

Как установлено судом, после ссоры, в ходе которой супруги обменялись ударами, Валентина Хоменко вышла из квартиры, сказав, что идет в милицию. После ее ухода подсудимый Хоменко снял со стены висевшее там охотничье ружье, а когда жена показалась в дверях, выстрелил в нее и ранил в нижнюю часть живота, причинив легкие телесные повреждения с расстройством здоровья. Президиум Верховного Суда РСФСР пришел к следующему выводу: «Умысел Хоменко на убийство жены доказан самим характером его действий. Стреляя в жену из ружья, заряженного дробью, причем на близком расстоянии, Хоменко сознательно допускал возможность причинения потерпевшей не только легких, но и смертельных повреждений»9. Поэтому, считает Президиум, действия Хоменко следует квалифицировать как покушение на убийство.

Изложение обстоятельств данного дела в постановлении Президиума Верховного Суда РСФСР не содержит достаточных фактических данных для категорического вывода о направленности умысла виновного, а следовательно, и для квалификации его действий. Если умысел был направлен на лишение   жизни, то речь

ь Советская юстиция. — 1958. — № 12. — С. 83. s Советская юстиция. — 1959. — № 1. — С. 81.

111

идет, безусловно, о покушении на убийство, но с прямым умыслом Если же такой направленности умысла не будет установлено, тс покушение на убийство исключается и ответственность должна наступить за причинение фактических последствий с косвенным умыс-лом.

И. И. Горелик приводит в пример рассмотренное нарсудом г. Мозыря Гомельской области уголовное дело о том, как трое подсудимых, будучи пьяными, бросили с! моста в реку своего знакомого, которому, однако, удалось выбраться из воды. Автор считает правильным приговор суда, которым описанные действия были квалифицированы как покушение на убийство с косвенным умыслом10. Недостаточность фактического материала в авторском изложении этого дела не позволяет точно определить квалификацию совершенного преступления. Это могло быть или злось ное хулиганство, или оставление без помощи лица, поставленного подсудимыми в опасное для жизни состояние, или покушение на убийство (если виновные стремились причинить смерть либо она заведомо для них неизбежно должна была последовать, но «чудом» не наступила). Однако в последнем варианте речь может идти не о косвенном, а о, прямом умысле. При квалификации описанного преступления необходимо учитывать разницу в объеме вменения при прямом и при косвенном умысле: при прямом этот объем определяется желанием субъекта, выразившимся в его деянии, а при косвенном — фактически наступившими последствиями.

Подводя итог анализу судебных решений, приводимых в литературе в доказательство возможности покушения с косвенным умыслом, следует сделать следующие выводы.

Во-первых, таких решений буквально единицы за многие десятилетия.

Во-вторых, они не имеют доказательственного значения, поскольку либо констатируют косвенный умысел там, где на самом деле умысел является прямым, либо ошибочно квалифицируют как покушение на преступление такие деяния, которые фактически нельзя признать покушением по объективным или субъективным свойствам. Эти редкие примеры вполне можно отнести к разряду судебных ошибок. В целом же практика исходит из того, что покушение возможно только с прямым умыслом. С этих позиций суды союзных республик подходили к рассмотрению многих конкретных дел.

Например, Президиум Верховного Суда РСФСР в постановлении по делу Колпачкова, в драке нанесшего перочинным ножом удар в грудь Филинову, а затем — схватившему его сзади Королеву, указал на ошибочность позиции Смоленского облсуда и Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РСФСР, усмотревших покушение на убийство на том основании, что «Колпачков предвидел и допускал возможность наступления смерти по-

10 См.: Горелик И. И. Понятие преступлений, опасных для жизни и здоровья. — С. 76.

112

, терпевших». Как пояснил Президиум, «если установлен косвенный \ умысел на убийство, квалификация по ст. 15 и ст. 102 УК РСФСР исключается и виновный должен нести ответственность за фактически наступившие последствия»11.

Приговором нарсуда г. Бобруйска Б. был осужден по ст. 15 и ст. 102 УК БССР (покушение на убийство) за то, что во время ночного дежурства по охране колхозного сада с целью напугать выстрелил из охотничьего ружья в сторону подростков, проникших в сад для хищения небольшого количества яблок. Суд исходил из того, что, хотя двоим потерпевшим были причинены легкие телесные повреждения с кратковременным расстройством здоровья, а третьей —легкие телесные повреждения без расстройства здоровья, Б. имел косвенный умысел на причинение смерти кому-либо из проникших в сад подростков. Рассмотрев дело по протесту заместителя     Председателя   Верховного    Суда    БССР,   Пре-

f зидиум Могилевского областного суда переквалифицировал преступление Б. на ч. 1 ст. ПО УК БССР (умышленное причинение легких телесных повреждений) и указал, что, поскольку у Б. не было прямого умысла на причинение смерти, его действия не могут рассматриваться как покушение на убийство и должны квалифицироваться исходя из фактически наступивших последствий12.

Нарсудом Калининского района Киргизской ССР был осужден за покушение на убийство несовершеннолетний Хашковский. Послг совместного распития спиртного со своими сверстниками подсудимый нецензурно ругался, в частности в адрес Супруненко, за что последний ударил Хашковского рукой по лицу. Последний вынул из кармана нож, а когда Супруненко, наступая, снова ударил его по лицу, требуя бросить нож, Хашковский после окрика «Отой-

? ди!» ударил потерпевшего ножом в грудь, а увидев кровь, запла-

' кал и убежал. Рассмотрев дело по протесту заместителя Председателя Верховного Суда СССР, Пленум Верховного Суда Киргизской ССР в постановлении от 30 сентября 1977 г. указал, что описанные обстоятельства свидетельствуют о том, что Хашковский не желал лишать жизни Супруненко, с которым дружил с детства. «Вместе с тем, размахивая ножом, он предвидел возможность причинения смерти потерпевшему и сознательно допускал наступление такого последствия, т. е. действовал с косвенным умыслом», но покушение на преступление представляет собой целенаправленную деятельность и может совершаться лишь с прямым умыслом.

Поскольку Хашковский действовал с косвенным умыслом, он должен нести ответственность за реально наступившее последствие, т. е. за умышленное тяжкое телесное повреждение,—по ч. 1 ст. 101 УК Киргизской ССР13.

п

- Сборник постановлений Президиума и определений Судебной коллегии по уголовным делам Верховного   Суда   РСФСР. 1964—1972. — М., 1974. —

12 См.: Комментарий к Уголовному   кодексу   БССР. — Минск, 1971. — !3 См.: Бюллетень Верховного Суда СССР. — 1978. — № 1. — С 31.

113

На такой же позиции стоит и Верховный Суд СССР.

Так, приговором Верховного Суда Молдавской ССР Урсу был осужден за покушение па умышленное убийство, совершенное при следующих обстоятельствах. После ссоры с Постикой, в ходе которой Урсу нанес первому несколько ударов по лицу, он убежал к себе домой. Вскоре туда пришли Лазарюк и Постика. Увидев их, Урсу вооружился палкой длиной 169 см и нанес ею несколько ударов по голове Лазарюку, а затем и Постике. Прекратив наносить удары, он предложил Постике забрать неподвижно лежавшего Ла-зарюка и идти домой.

Изменяя приговор, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР указала: «При таких обстоятельс1ва\ нельзя считать установленным наличие у осужденного прямого умысла на убийство Постики и он должен нести ответственноен> за фактически наступившие от его действий последствия», то есть за умышленное причинение тяжких телесных повреждений14.

По делу Казакова, осужденного Курским областным судом за покушение на убийство из хулиганских побуждений, Пленум Вер ховного Суда СССР указал, что «покушение на убийство предполагает наличие у виновного прямого умысла на совершение этого преступления, то есть такое отношение к совершаемым действиям, когда он предвидит наступление смерти и желает такого рез^льта та своих действий». Поскольку же Казаков произвел неприцель ный выстрел, держа ружье на весу, в левой руке, и преследова.' цель попугать пришедших к его дому ребят, «он сознавал и допускал лишь возможность наступления смерти, но не ее неогвраш-мость, то есть действовал с косвенным умыслом. Поэтому содеянное им надлежит квалифицировать в зависимости от тех конкретных последствий, которые наступили в результате его преступных действий»15, то есть по ч. 1 ст. 108 УК РСФСР.

На позиции отрицания возможности покушения с косвенным умыслом Верховный Суд последовательно стоит и в своих руководящих постановлениях.

Еще в постановлении от 3 июля 1963 г. «О некоторых вопросах, возникших в судебной практике по делам об умышленном убийстве» Пленум разъяснил, что «деяние виновного может быть признано покушением на убийство лишь в тех случаях, когда оно было непосредственно направлено на лишение жизни другого человека и, следовательно, совершалось с прямым умыслом»16. Это положение в еще более развернутой форме воспроизведено в постанов-нии от 27 июня 1975 г. «О судебной практике по делам об умышленном убийстве», где еще раз подчеркнуто, что «по смыслу ст. 15 Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик покушение на убийство возможно лишь с прямым умыслом, т  е  когда действия виновного свидетельствовали о том, что Оь

14                    См.: Бюллетень Верховного Суда СССР — 1983. — № 2. — С. 25

15                    Бюллетень Верховного Суда СССР — 1970. — № 5. — С. 22

16                     Бюллетень Верховного Суда СССР — 1963 — № 4 — С- 20.

предвидел наступление смерти, желал этого, но смертельный исход не наступил в силу обстоятельств, не зависящих от его воли»17. 1 Хотя приведенное положение высказано Пленумом Верховного Суда СССР в связи с делами об умышленном убийстве, оно имеет универсальное значение, т. е. распространяется на любые категории дел о преступлениях, имеющих материальный состав. В нем содержится единственно правильное решение вопроса о содержании вины при покушении на преступление. В пользу правильности такого решения можно высказать следующие соображения

Прежде всего, характеристика приготовления и покушения как целенаправленной деятельности вытекает из грамматического и логического анализа закона.

Приготовление к преступлению характеризуется в части I ст. 15 Основ как умышленное создание условий для совершения преступления. Употребленный в этом определении предлог «для» равнозначен обороту «с целью», т. е. указывает, что лицо начало готовиться к тому, чтобы совершить запланированное преступление,  чтобы  осуществить преступное намерение.

Покушение на преступление закон определяет как «умышленное действие, непосредственно направленное на совершение преступления» (ч. 2 ст. 15 Основ). Анализируя это определение, П. С. Дагель утверждал, что «оно характеризует объективную направленность этого действия на причинение вреда объекту»18. Вряд ли это верно. «Непосредственно» — значит: прямо, главным образом, в первую очередь, а «непосредственно направленное» означает прямо нацеленное, запланированное Целенаправленные, запланированные поступки могут определяться только желанием. Следовательно, законодательная характеристика действий как непосредственно направленных на совершение преступления указывает не только и не столько на их объективную направленность на определенный объект, сколг,ко на их субъективную нацелекност , т е. на психическую настроенность субъекта на причинение вреда объекту.

В УК НРБ субъективный момент покушения выражен еще более четко Покушение характеризуется как деяние, «при котором исполнение деяния не завершено или хотя бы и завершено, но не наступили предусмотренные законом и желаемые (разрядка моя — А. Р.) лицом общественно опасные последствия этого преступления» (п. 1 ст. 18).

Очень важные выводы о субъективной стороне предварительной преступной деятельности позволяет сделать сопоставление определений приготовления и покушения с текстом ч. 4 ст. 15 Основ, где среди обстоятельств, учитываемых судом при назначении наказания за неоконченное преступление, значится: «степень осуществления преступного намерения». Отсюда видно, что законодатель считает преступное  намерение субъективной основой приго-

17                    Бюллетень Верховного Суда СССР — 1975 — № 4 — С 8.

18                    Дагель П. С. О косвенном умысле при предварительной преступной деятельности. — С. 192.

1 15

товления к преступлению и покушения на преступление   «Бьи-l намеренным» и «хотеть» — понятия грамматически почти тождест венные, а психологически — однозначные.

И, наконец, последнее соображение Оно касается общих поло жений об основаниях уголовной ответственности Если лицо, дейст вуя с прямым умыслом, не доводит преступление до конца по при чинам, не зависящим от его воли, то для привлечения его к ответ ственности за ненаступившие последствия имеются и объективные и субъективные основания Объективным основанием в этом слу чае служат общественно опасные действия виновного, которые ли бо создают необходимые условия цля совершения   преступления (приготовление), либо представляют собой начало непосредствен ного осуществления преступления    (покушение)    Ненаступление преступных последствий компенсируется наличием реализованного в общественно опасных действиях намерения, желания причините. такие последствия При отсутствии же прямого умысла нет ни при чинения вреда объекту, ни целенаправленных действий, посягаю щих на этот объект, как нет и стремления, намерения причинито этому объекту ущерб  Таким образом, при косвенном умысле отсут ствуют как объективные, так и субъективные основания для вмене ния лицу посягательства на фактически не пострадавший объект При косвенном умысле юридически обоснована ответствеиност лишь за реально наступившие общественно опасные последствия

Итак, критическое рассмотрение теоретической платформы сто ройников допущения косвенного умысла в предварительной пре ступной деятельности, а также анализ законодательства и судеб ной практики позволяют сделать вывод, что приготовление к пре ступлению и покушение на преступление могут быть совершены только с прямым умыслом