ГЛАВА 2. Методы криминалистики и их соотношение с методами естественных и технических наук

Метод в самом общем виде рассматривается как способ познания действительности и ее воспроизведе­ния в сознании, как система регулятивных принципов практической и теоретической деятельности человека, как образ действия для достижения какой-либо цели, как некоторая совокупность мыслительных или физи­ческих операций, которая зависит от характеристик объекта исследования и используется для решения оп­ределенного класса задач [68, 56; 98, 55; 193, 12; 246, 4; 266, 401; 314, 16]. Однако такое определение мето­да не показывает его диалектики, не позволяет уви­деть его глубинную сущность и в методологических ис­следованиях не дает достаточных оснований для про­ведения научной классификации методов.

В философской, а затем и в юридической литерату­ре метод связывают с внутренне присущей закономер­ностью движения научного мышления, которая опре­деляется объективными закономерностями развития дей­ствительности, изучаемыми данной наукой, т. е. ее предметом. Это значит, что «метод правильно направ­ляет нашу мысль лишь в том случае, когда он сообра­зуется с природой самого предмета исследования» [193, 15; см. также: 202, 401; 255, 251]. Приведенное важное методологическое положение «каков предмет — гаков и метод», по нашему мнению, очень точно рас­крыл Г. А. Подкорытов. Он писал: «Исходной точкой при образовании научного метода является объектив­ный мир (изучаемый предмет). Затем через посредство знания о мире метод выступает как отношение к объ­ективному миру (предмету), как сознательно приме­няемый способ его познания. Происходит оборачива­емость знания (конец одного становится началом дру­гого), из функции теории предмета оно превращается в функцию метода его познания... Метод — это теория, обращенная к практике научного иследования» [213, 13—14}.

Попытки классификации методов криминалистики предпринимаются давно. Довольно подробный крити­ческий анализ таких классификаций, сделанных раз­личными авторами, наиболее удачно, на наш взгляд, да­ется в работах Р. С. Белкина [46, гл. 7]. Поэтому мы не будем их специально рассматривать, а остановимся лишь на некоторых.

С. М. Потапов методы криминалистики делил на: а) общие методы всех наук о природе — наблюдение, сравнение, эксперимент; б) метод идентификации в раз­личных формах применения, как специальный метод криминалистики; в) отдельные методы, заимствован­ные из других наук и технических знаний, которые яв­ляются вспомогательными для метода идентификации [215, 8].

Многие авторы рассматривают всеобщий метод, част­ные и специальные методы [42, гл. 6; 227, 34; 318, 76], причем Н. А. Якубович дополнительно вводит понятие «общего частнонаучного метода», называя так метод мо­делирования [318, 80]. Следует отметить, что Р. С. Бел­кин под влиянием появившейся в литературе критики предложенной им системы методов криминалистики впос­ледствии дал в терминологическом плане несколько иную классификацию, заменив частные методы общими (об­щенаучными) методами криминалистики [46, 245} Та­кую же классификацию дают И. Ф. Крылов и В. К. Ли-сиченко [137, //—15; 154, 39]. К этим классификациям следует'добавить и такие, в которых отсутствуют мето­ды конкретной науки на уровне единичного [314, 15— 18], или частные и специальные методы признаны рав­нозначными [230, 52].

Предложенная С. М. Потаповым классификация име­ет существенные недостатки и главный из них,— мето­дологического характера—делает ее неприемлемой: в классификации не представлен, диалектический метод, как всеобщий метод познания, а роль такого метода от­водится идентификации, которая якобы охватывает все познавательные процессы.

Остальные классификации также не могут быть оха­рактеризованы во всем объеме с положительной сторо­ны, поскольку являются либо неполными, что не согла-

56

суется с энгельсовской субординацией понятий всеобщ­ности, особенности и единичности [4, 540], либо прово­дятся не по единому основанию.

При создании научной классификации методов кри­миналистики необходимо выполнить следующие правила: классификация должна быть всеобъемлющей; прово­диться по одному в каждом случае основанию; ее от­дельные части не должны, как отмечал Ф. Энгельс, говоря о диалектическом подходе к классификации суж­дений, быть поставлены друг возле друга без всякой связи, а, наоборот, должны выводиться одна из другой, быть взаимосвязанными и' взаимообусловленными [4, 538].

По нашему мнению, из всех рассмотренных нами классификаций наиболее приемлемой, хотя тоже не бе­зупречной, является классификация научных методов по основанию степени их общности или универсальности, в соответствии с которой методы делятся на всеобщий (диалектико-материалистический) метод, общенаучные и частнонаучные (частные) методы [123, 8].Третью груп­пу методов лучше назвать частными, а не специальны­ми, так как этот термин в семантическом отношении точнее передает диалектическое соотношение единично­сти (частный) с особенностью (общий) и всеобщностью, чем термин «специальный», который скорее выражает направленность, цель, чем субординацию. Что же каса­ется специальных методов науки, то они должны быть включены в общую классификацию в качестве четвер­того звена. Группа специальных методов (наиболее под­вижная) позволяет непосредственно выполнять практи­ческие операции (процедуры), организованные в систе­му и подчиненные решению конкретных познавательных задач.

Приведенная классификация должна быть признана основной, но не единственной. Для того, чтобы показать, изучить и совершенствовать другие стороны, взаимосвя­зи и взаимопереходы методов необходимо классифици­ровать их и по другим основаниям. При этом каждый раз не следует допускать смешения оснований.

Как известно, в процессе познания сначала происхо­дит накопление фактов, а затем наступает высший этап — синтез знания. Поэтому методы можно класси­фицировать по уровню познания на эмпирические и теоретические. Некоторые авторы • в эту классификацию включают также промежуточную группу методов, ис­пользуемых как на эмпирическом, так и на теоретиче­ском уровнях |"246, 8].

Наука, по словам К- Маркса, является всеобщим ду­ховным продуктом общественного развития, всеобщим общественным знанием [6, 215; 7, 109] и в этом смысле характеризуется единством теоретической и практичес­кой деятельности, что вытекает из целенаправленного и сознательного характера научной деятельности, сос­тоящего в использовании приобретенных знаний и опыта, а также специальных приемов и методов для получения новых знаний [304, 13]. В связи с этим является целе­сообразной классификация методов по сфере их приме­нения на методы практической деятельности и методы научного познания. Последние в свою очередь примени­тельно к уголовно-процессуальной и криминалистической областям знания можно разделить на методы теоретиче­ского и методы прикладного познания (Р. С. Белкин называет их методами науки и методами работы с до­казательствами) [46, 253]. При этом следует подчерк­нуть, что непереходимой грани между этими последни­ми методами не существует, поскольку большинство на­учных методов в полной мере или частично применяется в уголовно-процессуальном и криминалистическом по­знании — гносеологическая сущность данных методов не изменяется в зависимости от сферы применения и познавательного уровня [41, 22; 68, 85; 218, 34]. Тем не менее методы криминалистики как науки и методы прак­тической криминалистической деятельности, хотя они не отличаются в гносеологическом отношении и часто бы­вают даже одноименными, все же различаются по ха­рактеру познания, условиям и целям их применения. Методы науки — это путь познания своего предмета, ме­тоды же работы с доказательственной информацией — «это продукт науки, результат научных исследований и развития практики» [46, 253].

Методы науки могут быть разделены и в зависимос­ти от главной области их возникновения. В таком плане их можно дифференцировать на методы общественных наук и методы естественных наук. Первая группа мето­дов, как отмечает А. А. Эйсман, используется в крими­налистике главным образом для исследований по кри-

58

миналистической тактике и методике расследования от­дельных видов преступлений, а вторая — при разработке проблем криминалистической техники. В свою очередь естественно-научные методы, например, вообще и при­менительно к нуждам уголовного судопроизводства мо­гут быть классифицированы по отраслям знания на фи­зические, химические, физико-химические, фотографиче­ские, биологические и др. [314, 24—25].

Здесь необходимо отметить, что в криминалистике, как и в других науках, могут применяться и применяют­ся положения иных наук. Благоприятное влияние на раз­витие криминалистики применения идей и методов, по­заимствованных из других отраслей знания, переоценить невозможно. Не менее широко применяются такие ме­тоды и в практическом познании по уголовным делам следователем (судом), специалистом, экспертом, когда этого требуют особенности исследуемых объектов. Од­нако было бы ошибкой отождествлять методы, приме­няемые в криминалистике, и криминалистические мето­ды, основанные на использовании достижений кримина­листической теории. Аналогично решается вопрос о заимствованных методах и в других науках (например, трудно допустить, чтобы кто-нибудь из естествоиспыта­телей отождествлял методы, применяемые в физике, хи­мии, математике, с физическими, химическими или ма­тематическими методами).

Итак, систему научных методов советской кримина­листики можно представить следующим образом: всеоб­щий метод познания; общенаучные методы познания; частные методы науки криминалистики; специальные методы науки криминалистики.

Надлежащее решение фундаментальных и приклад­ных проблем науки во многом зависит от сознательного применения учеными принципов и метода марксистской философии. Диалектико-материалистический метод яв­ляется всеобщим. Для его понимания имеют значение, прежде всего, всеобщие законы развития действительно­сти — природы, общества и мышления. Наряду с этим, значительное методологическое влияние на частные нау­ки оказывают философские категории, являющиеся сту­пенями функционирования и развития научного познания, дополняющие марксистский диалектический метод и да­ющие возможность формировать и обьяснять основные

59

понятия   конкретных   областей   знания, т. е. создавать теоретические основы конкретных наук [44, 89; 193, 13].

Всеобщность метода заключается в том, что все ос­тальные методы познания имеют по отношению к нему подчиненный характер, включаются в него как элемен­ты в целостную систему и обязательно согласуются с его общими требованиями. Кроме того, диалектический материализм, являясь общим инструментом научного исследования и давая философское истолкование поз­нанным явлениям, образует систему исходных принци­пов изучения и объяснения фактов, помогает наметить должный общий путь к открытию истины [266, 403; 104, 42; 108, 60; 314, 15].

Диалектико-материалистический метод вооружает нас знанием закономерностей, принципов и условий по­знания, и в этом его неоценимое значение. Однако он не предопределяет каждый шаг познающего, а раскрывает эти закономерности в том смысле, что «восприятия, по­нятия, идеи детерминированы в конечном счете объек тивным миром, практической деятельностью человека, а не произволом его ума, что логичны переходы мысли от одних форм к другим, их взаимная связь и взаимо­проникновение... В рамках же этой закономерности че­ловеческая мысль свободна в своих поисках, и здесь уже многое зависит от таланта и способностей исследо­вателей, глубины и оригинальности его мысли, силы во­ображения и фантазии» [221, 49—50] Категории и за­коны диалектики не должны подменять принципов ис­следования специальных наук, и главная причина этого заключается в том, что методология любой отрасли знания обусловлена спецификой исследуемого объекта, а всеобщие законы диалектики не охватывают эту спе­цифику [213, 20].

Д. А. Керимов отмечает, что общие философские по­нятия могут служить инструментом познания сущности конкретного правового явления только тогда, когда они применяются на основе анализа конкретного явления, условий и обстоятельств его существования и развития [109, 88], так как познавательное значение диалектики состоит в том, что «она указывает правильный подход, истинный угол зрения на действительность, но реализо­вать этот подход можно лишь при конкретном исследо­вании явлений» [201, 89].

60

Это означает, что с помощью только диалектическо­го метода нельзя решить познавательные задачи, ибо «стремление искать ответов на конкретные вопросы в простом логическом развитии общей истины... есть опош­ление марксизма и сплошная насмешка над диалекти­ческим материализмом» [8, 14]. Поэтому, решая науч­ные и практические вопросы познания на основе диа­лектического и исторического материализма, не следует забывать о частных и специальных методах исследова­ния, которые должны рассматриваться не как простая конкретизация всеобщего метода, а как своеобразные по характеру и сфере применения методы, диалектичес­кий метод в свою очередь — как основополагающий эле­мент системы методов [32, 36; 42, 86; 130, 88; 228, 5; 314, 16].

Важную роль в познании играют общенаучные ме­тоды. В. К Лисиченко правильно определяет принад­лежность метода к числу общенаучных, поскольку, по его мнению, данный метод не изменяясь в логико-гносео­логической основе, может использоваться по своему профилю в разных областях познания в приспособлен­ном виде [154, 40].Общенаучные методы и понятия спо­собствуют синтезу знания и тем самым помогают более адекватному воспроизведению объекта. Наряду со все­общим методом и категориями диалектики, они на ме­нее высоком уровне общности содействуют объединению предметов различных наук в нечто целостное, что позво­ляет рассматривать объект с единой, более общей точки зрения [80, 81]. Однако было бы ошибкой отождеств­лять понятия, общие для ряда либо всех специальных наук, и философские категории. Как известно, в послед­ний период все более широким кругом специальных наук используются математические методы и понятия, кото­рые таким образом приобретают статус общенаучных. Но философские категории выполняют универсальную мировоззренческую и методологическую функцию во всех специальных науках, а математические понятия ох­ватывают количественно-формальные характеристики исследуемых объектов, являются лишь вспомогатель­ным инструментом исследования [80, 77].

В связи с этим представляется неправильным утвер­ждение А. А. Эйсмана, предлагающего поместить ма­тематические методы исследования, которые, по его мне-

61

нию, из-за их родства с логикой, высокой степени абст­рактности и универсального характера применения сви­детельствуют об особом месте математики в системе наук, «на заключительной ступени философского уров­ня классификации методов науки», где они «будут за­нимать как бы переходное место к методам следующего, более конкретного уровня» [314, 19]. При таком подхо­де нам следовало бы особо выделить такие, например, методы познания, как системно-структурный анализ или моделирование, что принципиально неверно.

По нашему мнению, создавая систему общенаучных методов, не нужно стремиться к их полному перечисле­нию, поскольку арсенал таких методов и их модифика­ция постоянно расширяется. Нельзя также произвольно ограничивать и круг общенаучных методов или выде­лять из их числа какие-то особые методы. В ходе позна­ния объективной действительности и отдельных ее фраг­ментов с той или иной предметной стороны в каждом случае одни общенаучные методы могут превалировать над другими, могут возникать временные субординиро­ванные системы этих методов, но в конечном счете все методы этого звена имеют одинаковое значение и отно­сятся к числу общенаучных по своим объективным приз­накам, а не в зависимости от той роли, которую им от­водит в данном случае исследователь.

Наиболее четкую и полную систему общенаучных методов, по нашему мнению, предлагает О. М. Сичиви-ца, который относит к общенаучным методам, приме­няемым в эмпирических исследованиях, наблюдение, сравнение, измерение, эксперимент; к общенаучным ме­тодам, используемым как на эмпирическом, так и на теоретическом уровнях — абстрагирование, анализ и син­тез, индукцию и дедукцию, моделирование и использо­вание приборов, исторический и логический методы; к общенаучным методам, применяемым в теоретических исследованиях — восхождение от абстрактного к конк­ретному, идеализацию, формализацию, аксиоматический метод [246, 8—64]. При этом он совершенно правильно подчеркивает условность разграничительных линий меж­ду этими методами.

Общеизвестно, что каждая конкретная наука долж­на исследовать свой предмет с помощью соответствую­щих методов, причем путь к его познанию может быть

62

успешно пройден не только в результате использования всеобщего и общенаучных методов, но и в значительной степени благодаря применению частных, имманентных лишь данной конкретной науке методов. Как уже отме­чалось, предмет науки определяет подход к изучению явления; конкретные закономерности, составляющие данный предмет и нуждающиеся в познании, обуслов­ливают особенности частного метода их исследования. Г. А. Самойлов отмечает, что частнонаучный метод «ста­новится средством познания лишь тогда, когда он вы­ражает сущность исследуемого явления или предмета и определяется ею» [227, 55].

По определению Г. А. Подкорытова, «частнонаучный метод — это способ исследования, предполагающий спе­цифическое применение познавательных средств для изучения конкретной области объективного мира» [212, 41]. Частнонаучные методы исследования определяются также как «способы научного познания, состоящие в применении таких познавательных средств, которые при­годны лишь для изучения отдельных, ограниченных и специфических областей объективного мира» [47, 133]. Под конкретной областью объективного мира следует понимать предметную область конкретной науки или в некоторых случаях — предметы нескольких смежных наук, но не более мелкие фрагменты действительности. Значит, частнонаучный метод должен изучать предмет конкретной науки в целом, так как иначе он не сможет выполнить те познавательные задачи, решение которых создает теорию данной науки.

Предмет науки требует определенных методов, но таких, которые позволили бы постичь сущность иссле­дуемых закономерностей в целом, осуществить глобаль­ный подход к научению этого предмета с тем, чтобы можно было «обозревать» его одновременно и во всех (или части) взаимосвязях его элементов. Безусловно, при этом могут и должны применяться методы меньшей общности, т. е. методы, с помощью которых открывают­ся отдельные стороны, свойства и моменты предмета. Так, диалектико-материалистический метод не смог бы открыть всеобщие закономерности развития природы, общества и мышления, если бы философы не использо­вали в полном объеме методы меньшей общности и тео­ретическое богатство общественных и естественных на-

63

ук. Это положение отражается и в специальных науках, в том числе и в криминалистике.

В связи с этим следует отметить, что в большинстве классификаций научных методов криминалистики, пред­лагаемых различными авторами, отсутствуют методы, которые мы именуем частнонаучными. Их место зани­мают так называемые специальные методы, являющие­ся, по мнению этих авторов, специфическими методами криминалистики, позволяющими познавать предмет пос­ледней в его конкретных проявлениях. К такого рода методам принадлежат методы, возникшие в кримина­листике, либо привнесенные в нее, но в той или иной степени трансформированные, т. е. собственно кримина­листические методы (первая группа), и методы других наук, применяемые в криминалистике в качестве спе­циальных научных методов без их существенного изме­нения либо вовсе без изменения (вторая группа) [41, 39—43; 137, 15—16; 314, 25].К первой группе относят метод одорологии, метод цветоделения, вероятностно-статический метод исследования папиллярных узоров и т. п., ко второй — моделирование, социологические ме­тоды, антропологические и антропометрические мето­ды и т.п.

Таким образом, анализ вышеуказанных специальных методов показывает, что они не могут обеспечить по­знание закономерностей и других элементов, составля­ющих предмет криминалистики, так как позволяют ис­следовать слишком ограниченные в каждом случае его фрагменты, что дает возможность лишь косвенно и не всегда познавать сущностные стороны данного предмета.

Кроме того, легко убедиться в том, что эти методы по своему содержанию и технике применения, а также по названиям практически одинаковы в теоретическом и прикладном познании [68, 83], вследствие чего их можно различать, за редким исключением, только по цели применения. Например, метод цветоделения или г диффузно-копировальный метод в экспертизе докумен­тов ничем не отличается от таких же исследований, про­водимых для создания научного обоснования конкрет­ных методик криминалистического исследования доку­ментов, кроме цели.

Несмотря на то, что иногда бывает нелегко провести четкую и стабильную линию разделения между метода-

64

ми научной и практической деятельности, такое разгра­ничение является обязательным *. В прикладном позна­нии в процессе уголовного судопроизводства должны и используются научные методы расследования и су­дебного рассмотрения дел, т. е. приемы и рекомендации, разработанные наукой криминалистикой. Однако мето­ды науки, конечно, не могут найти прямого применения [41, 14; 159, 100; 318, 78]. Эти трудности привели к то­му, что отдельные ученые, создавая системы методов науки криминалистики, отнесли к ее частнонаучным методам (по употребляемой нами терминологии) по су­ществу методы практической деятельности, на что об­ратил внимание Р. С. Белкин [46, гл. 7]. В. П. Колма-ков назвал методами криминалистики законность, целе­сообразность, оперативность, а затем к ним добавил метод криминалистического версирования, планирова­ния, психологического анализа и др. [123, 8—9]. М. В. Салтевский среди этих методов выделяет методы расследования и предупреждения преступлений, судеб­ного разбирательства, оперативно-розыскной работы, экспертного исследования [226, 10], а В. К. Лисиченко к ним относит методы следственной тактики, методы расследования и предупреждения преступлений и ме­тоды криминалистической техники [154, 42]. Аналогич­ное мнение высказано М. Я. Сегаем [230, 50], который делит частнонаучные методы криминалистики на методы обнаружения (собирания) судебных доказательств, ме­тоды установления (исследования) судебных доказа­тельств и методы проверки (оценки) судебных дока­зательств.

Нет сомнения, что все приведенные методы являют­ся методами познания, но познания практического, прик­ладного — с помощью этих методов постигается объек­тивная истина по конкретному уголовному делу. В то же время они не могут претендовать на роль регуля­тивного аппарата в познании предмета науки кримина­листики.

В тот период развития советской криминалистики, когда она начинала укрепляться в теоретическом отно­шении и уже оформилась в самостоятельную юридиче-

* Развернутое определение криминалистических практических ме­тодов познания дает И. М. Лузгин [159, 103}.

скую науку, была высказана, по нашему убеждению, плодотворная идея о частных методах науки кримина­листики, к которым Б. М. Шавер отнес изучение про­цесса расследования, способов совершения преступле­ний и активное приспособление к нуждам расследования данных естественных и технических наук [287, 74—77]. В дальнейшем эта идея получила развитие и частными методами криминалистики разные авторы с небольшими текстуальными различиями назвали обобщение и изу­чение следственной и судебной практики, исследование способов совершения преступлений, разработку на осно­ве комплексного и творческого использования данных естественных и технических наук средств и приёмов со­бирания и исследования доказательств [135, 14; 136, 14; 270, 132; 288, 5].

Однако с этой точкой зрения не соглашаются неко­торые авторы. Так, В. П. Колмаков считает обобщение следственной и судебной практики, использование и при­способление данных естественных и технических наук для целей расследования не частнонаучными методами криминалистики, а лишь источниками получения сведе­ний, помогающих выработать частные методы, приемы и средства криминалистического характера [123, 10]. Р. С. Белкин также относит практику и достижения дру­гих наук к источникам происхождения криминалистиче­ских средств и методов, дополняя перечень этих источ­ников результатами криминалистических научных изыс­каний [46, 64—65].

Действительно, следственная и судебная практика, а также данные других наук являются источниками об­разования средств и методов криминалистики, а в ме­тодологическом плане их точнее было бы назвать эле­ментами объекта научного исследования криминалисти­ки. Но здесь важно то, что криминалистика возникла на основе обобщения и изучения практики расследова­ния и раскрытия преступлений, творческого приспособ­ления данных других наук, прежде всего, естественных и технических. В этом же направлении криминалистика развивается и в настоящее время и будет развиваться впредь. Юридические науки, также как и другие, ис­пользуют практику своей области знания и достижения иных наук. Однако в криминалистике это происходит на качественно другой основе и осмысленно приводит к ка-

66

чественно иным результатам. Если в других юридичес­ких науках изучение практики является, главным обра­зом, способом установления истинности теоретических знаний и их практического выражения в виде законов, инструкций, рекомендаций и т. п. (практика — критерий истины), то в криминалистике обобщение следственной, судебной, экспертной практики, изучение передового опыта борьбы с различными преступлениями, исследо­вание причин неудач в этой борьбе, помимо выполнения в определенной степени названной функции критерия истины, является почти единственным путем разработки специальных тактических приемов, методов и методик расследования и судебного рассмотрения отдельных ви­дов преступлений. Важность этой научной деятельности в криминалистике признают все авторы, а некоторые называют ее методом. Н. А. Селиванов отмечает, что изучение следственной практики является одним из «ме­тодов разработки и совершенствования технических средств, тактических приемов и методик расследования» [242, 102]. Действительно, поскольку путь обобщения и абстракции мы называем методом научного познания, то и конкретный путь научного познания, заключаю­щийся в обобщении следственной практики, мы также должны относить к этой категории.

В юридической литературе подчеркивается, и мы это неоднократно отмечали, что творческое приспособление средств и методов естественных и технических наук в криминалистике не является обычным процессом интег­рации научного знания, который наблюдается в той или иной степени и в других юридических науках, а пред­ставляет собой процесс, в результате которого создают­ся новое знание и основанные на нем специальные тех­нические средства и приемы их применения в борьбе с преступностью. Отсюда следует, что без привлечения и активного приспособления данных других наук крими­налистика, особенно такой важный ее раздел, как кри­миналистическая техника, вообще немыслима [44, 68; 153, 53]. Поскольку, как уже отмечалось, без привлече­ния данных других наук и их творческого приспособле­ния практически неосуществимо выявление и объяснение во многих случаях доказательственной информации, то в формировании методологических основ криминалисти­ческой техники, как писал А. И. Винберг, «серьезное

67

место должны занять естественные и технические науки, на закономерностях которых строятся многие методы криминалистической техники» [63, 93]. Необходимо так­же подчеркнуть, что эта деятельность проходит не толь­ко на основе трансформации естественно-научных и тех­нических средств и методов, но и обязательно с исполь­зованием многогранного опыта следственной, судебной, экспертной и, в меньшей мере, оперативной работы [235, 65]. Путь создания совершенствования научно-тех­нических средств криминалистики и методов их прак­тического применения осуществляется через изучение познанных закономерностей других наук, установление возможностей их прямого или косвенного использования в борьбе с преступностью, познание специфических за­кономерностей отражения в условиях, связанных с со­вершением преступлений, и определение на основе по­знания этих закономерностей, а также нужд практики, необходимой системы методов и средств.

Путем обобщения и изучения практики борьбы с пре­ступностью, активного творческого использования дан­ных естественных, технических и иных наук кримина­листы познают закономерности образования доказатель­ственной информации, определяют характер, особеннос­ти и целевое назначение необходимых средств, методов и приемов для изучения этой информации и ее исполь­зования в теоретическом и прикладном познании объек­тивной истины, т. е. решают вопросы познания предмета своей науки. Как же в таком случае следует назвать данные направления деятельности в криминалистике, если не ее частнонаучными методами?

Четвертую группу методов криминалистики состав­ляют специальные методы. Основную их массу пред­ставляют методы, основанные на данных естественных и технических наук. Криминалисты заимствуют общие принципы названных методов, а сами методы активно перерабатывают, создают специфические методики и приемы применительно к задачам судебного исследова­ния и особенностям изысканий в области криминалис­тики, т. е. при этом возникают качественно новые, кри­миналистические методы. Вторую группу специальных методов криминалистики составляют методы других на­ук, применяемые в уголовном судопроизводстве без спе­циального приспособления и переработки. Общая тен-

68

денция интеграции наук затрагивает и другие юриди­ческие науки, где все шире применяются различные «инородные» методы без существенного их изменения. Однако создание на базе методов естественных, техни­ческих и общественных наук новых, специфических ме­тодов продолжает оставаться (и, по всей вероятности, останется впредь) «привилегией» криминалистики, ко­торая иначе прекратила бы свое существование.

Классификацию второй группы специальных методов криминалистики дает А. А. Эйсман, отмечая, что более подробный перечень отраслевых методов, используемых в различных отделах и подразделах науки криминалис­тики, представлял бы многие десятки, если не сотни на­именований. К названным методам он относит: физиче­ские, в частности оптические; химические и физико-хи­мические, в особенности аналитические; фотографичес­кие (запечатлевающие и исследовательские); биологи­ческие и физиологические [314, 25].

Таким образом, к специальным методам кримина­листики относятся (по терминологии, предложенной Р. С. Белкиным): а) собственно-криминалистические методы^и б) специальные методы других наук [42, 92].

В советской криминалистической литературе не на­шел единообразного разрешения вопрос о сущности кри­миналистической идентификации и о ее месте в содер­жании науки криминалистики. Этот вопрос нуждается в рассмотрении и в плане нашего исследования, посколь­ку одни авторы считают криминалистическую иденти­фикацию частнонаучным методом криминалистики, а некоторые из них добавляют еще один частнонаучный метод — установление групповой принадлежности (груп-пофикацию), другие — полагают, что криминалистиче­ская идентификация является методом практической деятельности при расследовании и судебном рассмотре­нии дел, третьи — вообще не относят ее к методам, а обосновывают ее принадлежность к числу криминалис­тических учений.

Проблемами криминалистической идентификации за­нимались многие ученые [41; 58; 114; 121; 145; 172; 214; 226; 230; 243; 269; 300; 312]. Впервые принципы крими­налистической идентификации были сформулированы С. М. Потаповым, который представил ее как универ­сальный метод криминалистики, специальную методо-

69

логию этой науки. Это положение было подвергнуто справедливой критике, поскольку универсальным, всеоб­щим методом познания любой науки, в том числе и кри­миналистики, является диалектический метод. Было признано, что криминалистическая идентификация не является однорядной разновидностью идентификации в естественных и технических науках, а качественно от­личным, имеющим специфические криминалистические черты, процессом, что подробно показано во многих ра­ботах. А. А. Эйсман, в частности, точно отметил, что «ни в естественных, ни в технических науках даже не возникает сама проблема индивидуальной идентифика­ции; она чужда смыслу и задачам этих наук... Свойства, которые интересуют физика, химика, технолога или био­лога,— это свойства, присущие всем вещам класса, а не только данной единичной вещи» [312, 24]. К этому следует добавить, что, в отличие от идентификации в других науках, криминалистическая идентификация про­водится, как подчеркивает А. Р. Шляхов, не только с целью поиска тождества, но и для установления его от­сутствия, что в целом способствует установлению объек­тивной истины по делу. Важным отличием является и то, что криминалистическая идентификация, результаты которой могут использоваться в доказывании, должна проводиться в определенных процессуальным законом формах и в соответствии с установленным законом по­рядком [300, 202]. Таким образом, ограниченность кри­миналистической идентификации как метода в процессе решения уголовных дел была обоснована с достаточной убедительностью, но в то же время правильно подчер­кивалась ее важная роль в решении целого ряда су­щественных вопросов в уголовно-процессуальном и кри­миналистическом познании.

В связи с этим обращает на себя внимание концеп­ция И. Д. Кучерова, который утверждает, что сущест­вующая теория идентификации нуждается в пересмотре, поскольку в понятии идентификации не всегда подчер­киваются различия, в силу чего она не может в полном объеме выполнять задачи установления тождества в криминалистических исследованиях и поэтому должна быть дополнена дифференциацией, которая является самостоятельным методическим подходом, противопо­ложным индентификации. Обосновывая свою позицию,

70

И. Д. Кучеров допускает неточности, что не прошло мимо внимания критиков [44, 18—19; 230, 192; 300, 198—207]. Главный же недостаток выдвинутой И. Д. Ку-черовым концепции состоит в том, что он в конечном итоге приходит к идее универсального метода в крими­налистике, которым, по его мнению, с учетом его «уси­ления» введением дифференциации, является метод сравнения [145, 100, 193].

Азбукой диалектики является понимание сути диа­лектического противоречия как единства взаимоисклю­чающих друг друга противоположностей, что предопре­деляет необходимость раздвоения единого и познания противоречивых его частей [15, 317].

В. И. Ленин указывал, что диалектика вещей заклю­чается в обнаружении «суи^есгвенного различия», «про­тивоположности» являющихся раздвоением единого и порождающих развитие [15, 128]. Ф. Энгельс, критикуя метафизический подход к пониманию тождества, под­черкивал: «Большинство естествоиспытателей все еще воображает, что тождество и различие являются непри­миримыми противоположностями, а не односторонними полюсами, которые представляют собой нечто истинное только в своем взаимодействии, во включении различия в тождество» [4, 531]. Как видно, Ф. Энгельс, подчерк­нув предлог «в», тем самым подчеркивает единство тож­дества и различия [37, 56].

В плане исследования нашего конкретного вопроса о методах криминалистики неубедительной является по­пытка И. Д. Кучерова обосновать расширение сферы применения метода идентификации и дифференциации на случаи выявления невидимого, установления времени совершения действий, причин явлений [145, 150, 155; 146, 280]. Он возобновляет именно ту часть в кон­струкции понятия криминалистической идентификации С. М. Потапова, которая в наибольшей степени подвер­галась критике из-за ее методологической слабости.

Однако все это не означает, что дифференцирование неприменимо в криминалистике. Напротив, как правиль­но замечает В. Е. Коновалова, специфика применения диалектических категорий тождества и различия в кри­миналистике не может считаться изученной и поэтому требуют исследования такие вопросы, как возможность использования дифференцирования в некоторых экспертизах, роль и доказательственное значение установления групповой принадлежности, установление новых крите­риев для определения тождества и др. [127, 15]. Но разработка названных и многих других вопросов долж­на проводиться на правильной методологической основе. Поиски новых возможностей вовлечения в сферу идентификации большого числа разнообразных объектов материального мира, которые могут иметь отношение к расследуемым событиям, вызвали к жизни в целом прогрессивную концепцию о необходимости внедрения в экспертную практику совершенных методик по иссле­дованию материалов, веществ и изделий, основанных на идентификации этих объектов современными техничес­кими, физическими, химическими и биологическими ме­тодами [172; 299]. Эта концепция, одним из главных элементов которой является признание возможности индивидуальной идентификации материалов, веществ и изделий, встретила серьезные возражения. Суть этих возражений, по нашему мнению, совершенно правиль­ных, сводится к тому, что установление индивидуально­го тождества может относиться только к индивидуально определенным вещам, так как названные объекты не всегда однородны во всех своих частях, а само по себе пребывание их в определенной емкости, как правило, не приводит к образованию у объектов неповторимых приз­наков, что мы пока не располагаем надежными научными данными для проведения подобного рода исследований и т.п. [266, 412; 52,62]. Однако перечисленные трудности, в основном, имеют привходящий характер и могут быть со временем устранены. Главное же заключается в том, что криминалистическая идентификация веществ (жид­костей, газов) и совокупности предметов в принципе не­возможна. Поэтому выражения типа «Признаки, доста­точные для вывода об идентичности материалов и ве­ществ», «Теоретически можно идентифицировать любую «порцию» горюче-смазочного материала» или даже «Но­вые методы дают возможность идентифицировать иссле­дуемые вещества с веществами (!), изъятыми у подоз­реваемых» и т. п. — являются по существу неправиль­ными. Такого рода идентификация может быть проведена в естественно-научных исследованиях, а также в класси­фикационных судебных экспертизах по установлению характера, наименования, химического состава, ГОСТа и т. п. вещества, материала или изделия, но она теряет смысл в криминалистическом отождествлении. Если не принимать во внимание терминологические неточности, ведущие к искажению смысла, то можно прийти к вы­воду, что все исследования по криминалистическому отождествлению веществ сводятся к установлению еди­ного источника их происхождения, где идентифицируе­мыми объектами являются индивидуально определенные _ источники с точными пространственными границами или установленными количествами жидких и сыпучих тел, а идентифицирующими — некоторые порции вещества, материала, находящиеся в источнике и извлеченные из него по разным причинам ранее. В С Митричев отмеча­ет, что если «объект нельзя выделить из окружающих предметов, идентификация его в криминалистическом ас­пекте невозможна» [174, 13]. Он подчеркивает также: «следует различать исследование «частей одного и того же индивидуально-определенного объекта» и исследова­ние «предметов, имеющих один и тот же источник проис­хождения». В первом случае идентифицирующие объекты суть части идентифицируемого, во втором—идентифици­руемым является лишь индивидуально-определенный ис­точник происхождения ряда однородных или даже раз­нородных объектов, являющихся идентифицирующими» [174, 13].

Более того, эксперт, как правило, не имеет возмож­ности на основании объективных признаков определить объем «той исходной массы, частью которой является исследуемый материал» [237, 26], а без конкретизации исходной массы заключение о ней будет неопределен­ным, что несовместимо с индивидуальной идентифика­цией. Это обстоятельство подчеркивается и другими ав­торами [49, 18].

Криминалистическое идентификационное исследова­ние можно считать завершенным лишь тогда, когда от­дельный элемент материальной обстановки расследуе­мого события оказывается искомым объектом иденти­фикации (В. С. Митричев). Однако в силу того, что эксперт никогда не может быть уверен, что идентифи­цируемая масса, превратившись на каком-то этапе по своему составу в индивидуальную, не подвергалась впоследствии разделению на неопределенное число масс более мелких, установление связи идентифицированной

73

массы вещества с индивидуально определенным иско­мым объектом может быть осуществлено только след­ственным (оперативным) путем и в ходе судебного раз­бирательства [135, 53; 237, 26]. Если же эксперт и сде­лает вывод (даже вполне обоснованный) о едином источнике происхождения, то это будет вывод о каком-то неопределенном источнике, хотя и едином для всех ис­следуемых образцов, поскольку эксперт не имеет ника­ких объективных признаков, чтобы утверждать, что тот или иной из представленных ему образцов не происхо­дит- от вторичного источника, который ранее входил в состав первичного. Только при отождествлении конкрет­ного единичного объекта может быть путем идентифи­кации установлена связь объекта с расследуемым собы­тием [137, 81].

Анализируя вышеизложенное, можно прийти к вы­воду, который делают и другие авторы, что криминалис­тическая идентификация должна рассматриваться как цель исследования, заключающегося в установлении тождества, как процесс отождествления и как метод ис­следования, позволяющий сделать вывод о тождестве [115, 12]. Поэтому, оперируя понятиями идентифика­ции, необходимо четко представлять себе, в каком ас­пекте рассматривается идентификация, ибо, по мнению Н. А. Селиванова, «рассуждения, основывающиеся на понимании идентификации как методе исследования, будут не вполне точны применительно к идентификации как цели или процессу исследования» [238, 143].

В связи с этим представляются неубедительными высказывания тех авторов, которые не считают крими­налистическую идентификацию методом данной науки и реализации ее положений на практике, но в то же время правильно признают ее теорией и существенным элементом методологии науки криминалистики [46,176]. Это неубедительно хотя бы потому, что научная теория выполняет роль метода, метод является обращенной к практике теорией. Поскольку теория идентификации не охватывает всех задач, решаемых криминалистикой, мы не можем согласиться с мнением криминалистов, кото­рые считают идентификацию частнонаучным методом криминалистики, и относим ее к числу специальных ме­тодов этой науки (по нашей терминологии).

74