ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА ДОСТОВЕРНОСТЬ МАТЕРИАЛА, ПУБЛИКУЕМОГО В ПЕРИОДИЧЕСКОЙ ПЕЧАТИ

Правовые гарантии достоверности

материбла

Работавший с В. И. Лениным В. Д. Бонч-Бруевич вспо-

минал: <В Женеву с Юга России приехал один из коррес-

пондентов <Вперед> и описал демонстрацию с некоторы-

ми подробностями в репортаже, где многое напутал, пре-

увеличил, неверно воспроизвел. В. И. Ленин гневно <рас-

пушил> его и очень долго почти не разговаривал с ним,

отстранив от участия в газете> (*1).

Для того, чтобы статья отвечала требованию точности

и компетентности, журналист должен или самостоятельно

изучить фактическую сторону в пределах, в которых пред-

полагается ее описать, или привлечь для совместной рабо-

ты специалистов в-соответствующей области. Оба случая

требуют юридической регламентации. Для первых случаев

необходимо ввести систему визирования, а во втором -

она не нужна, поскольку имеет место соавторство.

В случае, если журналист самостоятельно пишет на

узкоспециальную тему, следовало бы ввести порядок обя-

зательного визирования материала до его опубликования

специалистом в соответствующей отрасли знаний. Для та-

кого визирования целесообразно, на наш взгляд, устано-

вить систему оплачиваемых консультаций.

Визирование должно относиться только к вопросам

научной достоверности предполагаемой публикации, завер-

шенности описываемого исследования, охраны промышлен-

ной и государственной тайны и своевременности публи-

кации патентоспособного изобретения. Такое визирование

применимо для общепопулярной периодики, поскольку спе-

циальные журналы прибегают к рецензированию. Отказ

в визировании научной статьи должен содержать обос-

нование, относящееся именно к перечисленным вопро-

сам.

Рассматривая случай соавторства журналиста и уче-

ного, мы можем присоединиться к уже высказанному мне-

нию: <Специалист всегда более компетентен в своей узкой

(**1) Ленин-журналист и редактор. М., 1960, с. 345.

-114-

области, чем журналист, круг деятельности которого нам-

ного шире. Пожалуй, более правомерным является стрем-

ление к сочетанию знаний и способностей компетентного

специалиста и одаренного журналиста для совместного

выступления в печати либо в форме диалога, либо в форме

статьи-исследования, либо в форме репортажа... У специа-

листа всегда есть какая-то новая информация, но у него

не хватает необходимых ассоциаций и нет способностей

к литературному выражению мыслей. Журналист, наобо-

рот, владеет широким диапазоном знаний и может найти

совершенную литературную форму, но ему-всегда не хва-

тает новых сведений в какой-то важной отрасли знаний> (*1).

Такое содружество, сопряженное с творческими вкладами

специалиста и журналиста в создание единого произведе-

ния периодической печати, должно быть облечено в юри-

дическую форму соавторства.

Итак, представляется целесообразным и юридически

правильным нормативно установить три формы гарантий

достоверности публикуемого материала: предварительное

согласование с участниками описываемых событий, пред-

варительная письменная консультация компетентного спе-

циалиста, соавторство профессионального журналиста со

специалистом в данной отрасли знаний.

Большой общественный интерес представляет вопрос о

правомерности публикации материалов на судебные темы.

На недопустимость публикации такого материала до

иступления в законную силу приговора по уголовному де-

лу или решения по гражданскому делу неоднократно ука-

зывалось в печати. Уместно лишь сослаться на мнение

К). Феофанова-журналиста, который часто выступает

на правовую тематику: <Нередко желание познакомиться с

материалами следствия возникает после сигнала о нару-

шениях законности, ущемлении прав граждан и т.д. Не

будем сейчас говорить, насколько основательными быва-

ют такие сигналы. Но, допустим, они основательны: Тут

журналиста ждут еще более острые подводные камни, да-

же если он добьется нужных разрешений... Правосудие не-

редко сравнивается с медициной, точнее, с хирургией. Но

был ли случай в хирургической практике, чтобы по ходу

операции журналисты задавали врачу вопросы или дава-

ли советы, указания?> (*2).

(**1) Радуга, 1972, № 2, с. 138-139.

(**2) Журналист, 1973. № II, с. 39-40.

-115-

Данные предварительного следствия могут быть пре-

даны гласности лишь с разрешения следователя или про-

курора и в том объеме, в каком они признают это возмож-

ным (ст. 139 УПК РСФСР). Разглашение данных предва-

рительного следствия или дознания без разрешения про-

курора, следователя или дознавателя является уголовно на-

казуемым деянием и наказывается исправительными ра-

ботами на срок до шести месяцев или штрафом до 100 руб..

(ст. 184 УК РСФСР). При такой четкой правовой регла-

ментации требуется и четкая форма согласия на изучение

дела и публикацию о расследовании. Этой формой долж-

но быть письмо редакции в соответствующий следствен-

ный орган с просьбой ознакомить определенного журна-

листа с материалами дела и разрешить опубликовать ин-

формацию в той или иной, но обязательно заранее обус-

ловленной форме - сообщение о событии, очерк о ходе

расследования и пр.

Только вступившие в законную силу приговор и реше-

ние дают право писать о человеке как о правонарушителе

или описывать конфликт по гражданскому делу. Приговор

и решение всегда, в том числе и при слушании при закры-

тых дверях, оглашаются публично и тем самым предаются

огласке независимо от воли или желания персонажа буду-

щей публикации. Такая публикация лишь делает эту ог-

ласку более широкой, общеизвестной. Значит, эта огласка

правомерна. Но не исключается опасность несоответствия

публикации данным судебного дела, опасность передер-

жек, ошибок и т. п. Чтобы этого не произошло, необходи-

мы два условия: изучение журналистом подлинных мате-

риалов судебного дела, не ограниченное текстом пригово-

ра или решения (беседами с участниками и т. п.); согла-

сование подготовленного к публикации материала с со-

ответствующим судебно-следственным органом.

Но может возникнуть и такая проблема. Приговор или

решение вступили в законную силу и даже исполнены.

Публикация, стало быть, правомерна. Но потом произош-

ла отмена в порядке надзора. Пойдем дальше: реабили-

тация по уголовному делу или поворот исполнения по граж-

данскому. Как быть? Думается, что здесь нет ошибки в

самом факте публикации, нет и необходимости в опровер-

жении.. Но есть необходимость сообщить читателям о про-

исшедшем. Ведь не случайно порядок надзора считается

исключительным. Вот и произошло такое исключение! Со-

общение о нем подтвердит честность печатного слова. А

честность тесно связана с гласностью. Во всяком случае,

-116-

уважению к данному органу, да и вообще к печати это

никак не повредит. Скорее наоборот.

Здесь уместно остановиться на другом <порядке надзо-

ра>. Вот что пишет Ю. Феофанов относительно публика-

ций на правовые темы:

<Сам журналист, как выразитель общественного мне-

ния, по существу, и толкует закон и дает оценку практики

его применения. Он нередко выступает с критикой право-

вых норм, с материалами, где дается оценка судебным

решениям, действиям правоохранительных органов. И

при этом у журналиста один надзор-редакторский, ко-

торый зачастую не назовешь квалифицированным. Ведь и

автор статьи и редактор чаще всего не имеют юридичес-

кого образования, хотя через их руки и проходит острый,

а иногда н спорный правовой материал. Да и процессуаль-

ными нормами, точно зафиксированными, журналист в

своем творчестве не связан> (**1).

Это относится к журналистскому расследованию, к га-

зетной критике судебных приговоров и решений, действий

следственных органов. Никто не сомневается в пользе та-

кого расследования, такой критики, особенно с ростом

гласности. И в необходимости, того, чтобы все это было

безупречно добросовестным. Тут вопросы этики и мастерст-

ва. Но есть и юридическая проблема: а если журналист

неправ? Незаконные приговоры и решения судов можно

отменить, а тут как? Пойдем дальше-как следователю

или судье опротестовать публикацию? Нельзя же ставить

их в положение беззащитных. Что-то не встречаются в пе-

чати протесты судебно-следственных работников при по-

рочащих их публикациях. Конечно, их служебное положе-

ние деликатное, но и человеческое, да и профессиональное

достоинство тоже кое-что значит. Представляется, что глас-

ность предполагает свободу спора, а не только <игру в од-

ни ворота>. Эта свобода могла бы заключаться и в про-

тивоположных выступлениях разных газет и журналов. Но

такая ситуация встречается крайне редко. Необходимо,

наконец, нормативно регламентировать правомочия и ме-

тоды журналистского расследования, контроля и провер-

ки этого расследования редакцией (естественно, до публи-

кации). Нужно установить право на запросы, беседы, изу-

чение документов и многое другое. И корреспондирующие

им обязанности.

(**1) Журналист, 1980, №4, с. 35.

-117-

Реакция лиц, в отношении которых

в периодической печати

опубликован материал

Не говоря о критических выступлениях, не всякий чело-

век и не всегда хочет увидеть свой портрет в печати, пусть

написанный самыми радужными красками. Понятна и

боязнь искажения.

Каково, например, такое вроде бы доброжелательное,

а на самом деле унизительное описание потерпевшей от

действий мужа-хулигана, где потерпевшая с полным ука-

занием ее фамилии, имени изображена как какое-то заби-

тое, совершенно беспомощное и вечно дрожащее от стра-

ха существо.

Или <положительное> описание, где герой опять-таки

с полным указанием фамилии и имени описывается как

<теперь> уважаемый человек, ударник коммунистического

труда, который в прошлом выпивал, нарушал дисциплину,

хулиганил, но коллектив помог ему выйти на правильную

дорогу.

В отличие от художественной литературы с вымышлен-

ными героями или специальной литературы с общенауч-

ными или общепроизводственными вопросами речь идет

о живых, реально существующих людях, о их действитель-

ных, а не придуманных поступках. Такая огласка подлин-

ных имен и дел, будучи неудачной, равносильна пригово-

ру в последней инстанции без предварительного предъяв-

ления обвинения, осуществления права на защиту и права

обжалования. При этом огласка даже <вполне положитель-

ная>, но все же искаженная, может нанести непоправи-

мый вред и <герою>, и печати в целом.

Не всякая публикация требует согласия лица, которого

она касается. В журналистике встречается так называе-

мый безадресный материал, где с целью обобщения не

указываются конкретные лица: в очерках на темы морали

в интересах описываемых лиц не указываются их подлин-

ные имена, их изменяют, указывают первую букву фами-

лии и т. п. И хотя при этом сам описываемый и близкие

ему люди могут догадываться, о ком и о чем идет речь,

формально это лицо в печати не фигурирует и потому юри-

дически оформленного согласия или несогласия на пуб-

ликацию от него не требуется.

Отсюда правовой вопрос: как подобные <изображения>

конкретных людей не допускать? Ответ напрашивается

один. Любая корреспонденция может быть напечатана не

-118-

иначе, как с согласия описываемого. Форма согласия мо-

жет быть разная, лучше всего визирование рукописи

статьи. Тогда подобных указанному выше нареканий не

будет. На это нужен, естественно, нормативный акт. Про-

ведем аналогию с уже имеющимся.

Точность фактов зависит от добросовестности журна-

листа. Это ясно. Но ведь и источники могут быть неточ-

ными. Как быть?. Не всегда можно винить авторов в раз-

нобое информации разных газет. Софья Дубинская спра-

ведливо отметила: <Почти каждый день редакционная

.почта приносит письма-отклики, из которых без преуве-

личения можно составить энциклопедию наших с вами

ошибок. А. Рябоконь из Краматорска, сравнивая две пуб-

ликации в центральных газетах, интересуется: как в дейст-

вительности зовут героиню фильма-призера XXI Всесоюз-

ного кинофестиваля-Ася Клячина или Ася Клячкина?

Читательница И. Макарова утверждает: журналисты <Со-

ветской России>, <Труда> и <Правды>, готовившие замет-

ки о ливне-феномене в Воронеже, с арифметикой не в ладу.

Пять, девять или больше часов шел дождь? Сколько мил-

лиметров осадков выпало-100, 140 или 200? Киевлянин

В. Мартынюк пытался выяснить, какая из двух газет -

<Правда Украины> или <Радяньска Украина>-опублико-

вала достоверную информацию о найденной в селе под

Черкассами скрипке итальянского мастера Амати. Нап-

расно старался: идет перестройка, сказали ему в редак-

ции <Радянськой Украины>, в городе проблема с сахаром,

а вы <копаете фактики>.

Что бы там ни говорили в редакции, совершенно оче-

видно: допущена ошибка. Как получилось?> (*1). Да по-разно-

му могло получиться. Ошибки-то незначительные, но для

авторитета всей нашей прессы это весьма и весьма пока-

зательно. Вопрос, как сделать так, чтобы не случалось?

Думается, что следовало бы в нормативном порядке

установить следующее правило.

Если материал берется путем интервью, то ясно, что

нужна виза интвервьюируемого. Но если даются сведения

о тех или иных событиях (ураган, находка, фестиваль и

пр.), то журналисту необходимо получить от надлежаще-

го должностного лица письменное подтверждение. Не

сказанное мимоходом и перенесенное на страницы перио-

дики, а документальное. Это труднее, конечно, да и доль-

(**1) Журналист, 1988, №9, с. 58.

-119-

те, но вернее, ответственнее. И для журналиста, и для

источника сведений, и для печати в целом.

Точно также публикация, т. е. передача для всеобщего

сведения или, по тексту ст. 476 ГК РСФСР, <сообщение

неопределенному кругу лиц> фотографического изображе-

ния лица, допустимо только с его согласия, как бы техни-

чески это изображение ни было получено.

Форма этого согласия могла бы быть. аналогичной фор-

ме удостоверения фотопроизведения как объекта авторс-

кого права, предусмотренной ст. 475 ГК РСФСР, а имен-

но в виде подписи изображенного лица на экземпляре фо-

тоснимка.

В равной мере эти нормы относятся и к записи беседы

на магнитофон. Механическая фиксация разговора по сво-

ему правовому положению может быть приравнена к ме-

ханической фиксации изображения, т. е. к фото- и кино-

пленке.

Особой формой публикации является запись беседы

корреспондента с определенным лицом. Такая запись от-

личается от' интервью с его описанными выше признака-

ми соавторства тем, что вместо чередующихся вопросов и

ответов в ней излагается текст, целиком составленный

журналистом. Содержание беседы - лишь материал для

этого изложения. Авторство журналиста здесь единолич-

ное, так как лицо, с которым он беседовал, дало инфор-

мацию, а не внесло творческий вклад. Если это лицо зна-

ет, что беседует с корреспондентом и что их беседа пред-

назначена к публикации, то сам факт участия в такой бе-

седе означает согласие на публикацию. Но такое согласие

еще не означает согласия с текстом записи беседы. Ведь

нс исключается со стороны корреспондента интерпрета-

ция, которая может вызвать возражение. Поэтому пред-

ставляется, что окончательная редакция записи беседы

должна быть удостоверена его подписью.

Существенное значение имеет компетентность -автора.

Советская пресса активно вторгается в важнейшие про-

цессы как общественно-политической, так и производст-

венной, научной, культурной жизни народа. В связи с этим

читатели предъявляют все больше требовательности к

компетентности печатных публикаций. Люди ждут от жур-

налиста глубокого знания дела, ведется ли речь о механи-

зации животноводческих ферм, работе атомного реактора

или о новых формах организации школьного урока.

Действительно, простое умение грамотно изложить

увиденное и услышанное в наш высокообразованный век

-120-

перестает быть специальностью. Разделение труда все бо-

лее способствует узкой специализации. От журналиста

требуется доскональное знание того, о чем он пишет. Од-

ного академика спросили, что, по его мнению, необходимо

журналисту, чтобы писать о науке. Он сказал: <По мень-

шей мере он должен быть интересным собеседником для

ученого...>'. По меньшей мере... Но так ведь не только с

<научными> журналистами. Театральный, спортивный,

сельскохозяйственный -каждый должен быть надлежа-

те компетентным. Иначе нельзя.

Но это совсем не означает приравнивание журналистс-

кой работы к определенной отраслевой специализации

Это было бы просто опасно, т. к. привело бы к ограничен-

ности узкопрофессионального подхода к явлениям и фак-

там действительности. Но, с другой стороны, такая же

опасность и в общих рассуждениях без привязки к узко-

специальным вопросам. Как быть?

Журналист должен или самостоятельно изучить фак-

тическую сторону в пределах, в которых предполагается

ее описать, или же привлечь для совместной работы спе-

циалистов в соответствующей области. Оба метода тре-

буют юридической регламентации,

В первом случае, когда журналист самостоятельно

вторгается в узко специальную сферу, следовало бы ввес-

ти порядок обязательного визирования материала до его

опубликования специалистом в соответствующей отрасли

знаний. Для такого визирования целесообразно устано-

вить систему компетентных оплачиваемых консультаций.

Это гарантировало бы авторов и редакции от будущих

претензий в некомпетентности.

Во втором случае имело бы место узаконенное соавтор-

ство с указанием имен как специалиста (с его ученым зва-

нием, степенью, должностью), так и журналиста-профес-

сионала. Опять-таки претензии ' подобного рода исключа-

лись бы.

Иногда при сборе информации журналисту приходится

сталкиваться с оговоркой, что те или иные сведения "не

для печати". Тот, кто их дал, понимает, что передал све-

дения именно журналисту, представителю органа печати,

выполняющему редакционное задание. Значит, они могут

быть опубликованы. Но просит этого не делать. Каково

же значение такой просьбы?

В. А. Аграновский считает: <В принципе решать "для пе-

(**1) Панкин Б. Газеты и газетчики. М., 1973, с. 15.

-121-

чати" или "не для печати" должен не собеседник, а журна-

лист. Мы не заставляем людей говорить, и, уж коли они

открыли рот, тем самым лишили себя права требовать от

журналиста молчания> (*1).

Такая крайняя, что ли, позиция имеет нюансы и уж ни-

как не абсолютна. Ее интересно разбирает В. М. Теплюк.

Допустим, речь идет о критическом материале. Собе-

седник журналиста понимает, что журналист получит све-

дения и из другого источника. Тогда, заручившись согла-

сием, что сообщение <сне для печати>, собеседник пытает-

ся обезопасить себя тем, что связанный обещанием жур-

налист эти сведения больше нигде не будет собирать и

тем более передавать в печать. Ловкий психологический

прием. В. М. Теплюк советует: "В таком положении жур-

налист, видимо, может заметить, что ему трудно раздваи-

ваться: быть одновременно официальным представителем

газеты и неофициальным собеседником, получающим све-

дения <не для печати> (*2). Трудно-то трудно, но решать на-

до. И журналист, действительно, не частное лицо.

Но вот другая ситуация: <Меня похвалил сам Соловь-

ев-Седой,-доверительно рассказывает репортеру певи-

ца,-посоветовал заняться, песней-ну, пожалуйста,

это не надо записывать. Это только Вам для сведений...> (*3).

Однако журналист опубликует эту часть беседы. Казалось

бы, ничего страшного. Но это в плане общественном. А в

личном плане певицы? Ведь публикация, возможно, на-

несла ей урон. И уж наверняка насторожила ее для буду-

щих бесед с журналистами. Значит, поступок журналис-

та неправомерен и в общественном смысле.

Дальше больше. Как быть со сведениями интимного

характера? Как отмечает В. М. Теплюк: <...нередко в свя-

зи с напряженным эмоциональным состоянием в момент

сбора сведений или уступая настойчивости журналиста его

собеседники могут дать согласие на публикацию данных

интимного характера... В некоторых случаях, несмотря на

личный характер сведений, редакция предает их огласке,

например, с их общественным значением. Нормой исполь-

зования таких сведений является не только публикация

их с согласия информирующих лиц, изменение подлинных

фамилий и адреса, но и в некоторых ситуациях и публи-

кация редакционного комментария>. Заключает эти ре-

(**1) Аграновский В. А. Ради единого слова. М., 1979, с. 96.

(**2) Теплюк В. М. Этика журналистского творчества. М., 1980,

с. 120.

(**3) Там же, с. 118.

-122-

комендации В. М. Теплюк в общем-то правильным выво-

дом: "Гарантией от ошибок журналиста в таких случаях

может стать лишь тонко развитое чувство нравственного

барьера" (*1).

Юридически эта гарантия малонадежна. А нужна на-

дежная. Исходя 113 ст. 57 Конституции СССР, ибо бестак-

тность в печати означает не что иное, как неуважение лич-

ности. Значит, нужна регламентация, и четкая.

Она представляется в следующем виде. <Не для пе-

чати> или наоборот-решает редакция и тем самым берет

на себя ответственность как юридическую, так и мораль-

ную. Журналист лишь дает материал. Об этом и следует

недвусмысленно разъяснить автору сведений, а уж он мо-

жет официальным заявлением просить редакцию воздер-

жаться от публикации. Что же касается интимных сведе-

ний, то их публикация даже с заменой имени и пр. может

иметь место не иначе, как с письменного согласия действи-

тельного персонажа, адресованного опять-таки редакции.

Уместно остановиться на методе сбора материала не

от имени журналиста, а от имени другого лица. Хрестома-

тийным стал пример М. Кольцова, который, проработав

некоторое время водителем такси, опубликовал об этой

работе блестящий репортаж. Таких примеров работы жур-

налистов немало.

Считается правомерным временное исполнение журна-

листом определенной работы, если:

квалификация журналиста соответствует минимальным

требованиям <временной профессии>;

от заведомо кратковременного нахождения журналис-

та на данной работе не пострадает дело, не будет причинен

ущерб общественным интересам, не менее серьезным, чем

те, ради которых происходит <изменение профессии>;

публицистические интересы журналиста, его цели из-

вестны коллективу, в который он вступил, либо, если это

неизвестно коллективу, предметом наблюдения является

не внутренняя жизнь самого коллектива, а его <внешние

связи> - отношения с посетителями, клиентами, пассажи-

рами и поведение последних (*2).

Не требуется согласия автора произведения на публи-

кацию рецензии на его произведение. Особенность рецен-

зии прежде всего та, что она относится к уже опублико-

ванному произведению. Автор рецензируемого произаеде-

(**1) Теплюк В. М. Указ. соч., с. 121.

(**2) См.: Сов. юстиция, 1967, № 13, с. 13-14.

-123-

ния довел до всеобщего сведения свою творческую пози-

цию, свое мастерство-до публикации рецензии. Рецензент

высказывает свое мнение об этом произведении позднее,

когда оно уже стало достоянием читателей или зрителей.

Автор, рецензируемого произведения имеет право высту-

пить в печати и оспорить рецензию, указать на ошибки

рецензента, отстаивать свою позицию. Но рецензия, как

правило, - это мнение не об авторе как личности, а о

произведении, вынесенном автором на всеобщую оценку.

Следовательно, согласие или несогласие автора рецензи-

руемого произведения не требуется, поскольку оно получи-

ло огласку по инициативе самого автора независимо от

действий рецензента.

Встречаются случаи, когда отдельные должностные ли-

ца, государственные и общественные организации не ре-

агируют на критику и сигналы> в печати, не принимают

мер, ограничиваются отписками, отмалчиваются. Закон,

обязывающий к реагированию на выступления в печати,

отсутствует. Такая обязанность носит моральный, а не

юридический характер. Это весьма существенно, но недос-

таточно.

Газеты и журналы, не получая ответов, публикуют об

этом факте, чем порой все-таки вызывают ответы, а порой

нет. Отмалчивание никаких санкций не влечет. Имеет зна-

чение и <весомость> органа печати (центральная, местная,

отраслевая и пр.). Высказывалось мнение, что обязанность

отвечать носит не юридический, а этический характер (*1). Но

жизнь в условиях гласности требует реальных результа-

тов. Для этого и нужны правовые гарантии. И если уста-

новлен порядок ответов на письма трудящихся, то, тем

более, он уместен для ответов на выступления в печати.

Этот порядок мог бы быть установлен не иначе как зако-

нодательным путем с регламентацией сроков ответов и от

кого они должны исходить. Такая регламентация созда-

ла бы для редакций новое правомочие: требовать ответа

на свои выступления.

Это право требования не связано с Законом об обжа-

ловании неправомерных действий должностных лиц. Имен-

но за отсутствием нормы, о чем говорится выше, отмалчи-

вание нельзя считать неправомерным. Право обжалования

предоставлено гражданам. Органы печати здесь не при

чем. Наконец, речь идет об отмалчиваний определенной

(**1) См.: Журналист, 1988. №2, с. 14.

-124-

инстанции, организации, а не конкретных должностных

лиц, которых имеет в виду закон. Эти должностные лица

могут меняться и тем самым лично не иметь отношения

к предмету публикации.

Не на всех и не всегда можно и нужно налагать такую

обязанность. Например, невозможно и нецелесообразно

ее возлагать на отдельных граждан, но можно и нужно

ее возложить на соответствующие органы, к деятельности

которых непосредственно относится выступление в печа-

ти, касающееся этих граждан. Нет надобности в реагиро-

вании на материал, где констатируются факты, делаются

обобщения, но нет критических высказываний и предло-

жений о конкретных действиях на будущее. Следовательно,

давать ответ обязательно в целях устранения конкретных

недостатков или осуществления конкретных предложений,

опубликованных в печати. Форма такого ответа может

быть в виде письма в редакцию с изложением согласия

или несогласия и с указанием о принимаемых или приня-

тых мерах. Контроль за такими ответами мог бы прово-

диться в общественном и административном порядке.

Однако никак нельзя возлагать обязанность реагиро-

вания на выступления в печати только тогда, когда эти

выступления являются критическими, кого-то <разносят>.

Правильно отмечается в сборнике <Главные темы>: <Как-

то так повелось, что, говоря о действительности, имеют в

виду в основном реагирование на критику. Реже вспоми-

нают публикации положительные-о передовом опыте

в промышленности и сельском хозяйстве, о методах нова-

торов. Между тем настоящая действенность печати не од-

нобока, она отражает реакцию на все стороны журналистс-

кой работы> (*1).

Необходимо остановиться на проблеме так называе-

мой скрытой камеры. Известная киноактриса Д. Лолло-

бриджида после выпуска созданного ею фотоальбома <Моя

Италия> на вопрос о ее отношении к скрытой камере от-

ветила: <Во всех случаях отрицательно. Мне кажется, в ос-

нове этого метода лежит бестактность> (*2).

К такой бестактности, например, относится случай, опи-

санный И. Шатуновским, когда фотокорреспондент в ка-

честве <весеннего снимка> для газеты заснял прячущихся

от дождя юношу и девушку, а после публикации этого

(**1) Главные темы. Библиотечка журналиста. М., 1971, с. 5.

(**2) Журналист, 1973, №9, с. 58.

-125-

казалось бы <нейтрального> снимка у одного из них воз-

никли семейные неприятности (*1).

Проблеме скрытой камеры на страницах печати была

посвящена дискуссия, в которой приняли участие не только

журналисты, но и юристы (*2). Предполагалось спрашивать

согласие на публикацию фотоматериалов личного харак-

тера, но не спрашивать согласия у правонарушителей. Од-

нако тем самым фоторепортеру предоставлялось бы право

относить объект съемок к той или иной общественной ка-

тегории, а это едва ли допустимо. Но о том, чтобы совсем

не спрашивать согласия, речи вообще не было. И действи-

тельно, как говорил один из участников дискуссии: <Сни-

мите жующего человека, особенно если он ест жирные бли-

ны, и самый прекрасный научный работник будет выгля-

деть, словно нэпман. Кадры, нахватанные без смысла, мо-

гут быть сведены к неправде, а их видимая естественность

неправду эту еще подкрепит. Понятно, что люди не хотят

быть застигнутыми врасплох, тем более в самый неподхо-

дящий момент>.

Но дело не только в этом. Фотокорреспондент О. Ма-

каров так описывает свою деятельность на концертах:

<Несмотря на строжайшие запреты Мравинского, Карая-

на и Рихтера, мне все-таки удалось запечатлеть их в мо-

мент творчества> (*3). Следовательно, хотя и без метода скры-

той камеры, в данном случае фоторепортер счел для себя

возможным игнорировать этот запрет. Какова же здесь

регламентация?

Согласно ст. 514 ГК РСФСР опубликование, воспроиз-

ведение и распространение произведения изобразительно-

го искусства допускается лишь с согласия изображенного,

а после его смерти-с согласия его детей и пережившего

супруга. Однако такого согласия не требуется, если это

делается в государственных или общественных интересах

(например, фотопреступников для розыска) либо изоб-

раженное лицо позировало автору за плату.

Во многих странах существуют кодексы журналист-

ской этики. Существуют и международные принципы. Они

были приняты на IV Консультативной встрече междуна-

родных и региональных профессиональных журналист-

ских организаций, проходившей в 1983 году в Праге и Па-

(**1) Там же, 1972, №8, с. 15.

(**2) См.: Журналист, 1968, №7; Сов. юстиция, 1967, № 13, с. 13-14

(**3) Журналист, 1973, №8, с. 39,                            .

-126-

риже. На встрече присутствовали представители Между-

народной организации журналистов (МОЖ), Междуна-

родной федерации журналистов (МФЖ), Международного

католического союза прессы (ЮСИП), Латино-американ-

ской федерации журналистов (ФЕЛАП), Латиноамерикан-

ской федерации работников печати (ФЕЛАТРАП), Феде-

рации арабских журналистов (ФАЖ), Союза африканских

журналистов и Конфедерации журналистов АСЕАН. Эти

организации объединяют более 400 тысяч человек (*1).

В кодексах заложены этические правила: право чита-

талей на истинную информацию, профессиональная чест-

ность журналиста, его верность <объективной реальнос-

ти>, уважение к частной жизни и достоинству и т. п. Яс-

но, что эти правила привязаны к праву, но нормами ав-

торского права не являются.

Всесоюзный совет по профессиональной этике и праву

Союза журналистов СССР рассматривает вопросы об ус-

тановлении фактов клеветы, оскорбления, нанесения ущер-

ба чести и достоинства только после вступления в закон-

ную силу решения суда. Следовательно, обращение в ука-

занный Совет до суда беспредметно. Отсюда вытекает, что

только суд устанавливает наличие или отсутствие выше-

перечисленных правонарушений, а Совет принимает ре-

шения уже организационного порядка (скажем, о даль-

нейшем пребывании в Союзе журналистов и т. п.).

Периодическая печать

и защита чести и достоинства

Граждане или организации вправе требовать по суду оп-

ровержения порочащих их честь и достоинство сведений,

если распространивший такие сведения не докажет, что

они соответствуют действительности (ст. 7 ГК РСФСР).

Если указанные сведения распространены в печати, они в

случае несоответствия их действительности должны быть

опровергнуты также в печати.

Применительно к публикациям в периодической печа-

ти указанная статья подразумевает добросовестное заб-

луждение, т. е. журналист ошибочно считает, что обна-

родованные им в печати сведения соответствуют дейст-

вительности. Если же журналист опорочил кого-либо

умышленно, он должен отвечать в уголовном порядке за

клевету согласно ст. 130 УК РСФСР. Этой статьей, в-част-

(*1) См.: Журналист, 1988, № 9, с. 33.

-127-

ности, предусмотрена <клевета в печатном произведении>,

которая рассматривается как наиболее опасная форма кле-

веты и наказывается лишением свободы сроком до трех

лет или исправительно-трудовыми работами сроком до

двух лет. Уголовную ответственность за клевету несет

только автор, поскольку редакция как организация субъ-

ектом преступления быть не может. В адрес редакции или

ее вышестоящей инстанции может быть вынесено частное

определение.

Если же выяснится, что редактор, подписавший мате-

риал к печати, умышленно участвовал в подготовке мате-

риала или мог либо должен был знать о его заведомо кле-

ветническом содержании, такой редактор подлежит прив-

лечению к уголовной ответственности за соучастие или ха-

латность, т.е. пост. 17 и ст. 130 или по ст. 172 УК РСФСР.

Отличие уголовной ответственности от гражданской зак-

лючается в том, что уголовная ответственность за клеве-

ту предусматривает наказание виновного, тогда как граж-

данско-правовая ответственность влечет за собой наступ-

ление для виновного обязанности восстановить опорочен-

ную честь и достоинство.

Порочащие сведения могут содержаться в любом жан-

ре журналистики, но чаще всего они встречаются в фель-

етонах. Фельетоны бывают собирательные, содержащие

обобщения со ссылкой на реально не существующих лю-

дей. В этом случае ст. 7 ГК РСФСР не применяется, ибо

согласно этой статье право требовать опровержения пре-

доставлено не социальным или общественным группам, а

определенным гражданам или организациям. Если под

вымышленной фамилией так описывается персонаж фелье-

тона, что за конкретными поступками этого персонажа

легко узнается тот, о ком идет речь, тогда порочащие све-

дения о конкретном лице распространяются почти в той

же степени, что и при указании имени. Если такие сведе-

ния не соответствуют действительности, опороченное лицо

вправе предъявить иск на основании ст. 7 ГК РСФСР,

обосновывая, почему считает, что речь идет именно о нем.

Когда же в фельетоне указаны конкретные лица и их

поступки, то и тогда жанр допускает известную долю фан-

тазирования с целью сатирического заострения поступков

живого героя. Но эта особенность жанра ни в коем случае

не дает оснований для скидки применительно к ст. 7 ГК

РСФСР. Деформация образа путем подчеркивания одного

качества за счет замалчивания другого не должна приво-

дить к прямому искажению образа.

-128-

Скажем, критикуя конкретное проявление бюрократиз-

ма со стороны описываемого в фельетоне должностного

лица, нельзя без достаточных к тому фактических осно-

ваний подавать читателю материал в такой форме, что но-

ситель этого явления - вообще закоренелый бюрократ.

Это, конечно, вопрос творчества, но при потере журналис-

том чувства меры и, главное, чувства правды, этот воп-

рос может стать юридическим.

Форма подачи материала, <обыгрывания> конкретных

фактов имеет существенное юридическое значение приме-

нительно к ст. 7 ГК РСФСР не только в фельетонах.

Особо надо остановиться на карикатурах. Как прави-

ло, они публикуются в периодике. Когда в печати появ-

ляются карикатуры обобщающие, т. е. не на конкретных

лиц, тогда вопроса об ответственности по ст. 7 ГК

РСФСР не возникает. Часто публикуются дружеские шар-

жи на конкретных лиц. Вопрос гражданско-правовой от-

ветственности в этом случае может возникнуть, если автор

допустил бестактность, например, подчеркиванием физи-

ческого недостатка изображенного, а последний считает

себя обиженным. Применительно к специфике жанра ка-

рикатуры предметом оспаривания на основании ст. 7 ГК

РСФСР может быть ее композиция или ее привязка к тек-

сту, создающие у читателя представление, не соответству-

ющее действительности. Во всех этих случаях опороченное

лицо без скидки на жанр вправе требовать в судебном

порядке если не опровержения в печати, то хотя бы изви-

нения.

В рассматриваемой статье ГК говорится о распростра-

нении <сведений>. Но <сведения>-общее понятие, охва-

тывающее как сами факты, так и их оценку. Следователь-

но, предметом опровержения и спора о нем может быть

и соответствие действительности изложенных в публика-

ции фактов, и соответствие оценки действительным фак-

там.

Законодатель говорит о сведениях, <порочащих честь

и достоинство>, т. е. обе эти категории--честь и достоин-

ство - законодателем неразрывно связаны. Честь - это со-

циально значимая оценка моральных и иных черт и

свойств, облика, а достоинство-отражение этого свойст-

ва в сознании его носителя (*1), т. е. лица, обратившегося за

(**1)  См.: Комментарий к Гражданскому кодексу РСФСР. М., 1982,

с. 25.

-129-

защитой. В каждом отдельном случае суду дано право ре-

шать, порочат ли данные сведения честь и достоинство

обратившегося. Суд исходит из моральных принципов со-

ветского общества и правил социалистического общежи-

тия с учетом уровня культуры и сознательности граждан.

Постановлением Пленума Верховного Суда СССР от 17 де-

кабря 1971 г. <О применении в судебной практике ст. 7

Основ гражданского законодательства Союза ССР и союз-

ных республик о защите чести и достоинства граждан и ор-

ганизаций> указано, что умаление чести и достоинства

граждан и организаций понимается с точки зрения соблю-

дения: а) законов н законности; б) правил социалистиче-

ского общежития: б) принципов коммунистической морали (*1).

Следовательно, сообщение в печати о нарушении гражда-

нином или организацией хотя бы одного из указанных при-

знаков умаляет честь и достоинство, дает право обратить-

ся в суд за защитой в соответствии со ст. 7 ГК РСФСР.

Однако такая защита не осуществится, если будет до-

казано, что порочащие сведения соответствуют действи-

тельности. Судебные споры по основаниям указанной

статьи сводятся к доказыванию соответствия действитель-

ности опубликованных в периодической печати пороча-

щих сведений. Бремя доказывания закон возлагает на от-

ветчика, в данном случае на автора публикации и орган

печати, ее поместивший. В п. 4 указанного постановления

Пленума Верховного Суда СССР сказано, что и обратив-

шийся в суд за защитой своей чести и достоинства <не ли-

шен возможности> доказывать несоответствие действитель-

ности опубликованных порочащих сведений. Значит, такой

обязанности у него нет. Истцу достаточно представить пу-

бликацию и в отдельных случаях, когда это оспаривается,

обосновать, почему он считает ее порочащей его честь и

достоинство. Ответчику же надлежит доказать соответст-

вие действительности сведений, преданных огласке через

периодическую печать.

Иногда речь идет не о сообщении фактов, соответст-

вующих действительности, но оскорбляющих честь и до-

стоинство, а о способе их Изложения. Если вопрос стоит

только так, то иск не может быть удовлетворен именно

из-за того, что сами по себе факты не опровергнуты. Ма-

нера же изложения относится к творчеству автора и ре-

дактированию органом печати. Так, в газете <Советская

культура> за 21 июня 1988 г. Д. Гранин пишет:

(**1)  См.: Бюллетень Верховного Суда СССР, 1972, № 1, с. 12-13.

-130-

<Гласность выявила следующую галерею хапуг, очко-

втирателей, виртуозных хищников самого разного калибра,

героев цинизма и двуличия, подпольного бизнеса, эконо-

мического разбоя... Имена их стали популярными: акаде-

мик Жаворонков-<герой> Байкала, Воропаев-<герой>

поворота рек, участники ростовского дела, такие <руково-

дители>. как Бодюл, Кунаев, Медунов, <герой> узбекских

подземелий Адылов>.

Претензия академика Жаворонкова состоит не в отри-

цании его роли по Байкалу, а в том, что он оказался в

такой компании <героев>. Тем самым бесспорно опороче-

ны его честь и достоинство. Но поскольку обстоятельства,

послужившие основанием для такого текста, соответству-

ют действительности и, стало быть, ответчикам их не нуж-

но опровергать, иск, как представляется, не подлежал бы

удовлетворению в случае его предъявления.

Здесь нужно исходить из смысла ст. 7 ГК РСФСР: по-

рочащие честь и достоинство факты не должны быть вы-

мышленными, т. е. должны иметь место. Этим наш закон

отличается от применяемой законодательством других

стран диффамации, не допускающей распространения ком-

прометирующих сведений, если они и соответствуют дей-

ствительности.

Субъектами доказывания со стороны ответчика могут

быть и автор, и-редакция. Редакция, выступая в судебном

процессе через своего представителя, может передать суду

документы, письма, участвовать в допросе свидетелей и

проведении экспертизы. То же самое может делать автор.

Если же публикация имела место под псевдонимом или

анонимно, бремя доказывания целиком возлагается на ре-

дакцию. Такое положение может иметь место в случае,

если редакция не желает раскрыть псевдоним или аноним.

Но дело не в желании или нежелании. Привлечение ре-

дакции к ответственности по ст. 7 ГК РСФСР не дает ей

основания для раскрытия псевдонима, ибо оно нарушило

бы предусмотренное ст. 479 ГК РСФСР право автора вы-

пускать свое произведение под псевдонимом или аноним-

но, т. е. по закону только автору предоставлено право ре-

шать, как себя именовать, редакция в это решение втор-

гаться не может. А раскрытие псевдонима или анонима яв-

ляется именно таким вторжением. Если редакция допус-

кает на своих страницах клевету и склоку в публикации

под псевдонимом или анонимно, то только она и должна

быть ответчиком в гражданском процессе. Раскрытие же

псевдонима или анонима возможно только при расследо-

-131-

вании уголовного дела против конкретного субъекта пре-

ступления (в том числе и дела о клевете).

Под распространением в печати порочащих сведений

понимается только публикация. Поэтому направление ре-

дакцией поступившего к ней сигнала для проверки рас-

пространением не является. Так, в почте газеты <Москов-

ская правда> было письмо о том, что В. злоупотребляет

своим служебным положением и разбазаривает государст-

венное имущество. По месту работы В. и в вышестоящую

организацию редакция направила материалы для провер-

ки. Было установлено, что В. не допускал каких бы то

ни было злоупотреблений, но в результате неправильно

организованного учета и контроля имела место недостача

строительного материала, за что В. был отстранен от ра-

боты. В. предъявил в суде иск к редакции, но его исковое

требование удовлетворено не было. Суд в решении сослал-

ся на то, что передача редакцией материала для провер-

ки не может рассматриваться как противоправное распро-

странение порочащих сведений'.

Гражданские дела по ст. 7 ГК РСФСР рассматрива-

ются в судебном порядке. Рассмотрение таких дел в това-

рищеском суде организации может иметь место, если по-

рочащие сведения распространены в ее стенной или много-

тиражной газете. Однако и в этом случае опороченное

лицо вправе предъявить иск в народный суд.

Иск предъявляется одновременно к автору (если он

известен) и к редакции. Они являются соответчиками, по-

скольку автор создал опорочивающее произведение, а ре-

дакция его опубликовала, распространила. Автор и редак-

ция в равной ме.ре должны доказывать в суде соответствие

действительности опубликованных порочащих сведений. Ес-

ли им это доказать не удалось, тяжесть последствий фак-

тически ложится на редакцию, поскольку опровержение

порочащих сведений может иметь место в печати, а ре-

альными возможностями опубликования опровержения

практически располагает только редакция. На автора же

в случае удовлетворения иска ложится моральная ответ-

ственность, решение суда отражается на его творческой

репутации. Само же решение в его резолютивной части

не порождает для автора юридических обязанностей, вы-

полнение которых гарантируется исполнительным произ-

водством.

(**1) См.: Чернышева С. А. Защита чести и достоинства граж-

дан. М., 1974, с. 21.

-132-

В случае неисполнения решения суда об опубликовании

опровержения в добровольном порядке и в указанный су-

дом срок суд может наложить на редакцию штраф, но уп-

лата этого штрафа не освобождает от обязанности испол-

нить решение. При вынесении решения об удовлетворении

иска суд обязан указать способ опровержения порочащих

сведений и срок этого опровержения. При неисполнении

такого решения суд вправе наложить на нарушителя пре-

дусмотренный ст. 406 ГПК РСФСР штраф до 200 руб. с

вынесением об этом определения в судебном заседании.

Взыскание штрафа не освобождает ответчика от обязан-

ности выполнить решение в новый срок, указанный в оп-

ределении. Если ответчик продолжает не выполнять реше-

ние, штраф может взыскиваться повторно в том же поряд-

ке. Общая сумма штрафа не может превышать 1000 руб.

Одновременно с этим суд может сообщить в соответствую-

щие органы в порядке подчиненности о злостном невыпол-

нении судебного решения.

В ст. 7 ГК РСФСР говорится об обязанности опровер-

жения в печати, но не уточняется, что указанная обязан-

ность лежит именно на том органе печати, который опу-

бликовал порочащие материалы. Это подразумевается. Суд

не лишен права возложить такую обязанность и на другой

орган печати, например, если к моменту рассмотрения спо-

ра в суде редакция, опубликовавшая порочащий материал,

упразднена. Если порочащий материал был опубликован

в выпущенной в свет книге, то опровержение возможно

только в периодической печати, ибо выпуск книги с опро-

вержением реально невозможен.

Существенное значение имеет и форма опровержения.

Она может быть и Краткой, и развернутой, в виде объяв-

ления, сообщения <от редакции> и т. п. Но она не должна

быть такой, как, например, описано в письме читателя под

названием <То ли извинились, то ли посмеялись> о замет-

ке в газете <Вечерний Душанбе> (*1). В этой заметке под руб-

рикой <Постыдная хроника> сообщалось, как гражданина

(с указанием фамилии, места работы и жительства) подо-

брали валявшимся на улице и доставили в медвытрезви-

тель. Когда же выяснилось, что этот гражданин был не

пьян, а по болезни потерял сознание, газета в заметке

"Исправленному верить" свою ошибку изложила в ирони-

чески-игривой форме, что дескать этому гражданину <не

повезло>, что он доказывал <роковую ошибку>, а затем

(**1) См.: Журналист, 1973, № 5, с. 47.

-133-

же процесса. Если автор является членом Союза журна-

листов СССР, то частное определение может адресоваться

в соответствующее территориальное отделение Союза ила

в его Правление. Если в частном определении говорится

о лицах или организациях, которые ввели в заблуждение

автора и редакцию, то оно должно направляться по месту

работы этих лиц или в вышестоящие инстанции по отно-

шению к организациям. Но если в частном определении

речь идет о неправильных действиях или деятельности ре-

дакции, опубликовавшей порочащий материал, то, посколь-

ку она привлечена по делу в качестве ответчика и по-

скольку в ее адрес вынесено решение, обязывающее опуб-

ликовать опровержение, частное определение направляется

в организацию, которой эта редакция подчинена, при кото-

рой она состоит, чьим печатным органом она является.

Для предъявления рассматриваемых исков не установ-

лен обязательный претензионный порядок. Поэтому судья

не вправе отказать в приеме искового заявления и потре-

бовать, чтобы обиженное лицо обратилось непосредствен-

но в редакцию, опубликовавшую порочащие сведения.

Если порочащая публикация состоялась, то при рас-

смотрении спора в суде возможно и заключение мирового

соглашения без вынесения решения об обязанности опуб-

ликовать опровержение.

Например, стороны могут договориться о том, чтобы

автор принес публичное извинение или редакция направи-

ла официальное письмо с извинением за оскорбительную

публикацию.

Предъявление иска по ст. 7 ГК не ограничено сроком

исковой давности, поскольку согласно ст. 90 ГК РСФСР

трехлетний давностный срок не распространяется на иски

о защите личных неимущественных прав.