2. Правовая природа и основания применения принудительных мер воспитательного характера к несовершеннолетним

Уголовная ответственность несовершенно­летних по советскому уголовному законодательству мо­жет выразиться либо в наказании, либо в принудитель­ных мерах воспитательного характера (ст. ст. 10 и 11 УК УССР). Однако некоторые исследователи (Келина, 1974, с. 6; Орлов, 1969, с. 27) считают, что ей присуща только одна мера ответственности — наказание, прину­дительные же меры воспитательного характера, не яв­ляясь наказанием (об этом имеется прямое указание в тексте закона — ст. 10 УК УССР), не могут считаться и мерой уголовной ответственности. По их мнению, на основании ч. III ст. 10 УК УССР происходит освобож­дение от уголовной ответственности. Связывает приме­нение судом принудительных мер воспитательного ха­рактера с освобождением от уголовной ответственности и П. С. Дагель (1970, с. 102).

Иначе считает Г. Б. Виттенберг, полагающий, что «по точному смыслу закона (ч. III ст. 10 Основ уго­ловного законодательства Союза ССР и союзных рес­публик, ч. III ст. 10 УК РСФСР) применение судом принудительных мер воспитательного характера озна­чает освобождение виновного от уголовного наказания, но отнюдь не освобождение его от уголовной ответст­венности» (1971, с. 186). Подобного же мнения придер­живается А. Е. Якубов, указывающий, что «при назна­чении принудительных мер воспитательного характера судом происходит освобождение несовершеннолетних только от уголовного наказания» (1971, с. 6).

Однако позиции А. Е. Якубова и Г. Б. Виттенберга не идентичны. А. Е. Якубов полагает, что данное поло­жение является результатом недостатков правового ре­гулирования: ч. III ст. 10 УК РСФСР (ей полностью соответствует ч. III ст. 10 УК УССР) должна быть из­менена и предусматривать в случаях назначения судом принудительных мер воспитательного характера не только освобождение от наказания, но и от уголовной ответственности. А Г. Б. Виттенберг полагает, что пра­вовая норма ст. 10, ч. III УК РСФСР вполне соответст-

123

вует возможностям уголовной ответственности, которая может быть выражена в отношении несовершеннолет­них — там, где целесообразно обойтись без наказа­ния, — в принудительных мерах воспитательного харак­тера. Иначе говоря, Г. Б. Виттенберг признает возмож­ным воплощение уголовной ответственности в принуди­тельных мерах воспитательного характера.

Вопрос этот сложный, он затрагивает ряд аспектов как материально-правового, так и процессуального ха­рактера. Анализируя Основы уголовного законодатель­ства Союза ССР и союзных республик и Уголовный Кодекс УССР, мы видим определенную, довольно чет­кую тенденцию в уголовном законодательстве, а имен­но: разграничение освобождения от уголовной ответст­венности и освобождения от наказания. Примером мо­жет служить ст. 10 УК УССР, ч. III которой говорит об освобождении от уголовного -наказания, а ч. IV — об освобождении от уголовной ответственности; ст. 50 УК УССР (ст. 43 Основ) — ч. I предусматривает освобож­дение от уголовной ответственности, а ч. II — освобож­дение от наказания; ст. 51 УК УССР, в которой указы­вается об освобождении от уголовной ответственности с передачей вопроса об ответственности виновного на рассмотрение товарищеского суда или с передачей ви­новного на поруки.

Освобождение от уголовной ответственности имеет самостоятельное значение как правовой институт, сфор­мировавшийся в ныне действующем уголовном законо­дательстве. Характерной его особенностью является то, что он влечет за собой различные правовые последст­вия, служащие выражением различной реакции госу­дарства на тот юридический состав, с которым связа­но применение данного института.

Что освобождение от уголовной (или же иной пра­вовой) ответственности возможно только в том случае, если было совершено правонарушение (при освобож­дении от уголовной ответственности — преступление), ныне является почти общепризнанным (Пионтковский, 1967, с. 47; Федоров, 1970, с. 384—385; Кудрявцев, 1972, с. 77—78; Сухоруков, 1972, с. 164, и др.)^

«Если в действиях лица состав правонарушения от­сутствует,— указывает Г. К. Сухоруков,— то обоснован­ной будет постановка вопроса об исключении право-

124

вой ответственности, а не освобождение от нее» (1972,

с. 164).

Однако кроме совершения правонарушения существу­ют еще другие юридические факты, совокупность которых и образует юридические составы, служащие основанием для реагирования государства на действия лица в виде освобождения от уголовной ответственности32а. Мы по­лагаем, что правовыми основаниями для освобождения от уголовной ответственности могут служить юридиче­ские факты, относящиеся, с одной стороны, к характе­ристике совершенного преступления как деяния, не представляющего общественной опасности или боль­шой общественной опасности, и — с другой — относя­щиеся к личности правонарушителя и характеризующие его как лицо, не представляющее общественной опас­ности вообще или же большой общественной опасности, либо же как лицо, которое может быть исправлено без применения наказания.

В некоторых случаях юридический состав освобож­дения от уголовной ответственности включает в себя юридические факты, относящиеся к обоим видам осно­ваний (ст.ст. 10 и 51 УК УССР), в других же достаточ­но и наличия фактов, относящихся к одному какому-нибудь виду (ч. I ст. 50 УК УССР).

Ст. 10 У К УССР, устанавливающая уголовную от­ветственность несовершеннолетних, для освобождения последних от уголовной ответственности в порядке ч. IV указанной статьи предусматривает необходимость на­личия такого юридического состава, в котором юриди­ческие факты, относящиеся к событию преступления, характеризуют его как преступление, не представляю­щее большой общественной опасности, а лицо, его со­вершившее, отличается тем, что а) не достигло 18-лет­него возраста и б) может быть исправлено без приме­нения уголовного наказания.

Кроме того, освобождение от уголовной ответствен­ности, согласно правилам, содержащимся в этой ста­тье, не является безусловным освобождением от ответ­ственности вообще, так как несовершеннолетний при этом направляется в комиссию по делам несовершенно­летних, которая должна рассмотреть вопрос о приме­нении к нему принудительных мер воспитательного ха­рактера.

125

Освобождение от уголовной ответственности (ч. IV ст. 10 УК УССР) и освобождение от наказания (ч. III ст. 10 УК УССР) опираются на одинаковые юридиче­ские составы (ч. IV указанной статьи, где говорится об основаниях освобождения от уголовной ответственности, отсылает к ч. III этой же статьи, где даны основания освобождения от наказания), однако это не означает идентичности указанных правовых понятий.

Освобождение от уголовной ответственности всегда будет означать освобождение от наказания, ибо нака­зание является всего лишь мерой ответственности (пусть даже и основной). Следовательно, если происхо­дит освобождение от ответственности, это означает и освобождение лица от применения к нему мер, вопло­щающих эту ответственность. Иначе обстоит дело, если происходит освобождение от наказания. В то время как освобождение от уголовной ответственности может оз­начать либо вообще освобождение от ответственности за совершенное деяние (ч. I ст. 50 УК УССР), либо освобождение от применения к лицу уголовно-право-вых мер и методов воздействия (ст. 10 ч. IV У К УССР, ст. 51 УК УССР), освобождение от наказания может означать только то, что данный вид мер к данному ли­цу не применяется. Явится ли освобождение от наказа­ния одновременно и освобождением от уголовной ответ­ственности и ответственности вообще, будет ли оно за­менено другой мерой уголовно-правового воздействия или же вместо наказания будут применены меры ответ­ственности общественной — зависит от тех правовых последствий, которые предусмотрены в конкретных нор­мах, регулирующих освобождение от наказания и осво­бождение от уголовной ответственности. Освобождение от наказания может освобождение от уголовной ответ­ственности и не означать.

Несмотря на распространенность взгляда, согласно которому освобождение от уголовной ответственности и освобождение от наказания являются едиными по со­держанию понятиями, все больший авторитет начинает приобретать мнение, разделяющее их (Беляев, 1960, с. 29—30; Санталов, 1972, с. 124; Филановский, 1973, с. 130).

Построение ст. 10 УК УССР служит этому убеди­тельным подтверждением. Ч. I устанавливает общий

126

возраст уголовной ответственности. В ч. II содержатся положения об уголовной ответственности несовершенно­летних за наиболее тяжкие или распространенные сре­ди них преступления. Указываются возраст ответствен­ности за эти преступления, а также статьи, определяю­щие условия ответственности и меры наказания за их совершение. Ч. III определяет основания, в соответст­вии с которыми могут быть применены к несовершен­нолетним вместо наказания принудительные меры воспитательного характера, а ч. IV говорит об освобож­дении несовершеннолетних от уголовной ответственно­сти и направлении их в комиссию по делам несовершен­нолетних для рассмотрения вопроса о применении к несовершеннолетним правонарушителям принудитель­ных мер воспитательного характера. Таким образом, построение ст. 10 УК УССР свидетельствует, с одной стороны, о проводимом законодателем разграничении мер уголовной ответственности (наказание и принуди­тельные меры воспитательного характера) и, с другой стороны, о разграничении уголовной ответственности с другим видом ответственности, а именно — с админи­стративной ответственностью, ибо комиссии по делам несовершеннолетних, созданные при исполкомах мест­ных Советов, действуют на основании Положения о комиссиях по делам несовершеннолетних, предусматри­вающего иные меры и способ воздействия на несовер­шеннолетних, чем те, которые осуществляет суд на ос­новании Уголовного Кодекса.

Разумеется, об административной ответственности несовершеннолетних в этом случае можно говорить лишь при условии достижения ими возраста админист­ративно-правовой деликтоспособности (хотя в различ­ных нормативных актах этот возраст указывается по-разному, однако по общему правилу субъектами адми­нистративной ответственности могут быть лица, достиг­шие шестнадцати лет). До тех же пор можно говорить лишь о применении к несовершеннолетним комиссией по делам несовершеннолетних мер государственного' и об­щественного воздействия (в зависимости от характера мер, содержащихся в ст. 18 Положения о комиссиях по делам несовершеннолетних). Природа этих мер, осно­вания их применения и предложения об изменении воз­раста административной ответственности и приведении

127

его в соответствие с указанным в ч. II ст. 10 УК УССР возрастом уголовной ответственности рассматриваются нами ниже, в разделе, посвященном административной ответственности.

Разграничение видов воздействия связано прежде всего с необходимостью создать самые широкие право­вые возможности для исправления и перевоспитания не­совершеннолетних, совершивших преступления.

Исправление и перевоспитание невозможно осуще­ствить без учета особенностей личности несовершенно­летних, и закон позволяет учитывать эти особенности. Однако, здесь необходима дальнейшая дифференциа­ция. «Если бы мы четко знали,—отмечает В.Н.Куд­рявцев, — какой тип личности какой именно вид решения принимает при определенных условиях, в осо­бенности если оно связано с выбором незаконных средств достижения целей, то мы могли бы более точно прогнозировать индивидуальное поведение, а, следова­тельно, и эффективнее организовать профилактическую работу» (1973, с. 87). Продолжая эту мысль, можно сказать: ...и более четко избирать меру ответственности или производить освобождение от ответственности.

Применение   административной   ответственности вместо уголовной (передача дела на рассмотрение ко­миссии по делам несовершеннолетних обязательна при освобождении несовершеннолетнего от уголовной ответ­ственности по основаниям ч. IV ст. 10 УК УССР) воз­можно, во-первых, потому, что правовым регулирова­нием в этом случае предусмотрено отсутствие большой общественной опасности деяния, и, во-вторых, потому, что административное право знает запреты таких же по содержанию деяний, но характеризующихся меньшей степенью общественной опасности. Хулиганство явля­ется преступлением (ст. 206 УК УССР), а хулиганст­во мелкое — административным правонарушением (п. 1 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 26 ию­ля 1966 г. «Об усилении ответственности за хулиганст­во» *)', аналогично — хищение путем кражи — пре­ступление (ст. 81 УК УССР), а мелкое хищение госу­дарственного и общественного имущества — админи­стративное правонарушение (п. 1 Указа Президиума

* «Ведомости Верховного Совета СССР», 1966, № 30, ст. 595.

128

Верховного Совета УССР от 26 февраля 1973 г. «Об административной ответственности за мелкое хищение государственного и общественного имущества»*) и т. п.

Административное право охраняет широкий круг общественных отношений33. В то же время следует от­метить, что для административных правонарушений характерна меньшая степень общественной опасности, чем для уголовных, и соответственно правоограничения, предусматриваемые мерами административной ответст­венности, менее значительны и, как правило, меньше ущемляют личность правонарушителя.

Поэтому, если вследствие преступления оказываются нарушенными отношения собственности, общественный порядок и т. п. и общественная опасность конкретного преступления невелика — не исключена возможность применения по отношению к преступнику не уголовной, а административной ответственности. (В этом случае речь идет не о разграничении и правильной квалифи­кации деяния — как преступления или же как админи­стративного проступка, а о применении администра­тивной ответственности при совершении преступления). В законодательстве такое положение, правда, непосред­ственно урегулировано только в случае совершения преступлений несовершеннолетними, и это составляет особенность правового регулирования их ответствен­ности. Возможность включения этого звена в систему правового воздействия на лиц, совершивших преступ­ления, объясняется гуманностью позиции законодателя, учитывающего возрастные особенности личности несо­вершеннолетних и их положения в обществе, которое характеризуется тем, что несовершеннолетние только вступают в жизнь и не имеют еще, как правило, доста­точного опыта социализации.

Исключительность такого положения вполне объяс­нима, если учесть, что, как правильно отметил П. С. Да-гель, «с точки зрения социалистической законности, принципа равенства всех граждан перед законом и перед правосудием недопустимо, чтобы одно и то же деяние в одних случаях рассматривалось как преступ­ление, а в других — как не преступное, в зависимости не от установленных законом признаков, а от характе-

* «Ведомости Верховного Совета УССР», 1973, № 11, ст. 78. 9-3312                                                      129

. ристики личности, т. е. чтобы преступность деяния оп­ределялась не законом, а усмотрением суда» (1970, с. 74).

В связи с этим особенно настоятельной является необходимость определения в законе понятия преступ­ления, не представляющего большой общественной опасности (см. также: Семернева, 1969, с. 12), ибо в первую очередь степень общественной опасности деяния оценивается и устанавливается законодателем и лишь потом, в соответствии с данными, указанными в зако­не, — судом в отношении конкретных преступных дей­ствий 34.

Суд, применяя положения, содержащиеся в ч. IV ст. 10 УК УССР, по существу решает вопрос о замене одного вида ответственности другим за нарушение от­ношений, охраняемых и уголовным и административ­ным правом. Между тем нормативные обоснования той и другой ответственности различны, различна процеду­ра осуществления, способ воздействия, орган, ее при­меняющий. Значительные различия содержатся в ме­рах воздействия и в характере заключенных в них ли­шений (особенно по украинскому Уголовному Кодексу и Положению о комиссиях по делам несовершеннолет­них Украинской ССР). В компетенцию суда поэтому не может входить определение вида ответственности за правонарушение, если вопросы правовых оснований применения той или другой ответственности не нашли ранее надлежащего четкого разрешения в правовых предписаниях.

В настоящее время в этой области уголовно-правово-го регулирования имеется пробел, вследствие чего вопро­сы замены уголовной ответственности несовершеннолет­них ответственностью административной решаются са­мими судами на основании тех общих указаний, кото­рые имеются в ст. 10 УК УССР, чч. IV и III.

Возможность такой замены, хотя она и не встреча­ется более нигде, вполне оправдана, так как основыва­ется на том, что общественная опасность преступного деяния (т. е. деяния, запрет совершения которого со­держится в уголовно-правовых нормах), если она отно­сительно невелика, близка к той степени общественной .опасности, которая свойственна административным пра­вонарушениям. Вследствие этого в определенных слу-

130

чаях одни и те же действия могут вызвать различную реакцию государства в виде уголовной ответственности или же ответственности административной — в зависи­мости от того, какие меры законодатель сочтет нужным применить для большей эффективности оказываемого воздействия на правонарушителя. Критерии признания величины общественной опасности преступного деяния небольшой, установления возможности замены одного вида ответственности другим и условий применения то­го или иного вида воздействия должны, разумеется, не­сомненно устанавливаться в законе, а не составлять предмет судейского усмотрения, хотя бы и ограниченно­го определенными рамками.

И. А. Галаган, хотя и по другому поводу, но также отмечает возможность применения одного из двух видов правовой ответственности — административной или уго­ловной — за одно и то же деяние, причем в его аргумен­тации явно прослеживается связь между степенью об­щественной опасности этого деяния и выбором вида воз­действия. «...Одно и то же деяние, — пишет И. А. Гала­ган, — может вызвать различные виды ответственности, хотя, казалось бы, нарушены нормы только одной от­расли. Так, например, мелкое хулиганство, совершенное в первый раз, влечет за собой административную ответ­ственность, а совершенное повторно — уголовную от­ветственность. От того, что для субъекта наступила уго­ловная ответственность, природа (вид) мелкого хули­ганства не изменилась, но ответственность за его совершение разная. Поэтому вряд ли можно говорить о наличии «фатальной» зависимости между видом пра­вонарушений и характером применяемых санкций» (1970, с. 176).

Применение к несовершеннолетним, освобожденным от уголовной ответственности за преступные деяния по основаниям ч. IV ст. 10 УК УССР, принудительных мер воспитательного характера производится комиссиями по делам несовершеннолетних совершенно самостоятельно, на основании правил, изложенных в Положении о ко­миссиях по делам несовершеннолетних Украинской ССР. Этим ответственность несовершеннолетних перед комис­сиями по делам несовершеннолетних принципиально от­личается от освобождения от уголовной ответственности с передачей виновного на поруки (ст. 51 УК УССР).

9*     13)

Несовершеннолетний, к которому комиссией были применены предусмотренные Положением о комиссиях по делам несовершеннолетних меры, не может быть под­вергнут уголовной ответственности за это же нарушение по тем мотивам, что примененная мера оказалась неэф­фективной. Если избранная мера воздействия не приве­ла к желательным результатам, то согласно ст. 21 По­ложения комиссия вправе применить к нему более стро­гую меру из числа указанных в ст. 18 Положения мер, тогда как лицо, переданное на поруки, если оно в течение года не оправдало доверия коллектива, нарушило свое обещание исправиться и не подчиняется нормам социа­листического общества или оставило работу с целью уклонения от общественного воздействия, может быть вновь привлечено к уголовной ответственности за это же преступление.

Таким образом, ответственность несовершеннолетних перед комиссией по делам несовершеннолетних является совершенно самостоятельным видом ответственности и носит, по нашему мнению, административно-правовой характер. Применение же принудительных мер воспита­тельного характера по основаниям ч. III ст. 10 УК УССР судом служит выражением ответственности уголовно-правовой.

Однако следует отметить, что по этому поводу суще­ствуют различные мнения. Известен взгляд, согласно которому принудительные меры воспитательного харак­тера, применяемые судом по основаниям ч. III ст. 10 УК РСФСР (ч. III ст. 10 УК УССР), представляют со­бой специфическую форму реализации уголовной ответ­ственности в отношении несовершеннолетних, совершив­ших преступления, не представляющие большой общест­венной опасности, а те же меры, применяемые комиссия­ми по делам несовершеннолетних, рассматриваются как меры общественного воздействия (Виттенберг, 1971, с. 187, 190).

А. Е. Якубов, признавая, что по основаниям ч. III ст. 10 УК РСФСР (ч. III ст. 10 УК УССР) происходит освобождение несовершеннолетних только от наказания, но не от уголовной ответственности (т. е. что принуди­тельные меры воспитательного характера служат выра­жением уголовной ответственности), в то же время счи­тает, что принципиального различия между этими мера-

132

ми и мерами, применяемыми комиссиями, не существует. «Общим в них, — указывает А. Е. Якубов, — является отсутствие элементов кары, одинаковыми являются усло­вия назначения этих мер и правовое положение лиц, в отношении которых эти меры применены» (1971, с. 8).

А. Р. Палтсер, наоборот, считает, что применение принудительных мер воспитательного характера во всех случаях связано с освобождением от уголовной ответст­венности, но что не все из применяемых комиссиями мер можно отнести к мерам общественного воздействия (1966, с. 15—16).

В. С. Орлов относит принудительные меры воспита­тельного характера к мерам с «особой природой» и полагает, что «применение принудительных мер воспита­тельного характера означает освобождение несовершен­нолетнего не только от уголовного наказания, но и от уголовной ответственности» (1969, с. 27).

Иначе рассматривает природу принудительных мер воспитательного характера С. Г. Келина. Она считает, что в случае назначения принудительных мер воспита­тельного характера судом (в порядке ч. III ст. 10 УК УССР) эти меры являются мерами государственного воздействия, а в случае назначения их комиссиями по делам несовершеннолетних — мерами общественного воздействия (1974, с. 129—130).

Противоположного мнения придерживается В. В. Ус­тинова, которая указывает, что «юридическая природа принудительных мер воспитательного характера, приме­няемых судом к подросткам, совершившим преступле­ния, не представляющие большой общественной опасно­сти, в сущности не отличается от таких же мер, приме­няемых комиссиями по делам несовершеннолетних» (1971, с. 103). Применяемые комиссиями меры, по мне­нию В. В. Устиновой, не могут быть классифицированы как меры общественного воздействия, поскольку комис­сии по делам несовершеннолетних являются государст­венными органами (1971, с. 101—102). Как меры госу­дарственного принуждения рассматривает меры воздей­ствия, применяемые комиссиями по делам несовершенно­летних, 3. П. Морозова (1972, с. 9).

Нам представляется, что при решении вопроса о при­роде принудительных мер воспитательного характера следует исходить в первую очередь из того, какие юри-

133

дические факты вызывают их применение и какие цели они преследуют.

С этой точки зрения принудительные меры воспита­тельного характера действительно занимают особое место среди правовых мер воздействия, так как представляют определенную видовую группу мер, которые отличаются по основаниям применения, целям и характеру. Положе­ние о комиссиях по делам несовершеннолетних Украин­ской ССР в ст. 18 не содержит градации указанных мер, называемых им мерами воздействия, в зависимости от совершенного несовершеннолетним деяния; как прави­ло, может быть применена любая из мер, перечисленных в ст. 18. Критериями при этом служат — в соответствии со ст. 21 Положения — характер и причины правонару­шения, устанавливаемые самой комиссией, возраст и ус­ловия жизни несовершеннолетнего, степень его участия в правонарушении, а также поведение его в быту, школе и на работе. Одна и та же мера, таким образом, может быть направлена на предупреждение антиобщественных поступков и на предупреждение преступлений.

Между тем функции и цели принудительных мер воспитательного характера не могут не отличаться в зависимости от того, выражением какого вида ответст­венности они служат, хотя, как верно отмечали некото­рые авторы, содержание лишения, которое несет в себе данная мера, может быть одинаково, применяется ли она судом (в порядке ч. III ст. 10 УК УССР) либо комиссией по делам несовершеннолетних35.

Однако одинаковость лишения не означает еще иден­тичности самих мер по существу, так как нормативные основания их различны. Принудительные меры воспита­тельного характера могут применяться, прежде всего, судом на основании ст. ст. 10 ч. III, 11 УК УССР (соот­ветственно ст. 10 ч. III, ст. 63 УК РСФСР), и в этом случае они будут выражением уголовной ответственности за совершение преступления, не представляющего боль­шой общественной опасности. Основанием для наступ­ления этой ответственности является состав преступле­ния. В этой связи хотелось бы обратить внимание на противоречие между уголовным и уголовно-процессуаль-ным законодательством. Если ч. III ст. 10 УК УССР го­ворит об освобождении от уголовного наказания (но не от уголовной ответственности) и применении к несовер-

134

шеннолетнему принудительных мер воспитательного ха­рактера, когда суд найдет, что исправление лица во­зможно без применения наказания (наличие состава преступления здесь не вызывает сомнений, речь идет о выборе меры воздействия на несовершеннолетнего), то ст. 447 УПК УССР говорит о вынесении определения о прекращении в этих случаях уголовного дела. Тем самым принудительные меры воспитательного характера, ука­занные в ст. 11 УК УССР, как бы идентифицируются с мерами общественного воздействия, правоприменитель-ным актом в отношении которых является определение (см. соответственно ст. 8 УПК УССР, ст. 7 УПК РСФСР — «Прекращение уголовного дела в связи с пе­редачей его в товарищеский суд» и ст. 10 УПК УССР, ст. 9 УПК РСФСР — «Прекращение уголовного дела с передачей виновного на поруки»), что совершенно про­тиворечит природе большинства данных мер (особенно если учитывать перечень мер, даваемый ст. 63 УК РСФСР), ибо выбранные судом с учетом личности ви­новного и содеянного им они обеспечиваются не обще­ственным, а государственным принуждением.

Именно государственное принуждение является тем общим качеством, которое присуще большинству прину­дительных мер воспитательного характера независимо от того, какой орган их применяет — суд или же комис­сия по делам несовершеннолетних.

На этот признак принудительных мер воспитатель­ного характера указывает Н. П. Грабовская, которая видит принудительный характер данных мер в том, что, во-первых, «они могут быть применены только судом или комиссией по делам несовершеннолетних, осуществляю­щими определенные законом функции власти», и, во-вторых, в том, что они «применяются вне зависимости от желания или согласия несовершеннолетних или их за­конных представителей» (1970, с. 489—490).

Принудительные меры воспитательного характера указываются в ч. III ст. 10 У К УССР как меры, вопло­щающие реакцию государства на преступление, хотя бы и не большой общественной опасности. Они заключают в себе определенные правоограничения, как правило, обеспечиваются государственным принуждением и не могут не содержать в себе элементы кары за соверше­ние преступления, ибо тогда они не воплощали бы сущ-

135

ности правовой ответственности: осуждения совершенно­го лицом правонарушения, выражающегося в виде лич­ных, организационных или имущественных лишений, являющихся реакцией государства на совершенное пра­вонарушение. Разумеется, когда применяются принуди­тельные меры воспитательного характера, имеющийся в них элемент кары менее значителен, чем тогда, когда применяется наказание как мера ответственности.

И наказание не только является карой, но имеет так­же цели исправления и перевоспитания осужденных. В принудительных же мерах воспитательного характера воспитательный элемент еще усиливается, в то время как элемент кары ослабляется, а что касается некото­рых принудительных мер воспитательного характера, предусмотренных ст. 11 УК УССР (ст. 63 УК РСФСР), то этот элемент в них оказывается настолько слабо вы­раженным (например, в такой мере, как передача ви­новного под надзор родителям или лицам, их заменяю­щим), что это дало повод некоторым исследователям (Орлов, 1969; Якубов, 1971; Келина, 1974) утверждать, что якобы принудительные меры воспитательного ха­рактера вообще лишены элементов кары.

Однако наличие элемента кары несомненно и в самых легких по правоограничениям мерах воспитательного ха­рактера, ибо они, прежде всего, как это явствует из текста закона — ст. 11 УК УССР, могут применяться лишь за совершение преступления и по отношению к виновному несовершеннолетнему.

Акцент на значении воспитательного элемента в при­нудительных мерах воспитательного характера по сравнению с наказанием заложен уже в правовых осно­ваниях применения указанных мер, ибо ч. III ст. 10 УК УССР связывает саму возможность их появления в виде санкции за совершенное несовершеннолетним прес­тупление с возможностью исправления несовершенно­летнего.

В принудительных мерах воспитательного характера заложен иной характер лишения, иная тяжесть лишения, чем в наказании. Общим, однако, и для наказания и для принудительных мер воспитательного характера, приме­няемых в соответствии с ч. III ст. 10 УК УССР, является то, что оба вида этих мер должны донести до правона­рушителя цели уголовной ответственности, служить ее

136

выражением. Уже само название мер — принудительные меры воспитательного характера — свидетельствует об основном направлении их воздействия: они должны быть направлены преимущественно на воспитание и перевос­питание несовершеннолетних с учетом особенностей личности лиц подросткового и юношеского возраста.

Об этом же свидетельствует и содержание многих из указанных мер. Принудительные меры воспитательного характера предусматривают надзор лиц, обязанных по закону осуществлять воспитание и надзор за несовер­шеннолетним (родители), наблюдение общественной ор­ганизации или коллектива трудящихся (разумеется, не пассивное, а активное, направленное на устранение не­желательных отклонений развития личности несовер­шеннолетних), направление виновного в специальное ле­чебно-воспитательное или воспитательное учреждение для детей и подростков для оказания там на него вос­питательного воздействия. Эти меры указаны в ст. 11 УК УССР.

Более широкий перечень принудительных мер воспи­тательного характера содержит УК РСФСР. Ст. 63 УК РСФСР предусматривает помимо уже указанных мер следующие: возложение обязанности публично или в иной форме, определенной судом, принести извинение потерпевшему; объявление выговора или строгого выго­вора; предостережение; возложение на несовершенно­летнего, достигшего пятнадцатилетнего возраста, обя­занности возместить причиненный ущерб, если несовер­шеннолетний имеет самостоятельный заработок и сумма ущерба не превышает двадцати рублей или возложение обязанности своим трудом устранить причиненный ма­териальный ущерб, не превышающий двадцати рублей.

Оба кодекса предусматривают также возможность назначения несовершеннолетнему общественного воспи­тателя в соответствии с Положением об общественных воспитателях несовершеннолетних.

Из всего арсенала принудительных мер воспитатель­ного характера, предусмотренных ст. 63 УК РСФСР, лишь немногие рассчитаны на то, что их осуществление будет связано исключительно с деятельностью общест­венности (как, например, передача под наблюдение кол­лективу трудящихся или общественной организации), и по отношению к таким мерам, возможно, и следовало бы

137

сохранить действующий процессуальный порядок. Что же касается всех других мер, то, нам представляется, более соответствовало бы и природе указанных мер и действующему материальному закону не прекращать уголовное дело в случае их применения судом, а соблю­дать такой же порядок, какой существует относительно вынесения наказания (т. е. правоприменительным актом должен быть приговор), что требует соответствующего изменения процессуального законодательства и приве­дения его в соответствие с уголовно-правовым законода­тельством.

Что касается перечня мер, содержащихся в украин­ском кодексе, то его следовало бы расширить, посколь­ку ограниченный выбор мер, предусмотренных в настоя­щее время ст. 11 УК УССР, не позволяет суду должным образом индивидуализировать ответственность несовер­шеннолетних.

Методы воздействия на несовершеннолетних при при­менении принудительных мер воспитательного характе­ра судом (на основании ст. 10 ч. III УК УССР, ст. 11 УК УССР) и комиссией по делам несовершеннолетних, руководствующейся Положением о комиссиях по делам несовершеннолетних, существенно отличаются.

Административная ответственность осуществляется всегда в форме реализации соответствующими государ­ственными органами и их должностными лицами их властных полномочий (в данном случае таким органом является комиссия по делам несовершеннолетних). Пра­восудие же в соответствии со ст. 7 Основ уголовного су­допроизводства Союза ССР и союзных республик осу­ществляется только судом.

Различными, таким образом, оказываются процес­суальные формы осуществления ответственности, раз­личены, следовательно, и метод применения государ­ственного принуждения и его нормативные обоснова­ния, что, несомненно, оказывает влияние на характер воплощения заключающихся в принудительных мерах воспитательного характера лишений.

Полагаем, что правы те авторы (Болдырев, 1964, и др.), которые указывают на различие воспитательного воздействия принудительных мер воспитательного ха­рактера, применяемых комиссией по делам несовершен­нолетних и применяемых судом.

138

Поскольку сам процесс воздействия предполагает единство двух моментов: применения соответствующей меры и ее восприятия тем лицом, к которому она при­меняется, то неудивительно, что характер применения оказывается существенным элементом в комплексе ком­понентов, определяющих возможность воспитательного воздействия принудительных мер воспитательного ха­рактера, хотя цели уголовно-правового и администра­тивно-правового воздействия на несовершеннолетних преступников с помощью применения принудительных мер воспитательного характера близки. Учитывая, что правовым основанием освобождения от наказания по ч. III ст. 10 УК УССР и от уголовной ответственности (ч. IV ст. 10 УК УССР) является именно возможность исправления несовершеннолетних, очевидно, что воз­можность применения двух методов воздействия создает условия для углубления и большей индивидуализации воздействия.

Функциональная нагрузка, которую несут при этом принудительные меры воспитательного характера, пред­ставляется неодинаковой: наличие карательного элемен­та усиливается при назначении принудительных мер воспитательного характера судом в процессе реализации уголовной ответственности; здесь воспитательный эф­фект достигается по отношению к тому типу несовер­шеннолетних правонарушителей, которым для исправ­ления необходимо более ощутимо почувствовать отри­цательную оценку их поведения со стороны государства и общества. Наличие воспитательного элемента, наобо­рот, превалирует при назначении принудительных мер воспитательного характера комиссиями по делам несо­вершеннолетних, что может быть особенно благоприят­но для достижения воспитательного эффекта по отноше­нию к лицам, у которых отсутствует антиобщественная направленность, либо к тем, для которых совершение правонарушения в значительной мере явилось результа­том стечения неблагоприятных обстоятельств, или к эмоционально неуравновешенным несовершеннолетним, к тем, которые легко поддаются постороннему влиянию, и т. п.

Следовало бы, полагаем, для дальнейшего развития индивидуализации ответственности несовершеннолетних определить в законе не только критерии применения

139

принудительных мер воспитательного характера к не­совершеннолетним на основании ч. III ст. 10 УК УССР (освобождение от наказания) и ч. IV ст. 10 УК УССР (освобождение от уголовной ответственности), но, воз­можно, и применения судом и комиссией по делам несо­вершеннолетних различных по своей природе принуди­тельных мер воспитательного характера (имеются в ви­ду меры, осуществление которых обеспечивается госу­дарственным принуждением, и меры, обеспечиваемые главным образом силой влияния общественности: при решении вопроса о передаче несовершеннолетнего под наблюдение общественной организации или коллектива трудящихся с их согласия, а также отдельным гражда­нам по их просьбе).

Все это позволило бы более действенно использовать введенный Основами уголовного законодательства Сою­за ССР и союзных республик и развитый уголовным и административным законодательством союзных респуб­лик инструмент — принудительные меры воспитатель­ного характера, а также содействовало бы искоренению субъективизма при решении таких важных вопросов, как применение уголовной или административной ответст­венности как средства воздействия на несовершеннолет­них, применение той или иной меры из арсенала прину­дительных мер воспитательного характера и, в конечном итоге, способствовало бы укреплению социалистической законности.

3. Функциональное взаимодействие уголовной и гражданской ответственности несовершеннолетних

Социальное назначение ответственности как правоохранительного института обусловливает осо­бенности ее содержания, целей и функций. Острие лю­бого вида ответственности, будь то административная, уголовная или гражданская, направлено на борьбу с правонарушениями, которые, во-первых, наносят вред общественным отношениям и нарушают существующий правопорядок и, во-вторых, прямо или косвенно ущем­ляют интересы граждан и наносят им вред. Поэтому было бы неверным считать, что одному виду ответствен­но

ности свойственна только охрана правопорядка, а дру­гому — только охрана прав и интересов лиц.

С помощью административной ответственности осу­ществляются защита общества, государства и личности от правонарушений, восстановление права. Гражданско-правовой ответственности присущи предупредительно-воспитательная и правовосстановительная функции, а главной целью уголовной ответственности является об­щее и частное предупреждение правонарушений, она яв­ляется «средством преодоления наиболее серьезных и опасных нарушений социалистического правопорядка» (Самощенко, Фарукшин, 1971, с. 191).

Из вышеизложенного видно, что различные виды правовой ответственности по сути преследуют единые цели — защиту общества и государства и защиту инте­ресов лиц. И то и другое соответствует общенародным интересам, но формы осуществления этих целей и виды обеспечения удовлетворения интересов государства и от­дельных лиц — граждан и организаций — различны.

Полагаем, что, исходя из социальной природы ответ­ственности как правового института, направленного на предупреждение правонарушений через воспитание и пе­ревоспитание лиц с помощью свойственных ответствен­ности санкций, следует рассматривать и соотношение присущих каждому отдельному виду ответственности функций. С этой точки зрения функция правовосстано­вительная никогда не может играть превалирующую роль ни в каком виде ответственности, хотя некоторые авторы и считают, что гражданско-правовой ответствен­ности как раз присуща цель восстановления в первую очередь (Самощенко, Фарукшин, 1971, с. 207; Галаган, 1970, с. 133, и др.).

Именно потому, что из природы ответственности вы­текает и ее предупредительно-воспитательный и в то же время — защитительный характер, становится воз­можным одновременное применение нескольких видов правовой ответственности, сочетание различных методов воздействия, имеющих единую основу, чтобы общие за­дачи правовой ответственности — предупреждение пра­вонарушений и охрана прав отдельных лиц — были наи­более полно воплощены.

По отношению к несовершеннолетним мы наблю­даем довольно часто сочетание двух видов ответственно-

141

сти — гражданской и уголовной, так как нередко приходится встречаться с нанесением несовершенно­летними имущественного ущерба в результате преступ­ления — кражи, телесного повреждения, умышленного повреждения имущества, угона автомашины и т. д., где нарушенными оказываются имущественные и связанные с ними неимущественные права лиц. Охрана этих прав требует не только осуждения и наказания преступника (для предупреждения совершения подобных преступ­лений впредь), но и их восстановления, что становится возможным с помощью гражданской ответственности, которой присуща правовосстановительная функция36.

Уголовная ответственность как наступающая за наиболее высокие по степени общественной опасности правонарушения — преступления содержит меры, наибо­лее значительные по тяжести лишений личного и имуще­ственного порядка. Они отличаются от мер гражданской ответственности также и большим разнообразием, по­скольку меры гражданской ответственности затрагивают лишь одну сферу — имущественную. И еще одно обстоя­тельство существенно отличает гражданскую ответствен­ность от уголовной — гражданская ответственность, от­ражающая свойства гражданско-правового метода регу­лирования, обладает чертами диспозитивности37, т. е. может наступить лишь при наличии соответствующего требования о том лица, чьи права были нарушены, что является характерным лишь для одной категории уго­ловных дел — дел частного обвинения, составляющих далеко не самую основную часть дел уголовного произ­водства.

Присущая  гражданско-правовой  ответственности функция восстановления нарушенного состояния осуще­ствляется за счет причинения правонарушителю допол­нительного лишения и ущемления тем самым его прав. В угрозе наступления такого ущемления заключен воспи­тательно-предупредительный эффект гражданской ответ­ственности. Охрана права таким образом производится двояким способом: а) с помощью восстановления нару­шенного права и б) с помощью оказания воспитательно-предупредительного воздействия на правонарушителя, а также .на всех прочих лиц — с целью предупреждения совершения правонарушений в будущем (общая и спе­циальная превенция).

142

Уголовная ответственность, не будучи направленной на восстановление права, не может заменить граждан­скую 38, и наоборот, гражданская, предусматривающая осуществление воздействия за совершение менее об­щественно опасных правонарушений, — уголовную. Не­сомненно, что и меры уголовно-правовой ответственности являются средствами охраны прав лиц, однако они не могут заменить восстановления права уже нарушенного, которое достигается за счет умаления имущественных прав правонарушителя.

Так как цели охраны прав отдельных лиц, воспита­ния граждан и предупреждения совершения правонару­шений, охраны правопорядка свойственны и граждан­ской и уголовной ответственности, поскольку они явля­ются выражением одной общей цели правовой ответст­венности — охраны социалистических общественных от­ношений, становится возможным сочетание обоих видов ответственности — гражданской и уголовной — в тех случаях, когда ущерб наносится преступлением.

Нарушение запретов, выраженных в нормах уголов­ного права, вызывает уголовную ответственность, нару­шение норм гражданского права — в необходимых слу­чаях ответственность гражданскую. Однако вследствие того, что одни и те же общественные отношения подвер­гаются охране со стороны различных отраслей права, при причинении ущерба преступлением происходит нару­шение норм гражданского и уголовного права одним действием. Вредные последствия составляют результат именно этого действия, и психическое отношение субъек­та в форме умысла или'неосторожности охватывает дан­ное действие и его последствия.

Таким образом, состав правонарушения, за которое лицо несет ответственность при причинении ущерба преступлением, — это один состав. Подтверждением то­му служат установленные в ст. 328 УПК УССР положе­ния: а) о рассмотрении гражданского иска в уголовном процессе, б) о зависимости его разрешения от основа­ний обвинения либо оправдания правонарушителя, в) о преюдициальности приговора по уголовному делу в от­ношении обстоятельств, служащих предметом рассмот­рения по делу гражданскому (ст. 403 УПК УССР).

Объяснение тому, что уголовное правонарушение фактически порождает два вида ответственности, мы

143

можем найти в поглощении уголовным правонаруше­нием — как более общественно опасным — правонару­шения гражданского, а также в единстве оснований той и другой ответственности, благодаря которому и может произойти суммирование путем совмещения (кумуляция) уголовного и гражданского правонарушений.

На факты единства оснований гражданской и уголов­ной ответственности уже обращалось внимание в лите­ратуре (Матвеев, 1955). В последние годы также выска­зывались утверждения, отстаивающие возможность ку­муляции (суммирования) правонарушений. «Кумуляция правонарушений в результате одного действия в таких случаях (при наличии имущественных последствий пре­ступления. — Я. Ш.) определяет кумуляцию видов от­ветственности, а значит и характера тех прав, которыми обладает государство по отношению к правонарушите­лю» (Даев, 1967, с. 83). На наличие факта кумуляции правонарушений и, как следствие, возникновение необ­ходимости выбора вида ответственности со стороны уполномоченных органов и должностных лиц указывает также И. А. Галаган (1970, с. 176—177).

Существование кумуляции правонарушений при при­чинении ущерба преступлением является единственно приемлемым объяснением того установленного право­выми нормами порядка, когда на лицо, совершившее преступление, возлагается одновременно и обязанность претерпеть наказание (из правоотношения уголовной ответственности), и правовосстановительная обязан­ность возместить ущерб (из правоотношения граждан­ской ответственности), а также сама возможность в одном уголовном процессе решить вопросы гражданско­го иска.

Существует, однако, и противоположное истолкование указанных явлений. И. С. Самощенко, например, счи­тает, что одно общественно вредное деяние может быть одновременно проступком нескольких видов, однако преступление и проступок в одном деянии совмещаться не могут, так как только за преступлением он признает такое свойство, как общественная опасность. Чтобы объ­яснить существующее тем не менее в праве положение, когда на основании установленных при рассмотрении уголовного дела оснований ответственности взыскива­ется в порядке гражданского судопроизводства ущерб,

144

причиненный преступлением, И. С. Самощенко говорит, что данное возмещение «составляет не гражданско-пра­вовую ответственность, а использование средств граж­данского процесса для ликвидации имущественного вре­да как одного из последствий преступления (ст. 32 УК РСФСР)» (1974, с. 623).

Представляется, что указанный взгляд игнорирует то принципиальное различие, которое существует между гражданской и уголовной ответственностью как двумя различными способами выражения правовой ответствен­ности, двумя различными способами охраны и защиты прав и интересов общества, государства и личности, пре­дупреждения правонарушений, между двумя различны­ми методами воздействия на правонарушителя.

Уголовная ответственность как правовой инструмент призвана выполнять иную роль, чем ответственность гражданская.

Поэтому стремление придать отнюдь несвойствен­ные данному виду ответственности функции восстанов­ления права ведет только к неверному — не в соответ­ствии с его социальным назначением — использова­нию указанного инструмента, к необоснованному рас­ширению уголовной ответственности и распространению ее на те сферы регулирования общественных отношений, которые она, не теряя присущего ей характера и свойств императивного воздействия, заложенных в уголовно-правовом регулировании, не может охватить 39.

Кумуляция правонарушений, происходящая тогда, когда одним действием нарушаются нормы уголовного и гражданского права, отнюдь не означает поглощения одним видом ответственности другого. Суммирование правонарушений и их совмещение характеризуют един­ство оснований для обоих видов ответственности, но не свидетельствуют о передаче функций от одного вида к другому, поскольку каждый вид ответственности кроме общих целей, присущих юридической ответственности вообще, преследует и достижение своих специфических целей.

При нарушении общественных отношений деянием, противоречащим требованиям норм как гражданского, так и уголовного права, происходит соответствующая отрицательная реакция государства на одно действие (бездействие), являющееся одновременно и уголовно и

Ю-3312

145

гражданско-противоправным — в виде уголовной и гражданской ответственности.

Указанное положение, однако, не исключает возмож­ности возникновения коллизий при решении вопросов воздействия на правонарушителя, когда наблюдается кумуляция правонарушений. & частности, по отношению к несовершеннолетним правонарушителям интерес пред­ставляет вопрос о том, как, каким образом может лучше всего осуществиться сочетание их уголовной и граждан­ской ответственности при нанесении ущерба преступле­нием.

Прежде всего встает вопрос о том, имеет ли при этом какой-нибудь из методов регулирования — гражданско-правовой или же уголовно-правовой — преимущество? В. Г. Даевым было высказано мнение, что поскольку наиболее полно способствует восстановлению нарушен­ных преступлением общественных отношений метод гражданско-правового регулирования,  преимущество должно быть отдано гражданской ответственности, гражданско-правовые санкции имеют преимущественное значение по сравнению с мерами наказания имуществен­ного характера (1967, с. 84). На практике это означает, что при решении вопроса о выборе мер ответственности уголовно-правовые меры ответственности имуществен­ного характера должны применяться к несовершенно­летним только при условии, если несовершеннолетние кроме этого могут возместить имущественный ущерб в порядке гражданско-правовой ответственности. Если же они указанной возможности не имеют, воздействие на несовершеннолетнего следует оказать в первую очередь с помощью гражданской ответственности, предполагаю­щей ущемление имущественных прав правонарушителя в пользу потерпевшего.

Нам представляется, что такой подход к решению проблем сочетания гражданской и уголовной ответст­венности грешит определенной односторонностью. Дей­ствительно, с помощью гражданской ответственности достигается восстановление нарушенного права, однако вызывает сомнение полезность безоговорочного отказа от применения мер уголовно-правовой ответственности имущественного характера в пользу мер гражданско-правовой ответственностию. В некоторых случаях, учитывая психологические особенности определенного

146

типа несовершеннолетних, нуждающихся в устрашении наказанием, целесообразнее было бы назначать им именно наказание имущественного характера, принимая во внимание, что восстановление нарушенного права ни­коим образом не снимается с повестки дня, а только может быть отодвинуто во времени — применительно к изменению имущественного положения несовершенно­летнего (в соответствии с условиями ст. 447 ГК. УССР).

Любой вид правовой ответственности связан с лич­ностью лица, ее несущего, и особенно это касается от­ветственности уголовной, поэтому мера ответствен­ности — с учетом правил, установленных каждой данной отраслью права, — должна как можно более соответст­вовать индивидуальным особенностям лица (его психи­ческому складу, степени социализации в обществе, нали­чию или отсутствию антиобщественной направленности), так как необходимо учитывать возможности наиболее рационального воздействия на правонарушителя.

В отношении несовершеннолетних, кроме того, осо­бенно следует учитывать возможности их исправления и перевоспитания с помощью тех уголовно-правовых мер ответственности, которые не связаны с изоляцией, в частности с помощью мер, имеющих имущественный ха­рактер. Поэтому, нам представляется, выбор меры уго­ловной ответственности — в особенности для несовер­шеннолетних — не должен зависеть от возможности удовлетворения претензий потерпевших по гражданско­му иску.

В первую очередь должна быть достигнута цель предупредительно-воспитательная, являющаяся общей целью уголовной и гражданской ответственности, и этим, полагаем, должны суды руководствоваться при конкуренции мер уголовной и гражданской ответствен­ности.

В том случае, когда гражданское и уголовное право­нарушения совмещены, расширяются возможности пре­дупреждения, так как становится возможным оказание воздействия на преступника с помощью не только мер уголовной, но и гражданской ответственности. Сама по­становка вопроса о прерогативе той или иной ответст­венности была бы в этом случае неверной: поскольку функция предупреждения является главной и в том и в другом виде ответственности и нарушенные отношения

Ю*

147

оказались под «двойной» охраной, должны быть приме­нены меры, указанные в санкциях правовых норм, регу­лирующих как гражданскую, так и уголовную ответст­венность, вопрос, следовательно, состоит только в выборе наиболее удачного сочетания этих мер.

Среди принудительных мер воспитательного характе­ра, предусматриваемых ст. 11 УК УССР, меры имуще­ственного характера отсутствуют и, следовательно, воз­можностей для конкуренции мер гражданской и уголов­ной ответственности в этом случае нет. Поэтому в отношении оказания предупредительного воздействия на несовершеннолетних, совершивших преступления, кото­рыми нанесен имущественный ущерб, при наличии ос­нований, указанных в ч. III ст. 10 УК УССР, возможно, более целесообразным является применение мер граж­данской ответственности в сочетании с принудительны­ми мерами воспитательного характера, а не с наказа­нием, носящим имущественный характер, хотя следует отметить, что в этом случае возникают затруднения про­цессуального характера.

Ст. 324 УПК УССР (ст. 303 УПК РСФСР) регули­рует вопросы гражданского иска, связанные с вынесени­ем судом приговора. В п. 9 указанной статьи (п. 7 ст. 303 УПК РСФСР) говорится о том, что суд должен решить вопрос, подлежит ли удовлетворению предъявленный гражданский иск, в чью пользу и в каком размере и подлежат ли возмещению убытки, причиненные потер­певшему, если гражданский иск не был заявлен. Ст. 445 УПК УССР, дополняя круг вопросов, подлежащих раз­решению судом при вынесении приговора несовершенно­летним, указывает, что суд обязан в случае условного осуждения несовершеннолетнего или применения к не­му меры наказания, не связанной с лишением свободы, обсудить вопрос, нет ли необходимости в назначении несовершеннолетнему общественного воспитателя. Од­нако все эти статьи регулируют вопросы ответственно-. сти, находящей воплощение в приговоре. Принудитель-' ные же меры воспитательного характера назначаются в соответствии со ст. 447 УПК УССР определением су­да. О судьбе гражданского иска при вынесении не при­говора, а определения о прекращении дела и назначении принудительных мер воспитательного характера в су­дебном заседании в законе ничего не говорится.

148

Существующая ст. 248 УПК УССР (ст. 234 УПК РСФСР), где указывается о прекращении уголовного де­ла и отмене мер, принятых к обеспечению гражданского иска, во-первых, регулирует вопросы, связанные с пре­кращением дела в распорядительном заседании, а не в процессе судебного разбирательства, и, во-вторых, ка­сается обстоятельств, связанных с передачей материа­лов о совершенном несовершеннолетним преступлении на рассмотрение комиссии по делам несовершеннолет­них, т. е. по существу регулирует вопросы, связанные с прекращением правоотношения уголовной ответствен­ности ввиду нецелесообразности применения к несовер­шеннолетнему уголовной ответственности, а не ввиду реализации самого правоотношения ответственности.

Поскольку правоотношение уголовной ответственно­сти прекращается не реализовавшись, вопросы граждан­ской ответственности решаются самостоятельно в соот­ветствии с основаниями возникновения гражданской ответственности, предусмотренными Гражданским Ко­дексом Украинской ССР, и в порядке, предусмотренном Кодексом Гражданско-процессуальным.

При применении принудительных мер воспитательно­го характера непосредственно судом в стадии судебного разбирательства на основании ч. III ст. 10 УК УССР дело обстоит иначе. Вопрос об уголовной ответственности и мере, в которой она выражается, здесь решается по существу, поэтому было бы закономерным, чтобы поло­жения, предусмотренные ст. 328 УПК УССР, говорящей о разрешении гражданского иска при постановлении приговора, были применены и в этих случаях. Посколь­ку постановлением приговора завершается правоотноше­ние уголовной ответственности, т. е. в нем находит ре­шение вопрос об основательности наступления уголов­ной ответственности за совершение данного правонару­шения и о мере ее выражения, то, естественно, в нем находит выражение и разрешение — положительное или отрицательное — гражданского иска, так как имущест­венная ответственность возникает на основании того же самого правонарушения, за которое устанавливается от­ветственность уголовная.

Назначение судом принудительной меры воспита­тельного характера происходит путем вынесения опреде­ления, несмотря на то, что суд неминуемо при этом ре-

149

шает вопросы виновности подростка в совершенном пре­ступлении положительно, так как в соответствии со ст. 10 ч. III, ст. 11 УК УССР суд может решать вопрос о применении принудительной меры воспитательного ха­рактера только по отношению к лицу, совершившему преступление, т. е. виновное общественно опасное уго-ловно-противоправное деяние, и, согласно ст. 11 УК УССР принудительные меры воспитательного характера при-' меняются к виновному лицу. Применение принудитель­ных мер воспитательного характера производится, та­ким образом, за совершение преступления и осуще­ствляется самим судом — такова идея, заложенная в ч. III ст. 10 УК. УССР. Этим указанный порядок и осно­вания применения принудительных мер воспитательно­го характера коренным образом отличаются от поряд­ка, предусмотренного ст. 282 УПК УССР, когда, пре­кращая уголовное дело, суд: а) либо передает материа­лы дела на рассмотрение товарищеского суда, б) либо передает дело на рассмотрение комиссии по делам не­совершеннолетних, в) либо передает лицо на поруки общественной организации или коллективу трудящихся для перевоспитания и исправления.

Во всех указанных в ст. 282 УПК УССР случаях прекращение уголовного дела вполне оправдано, так как воздействие на виновное в преступлении лицо должны оказать другие государственные органы или обществен­ные организации, которые и устанавливают в пределах своей компетенции соответствующие меры воздействия на правонарушителя. Прекращение же дела, когда меру ответственности за совершение преступления назначает сам суд (хотя бы данная мера и не относилась к нака­заниям), вызывает недоумение, поскольку суду совер­шенно незачем прекращать дело, чтобы решить вопрос о том, какую именно из принудительных мер воспитатель­ного характера ему следует, исходя из особенностей личности несовершеннолетнего и характера совершенно­го им преступного деяния, применить.

Узкий перечень мер, содержащихся в ст. 11 УК УССР, не может служить обоснованием для сокращения сферы применения принудительных мер воспитательно­го характера судом — путем прекращения, согласно ст. 447 УПК УССР, уголовного дела и вынесения опре­деления, потому что, как известно хотя бы на примере

150

ст. 63 УК РСФСР, указанный перечень может быть зна­чительно расширен и содержать в себе разнообразные меры, различные по характеру воздействия и отражаю­щие специфику воздействия на несовершеннолетних, со­вершивших преступления, не представляющие большой общественной опасности.

Действующее уголовно-процессуальное законодатель­ство ничего не говорит о том, как должны решаться вопросы гражданского иска при применении судом при­нудительных мер воспитательного характера. Принимая во внимание общие положения уголовно-процессуально-го законодательства, мы видим, что в определении эти вопросы и не могут решаться, так как определение не завершает, как приговор, уголовное дело, а прекращает его, при прекращении же уголовного дела рассмотрение гражданского иска в порядке уголовного судопроизвод­ства и не может производиться.

Нам представляется, что данное положение должно быть ликвидировано путем изменения уголовно-процес-суального законодательства: суд должен вопросы приме­нения принудительных мер воспитательного характера рассматривать не в определении, а в приговоре — это было бы логическим завершением судебного разбира­тельства. Тем самым все вопросы, касающиеся судьбы гражданского иска, были бы решены, так как содержа­щиеся в ст.ст. 324, 328, 329 УПК УССР положения рас­пространились бы и на гражданский иск, заявленный к несовершеннолетнему, в отношении которого судом применяются принудительные меры воспитательного ха­рактера.

Хотя не следует отрицать растущие возможности воздействия на несовершеннолетних с помощью прину­дительных мер воспитательного характера 41, однако ос­новной мерой уголовной ответственности является все же наказание.

Сочетание наказания (когда к несовершеннолетнему необходимо применение этой меры ответственности) и возмещения имущественного ущерба позволяет воздей­ствовать на правонарушителя в особо серьезных слу­чаях, дает возможность ему более полно ощутить отри­цательные последствия своего виновного и противо­правного поведения. Изданные за последние годы Поста­новления Пленума Верховного Суда СССР и Верховного

151

Суда УССР упор делают на такое применение наказа­ния к несовершеннолетним, которое наиболее способст­вовало бы их исправлению и перевоспитанию, а также социализации в обществе42. В связи с этим большое значение приобретают те виды наказания, которые при их применении позволяют не отрывать несовершеннолет­него от общественно полезной деятельности. К их числу в первую очередь относятся наказания, имеющие целью имущественное воздействие: штраф и исправительно-трудовые работы.

О растущем значении этих мер воздействия имеется прямое указание Пленума Верховного Суда СССР: «Не допускать необоснованное назначение несовершеннолет­ним лишения свободы на краткие сроки, — указывается в п. 5 Постановления Пленума Верховного Суда СССР от 16 октября 1972 г. № 8, — когда в соответствии с законом к ним могут быть применены другие виды на­казания, не связанные с лишением свободы, а также принудительные меры воспитательного характера»43.

На расширение в настоящее время возможностей воспитательного и сдерживающего воздействия такого вида наказания, как штраф, указывалось в литературе М. Д. Шаргородским, который обратил внимание на то, что значительное улучшение материального положения подавляющего большинства трудящихся создало воз­можность для более широкого применения штрафа в отношении лиц, осужденных за менее тяжкие преступ­ления. К числу преступлений, за совершение которых с успехом может применяться штраф, он относит ряд та­ких, которые часто совершаются несовершеннолетними:

многие случаи мелкого хулиганства, мелкие кражи лич­ной собственности, угон автомашины без цели хищения. (К ним следует добавить и некоторые другие, например, хищение государственного или общественного имущест­ва впервые и в небольших размерах). Он также считает, что штраф следует применять «за многие неосторожные деяния и многие другие, менее значительные преступ­ления» (Шаргородский, 1973, с. 95—96).

Таким образом, наказания имущественного характера (кроме конфискации имущества, которая в отношении несовершеннолетних не имеет больших возможностей применения из-за отсутствия у многих из них значитель­ного по размеру имущества) приобретают немалое зна-

152

чение как средство борьбы с правонарушениями несо­вершеннолетних.

- И здесь следует отметить тот фактор, который опре­деляет возможности применения мер ответственности, носящих имущественный характер. Этим фактором является имущественное положение правонарушителя. Одновременное применение имущественных санкций как мер гражданской ответственности и как мер ответ­ственности уголовной заставляет особо внимательно от­нестись к данному обстоятельству.

Уголовное законодательство содержит прямые ука­зания на зависимость между величиной меры и состоя­нием имущественного положения преступника. Так, в ст. 32 УК УССР четко указывается, что размер штрафа устанавливается в зависимости от тяжести совершенно­го преступления с учетом имущественного положения виновного. Руководящие разъяснения высших судебных органов по применению уголовного законодательства к несовершеннолетним также обращают внимание судов на необходимость особо тщательного подхода к назна­чению несовершеннолетним наказаний имущественного характера, имея в виду соответствие между имуществен­ным положением несовершеннолетнего и наказанием44.

Основным положением гражданского законодатель­ства, регулирующего деликтную ответственность, явля­ется полное возмещение ущерба (ст. 440 ГК УССР, ст. 444 ГК РСФСР). Суд, согласно ст. 454 ч. II ГК УССР (ст. 458 ч. II ГК РСФСР) может (но не обязан) поста­вить размер возмещения в зависимость от имуществен­ного положения причинителя и таким образом уменьшить его. Это правило не имеет императивного характера, и размер лишения (а, следовательно, и тяжесть ответст­венности) определяется в зависимости от величины на­несенного и подлежащего возмещению вреда (за исклю­чением учета грубой неосторожности потерпевшего, влияющей в соответствии со ст. 454 ч. 1 ГК УССР (ст. 458 ч. I ГК РСФСР) на размер возмещения).

Таким образом, состояние материального положения несовершеннолетних в меньшей степени оказывает влияние на тяжесть лишения (а значит, и ответствен­ности) при взыскании имущественного ущерба, нанесен­ного преступлением, чем при назначении наказания иму­щественного характера, где суд обязан соразмерять на-

153

казание с имущественным положением несовершенно­летнего. Гражданская ответственность несовершеннолет­него, следовательно, может оказаться гораздо более тяжелой, чем уголовная (особенно если учитывать взыс­кание ущерба в виде длящихся периодических платежей при повреждении здоровья потерпевшего), и, кроме того, может служить единственным видом правовой ответст­венности за совершенное несовершеннолетним преступ­ление (например, при освобождении несовершеннолетне­го от уголовной ответственности за совершение преступ­ления, не представляющего большой общественной опас­ности, и применении к нему меры общественного воздей­ствия).

Таким образом, не подменяя функционально ответ­ственность уголовную, гражданская ответственность несовершеннолетних может явиться эффективным сред­ством борьбы с преступлениями как в случаях одновре­менного назначения несовершеннолетним наказания и взыскания с них ущерба, так и при освобождении несо­вершеннолетних от уголовной ответственности и приме­нении к ним других видов воздействия. Однако чтобы она действительно могла выполнить с достаточной эф­фективностью воспитательно-предупредительную функ­цию в отношении несовершеннолетних, необходимо учи­тывать ряд моментов, связанных с психическим разви­тием и социальным положением несовершеннолетних.

В  действующем  гражданском  законодательстве психосоциальная характеристика возможностей лич­ности нести ответственность нашла выражение в уста­новлении определенной возрастной границы деликтоспо-собности, наступление которой связано с достижением несовершеннолетним 15-летнего возраста. Мы уже указы­вали на недостатки такого положения, однако сущест­вует еще одно обстоятельство, отрицательно характери­зующее установленный ст. 13 ГК УССР (ст. 13 ГК РСФСР) возрастной рубеж деликтоспособности. Этим обстоятельством является несовпадение возраста ответ­ственности при кумуляции уголовного и гражданского правонарушений. Согласно ст. 10 ч. II УК УССР, за значительное количество преступлений ответственность несовершеннолетнего наступает с 14 лет и, таким обра­зом, при нанесении ущерба преступлением несовершен­нолетний, не достигший 15 лет, автоматически осво-

154

бождается от гражданской ответственности, что отнюдь не мешает ему нести за те же действия более тяжелую по последствиям уголовно-правовую ответственность, если он уже имеет 14 лет.

При существующем единстве оснований того и дру­гого вида ответственности такое несоответствие ничем не оправдывается. Несовершеннолетний, несущий в пол­ном объеме уголовную ответственность, в одно и то же время считается способным нести ответственность за свои действия и неспособным за них отвечать. На рас­хождение между гражданским и уголовным законода­тельством в вопросах возраста ответственности обраща­лось внимание в литературе, однако наряду с мнением, что возраст уголовной и гражданской ответственности должен быть унифицирован и установлен 14-летний воз­растной рубеж гражданской деликтоспособности (Ма-леин, 1970, с. 41), существует и мнение, что поскольку уголовная и гражданская ответственность качественно отличаются, вопрос о возрасте ответственности в той или иной отрасли права должен решаться по-разному (Пушкш, Зюменко, 1973, с. 109—110).

Полагаем, что в данном случае, когда речь идет об одном и том же нарушении одних и тех же обществен­ных отношений, только охраняемых различными спосо­бами, качественное отличие правового регулирования в двух отраслях права не имеет значения. Неминуемо должен возникнуть вопрос: почему нарушение вызывает отрицательную реакцию государства в виде уголовной ответственности и не вызывает отрицательного реагиро­вания в виде применения однотипного правоохранитель­ного инструмента только другого вида — ответствен­ности гражданской?

Разница была бы объяснима, если бы восприятие ка­кого-нибудь из видов ответственности субъектом, на ко­торого оказывается воздействие, было связано с такими трудностями, которые субъект, не достигнув определен­ного возраста, не в состоянии преодолеть. Однако имен­но этого и не отмечается при причинении ущерба пре­ступлением. Различие в возрасте ответственности не оп­равдывается различием правонарушений (как это, на­пример, усматривается из ч. I и ч. II ст. 10 УК УССР, где   14-летний возраст уголовной  ответственности устанавливается за ряд наиболее тяжких преступлений,

155

а 16-летний — за все прочие), ибо два правонарушения путем слияния кумулируются в одно, так как одним и тем же субъектом, одним и тем же действием, с единым психическим отношением этого субъекта к своему дейст­вию и его последствиям наносится вред общественным отношениям, охраняемым двумя отраслями права. Ха­рактер вреда имеет различные аспекты, и этим обуслов­ливаются различные способы охраны общественных от­ношений, но по основанию возникновения при причине­нии ущерба преступлением (в результате кумуляции) гражданская и уголовная ответственности едины.

Нельзя сказать, что подросток по своему состоянию не способен воспринять осуждение его поведения общест­вом и государством, выражаемое через гражданскую от­ветственность, и в то же время способен понять и оце­нить осуждение, выражающееся в наступлении уголов­ной ответственности. И в том и в другом случае: и при осуждении за убийство, нанесение тяжких телесных по­вреждений и др., и при взыскании средств, вызванных потерей кормильца в связи с убийством, возмещением расходов, связанных с восстановлением здоровья, по­врежденного из-за нанесения телесных повреждений (усиленное питание, протезирование, посторонний уход и т. п.), — с помощью ответственности осуждаются не сами действия как таковые, а осуждается психическое отношение к ним лица, его вина в том, что противоправ­ное деяние произошло. Вина же эта при причинении ущерба преступлением (т. е. при совершении уголовного правонарушения, поглощающего гражданское) едина.

Подтверждением этому служит и истолкование при­менения правовых норм ст. 450 ГК РСФСР (соответст­вующая ей ст. 446 ГК, УССР) Пленумом Верховного Суда РСФСР. В п. 8. Постановления № 36 Пленума го­ворится о том, что в случаях, когда причинение потерпев­шему несовершеннолетнему, не достигшему 15 лет, вреда связано с совершением им преступления, предусмотрен­ного ч. II ст. 10 УК РСФСР (ч. II ст. 10 У К УССР), его вина в наступлении вреда учитыается*. «В тех случаях,— указывает Г. К. Матвеев, — когда нарушение граждан­ских прав и причинение ущерба связаны или вытекают из преступления, будет уголовная вина, в тех же слу­чаях, когда нарушение гражданских прав и причинение

См.: «Бюл. Верховного Совета РСФСР», 1967, № 4, с. 7.

156

ущерба не связаны с нарушением уголовного закона и уголовным преследованием причинителя, имеет место гражданская вина» (1970, с. 298).

Поэтому невозможность возложить имущественную ответственность и, следовательно, вменить в вину несо­вершеннолетнему, недостигшему 15 лет, нанесение им ущерба вследствие нарушения гражданских прав лиц (в том числе таких важных, как жизнь, здоровье, право собственности и др.), в то время как те же действия вменяются ему в вину в праве уголовном, не находит объяснения. Будучи признан способным отвечать за со­вершение преступления, несовершеннолетний должен нести эту ответственность в полном объеме, т. е. нести отрицательные последствия, заключенные и в граждан­ской, и в уголовной ответственности, поскольку он не может быть и виновным и невиновным одновременно.

Снижение возраста гражданской деликтоспособности с 15 до 14 лет расширило бы возможности воздействия на несовершеннолетних и способствовало бы более эф­фективной борьбе с совершаемыми ими преступлениями.

Можно было бы установить деликтоспособность не­совершеннолетних с 14-летнего возраста только в отно­шении вреда, причиненного преступлением, но нет в этом надобности, так как гражданская неосторожная вина (которая присуща значительной части гражданских пра­вонарушений), как правило, легче уголовной (Матвеев, 1970, с. 298), и если существует возможность вменить в вину нанесение ущерба преступлением, то тем более представляется возможным вменить в вину совершение гражданского правонарушения.

Меры ответственности, которые содержат умаление принадлежащих правонарушителю имущественных благ, присущи не только гражданскому, но и уголовному пра­ву, где к несовершеннолетним с 14-ти лет могут приме­няться такие наказания имущественного характера, как штраф, исправительно-трудовые работы, конфискация имущества, следовательно, характер лишения, предусмат­риваемый гражданской ответственностью, не является по отношению к несовершеннолетним, достигшим 14 лет, чем-то исключительным. Что касается учета имущест­венного положения несовершеннолетнего, то граждан­ское законодательство имеет соответствующие свои га­рантии.

157

Учет имущественного положения несовершеннолетне­го, согласно ст. 447 ГК УССР, производится путем оценки достаточности его имущества или заработка для возме­щения нанесенного им ущерба. В тех случаях, когда имущество у несовершеннолетнего отсутствует или за­работок недостаточен, вред, согласно ст. 447 ГК УССР, полностью или частично (в соответствующей части) возмещают родители несовершеннолетнего (если они не докажут, что вред возник не по их вине).

Однако учет имущественного положения несовершен­нолетнего, влекущий за собой уменьшение размера взыс­киваемого вреда, не должен становиться тем, чем он, к сожалению, иногда становится в судебной практике, а именно: поводом для освобождения несовершеннолетних от какой бы то ни было обязанности возместить вред и, следовательно, ощутить тяготы имущественной ответст­венности. В результате предупредительное значение воз­мещения вреда, причиненного несовершеннолетними, во многом теряется.

Особенно это наблюдается при нанесении ущерба об­щественной или личной собственности (общественная собственность имеет две формы: а) государственная собственность и б) собственность колхозов и иных коопе­ративных организаций, собственность общественных организаций)   несовершеннолетними,   совершившими групповые преступления.

Солидарность имущественной ответственности в этих случаях не только непосредственных участников преступления — несовершеннолетних, но и их родите­лей, встречающаяся в судебной практике, совершенно нивелирует целевую направленность имущественной ответственности за вред, причиненный несовершеннолет­ними, нарушается принцип индивидуализации ответст­венности, выражающийся в ответственности за собствен­ное виновное противоправное поведение, так как роди­тели каждого отдельного несовершеннолетнего в этих случаях несут — вопреки Постановлению Пленума Вер­ховного Суда СССР от 23 окт. 1963 г. № 16 «О судебной практике по искам о возмещении вреда»45 — ответствен­ность за действия фактически всех участников преступ­ления — несовершеннолетних, поскольку солидарное возмещение ущерба предполагает возникновение обязан­ности возместить весь ущерб.

158

Согласно ст. 175 Г1< УССР, при солидарной обязан­ности должников кредитор вправе требовать исполнения как от всех участников совместно, так и от каждого из них в отдельности, причем как полностью, так и в части долга. В отношении возмещения причиненного вреда в ст. 451 ГК УССР указывается, что солидарная обязан­ность возместить вред наступает для лиц, причинивших вред совместно.

Таким образом, в случае солидарного взыскания ущерба, причиненного совместными преступными дейст­виями несовершеннолетних, родители их фактически причисляются к сопричинителям вреда. Между тем ро­дители сами непосредственно вреда не причиняют. Их действия связаны с наступившим вредом только путем сложной причинной связи: родители своим бездействием в воспитании и надзоре за несовершеннолетними способ­ствуют возникновению их противоправного поведения, причиняющего вред46.

Именно указанная особенность причинной связи меж­ду противоправным поведением родителей и противо­правным поведением их несовершеннолетних детей, ба­зирующаяся на связи семейно-правовых обязанностей с гражданско-правовыми, и породила такое правовое явление, как субсидиарную (дополнительную) ответст­венность родителей, установленную и закрепленную в ст. 447 ГК УССР (ст. 451 ГК РСФСР). Имущественная ответственность родителей не может быть солидарной с ответственностью несовершеннолетних детей, так как по отношению к ней играет лишь дополнительную, вспо­могательную роль. Тем более она не может быть соли­дарной с ответственностью иных лиц, поскольку в самом совершении правонарушения, которое осуществили дети и эти лица (грабеж, кража, разбой и т. п.), в резуль­тате чего возник ущерб, родители никакого участия не принимали 47.

Ст. 451 ГК УССР (ст. 455 ГК РСФСР) дает совер­шенно четкий ориентир для применения солидарной от­ветственности в обязательствах, возникающих из при­чинения вреда, — этим ориентиром является совместное причинение. Во всех иных случаях действуют правила ст. 173 ГК УССР (ст. 179 ГК РСФСР), устанавливаю­щей то общее положение, что при наличии нескольких лиц в обязательстве на стороне кредитора или (и) дол-

159

жника исполнение обязательства является долевым, если иное не вытекает из закона или договора. Долевой, таким образом, должна быть и ответственность родите­лей — только за поведение своего сына (дочери) — ив том объеме, который составляет его (ее) доля ущерба, сами же несовершеннолетние как сопричинители вреда отвечают солидарно.

Совместное причинение как на базе соучастия (соучастием, согласно ст. 19 УК УССР, признается умышленное совместное участие в преступлении несколь­ких лиц), так и без такового предполагает нераздель­ность нанесенного вреда, т. е. единый вред, в процессе образования которого участвовало бы несколько чело­век, чьи действия находились бы в необходимой при­чинной связи с его наступлением 47а. Именно нераздель­ность вреда и обусловливает равные обязанности всех участников причинения в его возмещении, хотя в лите­ратуре было высказано мнение в пользу того, чтобы возмещение материального ущерба, причиненного не­сколькими лицами, происходило в зависимости от сте­пени их вины (Чечеткина, 1972, с. 15).

Поставить размер возмещения совместно причинен­ного ущерба в зависимость от степени вины каждого из сопричинителей, по существу, означало бы индивиду­ализировать ответственность каждого и фактически лик­видировать солидарную ответственность за нанесение вреда (в чем числе, разумеется, и нанесенного преступ­лением). Между тем долевая ответственность в данном случае не имеет под собою почвы, поскольку наступление вреда является единым результатом совместных дейст­вий всех лиц. Различная степень их виновности может повлечь за собою разное по тяжести наказание, если вред причинен преступлением, но никак не различное по объему возмещение вреда, поскольку невозможно выде­лить именно тот вред, который причинило данное лицо.

Подтверждение этому мы находим в Постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 28 мая 1954 г. «О судебной практике по взысканию материального ущерба, причиненного преступлением»: «Недопустимо возлагать, — указывается в данном Постановлении, — солидарную ответственность на лиц, которые осуждены по одному делу, но за самостоятельные преступления, не связанные общим намерением, или на лиц, из кото-

160

рых одни, например, осуждены за хищение, а другие — за халатность или некорыстные злоупотребления, хотя бы действия последних в какой-то мере объективно и способствовали первым совершить хищение... В тех случаях, когда подсудимый причинил вред своими пре­ступными действиями при умышленном содействии со стороны других подсудимых, на этих последних должна возлагаться солидарная с лицом, причинившим вред, ответственность в размере суммы, в которой они содей­ствовали причинению вреда» (Сборник, с. 624—625).

Особенно важно разграничение солидарной и доле­вой ответственности при групповых преступлениях, час­то встречающихся среди несовершеннолетних. Вышепри­веденное Постановление Пленума Верховного Суда СССР ориентирует суды на то, чтобы при групповых преступлениях солидарную ответственность возлагать на правонарушителя «лишь в части тех фактов (эпизо­дов) преступления, в которых установлено его участие» (Сборник, с. 625).

Предложение о введении долевой ответственности сопричинителей48 находится в противоречии с принци­пом полного возмещения вреда, утвержденным в ст. 440 ГК УССР (ст. 444 ГК РСФСР), поскольку при таком по­ложении каждый из сопричинителей отвечал бы только в пределах своей доли, хотя наступивший вред является нераздельным результатом совместных действий. Если бы представилось возможным установить в законода­тельстве для отдельных случаев (например, для случаев причинения вреда несовершеннолетним — с целью боль­шей индивидуализации ответственности) учет степени вины при определении размера возмещения и тем самым поставить в зависимость тяжесть гражданской ответст­венности от степени вины, то и тогда, полагаем, учет степени вины при совместном причинении вреда мог бы иметь место только в отношениях между самими участ­никами возмещения, но никак не влиять на выполнение общей для всех них обязанности погашения ущерба в полном объеме, потому что виновность каждого из уча­стников совершения правонарушения распространяется на весь круг наступивших в результате совместных дей­ствий последствий.

В законодательстве не указаны критерии, согласно которым должен определяться размер долей, подлежа-

11-3312

щих возмещению каждым из сопричинителей в отдель­ности, если весь ущерб возмещен солидарно. Существую­щее же правило о том, что должник, исполнивший соли­дарное обязательство, имеет право обратного требования к каждому из остальных должников в равной доле, если иное не вытекает из закона или договора (ст. 175 ГК УССР, ст. 183 ГК РСФСР), не учитывает специфику возникновения обязательств из причинения вреда, в ко­торых роль каждого из участников причинения вреда зачастую далеко не равна.

Вопрос о выработке и установлении таких критериев сложен, поскольку при этом должны быть учтены и сте­пень участия каждого из сопричинителей в наступлении вреда, и степень вины каждого из них в отдельности, а это понятия разные. Так, например, несовершеннолетний при большей значительности его действий для наступле­ния ущерба может оказаться менее виновным, чем во­влекший его в преступную деятельность взрослый, или даже вообще невиновным.

В настоящее время в литературе высказываются мне­ния о необходимости при определении долей ущерба после солидарного возмещения вреда учета степени виновности и других обстоятельств дела (Иоффе, 1975, с. 824) или же учета участия сопричинителей в совер­шении правонарушения (Белякова, 1975, с. 152). Однако поскольку специальной нормы на этот счет в граждан­ском законодательстве не существует, определение до­лей ущерба, подлежащих возмещению каждым из со­причинителей, отвечающих солидарно, должно решаться на основании общих правил об исполнении солидарных обязательств, пока не будут выработаны и введены в за­конодательство соответствующие нормы, регулирующие правила определения размера долей при солидарной от­ветственности сопричинителей за нанесение вреда.

Что касается ответственности родителей за ущерб, причиненный совместными преступными действиями не­совершеннолетних, то она, в соответствии с п. 15 Поста­новления Пленума Верховного Суда СССР, является долевой, и поскольку несовершеннолетние отвечают за причиненный преступлением вред на общих основаниях, то и пределы имущественной ответственности родителей ограничены размером причитающейся к возмещению несовершеннолетним сыном или дочерью их доли ущерба.