2. Структура и характер ответственности за вред, причиненный несовершеннолетними

Гражданско-правовая ответственность не­совершеннолетних возникает на основании ст. 447 ГК УССР (ст. 451 ГК РСФСР) и обладает всеми чертами, присущими имущественной ответственности. Основной чертой ее является то, что выражается она в мерах иму­щественного характера, чем и определяется специфика ее построения, воздействия, участия субъектов в право­охранительном правоотношении ответственности и со­держание их субъективных прав и обязанностей.

Определяя задачи имущественной ответственности, Н. С. Малеин указывает, что «нормы права (и их при­менение) рассчитаны прежде всего на охрану общест­венных отношений, на борьбу с правонарушениями, их предупреждение, поскольку правонарушения обществен­но вредны и опасны. Нормы права направлены, конеч­но, на защиту субъективных прав граждан и организа­ций. Однако законодатель не может стоять исключи­тельно на позиции кредитора-потерпевшего. В интере­сах государства, общества (так же, как и в интересах отдельных граждан и юридических лиц) важно не толь-

64

ко и не столько загладить причиненный ущерб, сколько предотвратить его путем наказания (угрозы наказания) правонарушителей» (1970, с. 39).

Задачи предупреждения правонарушений, являющие­ся сердцевиной любого вида юридической ответствен­ности, гражданско-правовой ответственностью, выпол­няются путем воздействия на имущественную сферу правонарушителя — через уменьшение имеющихся у него или же причитающихся ему имущественных благ. Они могут быть достигнуты только тогда, когда приме­нение мер правовой ответственности оказывает воспита­тельное либо удерживающее воздействие на правонару­шителя.

Анализируя гражданскую ответственность несовер­шеннолетних, мы сталкиваемся с тем, что содержащие ее правовые предписания далеко не всегда соответст­вуют тем целям и задачам, которые заложены в право­вой норме, устанавливающей эту ответственность — в ст. 447 ГК УССР 21. Если содержанием имущественной ответственности является лишение, утрата имуществен­ных благ, то, чтобы ответственность осуществлялась на деле, нужно: а) иметь эти блага либо возможность- их получения; б) утратить эти блага или возможности их получения; в) ощутить лишение этих благ как утрату;

г) чтобы утрата этих благ произошла с помощью госу­дарственных органов, в компетенцию которых входит применение ответственности (в данном случае таким органом является суд).

Как видим, здесь наблюдается сочетание объектив­ного и субъективного моментов: объективным является утрата имущественных благ, субъективным — ощуще­ние этой утраты. Общепревентивное значение ответст­венности не изменится, если взыскание ущерба прои­зойдет и при отсутствии у субъекта, с которого этот ущерб взыскивается, ощущения утраты, но цели част­ной превенции в этом случае не будут полностью до­стигнуты.

Ответственность, выраженная в норме права и реа­лизованная применительно к данному субъекту, суще­ствует объективно, независимо от того, как лицо ощу­щает ее тяготы, однако заложенное в ответственности предупреждение, его успех связаны с субъективной ха­рактеристикой конкретного лица.

5—3312

65

Цели установления в Гражданском Кодексе ст. 447 вполне понятны: возмещение ущерба несовершеннолет­ними, которые этот вред нанесли, должно способство­вать предупреждению их правонарушений и удовлетво­рению интересов потерпевшего. Кроме того, выделение положений об ответственности несовершеннолетних в специальную норму обусловлено тем, что и по особен­ностям психики, и по положению в обществе, и по осо­бенностям вступления в круг взаимоотношений, в нем существующих, несовершеннолетние отличаются от про­чих граждан, в связи с чем достижение цели предупре­дительного воздействия имущественной ответственности связано с рядом особенностей.

Имущественный характер ответственности предпола­гает лишение несовершеннолетних каких-то имуществен­ных благ, однако сплошь да рядом оказывается, что несовершеннолетние не обладают сколько-нибудь зна­чительным имуществом, которое можно было бы обра­тить на погашение ущерба, и, следовательно, не обла­дая им, не могут его и лишиться. Значительная часть несовершеннолетних, кроме того, вообще не имеет само­стоятельных источников существования, так как, буду­чи учениками школы, они пребывают на иждивении родителей или же находятся на государственном обеспе­чении.

Поскольку время окончания средней общеобразова­тельной школы совпадает с возрастом 17—17,5 лет, ста­новится как будто бы ясным, что возможности для пре­дупредительного воздействия имущественной ответствен­ности на несовершеннолетних определенным образом ограничены. Однако в действительности положение ока­зывается несколько иным. Ограниченность воздействия имущественной ответственности, обусловленная социаль­ным положением несовершеннолетнего в обществе (тем, что он, как правило, является учащимся, только гото­вится к общественнополезной деятельности и не имеет самостоятельных источников существования), только ка­жущаяся, так как применяется имущественная ответст­венность не ко всем вообще несовершеннолетним, в мас­се своей действительно являющимися учащимися, а только к тем несовершеннолетним, которые совершают правонарушения. Среди же несовершеннолечних право­нарушителей довольно значителен процент лиц, которые

66

работают на производстве и, следовательно, могут из собственного заработка возместить нанесенный ими ущерб. Таким образом, возмещение вреда несовершен­нолетними возможно и, следовательно, ст. 447 ГК УССР имеет под собой социальную почву.

Несовершеннолетние согласно указанной статье должны самостоятельно возместить нанесенный ими ущерб и, следовательно, утратить часть получаемых ими материальных благ в виде заработка или же уже полу­ченных благ в виде приобретенного имущества. Реаль­ное лишение тех имущественных благ, которые принад­лежат или же причитаются несовершеннолетнему, не может остаться для него незамеченным и неощути­мым — на это и рассчитано предупредительное воздей­ствие имущественной ответственности несовершеннолет­них, связанное с воспитанием и перевоспитанием несовершеннолетнего в нужном обществу нравственном направлении и с удержанием его от совершения право­нарушений, следствием своим имеющих нанесение вреда.

Указанные компоненты предупредительного воздей­ствия между собой неравноценны. Если воспитание и перевоситание предполагают формирование у несовер­шеннолетнего полезной обществу направленности лич­ности, при наличии которой лицо само сознательно не станет совершать правонарушений, то удержание несет значительно менее важную нравственную нагрузку — оно способствует лишь тому, чтобы лицо не совершало в дальнейшем правонарушений, предвидя лишения, свя­занные с возмещением вреда.

Имущественная ответственность за причинение вре­да несовершеннолетними старше 15 лет предполагает их личную ответственность в первую очередь. Такое на­правление ответственности за причинение вреда несо­вершеннолетними вполне закономерно, так как для это­го имеются и экономические и социально-психологиче­ские предпосылки.

Выше мы уже указывали на существование экономи­ческих предпосылок. Социальные предпосылки заклю­чаются в том, что несовершеннолетние становятся само­стоятельными участниками правоотношений по поводу приобретения, пользования и распоряжения имущест­венными благами, самостоятельными участниками тру­дового и иных правоотношений, занимают свое место

5*

67

в обществе и достигают в нем определенного уровня со­циализации и адаптации.

Психологические предпосылки имущественной ответ­ственности несовершеннолетних состоят не только в том, что возрастной уровень развития их воли и интел­лекта позволяет им осознать и познать в надлежащей мере явления окружающей действительности и руково­дить своими действиями, но также в том, что и эти явле­ния, и свои поступки несовершеннолетние в состоянии самостоятельно оценить, а также понять и оценить реак­цию на них общества.

Все это вместе взятое подтверждает необходимость и целесообразность включения норм об имущественной ответственности несовершеннолетних в гражданское за­конодательство в том его виде, когда острие ответствен­ности направлено непосредственно на правонарушителя.

Однако воспитательное значение взыскания вреда невозможно без определенной социально-психологиче­ской подготовленности субъекта ответственности. Само понятие этой подготовленности включает такие элемен­ты, как состояние психологической готовности субъекта к восприятию норм права об ответственности, способ­ность к пониманию и надлежащей оценке своих проти­воправных поступков, возможность осознания общест­венной значимости ответственности и заложенных в ме­рах ответственности утрат. И уголовно-правовые, и административно-правовые меры ответственности также предполагают наличие такой подготовленности, иначе становится бессмысленным само их применение. Однако взыскание возмещения вреда отличается от этих мер не только тем, что непосредственно не воздействует на лич­ность. Имущественное лишение, которое при этом тер­пит субъект, когда у него изымаются материальные средства, характерно тем, что средства эти изымаются не в пользу государства, а в пользу потерпевшего.

Указанное положение порождает своеобразную про­цессуальную форму осуществления имущественной от­ветственности — исковое производство, когда наступ­ление ответственности предполагает обращение потер­певшего с иском в суд как реализацию его права на за­щиту своих гражданских прав.

Социально-психологическая подготовленность несо­вершеннолетнего нести имущественную ответственность

68

поэтому должна включать ц возможность осознания своих собственных субъективных прав и обязанно­стей при возникновении правоотношения ответствен­ности.

Установление социально-психологической готовности несовершеннолетних нести имущественную ответствен­ность непосредственно связано с определением нижних возрастных пределов ответственности, той границы, за которой субъект, не достигший 18 лет, может считаться не отвечающим за причинение вреда.

Не одни психологические предпосылки для несения ответственности, связанные с достижением определенно­го возраста, позволяют установить ту грань, тот предел, с которого возможно начало ответственности: обязатель­ная связь этих психологических предпосылок с социаль­ными — уровнем достижения социальной зрелости, уровнем социализации. Необходимо, чтобы социальное развитие личности соответствовало требованиям обще­ства. Чувство утраты, являющееся отражением произо­шедшего лишения имущественных благ, может возник­нуть лишь у лиц, определенным образом в обществе со­циализированных.

Возраст ответственности поэтому определяется как уровнем психологического развития личности, так и уровнем ее социального развития, а также уровнем раз­вития самого общества. Он устанавливается, с одной стороны, в зависимости от действительно существующих у несовершеннолетних возможностей понять и осознать антиобщественное значение своих противоправных дей­ствий и руководить своими поступками, и с другой сто­роны — с учетом их возможности ощутить социальную значимость ответственности.

Рассматривать установление возрастного предела ответственности вне взаимосвязи этих возможностей значило бы заранее пренебречь целями достижения пре­дупредительного эффекта ответственности, что было бы противно ее социальному назначению.

По отношению к гражданско-правовой ответствен­ности, которая имеет две цели — предупреждение пра­вонарушений и возмещение ущерба потерпевшему, это означает, что правовые нормы, устанавливающие воз­растной предел, с которого начинается имущественная ответственность за правонарушения, должны соответ-

69

ствовать действительным возможностям несовершенно­летнего: а) понимать значение своих поступков и руко­водить ими; б) возмещать вред; в) быть настолько со­циализированным, чтобы осознавать общественное зна­чение ответственности и приносимых ею утрат.

Цель предупреждения, устанавливаемая нормой ст. 447 ГК УССР, тогда будет достигнута в надлежащей мере, когда предполагаемое ею возмещение несовершен­нолетним ущерба будет применено к психологически и социально подготовленному лицу. Лишь тогда имеются предпосылки для осуществления имущественной ответ­ственностью своего воспитательного влияния. Поэтому достижение определенного возраста относится к числу непременных условий гражданской ответственности.

Этот возраст не совпадает с возрастом совершенно­летия, возрастная грань имущественной ответственности и по советскому гражданскому законодательству, и по законодательству многих других стран значительно ниже возраста гражданского совершеннолетия, однако важно правильно определить ее низший возрастной предел.

Выбор законодателем этого предела зависит от ряда обстоятельств социально-психологического развития лич­ности несовершеннолетнего на данном этапе развития общества, однако кроме того следует отметить разный принципиальный подход, существующий в законодатель­ных системах различных стран при установлении воз­раста ответственности.

Если, например, гражданское законодательство со­юзных республик Советского Союза устанавливает оп­ределенную возрастную грань для всех несовершенно­летних — 15 лет, т. е. устанавливает презумпцию граж­данской деликтоспособности несовершеннолетних начи­ная с 15-летнего возраста, а законодательство ПНР — с 13-летнего возраста, то Гражданский Кодекс ЧССР со­вершенно на иных принципиальных основах определяет порог гражданской ответственности несовершеннолетних. Согласно § 422 Гражданского Кодекса ЧССР любой несовершеннолетний отвечает за причиненный им вред, если он способен владеть своими действиями и иметь суждение об их последствиях. Таким образом, данным кодексом определенного низшего предела ответствен­ности для несовершеннолетних не установлено и спо-

70

собность несовершеннолетнего нести ответственность определяется в каждом конкретном случае.

Советское и польское гражданское законодательство предполагает психическую и социальную подготовлен­ность некого абстрактного несовершеннолетнего, достиг­шего 15 (Советский Союз) или 13 (ПНР) лет, нести имущественную ответственность, и это предположение, если в действительности мы наблюдаем повышенный инфантилизм или же отклонения психического порядка, должно быть опровергнуто. Чехословацкое же законо­дательство, говоря о возрасте ответственности, имеет в виду конкретного несовершеннолетнего, способность которого нести ответственность еще должна быть дока­зана.

Два принципиально различных подхода мы видим не только в определении возрастного предела имуще­ственной ответственности несовершеннолетних. Это же наблюдается и при установлении возрастного предела 'их уголовной ответственности. Исследуя уголовное за­конодательство Болгарии, А. М. Лазарев отмечает, что «в отношении несовершеннолетних, достигших 14-лет­него, но не достигших 18-летнего возраста, УК НРБ устанавливает не презумпцию вменяемости (как в отно­шении совершеннолетних), а презумпцию невменяемос­ти, которая, однако, в отличие от презумпции невменяе­мости, установленной в отношении малолетних лиц, не является абсолютной, так как подлежит в каждом слу­чае опровержению, если будет установлено, что несовер­шеннолетний мог понимать свойство и значение деяния и руководить своими поступками» (1973, с. 8—9).

В уголовном праве ГДР существует понятие субъек­тивных предпосылок уголовной ответственности (§ 66 ук ГДР). Считается, что они имеются налицо, если не­совершеннолетний при принятии решения совершить деяние по уровню развития личности был способен руко­водствоваться действующими в этом случае правилами общественной жизни.

Единая тенденция советского права в вопросе прин­ципиального подхода к определению порога ответствен­ности несовершеннолетних (так как советское уголовное и административное право так же, как и гражданское, руководствуются определенными критериями возраста наступления ответственности — 14 и 16 лет уголовное,

71

16 — административное право) базируется на том, что достижение несовершеннолетним этого возраста пред­ставляет собою завершение им отдельного этапа своего психического и социального развития, переход от кото­рого уже заставляет предполагать, что в обычных усло­виях несовершеннолетний в состоянии осознавать обще­ственную значимость своих поступков, руководить свои­ми действиями и, следовательно, нести ответственность.

Указание определенного возраста в законе, разуме­ется, может расходиться с конкретными возможностями того или иного несовершеннолетнего, но это касается незначительного числа несовершеннолетних, у которых могут быть отклонения от нормы. В тех случаях, когда лицо отстает в своем развитии, в принципе ничего не мешает установлению его недееспособности и, следова­тельно, неответственности.

Следует, однако, отметить, что ни Гражданский Ко­декс УССР, ни гражданские кодексы других союзных республик не содержат указаний относительно условий, порядка и критериев признания недееспособными не­совершеннолетних именно в случае отставания их пси­хического и социального развития либо повышенного инфантилизма, а существующая ст. 16 ГК УССР (ст. 15 ГК РСФСР) имеет в виду общие как для взрослых, так и для несовершеннолетних основания: к ним относится болезненное состояние лица — слабоумие либо душев­ная болезнь.

Ст. 13 ГК УССР говорит о различных аспектах дее­способности несовершеннолетних в возрасте от 15 до 18 лет и в качестве одного из элементов этой дееспособ­ности указывает способность нести ответственность за вред, причиненный ими другим лицам, так называемую деликтоспособность. Никаких указаний в законе отно­сительно возможности передвижения границы наступ­ления деликтоспособности в ту или иную сторону — в зависимости от фактического состояния психического и социального развития подростка — нет.

Само по себе установление гражданским законода­тельством четкой и определенной возрастной границы ответственности следует рассматривать как положитель­ное явление, поскольку в результате этого усиливается превентивное значение имущественной ответственности, так как становится очевидной неизбежность ее наступ-

72

ления в случае достижения определенного возраста. Од­нако, полагаем, нельзя не учитывать и возможный про­цент исключений, который должен был бы найти свое место и отражение в правовом регулировании. Если кон­кретная обстановка совершения правонарушения за­ставляет предполагать, что несовершеннолетний был в состоянии правильно ориентироваться в возникшей ситуации или же, наоборот, из-за повышенного инфанти­лизма не мог правильно оценить события, свои дей­ствия либо действия иных лиц, на .этот случай следо­вало бы в праве предусмотреть возможность отступле­ния от общего возрастного порога ответственности и оп­ровержения презумпции автоматического наступления деликтоспособности с достижением определенного воз­раста.

Возможную ссылку на то, что в указанных случаях положение может быть исправлено установлением не­виновности несовершеннолетнего, нельзя принимать во внимание, поскольку категории вменяемости (в уголов­ном праве) и дееспособности (в гражданском), с одной стороны, и виновности, с другой — это различные пра­вовые категории, по-разному относящиеся к субъекту и характеризующие его. Дееспособность — это способ­ность своими действиями приобретать права и созда­вать для себя обязанности (ст. 8 Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик);

невменяемость — состояние, когда лицо не может от­давать себе отчета в своих действиях или руководить ими вследствие хронической душевной болезни, времен­ного расстройства душевной деятельности, слабоумия или иного болезненного состояния (ст. 12 УК УССР);

а вина -- это психическое отношение правонарушителя к своим противоправным действиям и их последствиям в форме умысла или неосторожности — так определяет­ся это понятие в юридической литературе (Матвеев, 1970, с. 185; Красавчиков, 1972, с. 428—429 и др.).

Наличие дееспособности (вменяемости) является предпосылкой ответственности субъекта, в то время как вина является одним из элементов оснований ответствен­ности — состава гражданского (уголовного) правонару­шения. Требование доказать свою невиновность, содер­жащееся в ст. 440, 447 ГК УССР, может быть предъяв­лено только к лицу, способному быть виновным; лицо

73

же, которое по своему психофизическому состоянию та­ковым быть не способно, не должно и доказывать отсут­ствие своей вины, презумпция его ответственности за содеянное, его деликтоспособности должна быть опро­вергнута прежде, чем встанет вопрос, есть ли основа­ния возлагать на него ответственность.

Ответственность тогда окажет свое воспитательное воздействие, когда не только некий предполагаемый аб­страктный несовершеннолетний будет социально-психо­логически готов ее воспринять, но и конкретный несо­вершеннолетний, совершивший конкретное правонару­шение, будет к этому подготовлен. Таким образом, колебание границы психического и социального развития несовершеннолетних, которое мы отмечаем в действи­тельности, должно найти отражение в возможности передвижения границы деликтоспособности в граждан­ском праве, являющейся отражением способности лица принимать самостоятельное участие в возникающих правоотношениях гражданской ответственности.

Ст. 13 ГК УССР признает относительную дееспособ­ность несовершеннолетних, главной особенностью кото­рой является то, что в некоторых, обозначенных в зако­не случаях, способность несовершеннолетнего своими действиями приобретать права и создавать для себя обязанности осуществляется им под контролем своих родителей или же иных законных представителей. В то же время способность нести ответственность за причи­ненный своими действиями вред другому лицу в ст. 13, ст. 447 ГК УССР рассматривается как никем не огра­ничиваемая способность лично приобретать права и нес­ти обязанности в правоотношении ответственности.

В этом отношении деликтоспособность отличается, например, от такого элемента дееспособности, как право на совершение сделок, которое может быть осуществле­но несовершеннолетним лишь при наличии согласия ро­дителей (усыновителей) или попечителей (за исключе­нием мелких бытовых сделок). Охватывая только от­дельные элементы дееспособности, деликтоспособность может в определенных случаях отсутствовать, что не должно отразиться на остальном объеме относительной дееспособности несовершеннолетних. Например, несовер­шеннолетний, не теряя такого элемента дееспособности, как право распоряжаться собственным заработком, мо-

74

жет быть признан в конкретном случае неделиктоспо-собным, т. е. неспособным нести ответственность за при­чиненный им вред, если это вызвано замедленным разви­тием его психики, повышенным инфантилизмом и т. д.

Деликтоспособность служит выражением полной са­мостоятельности несовершеннолетних в области имуще­ственной ответственности за совершение правонаруше­ний, и такое направление гражданского законодатель­ства является безусловно правильным, так как объек­тивно возможность нести определенные обязанности перед обществом наступает гораздо раньше возрастного предела, именуемого совершеннолетием. Однако именно наличие полной самостоятельности и требует, чтобы субъект, которому она предоставляется, по своему фи­зическому, психическому и социальному развитию соот­ветствовал требованиям, предъявляемым лицу как чле­ну общества, отвечающему перед ним за свое поведение. И если предел, граница возраста ответственности на основании данных о психофизическом и социальном раз­витии несовершеннолетних в данном обществе должна быть единой, то не менее очевидно, что по отношению к конкретным лицам она может и не соответствовать их действительным возможностям, связанным с индиви­дуальными особенностями их развития. Поэтому, пола­гаем, следовало бы в законодательстве предусмотреть возможность признания несовершеннолетних, уже до­стигших 15-летнего возраста (возраста ответственности согласно ст. 13 ГК УССР) неделиктоспособными, сохра­няя вместе с тем за ними другие элементы их дееспособ­ности. И, наоборот, следует согласиться с возможностью признания несовершеннолетних деликтоспособными, если они хотя и не достигли 15 лет, но по уровню своего пси­хического и социального развития в состоянии отвечать за поступки, порождающие имущественную ответствен­ность за нанесение вреда.

Отсутствие в законодательстве специальных норм, которые бы регламентировали порядок признания несо­вершеннолетних, достигших 15-летнего возраста и, сле­довательно, уже являющихся относительно дееспособ­ными, — неделиктоспособными вследствие повышенного инфантилизма или недостаточного (по сравнению с нор­мальным) уровня психического и социального развития (при отсутствии болезненного состояния), объясняется,

75

по нашему мнению, некоторыми тенденциями развития гражданского законодательства, имевшими место в пре­дыдущие годы. При возложении имущественной ответ­ственности за вред, причиненный несовершеннолетним, упор делался не на непосредственного причинителя, а на субъектов, осуществлявших присмотр и попече­ние за ним, — на его родителей, попечителей, воспита­телей и иных лиц.

При таком понимании имущественной ответствен­ности за вред, причиненный несовершеннолетними, не слишком большое значение имело то, действительно ли общепринятый возрастной порог ответственности соот­ветствует наличным возможностям данного конкретного несовершеннолетнего нести ответственность, потому что так или иначе, но лишение должны были понести роди­тели. В судебной практике и литературе ст. 405 ГК УССР 1922 г., регламентировавшая эту ответственность, нередко воспринималась как статья, устанавливающая ответственность родителей вне зависимости от их вины, на основании самого факта наличия вреда, нанесенного их детьми («Сов. гос. и право», 1949, с. 71; Свердлов, 1955, с. 142—144).

Индивидуализация ответственности несовершенно­летних, на наш взгляд, наиболее соответствует социаль­ной природе ответственности, как средства, стимулирую­щего угодное обществу поведение. Поэтому установле­ние и закрепление в гражданском законодательстве в ст. 447 ГК УССР тенденции личной имущественной от­ветственности несовершеннолетних за совершение пра­вонарушений как нельзя лучше выражает эту сторону ответственности и способствует усилению ее предупре­дительного воздействия.

Особенности имущественной ответственности несо­вершеннолетних, связанные с особенностями субъекта ответственности, каковым является лицо, не достигшее 18-летнего возраста, находят свое выражение в меха­низме ее осуществления и в структуре построения — в сочетании с ответственностью родителей.

Направление правового регулирования имуществен­ной ответственности несовершеннолетних, а также ха­рактер сочетания их ответственности с ответственностью родителей во многом зависит от оценки соотношения функций гражданской ответственности.

76

Признание в качестве главенствующей функции вос­становления применительно к ответственности несовер­шеннолетних неминуемо означало бы смещение акцента ответственности с непосредственных правонарушите­лей — несовершеннолетних на их родителей (усынови­телей), попечителей, являющихся, как правило, лицами лучше материально обеспеченными, чем несовершенно­летние, и отвечающих согласно ст. 447 ГК УССР за вред, причиненный последними (в тех случаях, когда у несовершеннолетних нет имущества или заработка, которые были бы достаточны для возмещения вре­да),— полностью или же в соответствующей, не возме­щенной несовершеннолетними, части ущерба).

Наличие двух субъектов ответственности и суще­ствующая возможность выбора при решении вопроса о возложении обязанности возместить ущерб на того или другого, несмотря на наличие указания о первоочеред­ности наступления ответственности несовершеннолетне­го причинителя, создает соблазн более «легкого» пути взыскания ущерба с родителей, так как у многих под­ростков низкая квалификация, отсюда и сравнительно невысокий уровень заработка, довольно часто наблюда­ется у несовершеннолетних смена места работы, незна­чительно принадлежащее лично несовершеннолетнему имущество и т. д.

Если для имущественной ответственности признать главной задачу восстановления прежнего положения по­терпевшего, то это создаст условия для того, чтобы из­менились принципы, на которых построена структура от­ветственности за вред, заложенная в ст. 447 ГК УССР, и акценты ответственности сместились в сторону призна­ния основными ответчиками родителей несовершеннолет­них, в то время как сами несовершеннолетние были бы отодвинуты на второй план, что полностью противоречит и духу и букве закона. Гражданские правонарушения несовершеннолетних старше 15 лет встречаются сравни­тельно редко. Гораздо чаще причинение ущерба третьим лицам происходит в результате уголовных правонару­шений — краж, хищений, телесных повреждений, хули­ганства, за которые несовершеннолетние в соответствии со ст. 10 УК СССР несут ответственность с 14 лет. Соз­дание условий для освобождения несовершеннолетних от имущественной ответственности (а это неминуемо

77

должно произойти, если центр тяжести взыскания пере­местится на родителей) будет означать тем самым уси­ление их безнаказанности, что отнюдь не способствует выполнению задачи ликвидации правонарушений несо­вершеннолетних.

Проблема сочетания ответственности несовершенно­летних и их родителей может быть правильно разреше­на, на наш взгляд, только исходя из общих положений о сущности и функциях гражданской ответственности.

Поддерживаемое нами положение о том, что глав­ной, определяющей функцией этой ответственности является функция предупредительная, позволяет раз­граничить ответственность несовершеннолетних и их родителей: острие ответственности за нанесенный вред должно быть направлено на самих несовершеннолетних правонарушителей.

Не подлежит сомнению, что ответственность несовер­шеннолетних является главенствующей, той, на реаль­ном воплощении которой в первую очередь должно быть сосредоточено внимание суда. На это прямо ориентирует ст. 447 ГК. УССР, устанавливающая, что ответствен­ность родителей носит дополнительный, субсидиарный характер. Именно первоочередностью целей предупреж­дения правонарушений объясняется такое разделение ответственности за вред, когда главный упор делается на воздействие по отношению к непосредственному при-чинителю.

Однако сам дополнительный характер ответствен­ности родителей, являющейся единственной в своем роде ответственностью за вред, не нашел достаточно четкой разработки в гражданском законодательстве как Украинской ССР, так и в законодательстве других со­юзных республик. Это приводит к тому, что осуществле­ние данной ответственности в судебной практике еще связано с определенными трудностями. Сплошь да ря­дом встречаются приговоры и решения, в которых ука­зывается на солидарное возмещение ущерба несовер­шеннолетними и их родителями, хотя в Постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 23 окт. 1963 г. № 16 в п.'15 указывается на то, что «имущественная от­ветственность родителей или попечителей в случаях причинения вреда несовершеннолетними, достигшими 15-летнего возраста, является дополнительной, и на иму-

78

щество или на иные доходы этих лиц взыскание может быть обращено лишь при отсутствии у несовершенно­летних имущества, заработка или иных источников до­хода, достаточных для возмещения вреда» *.

Причины такого положения вызваны, по-нашему мне­нию, недостаточной определенностью правовой природы и оснований участия родителей в возмещении причинен­ного несовершеннолетними вреда, а также целей и за­дач ответственности каждого из субъектов — родителей и несовершеннолетних в отдельности.

Ст. 447 ГК УССР содержит прямые указания на то, что возмещение ущерба родителями является выраже­нием их ответственности, а не носит ограниченного ха­рактера средств защиты интересов потерпевшего.

Собственно сопоставление категорий защиты и ответ­ственности не дает нам оснований для утверждения о том, что цели защиты являются менее значимыми по сравнению с целями ответственности. Защита предпола­гает более полное удовлетворение охраняемых интере­сов лица, она располагает арсеналом мер более разно­образных по содержанию, позволяющих обеспечить со­хранность права в неприкосновенности или его восста­новление, ' предупреждение его нарушения, пресечение нарушения, обеспечение его удовлетворения в натуре, а также охрану правопорядка. Защита далеко не в той мере связана с личностью субъекта, допустившего на­рушение гражданских прав, как ответственность, что позволяет лучше обеспечить удовлетворение интересов потерпевшего.

Однако в определенном направлении средства защи­ты обладают более ограниченным диапазоном действия и значительно меньшими возможностями по сравнению с ответственностью: это касается предупредительно-вос­питательного воздействия. Ответственность в этом плане является более совершенным инструментом.

Имущественная ответственность преследует и цели защиты права в виде его восстановления, и цели преду­преждения, воспитания. Соответственно этому строятся и ее функции, однако уже на иной основе, чем функции средств защиты. Ответственность не имеет в виду преж-

* Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР. 1924—1973. М., 1974, с. 142—143. (Далее: «Сборник»).

79

де всего охрану интересов потерпевшего, т. е. отдельно­го лица, главным для данного правового института яв­ляется охрана интересов всего народа и правопорядка в целом.

Ст. 447 ГК УССР, указывая на то, что вред, причи­ненный несовершеннолетними, в соответствующей части должен быть возмещен их родителями (усыновителями) или попечителями, если они не докажут, что он возник не по их вине, тем самым определяет содержание при­меняемой меры — возмещения вреда — к родителям как меры ответственности, ибо связывает возможность наступления невыгодных последствий для родителей не только с поведением несовершеннолетних — причине­нием вреда, но и с их собственным противоправным и виновным поведением.

Интересно отметить, что ответственность за вред для родителей наступает по иным основаниям, чем для не­совершеннолетних. Родители непосредственными причи-нителями вреда не являются, поэтому их ответственность по внешним признакам напоминает иные виды ответ­ственности за действия третьих лиц: поручителей, долж­ников за действия третьих лиц. Однако здесь есть суще­ственная разница: поручители несут ответственность за невыполнение третьими лицами своих обязательств, то­гда как родители несут ответственность по ст. 447 ГК УССР за собственное виновное и противоправное пове­дение, в результате которого наступил вред.

Поведение поручителя может быть непротивоправ­ным, невиновным и тем не менее ответственность его наступает. Эта ответственность является своего рода обеспечением существующего обязательства. Поручи­тельством может обеспечиваться только действительное требование, говорится в ст. 191 ГК УССР. «Не может быть признано поручительством обязательство возме­стить убытки, которые, возможно, появятся в будущем по еще не возникшему правоотношению», — указывает В. С. Якушев (1972, с. 409). В соответствии с договором поручительства поручитель отвечает в том же объеме, что и должник (если иное не установлено договором по­ручительства), и отвечает солидарно с должником (опять-таки если иное не установлено заключенным между ними договором) согласно ст. 192 ГК УССР. Цели более полного обеспечения обязательства, во имя

80

которых и существует договор поручительства, здесь очевидны.

Ответственность родителей преследует иные цели. Как разъяснил Пленум Верховного суда РСФСР (в Ук­раинской ССР такое разъяснение не давалось, однако не было и противоположных толкований), под виной родителей «следует понимать как неосуществление должного надзора за несовершеннолетними в момент причинения вреда, так и безответственное отношение к их воспитанию или неправомерное использование своих прав по отношению к детям, результатом которого явилось неправильное поведение детей, повлекшее вред» *. Здесь явственно просматривается причинная связь между противоправным поведением родителей и поведением детей, результатом которого явилось при­чинение вреда.

Ответственность родителей наступает за собствен­ное правонарушение, наступает потому, что это право­нарушение создает условия для появления другого пра­вонарушения — правонарушения детей. Следовательно, к средствам обеспечения выполнения обязательств (в данном случае обязательства из причинения вреда несо­вершеннолетними) ответственность родителей никак не может быть отнесена. Это ответственность, хотя и свя­занная с ответственностью несовершеннолетних, но ба­зирующаяся на самостоятельных основаниях.

Не может ли, однако, возмещение родителями вреда рассматриваться как средство защиты, а возникающая для них обязанность возместить вред отнесена к обя­зательственному правоотношению, в котором обеспечи­вается принудительное выполнение обязанности? Пола­гаем, что на этот вопрос нужно ответить отрицательно.

Родители непосредственно вреда потерпевшему не причиняют, следовательно, в обязательственные отно­шения с ним по поводу причинения вреда не вступают. Их обязанность возместить вред возникает не потому, что они причинили вред, а потому, что они не выпол­нили своей правовой обязанности воспитания и надзора за детьми.

Сами несовершеннолетние согласно ст. 447 ГК УССР несут ответственность за вред на общих основа-

* «Бюл. Верховного суда РСФСР», 1967, № 4, с. 7.

6-3312                                                                       81

ниях. Это означает, что противоправное виновное при­чинение ими вреда порождает у них обязанность его возмещения. В случае причинения вреда в состоянии крайней необходимости или же путем действия источ­ника повышенной опасности и отсутствии с их стороны добровольного возмещения вреда, несовершеннолетние могут быть принуждены судом выполнить обязанность возмещения вреда в порядке принудительного восста­новления прав потерпевшего. Таким образом, в этом случае возмещение вреда будет служить средством за­щиты субъективных прав потерпевшего в обязательст­венном правоотношении из причинения вреда. Во всех других случаях при отсутствии добровольной уплаты ущерба его возмещение может состояться только на началах ответственности.

Как уже отмечалось, согласно ст. 440 ГК УССР для возникновения обязанности возместить вред в обя­зательстве из причинения вреда необходимо наличие противоправности нанесенного вреда. Это обстоятель­ство является, как правильно отмечал О. А. Красавчи­ков (1973, с. 11), необходимым условием для примене­ния и мер защиты и мер ответственности. Считаем, од­нако, что принудительное возмещение ущерба может быть применено как мера защиты в порядке исключе­ния и при правомерном причинении вреда (крайняя необходимость), но только в тех случаях, когда на это имеется прямое указание закона.

Таким образом, обстоятельства, исключающие про­тивоправность нанесения вреда (согласие потерпевшего, действия по осуществлению права и исполнению обязан­ности), являются такими, которые исключают как при­менение мер защиты, так и применение мер ответствен­ности. Обстоятельства, исключающие противоправность нанесения вреда, как бы ликвидируют существующий запрет нанесения вреда, поэтому-то устраняются и осно­вания для возникновения обязательств из причинения вреда и, следовательно, не возникает и самой обязан­ности возмещения вреда.

Несовершеннолетние могут быть, следовательно, субъектами обязательственного правоотношения, в кото­ром обязанность возмещения вреда может быть выпол­нена принудительно, и правоотношения ответственности. Отказ родителей от добровольного возмещения ущерба,

82

нанесенного их детьми, может вызвать только правоот­ношение ответственности за вред, если для этого есть законные основания. Что же касается взыскания с роди­телей ущерба как меры защиты гражданских прав по­терпевшего, то поскольку они не являются непосредст­венными причинителями вреда, сам факт нанесения вре­да потерпевшему, ущемления его интересов не может породить для них никаких обязанностей.

Основанием для возникновения ответственности ро­дителей является правонарушение родителей. Родители, возмещая вред, нанесенный несовершеннолетними, осуж­даются и наказываются за виновное невыполнение обя­занности надзора и воспитания детей, но особенность этого наказания состоит в том, что оно не носит штраф­ной характер, а выражается в возмещении вреда, являю­щегося следствием виновных неправомерных поступков детей.

Раз родители несут имущественную ответственность при наличии своей вины в надзоре и воспитании детей, следовательно, они должны быть от ответственности освобождены: а) если обязанность воспитания и над­зора не нарушили; б) если отсутствует их вина в на­рушении этой обязанности; в) если нарушение обязан­ности воспитания и надзора за детьми причинно не свя­зано с поведением детей, имевшим своим результатом наступление вреда.

Квалификация возмещения вреда родителями как меры ответственности имеет еще одно важное последст­вие. Ответственность родителей, базирующаяся на их собственном правонарушении, обязательно предполагает наличие их вины (о чем и говорится в тексте ст. 447 ГК УССР). Однако сами несовершеннолетние возме­щают и ущерб, нанесенный правомерно, в состоянии крайней необходимости, или же безвиновно — в связи с деятельностью источника повышенной опасности, то­гда как родители, участвуя в возмещении нанесенного несовершеннолетними вреда, возмещают его только то­гда, когда поведение несовершеннолетних, в результате которого наступил ущерб, причинно связано с виновным невыполнением ими обязанности надзора и воспитания.

Это означает, что обязанность возмещения родите­лями вреда не всегда сопровождает аналогичную обя­занность, возникающую для несовершеннолетних, что

б*    83

родители не всегда обязаны участвовать в возмещении ущерба, нанесенного несовершеннолетними. Их участие в возмещении ущерба ограничивается лишь теми слу­чаями, когда это возмещение является выражением их ответственности за поведение несовершеннолетних. То, что это именно так, находит свое подтверждение в ст. 447 ГК УССР, разделяющей основания для возмещения вре­да несовершеннолетних и их родителей и связывающей ответственность родителей за вред, причиненный детьми, с их собственной виной.

Когда не возникает обязанность возмещения вреда для несовершеннолетних ни из обязательственного пра­воотношения, ни из правоотношения ответственности, тогда, разумеется, отсутствуют и основания для возник­новения подобной обязанности у родителей, которые не являются непосредственными причинителями вреда. Если действия детей были правомерны, безупречны или же причинно не связаны с вредом, и, следовательно, не было оснований для привлечения их к имущественной ответственности, то тем более нет оснований для наступ­ления имущественной ответственности родителей, ибо последние — согласно ст. 447 ГК УССР — возмещают вред тогда и в той части, когда и в какой части этот вред не в состоянии возместить сами несовершеннолет­ние. Кроме того, если поведение детей заслуживает одобрения, являясь правомерным или же безупречным, или же с наступлением вреда причинно не связано, нет и оснований для осуждения поведения родителей путем привлечения их к имущественной ответственности.

В тех же случаях, когда несовершеннолетний воз­мещает вред на началах возникшего между ним и по­терпевшим Обязательственного правоотношения из при­чинения вреда (принудительное возмещение вреда — мера защиты прав потерпевшего), а основания для привлечения родителей к имущественной ответствен­ности (их правонарушения в воспитании и надзоре) нет, возмещать вред должны сами несовершеннолетние. Ро­дители не могут быть в этом случае привлечены к учас­тию в возмещении вреда, ибо они несут ответственность за поведение детей, причинившее вред, но не обязаны осуществлять защиту субъективных прав потерпевшего, которых они сами не нарушали. Однако, если связь не­совершеннолетнего с деятельностью источника повы­

84

шенной опасности или нахождение несовершеннолетне­го в состоянии крайней необходимости явились следст­вием виновного ненадлежащего выполнения родителями обязанности воспитания и надзора, то несовершеннолет­ний возмещает вред на началах защиты, а родители должны нести имущественную ответственность за этот вред.

Гражданские кодексы всех союзных республик четко устанавливают, что имущественная ответственность ро­дителей наступает лишь при наличии их вины.

Подобную тенденцию мы можем проследить и в не­которых зарубежных законодательствах. Р. Саватье от­мечает эволюцию во французском гражданском законо­дательстве, которая произошла с включенным в ст. 1384 Гражданского Кодекса положением — «ответственность возникает за ущерб, который причинен действием лиц, за которых лицо должно отвечать» (1972, с. 340). Поло­жение это было дополнено введением презумпции вины родителей в причинении детьми вреда. Далее, презумп­ция эта получила в судебной практике определенное обоснование—было установлено конкретное содержание вины родителей как вины в недостаточном надзоре или плохом воспитании, повлекшем причинение вреда, сле­довательно, произошло ограничение презумпции вины родителей определенными рамками. Кроме того, по французскому праву ответственность на родителей мо­жет быть возложена только в том случае, если несовер­шеннолетний проживает вместе с ними, что имеет под собою то обоснование, что родители, прежде чем нести ответственность за действия детей, должны иметь воз­можность надлежащим образом осуществлять их воспи­тание и надзор за ними.

Таким образом, обязанность возмещения родителями вреда во французском гражданском законодательстве также базируется на началах ответственности, а не за­щиты. Вред возмещается не потому, что действиями де­тей нанесен ущерб интересам потерпевшего, а потому, что своим виновным поведением родители способствова­ли нанесению детьми вреда.

В отношении ответственности за вред, причиненный старшими несовершеннолетними, французская судебная практика еще увеличивает возможность освобождения родителей от возмещения вреда. «Учитывая возросшую

85

инициативу и независимость молодежи в современном обществе, судебная практика,— отмечает Р. Саватье,— облегчает такое доказательство (т. е. что дети причини­ли вред помимо надзора и воспитания родителей. — Я. Ш.). Она признает, что родители не могут отказать старшим детям в достаточно широкой свободе. Поэтому, кроме тех случаев, когда в вину гражданам может быть поставлено плохое воспитание детей, если ущерб причи­нен детьми, когда они находились вне надзора — во вре­мя поездки либо в процессе доступной для них общест­венной деятельности, — они рассматриваются как не подлежащие контролю родителей. Вина детей в таких случаях не является основанием.для ответственности ро­дителей» (1972, с. 341—342).

И в Польской Народной Республике обязанность возмещения вреда родителями возникает также только в связи с их ответственностью (ст. 427 Г1< ПНР).

Гражданский кодекс ПНР не знает совместной ответ­ственности родителей и несовершеннолетних. Несовер­шеннолетние, которым не исполнилось 13 лет, вообще не могут нести ответственность за причинение вреда (ст. 426 ГК ПНР). В этих случаях ответственность всегда несут их родители, если налицо их вина в надзоре (ст. 427 ГК ПНР) 22. Что же касается несовершеннолетних стар­ше 13 лет, то они, согласно ст. 15 ГК ПНР, имеют огра­ниченную дееспособность и, следовательно, должны са­ми возмещать причиненный ими вред.

В то время как возмещение вреда родителями мо­жет осуществляться только на началах ответственности, для самих несовершеннолетних законодательством Поль­ской Народной Республики установлен более широкий круг оснований для возникновения обязанности возме­щения вреда. Ст. 428 ГК ПНР устанавливает, что вред может быть полностью или частично взыскан с несовер­шеннолетних и тогда, когда они не обязаны нести от­ветственность за его причинение, однако этого требуют принципы общественного общежития. Это может про­изойти тогда, когда отсутствуют лица, обязанные нести надзор за несовершеннолетним, или же с них нельзя взыскать возмещение вреда, в то время как из обстоя­тельств дела и, в частности, из сравнения имуществен­ного положения несовершеннолетнего причинителя и по­терпевшего вытекает, что выплата вреда нужна.

86

Таким обрязом, обязанность возмещения вреда, воз­никающая у несовершеннолетних по польскому граждан­скому законодательству, так же как и по советскому, ши­ре, чем обязанность по возмещению ущерба родителями, причем в гражданском законодательстве Польской На­родной Республики это выражено особенно явственно, так как ст. 428 ГК ПНР подчеркивает, что обязанность воз­мещения вреда может возникнуть для несовершеннолет­него и тогда, когда он за наступивший вред не отвечает.

Законодательство Чехословацкой Социалистической Республики также утверждает принцип виновной ответ­ственности родителей за вред, причиненный несовершен­нолетними, и не устанавливает для них обязанность воз­мещения вреда, где бы это возмещение выступало в ка­честве меры защиты прав потерпевшего (§ 422 {2] ГК ЧССР). Если тот, кто обязан осуществлять надзор, указывается в данном параграфе, докажет, что «над­лежащего надзора не забросил», то он от ответствен­ности освобождается.

Наличие вышеприведенного указания помогает опре­делить значение родителей в возмещении вреда, так как согласно § 422 (1] несовершеннолетние и лица, обязан­ные осуществлять за ними надзор, отвечают за вред со­лидарно. В чехословацком гражданском законодательст­ве возрастная граница ответственности несовершенно­летних подвижна и не связана с определенным возраст­ным пределом. Критерием возможности наступления ответственности является способность владеть своими действиями и иметь суждение об их последствиях23. Несовершеннолетний причинитель и здесь является центральной фигурой. От его возможности нести ответ­ственность зависит и само возникновение ответственно­сти родителей и объем их участия в возмещении вре­да (в тех случаях, когда несовершеннолетний не спосо­бен владеть своими действиями и, следовательно, нести ответственность, за вред полностью отвечает тот, кто обязан осуществлять за ним надзор).

Сказанное позволяет сделать вывод, что при причи­нении вреда несовершеннолетними, с того момента, ког­да они признаются в состоянии нести ответственность, они являются основными субъектами, несущими обя­занность возмещения вреда, которая для них возникает как в правоотношении ответственности, так и в Право-87

отношении защиты. Наиболее последовательно этот принцип находит выражение в советском гражданском законодательстве, где не только четко указывается ос­нование ответственности родителей — за собственное правонарушение, вследствие которого произошло причи­нение несовершеннолетними вреда, но и четко указаны пределы участия каждого из субъектов в возмещении вреда: ответственность несовершеннолетних — основная и ответственность родителей — субсидиарная (дополни­тельная).

Необходимо, однако, на наш взгляд, чтобы Плену­мом Верховного Суда СССР было дано разъяснение о порядке применения субсидиарной ответственности ро­дителей: нередки, к сожалению, факты, когда субсиди-арный характер ответственности родителей игнорируется и вместо нее применяется солидарная ответственность, которая предполагает равенство субъектов в своих обя­занностях по возмещению вреда, что совершенно не со­ответствует правовой природе обязанности родителей возмещать вред, нанесенный несовершеннолетними.