§ 2.  Особенности исковых требований.

Буквальное толкование ст. 152 ГК РФ дает нам основания полагать, что в порядке гражданского судопроизводства гражданину предоставлена возможность непосредственно обратиться в суд со следующими требованиями:

1.     Об опровержении порочащих честь, достоинство и деловую репутацию сведений (ч. 1 ст. 152 ГК).

2.     О возложении на СМИ, распространившее сведения, ущемляющие права и законные интересы гражданина, обязанности опубликовать ответ истца (ч. 3 ст. 152 ГК).

3.     О признании распространенных сведений не соответствующими действительности, если установить лицо, распространившее порочащие сведения невозможно (ч. 6 ст. 152 ГК).

Требование об опровержении порочащих честь, достоинство и деловую репутацию сведений следует рассматривать в качестве универсального. Его предъявление допустимо независимо от способа распространения несоответствующих действительности порочащих сведений в случае непосредственного посягательства на честь, достоинство, деловую репутацию.

Относительно выделения в качестве самостоятельного искового требования – требования об опубликовании ответа в СМИ, распространившем сведения, ущемляющие права и интересы гражданина, нет единого мнения. Большинство исследователей проблемы вообще не рассматривают это требование как самостоятельное. Так, П.Я. Трубников говорит лишь о возможности обращения в суд с требованием о публикации ответа в случае отказа СМИ в такой публикации либо нарушении установленного порядка опубликования ответа. Это, по его мнению, свидетельствует о применении правил условной подведомственности[122].

Полагаем, что гражданин вправе реализовать свое право на защиту прежде всего путем непосредственного обращения в суд с требованием об опубликовании своего ответа в СМИ. Для внесения ясности в законодательное регулирование необходимо прямо оговорить это право в общей материальной норме. Для этого п. 3 ст. 152 следует изложить в следующей редакции: «Гражданин, в отношении которого средствами массовой информации опубликованы сведения, ущемляющие его права и охраняемые законом интересы, имеет право требовать по суду опубликования своего ответа в тех же средствах массовой информации».

В связи с изложенным для установления единообразия в законодательном регулировании необходимо из ст. 46 Закона РФ «О средствах массовой информации», закрепляющей право гражданина, в отношении которого в средстве массовой информации распространены сведения не соответствующие действительности либо ущемляющие права и законные интересы, на ответ (комментарий, реплику) в том же СМИ исключить слова «не соответствующие действительности», оставив, как в ст. 152 ГК РФ, одно единственное основание – ущемление распространенными сведениями прав и интересов граждан.

Законом не урегулирован вопрос, в порядке какого вида гражданского судопроизводства подлежит рассмотрению заявление о признании распространенных сведений не соответствующими действительности, если установить лицо, распространившее порочащие сведения невозможно, – в исковом или особом. В науке гражданско-процессуального права большинство исследователей проблемы отдает предпочтение особому судопроизводству (П. Я. Трубников, М.Л. Шелютто).

Ввиду отсутствия ответчика, действительно, такого рода заявления правильней рассматривать в порядке особого производства. Для этого необходимо включить эту категорию дел в перечень дел, рассматриваемых в данном виде гражданского судопроизводства (ст. 245 ГПК), а в отдельной главе оговорить специфику их рассмотрения. До установления этого правила, полагает П.Я. Трубников, – такие заявления в порядке исключения можно было бы рассматривать применительно к исковому производству, в виде иска о признании[123]. С этим вполне можно согласиться.

В соответствии со ст. 45 Закона РФ «О средствах массовой информации» отказ в опровержении либо нарушение установленного настоящим законом порядка опровержения могут быть в течение года со дня распространения опровергаемых сведений обжалованы в суд в соответствии с гражданским и гражданско-процессуальным законодательством. Это положение Закона распространяется также и на отказ в ответе, поскольку согласно ст. 46 того же Закона – в отношении ответа и отказа в таковом применяются правила статей 43-45 Закона. Критика установленного в данном Законе годичного срока исковой давности нами уже давалась.

Таким образом, указанные положения Закона РФ «О средствах массовой информации» следует рассматривать в качестве специальных норм, которые должны соответствовать общей норме (ст. 152 ГК РФ). Следовательно, анализ ст. ст. 43-46 Закона РФ «О средствах массовой информации» позволяет выделить еще два требования, подлежащих рассмотрению в судебном порядке – обжалование отказа в опровержении (опубликовании ответа) и обжалование нарушения порядка опровержения (опубликования ответа). Единственно, возникает вопрос: О каком виде гражданского производства должна вестись речь?

С одной стороны, обжалование отказа в опровержении (опубликовании ответа) и обжалование нарушения порядка опровержения (опубликования ответа) предполагает проверку правомерности такого рода действий. С другой же стороны СМИ нельзя однозначно отнести к органам государственной власти, местного самоуправления. Между тем последние могут выступать в качестве учредителей или собственников СМИ. Сами же СМИ нередко являются выразителями их интересов в нарушение тезиса о независимости прессы как четвертой ветви власти. Мы склонны полагать, что такого рода требования следует рассматривать в порядке производства по делам, вытекающим из административно-правовых (публично-правовых) отношений.

Представляется, что, несмотря на наличие специальных материальных норм в Законе РФ «О средствах массовой информации», все же правильней оговорить право на обжалование отказа в опровержении (опубликовании ответа) и обжалование нарушения порядка опровержения (опубликования ответа) в статье (ст. 152 ГК).

Необходимо привести в действие диффамацию хотя бы в виде ответственности за распространение позорящих сведений о частной жизни лица. Нам представляется, что правовой нишей в данном случае может быть глава 8 ГК РФ – «Нематериальные блага и защита», где отдельной статьей либо отдельным пунктом в ст. 152 ГК РФ следует предусмотреть норму следующего содержания: «Гражданин вправе требовать по суду опровержения распространенных истинных, но позорящих его репутацию сведений, касающихся интимных сторон его жизни». Примечательно, что в этом случае будет иметь место защита репутации как целостного блага.

Особый вид посягательств на репутацию гражданина как целостное благо (см. параграф 2 главы 2) составляют так называемые «опосредованные» нарушения. Речь идет прежде всего об увольнении по порочащим мотивам (п. п. 3, 4,7, 8, ст. 33 и п. п. 1, 2, 3 ст. 254 КЗоТ РФ), выселении на основании систематического нарушения правил общежития (ст. 98 ЖК РФ), лишении родительских прав со ссылкой на злоупотребление ими (ст. 69 СК РФ), отмене усыновления (ст. 141 СК РФ). Еще Н.С. Малеин обратил внимание на то, что, отменяя приказ администрации о незаконном увольнении работника или неправильном наложении дисциплинарного взыскания, суд тем самым восстанавливает его трудовую честь[124].

Представляется, что в подобных случаях имеет место фактическое умаление репутации, происходящее в результате того, что обстоятельства, на которые ссылается истец в такого рода исках, изначально носят порочащий характер. Сам факт недоказанности этих обстоятельств и, как следствие, проигрыш дела истцом не влечет полного восстановления репутации ответчика. Поэтому в данном случае целесообразно предъявление им иска о защите своей нарушенной репутации. Во-первых, это позволит потерпевшему добиться публичного опровержения, а во-вторых – заявить требование о возмещении морального вреда.

Между тем такое право лица в определенной мере ограничено постановлением Пленума ВС РФ «О некоторых вопросах, возникающих при рассмотрении судами дел о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц» от 18 августа 1992 г. №11 (ред. от 25.04.95), где в п. 3 записано, что в порядке, определенном ст. 152 первой части Гражданского кодекса РФ, не могут рассматриваться требования об опровержении сведений, содержащихся в судебных решения и приговорах, постановлениях органов предварительного следствия и других официальных документах, для обжалования которых предусмотрен иной установленный законами порядок.

Какой же выход возможен из сложившейся ситуации? В юридической литературе дискутируется вопрос о так называемых предупредительных исках (Э. М. Мурадьян, В. Г. Тихиня, Н. К. Мясницкая). К их числу можно отнести и требование о защите чести, достоинства и (или) деловой репутации гражданина.

Предметом предупредительного иска является требование о вынесении судебного решения о предупреждении ответчика о недопустимости совершения или повторения противоправных действий. Он может быть основан на фактах, подтверждающих реальную угрозу совершения правонарушения; либо на фактах, свидетельствующих об уже совершенном правонарушении[125]. Значение предупредительных исков состоит прежде всего в совершенствовании механизма реализации предупредительной функции гражданского судопроизводства.

Проблема в том, какое будет иметь значение предупредительный иск о защите чести, достоинства и (или) деловой репутации гражданина. Если установленные факты считать преюдициальными (участие тех же лиц как основное условие преюдиции здесь соблюдается), то получается, что в основании иска лежат не соответствующие действительности сведения или, иными словами, отсутствуют необходимые факты основания иска, что исключает его удовлетворение.

Возможен еще один наиболее радикальный вариант защиты опосредованно нарушенной репутации – оформление встречного требования об опровержении не соответствующих действительности сведений. В качестве условия принятия встречного иска в данном случае будет выступать то обстоятельство, что удовлетворение встречного иска полностью исключит удовлетворение первоначального (п. 2 ст. 132 ГПК). Действительно, установление лишь несоответствия сведений действительности (факт распространения и порочащий характер сведений в доказывании не нуждаются) полностью исключает требование истца о выселении, лишении родительских прав, отмене усыновления), в основе которого и лежали эти сведения. Преимущество оформления встречного требования заключается в более оперативном восстановлении репутации гражданина.

Единственным исключением является увольнение работника по порочащим мотивам. В данном случае, предъявляя иск о восстановлении на работе, уволенный работник тем самым опровергает порочащие основания увольнения, доказывая несоответствие их действительности. При восстановлении по решению суда такого работника на работе он вправе подать иск об опровержении не соответствующих действительности сведений. Причем способом опровержения, указанным в положительном решении суда, будет не замена приказа работодателя, поскольку это должно быть сделано в соответствии с решением суда о восстановлении данного работника на работе, а опубликование опровержения в стенной газете и (или) оглашение текста опровержения на общем собрании членов трудового коллектива. Так, один из активных исследователей данной проблемы А. Ставцева полагает, что «под опровержением должно пониматься доведение до членов трудового коллектива в организации, в которой решения работодателя были распространены, о признании в решении суда, что они не соответствуют действительности»[126]. Однако, она не уточняет о каком решении идет речь: о восстановлении на работе или об опровержении не соответствующих действительности порочащих сведений.

К сожалению, нашей судебной практике не известны случаи подачи как предупредительных, так и встречных исков. Причина этого, по-видимому, кроется в отсутствии информации о том, что законом это не запрещено. В связи с изложенным, необходимо в базовой материальной норме (ст. 152 ГК) предусмотреть возможность предъявления такого рода исков, а именно дополнить ее пунктом следующего содержания: «При наличии фактов, подтверждающих реальную угрозу распространения не соответствующих действительности сведений, заинтересованное лицо может обратиться в суд с требованием о вынесении судебного решения о предупреждении ответчика о недопустимости совершения или повторения противоправных действий». Кроме того, непосредственно в ГПК в отдельной статье следует законодательно раскрыть специфику предупредительных исков.

Практике известны случаи выхода в свет публикаций до окончания следствия, либо до окончания судебного разбирательства или до вступления судебных постановлений в законную силу. Такие публикации содержат оценку находящихся в производстве дел. Их авторы преподносят в качестве установленных те или иные факты, которые еще не исследовались судом. В качестве примера можно привести статью «Волки переодетые», опубликованную в газете «Ведомости». По фактам, изложенным в статье, было возбуждено уголовное дело по ст. 171, ч. 2 Уголовного кодекса РСФСР, которое впоследствии было прекращено по реабилитирующим основаниям (отсутствие в действиях обвиняемых состава преступления)[127].

Нередко в СМИ публикуются сведения о совершении преступлений, когда фактически проводится стадия предварительного расследования. В подобной ситуации требования об опровержении не соответствующих действительности сведений в случае прекращения уголовного дела ввиду отсутствия события или состава преступления, как правило, судом удовлетворяется в силу предрешения факта не соответствия распространенных порочащих сведений действительности. В качестве наглядного примера можно привести упоминаемое нами дело по иску С., К., и Г. к редакции газеты «Пятигорская правда» и К., на страницах которой были сообщены не соответствующие действительности порочащие истцов сведения о совершенном истцами самоуправстве. Решением суда первой инстанции распространенные в отношении истцов сведения были признаны не соответствующими действительности вследствие прекращения уголовного дела ввиду недоказанности вины истцов в самоуправстве[128].

Довольно часто в судебной практике встречаются требования о защите чести и достоинства, заявленные в связи с нарушением государственными органами каких-либо прав граждан. В данном случае обжалуется по сути решение государственного органа или должностного лица, которое своим содержанием ущемляет честь, достоинство, репутацию гражданина. Представляется, что в такой ситуации необходимо применять такой гражданско-правовой способ защиты, как признание недействительным акта государственного органа или органа местного самоуправления (см. подробней параграф 2 главы 2), а также опровержение как главный специальный способ гражданско-правовой защиты чести, достоинства, деловой репутации.

Хорошей иллюстрацией к вышеизложенному является следующее дело:

К. в интересах своей дочери Ш. обратилась с иском к Министерству образования РД о защите чести и достоинства и компенсации морального вреда по тем основаниям, что в 1997 г. ее дочь Ш. за отличную учебу была представлена к получению золотой медали. Однако ее экзаменационная работа по математике (по алгебре и началам анализа), которая комиссией в школе была оценена на «отлично», медальной комиссией при Министерстве образования РД оценена на «хорошо». Медальная комиссия Министерства образования РД, по мнению истцов, задела их честь, унизила достоинство и причинила им своими неправомерными действиями моральный вред. Впоследствии истицами было заявлено требование о признании действий Министерства образования неправомерными.

Решением Ленинского районного суда г. Махачкалы исковые требования были удовлетворены частично. В удовлетворении исковых требований К. и Ш. о признании неправомерными дейст­вий Министерства образования РД об отказе в выдаче аттестата о сред­нем (полном) общем образовании с отличием и в награждении золотой медалью, а также в компенсации морального вреда – отказано. Постановлено лишь «обязать единую республиканскую медальную комиссию Министерства образования РД пересмотреть экзаменационную работу Ш. и в зависимости от решения комиссии разрешить вопрос о выдаче ей аттестата о среднем (полном) образовании с отличием и награждении золотой медалью в соответствии с Законом РФ «Об образовании».

Решение было обжаловано ответчиками в Судебную коллегию по гражданским делам Верховного суда РД, которая оставила кассационную жалобу без удовлетворения. В определении было указано следующее: «Суд пришел к правильному выводу о неправомерности решения, принятого единой республиканской медальной комиссией Министерства образования РД. Доводы кассационной жалобы о том, что Положением «О золо­той и серебряной медалях за особые успехи в учебе», утвержденным приказом Министерства образования РФ от 84.02.1995 г., пересмотр работ по алгебре и русскому языку не предусмотрен, не могут служить основанием к отмене принятого судом по делу решения»[129].

Действительно, согласно ст. ст. 1, 3 Закона, РФ «Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан», каждый гражданин впра­ве обжаловать в суд любые действия (решения) государственных, орга­нов, органов местного самоуправления, учреждений, предприятий и их объединений, общеизвестных объединений или должностных лиц, нарушающих его права и свободы.

К сожалению, решение суда в части отказа в удовлетворении иска о признании неправомерными дейст­вий Министерства образования РД об отказе в выдаче аттестата о сред­нем (полном) общем образовании с отличием и в награждении золотой медалью, а, также в компенсации морального вреда истцами не обжаловано. Нам представляется, что при таком исходе дела у истцов были все шансы для того чтобы восстановить ущемленные честь и достоинство. Они могли это сделать как в ходе рассмотрения основного иска, так и посредством предъявления самостоятельного иска об опровержении не соответствующих действительности сведений.

Определенные возражения вызывает само решение суда первой инстанции, причем не только форма, в которой оно сформулировано, но и его содержание. Истцами были заявлены требования о признании неправомерными дейст­вий Министерства образования РД об отказе в выдаче аттестата о сред­нем (полном) общем образовании с отличием и в награждении золотой медалью, а также о защите чести и достоинства и компенсации морального вреда. Во всех этих требованиях им было отказано. В то же время суд обязал единую республиканскую медальную комиссию Министерства образования РД пересмотреть экзаменационную работу Ш. и в зависимости от решения комиссии разрешить вопрос о выдаче ей аттестата о среднем (полном) образовании с отличием и награждении золотой медалью. Получается, что суд, возлагая на ответчика обязанность совершения определенных действий, не признает неправомерными те действия государственного органа, которые явились причиной обращения в суд за защитой. Между тем в такого рода делах, в связи с их публично-правовым характером, суд должен был дать ответ на все заявленные требования, а затем уже определить приемлемый способ исполнения решения.

Более того, суд мог выйти за пределы исковых требований, поскольку в данном случае действительно была необходима более полноценная защита прав и охраняемых законом интересов истца (ст. 195 ГПК). В сложившейся ситуации выход суда за пределы исковых требований мог быть выражен в замене заявленного истцами требования другим, более исполнимым, а именно требованием об отмене решения республиканской единой медальной комиссии Министерства образования РД. Примечательно, что Судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда РД в своем определении указала, что решение республиканской единой медальной комиссии Министерства образования РД, к сожалению, не было обжаловано заявителями в суд, хотя такое право у них было согласно ст. ст. 1, 3 Закона, РФ «Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан». Следует отметить, что Президиум Верховного суда РФ еще в 1995 г. дал положительный ответ на вопрос о возможности обжалования решений экзаменационной комиссии. Поводом послужила жалоба П. в интересах своей несовершеннолетней дочери на действия директо­ра Московского колледжа управления и права[130].

Кроме всего прочего, суд нарушил требование о безусловности судебного решения, что свидетельствует о нарушении норм гражданско-процессуального права. Дословно в резолютивной части анализируемого решения записано: «Обязать единую республиканскую медальную комиссию Министерства образования РД пересмотреть экзаменационную работу Ш. и в зависимости от решения комиссии разрешить вопрос о выдаче ей аттестата о среднем (полном) образовании с отличием и награждении золотой медалью». Поражает то, что это нарушение не было замечено судом кассационной инстанции.

Вызывает недоумение отказ суда первой инстанции в удовлетворении требования истцов о возмещении морального вреда. В частности, в мотивировочной части решения записано, что «требования истцов о компенсации морального вреда до рассмотрения медальной комиссией Минобразования РД вопроса о пересмотре работы Ш., выдачи ей аттестата и награждения золотой медалью не может быть рассмотрено». В определении же Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда РД указано, что решение суда об отказе в компенсации морального вреда лицами, участвующими в деле, к сожалению, не обжаловано. Между тем убытки и моральный вред, причиненный гражданину действиями (решениями), признанными судом незаконными, возмещаются в порядке, установленном Гражданским кодексом Российской Федерации. Наглядным примером этого является следующее дело:

Д. обратился в суд с жалобой на неправо­мерные действия администрации АООТ шахты «Усинская», несвое­временно выдавшей ему направление для прохождения ВТЭК для определения степени утраты профессиональной трудоспособности и возмещении морального вреда в сумме 100 млн. рублей, причинен­ного такими действиями администрации. Решением Междуреченского городского народного суда от 26 апреля 1995 года жалоба удовлетворена и в счет возмещения мо­рального вреда с администрации шахты «Усинская» взыскан 1 млн. рублей. Постановлением Президиума Кемеровского областного суда от 11 августа 1995 года решение суда в части взыскания 1 млн. руб­лей отменено и в иске о возмещении морального вреда отказано. Заместителем Председателя Верховного Суда Российской Федерации был принесен протест на предмет отмены постановления надзорной инстанции с оставлением решения суда первой инстанции в силе. Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации нашла протест подлежащим удовлетворе­нию, а постановление надзорной инстанции отмене. В определении, в частности, было указано следующее: «Отменяя решение суда в части возмещения морального вре­да и отказывая в иске, Президиум Кемеровского областного суда указал на то, что Законом РФ от 12 мая 1993 г. «Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан» не предусмотрено возмещение морального вреда, причиненного такими действиями, что не учел суд при рассмотре­нии дела.

Между тем согласно п. 4 постановления Пленума Верховно­го Суда Российской Федерации от 20 декабря 1994 г. «Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда» отсутствие в законодательном акте прямого указания на воз­можность компенсации причиненных нравственных или физических страданий по конкретным правоотношениям не всегда означает, что потерпевший не имеет права на возмещение морального вреда. Согласно ч. 1 ст. 151 ГК РФ, действующей на время возник­новения спора, если гражданину причинен моральный вред (физические или нравственные страдания) действиями, нару­шающими его личные неимущественные права либо посягающими на принадлежащие гражданину другие нематериальные блага, а также в других случаях, предусмотренных законом, суд может воз­ложить на нарушителя обязанность денежной компенсации указан­ного вреда. С учетом изложенного суд пришел к обоснованному выводу о том, что поскольку моральный вред заявителю причинен признанными неправомерными действиями администрации шахты, нарушающими личные неимущественные права Д., этот вред подлежит возмещению на основании ст. 151 ГК РФ даже при том, что в Законе Российской Федерации от 12 мая 1993 г. «Об об­жаловании в суд неправомерных действий и решений, нарушающих права и свободы граждан», отсутствует прямое указание о возмож­ности компенсации причиненных такими действиями нравственных и физических страданий.

Необходимо было принять во внимание и то, что в соот­ветствии с ч. 6 ст. 7 Закона «Об обжаловании в суд неправомерных действий и решений, нарушающих права и свободы граждан» в ре­дакции Федерального закона от 14 декабря 1995 г. убытки, мораль­ный вред, причиненный гражданину признанными незаконными действиями (решениями) возмещаются в установленном Граждан­ском кодексом Российской Федерации порядке[131].

Закон (п. 5 ст. 152 ГК РФ) предоставляет гражданину, в отношении которого распространены сведения, порочащие его честь, достоинство или деловую репутацию, право требовать наряду с опровержением таких сведений возмещения убытков и морального вреда, причиненных их распространением, при условии, что такие требования заявлены. Очевидно, рассмотрение судебного опровержения в качестве требования универсального характера, а также главного специального способа защиты чести, достоинства и деловой репутации, дает нам основания распространять действие комментируемой нормы на требования о публикации ответа, а также обжалование отказа в опровержении (опубликовании ответа) и нарушения порядка опровержения (опубликования ответа).

Речь идет о возможности соединения исковых требований самим истцом (факультативное соединение). Основанием для соединения такого рода требований является их взаимная связь (ч. 1 ст. 128 ГПК), поскольку все указанные требования вытекают из одного правоотношения – правоотношения, связанного с защитой исследуемых нематериальных благ. Подобное соединение исковых требований целесообразно в интересах наиболее полного и быстрого разрешения дела, а также устранения вынесения противоречивых судебных решений, что в конечном счете служит процессуальной экономии. Согласно п. 8 постановления Пленума Верховного суда №15 от 5 ноября 1998 г. «В необходимых случаях судья должен разъяснить, какие исковые требования могут быть соединены для совместного рассмотрения».

Вопросы компенсации морального вреда в отличие от возмещения вреда имущественного изучены недостаточно хорошо. Причиной этого является не только новизна данного института для законодательства РФ, но и до сих пор складывающаяся судебная практика. Причем в большей мере это характерно для разрешения требований о возмещении морального вреда в связи с посягательством на такие нематериальные блага, как честь, достоинство, деловую репутацию.

В отечественной юридической науке понятие морального вреда сложилось как понятие вреда неимущественного. Однако такое мнение нельзя назвать общим. Так, П.Я. Трубников полагает, что «вряд ли правильно считать неимущественным, заявленное истцом требование возместить моральный вред в конкретной указанной им сумме»[132]. Ю.В. Молочков вообще предлагает говорить о возмещении морального вреда как о разновидности частного штрафа[133]. Очевидно, что в данном случае он исходит из способа возмещения морального вреда, которым, как известно, является денежная компенсация. Вместе с тем формой выражения морального вреда являются физические и нравственные страдания, непосредственно связанные с человеческой личностью, так как негативные изменения при этом происходят в нематериальной (духовной) сфере. Данное обстоятельство, на наш взгляд, является наиболее веским аргументом для отнесения морального вреда к вреду неимущественному.

                Безусловно, при причинении морального вреда не срабатывает, присущий гражданскому праву, принцип эквивалентности, что и предопределяет в данном случае особый способ гражданско-правовой защиты. В чем же его сущность?

Большинство правоведов признает то обстоятельство, что ответственность за причинение морального вреда имеет явно выраженный компенсационный характер в связи с тем, что невозможна точная оценка страданий в денежной форме. Материальная (денежная) компенсация призвана вызвать положительные эмоции, которые могли бы максимально сгладить негативные изменения в психической сфере личности, обусловленные перенесенными страданиями. Понятно, что степень такого «сглаживания» будет иметь достаточно условный характер, что неизбежно в силу особенностей морального вреда.

                В настоящее время наиболее полное и развернутое понятие морального вреда дано в постановлении Пленума ВС РФ №10 «О некоторых вопросах применения законодательства о компенсации морального вреда» от 20 декабря 1994 г., где в п. 2 моральный вред определяется, как «физические и нравственные страдания, причинённые действиями (бездействиями), посягающими на принадлежащие гражданину от рождения или в силу закона нематериальные блага (жизнь, здоровье, достоинство личности, деловую репутацию, неприкосновенность частной жизни, личную или семейную тайну) или нарушающими его личные неимущественные права (право на пользованием своим именем, право авторства и другие неимущественные права в соответствии с законами об охране прав на результаты интеллектуальной деятельности) либо нарушающими имущественные права гражданина»[134].

Пленум ВС РФ в Постановлении №10 сделал попытку обозначить возможные формы выражения морального вреда, указав, в частности, что «моральный вред может заключаться в нравственных переживаниях в связи с утратой родственников, невозможностью продолжать активную общественную жизнь, потерей работы, раскрытии семейной, врачебной тайны, распространением не соответствующих действительности сведений, порочащих честь, достоинство и деловую репутацию гражданина, временном лишении или ограничении каких-либо прав, физической болью, связанной с причинённым увечьем или иным повреждением здоровья либо в связи с заболеванием, перенесённым в результате нравственных страданий». Причем этот перечень является открытым.

Требование о возмещении морального вреда может быть заявлено и самостоятельно, если, например, редакция средства массовой информа­ции добровольно опубликовала опровержение, удовлетворяющее истца (п. 11 Постановления Пленума ВС РФ №11 от 18 августа 1992 г.).

К позитивным чертам законодательства, регулирующего вопросы возмещения морального вреда, применительно к его компенсации в связи с посягательством на нематериальные блага, можно отнести:

во-первых, указание законодателя о том, что на требования о компенсации морального вреда исковая давность не распространяется, поскольку они вытекают из нарушения личных неимущественных прав и других нематериальных благ (ст. 208 ГК РФ);

во-вторых, нормативное указание о том, что государственная пошлина по искам о возмещении морального вреда взимается в минимальном размере, несмотря на то, что моральный вред компенсируется в денежной форме, так как он признаётся законом вредом неимущественным, а не в процентном отношении к сумме, определенной судом в качестве возмещения понесенного истцом морального вреда (пп. «д» п. 1 ст. 3 Закона Российской Федерации «О государственной пошлине»);

в-третьих, исключение из общего правила виновного причинения морального вреда требований о компенсации морального вреда, когда вред причинен распространением сведений, порочащих честь, достоинство, деловую репутацию, то есть отсутствие вины распространителя сведений как не­обходимого условия ответственности за причинение морального вреда (ст. 1100 ГК РФ).

Наибольшие затруднения в судах вызывает проблема определения размера компенсации морального вреда. Потерпевший оценивает тяжесть причинённого ему морального вреда субъективно. Однако размер компенсации морального вреда не входит в предмет доказывания по иску.      Дело в том, что в связи с условным характером компенсации морального вреда, законодатель отказался от прямого регулирования его размера, оставив этот вопрос на усмотрение суда.

Обращение к историческому опыту приводит нас к работе профессора С.А. Беляцкина «Возмещение морального (неимущественного) вреда», где автором дается теоретическое обоснование судебного усмотрения при определении размера возмещения морального вреда. По мнению С.А. Беляцкина, «размер присуждаемого вознаграждения зависит не от предустановленных интересов, а исключительно от свободного усмотрения суда, которое является составной, неотделимой частью института морального вреда». При определении размера возмещения морального вреда С.А. Беляцкин предлагал руководствоваться «соображениями серьезности и существенности вреда, его влияния на потерпевшего, искренностью страданий»[135]. Однако решающую роль при определении размера возмещения морального вреда он отводит тяжести вреда.

Безусловно, судейское усмотрение не может быть произвольным. Денежная сумма, подлежащая взысканию зависит от конкретных обстоятельств дела и характера спорных правоотношений, которые должны быть учтены и оценены судом. У суда должны быть какие-то ориентировочные критерии для объективного определения размера компенсации причиненного морального вреда. Видимо, этим и руководствовался законодатель, включив в ст. ст. 151, 1101 ГК РФ положение о том, что размер компенсации морального вреда определяется в зависимости:

1) от характера причинённых потерпевшему физических и нравственных страданий, которые оцениваются судом с учетом фактических обстоятельств, при которых был причинен моральный вред, и индивидуальных особенностей потерпевшего;

2) от степени вины причинителя вреда в случаях, когда вина является основанием возмещения морального вреда;

3) с учетом требований разумности и справедливости (ст. 1101 ГК РФ).

Вместе с тем вышеперечисленные общие ориентировочные критерии оставляют довольно широкие рамки как для истца, когда он формирует свои требования, так и для суда, выносящего решение. Поэтому применительно к каждому конкретному делу, на наш взгляд, необходимо учитывать: общественную оценку нарушенного блага, тяжесть последствий правонарушения, жизненные условия потерпевшего (служебные, семейные, бытовые, состояние здоровья, возраст), а также материальное положение причинителя вреда. Сейчас эти критерии входят в предмет судебного усмотрения, о чем свидетельствуют данные судебной практики. Но со временем они могли бы быть законодательно закреплены, с тем чтобы дополнить уже имеющиеся ориентировочные критерии определения размера компенсации морального вреда.

В постановлении Пленума ВС РФ №10 от 20 декабря 1994 г. «Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда» каких- либо дополнительных рекомендаций по поводу определения размера компенсации не приведено. В качестве общего правила здесь лишь указано на то, что «размер компенсации морального вреда не может быть поставлен в зависимость от размера удовлетворения иска о возмещении материального вреда».

Определенную положительную работу по выработке дополнительных критериев определения размера компенсации морального вреда для наиболее распространённых случаев проводит Пленум ВС РФ в ряде постановлений, посвящённых особенностям судебного разбирательства отдельных категорий гражданских дел. Так, в неоднократно комментируемом нами постановлении Пленума ВС РФ №11 от 18 августа 1992 г.[136] записано: «Если не соответствующие действительности порочащие сведе­ния были распространены в средствах массовой информации, суд, определяя размер компенсации морального вреда, вправе также учесть характер и содержание публикации, степень распростра­нения недостоверных сведений и другие заслуживающие внима­ния обстоятельства (в ред. постановления Пленума Верховного суда РФ от 25 ап­реля 1995 г. № 6).

Представляется, что такого рода критерии вполне применимы не только к распространению порочащих сведений в СМИ, но и к другим способам распространения. В числе специальных критериев определения размера причиненного морального вреда, на наш взгляд, особая роль должна быть отведена возникшим для потерпевшего последствиям распространения не соответствующих действительности порочащих сведений. К числу таких последствий можно отнести: увольнение с работы, неизбрание на выборную должность, рас­пад семьи и т. п. Причем бремя доказывания наличия причинной связи между распространением сведений и этими последствиями ло­жится на истца.

Кроме того, к заслуживающим внимания обстоятельствам при определении размера возмещения следует отнести добровольное опровержение ответчиком распространенных порочащих сведений. Все названные дополнительные критерии целесообразно аккумулировать в неоднократно упоминаемом постановлении Пленума №11от 18 августа 1992 г., а затем по результатам практического их применения предусмотреть отдельным пунктом в ст. 152 ГК РФ.

 Важно, чтобы суд, определяя размер компенсации морального вреда, не допускал, как необоснованно завышенных, так и неоправданно незначительных сумм возмещения морального вреда. Превращение сумм возмещения морального вреда в чисто символические является, с одной стороны, еще одной моральной травмой для истца, а с другой, вообще сводит на нет эффективность данного института. Если же сам потерпевший требует в возмещение морального вреда чисто символическую сумму (например 1 рубль), это свидетельствует об отсутствии морального вреда.

Так, в качестве примера можно привести дело по иску председателя рескома независимого профсоюза предпринимателей и водителей Дагестана гр. Н. к начальнику Дагестанского таможенного управления гр. А. о возмещении морального вреда, причиненного в результате распространения в газете «Новое дело» не соответствующих действительности порочащих сведений в размере один рубль. В ходе рассмотрения данного дела основное внимание было уделено вопросу о том, соответствуют ли распространенные сведения действительности и носят ли они порочащий характер. Каких-либо доказательств в обоснование факта наличия морального вреда истец не представил. В результате, в ходе судебного заседания Н. от иска в части возмещения морального вреда отказался. Требование же о защите чести и достоинства было удовлетворено частично[137]. Такой итог свидетельствует, на наш взгляд, о видимом отсутствии желания истца получить компенсацию морального вреда.

Экспертный опрос судей Верховного суда Республики Дагестан показал, что основная трудность, с которой сталкивается правоприменитель, заключается в определении именно размера компенсации морального вреда. На наш вопрос: «Чем это, на ваш взгляд, объясняется?», опрошенные несколько разошлись во мнении:

1) тем, что судебная практика определения размера компенсации морального вреда ещё не сложилась, в связи с чем пока отсутствуют необходимые практические рекомендации;

2) недостаточностью общих ориентировочных критериев определения размера компенсации морального вреда, в связи с чем необходимо дополнить перечень этих критериев, а также законодательно закрепить дополнительные критерии определения размера компенсации для отдельных наиболее распространенных случаев;

3) несостоятельностью действующего порядка определения размера компенсации морального вреда, поэтому необходимы радикальные изменения в законодательстве, а именно закрепление предельных размеров возмещения для отдельных наиболее распространённых случаев, с тем чтобы разграничить их в зависимости от последствий правонарушения.

В современной юридической науке вопрос о конкретизации в законе механизма определения размера компенсации морального вреда рассматривается многими правоведами (Ю. Коршуновым, Н. Малеиным, А.Э. Эрделевским, В. Жуйковым, П. Я. Трубниковым и др.). Ими отстаиваются различные точки зрения на критерии оценки возмещения морального вреда.

Конкретное предложение внес П. Я. Трубников, полагающий, что вместо имеющейся в законе неопределённости о минимальном и максимальном размере компенсации морального вреда следовало бы предусмотреть такие размеры в кратном отношении применительно к минимальной оплате труда[138]. Эту идею разработал и воплотил в конкретной методике А. М. Эрделевский. В теоретическое обоснование своей методики автор опирается на ст. 10 ГПК РСФСР, предусматривающую право суда при разрешении дел исходить из общих начал и смысла законодательства при отсутствии материального закона, регулирующего спорное отношение.

Для определения размера возмещения «презюмируемого» морального вреда, заключающегося в страданиях, которые должен испытывать некий «средний» человек, А. М. Эрделевский предлагает использовать соотношение максимальных санкций норм уголовного кодекса. Вместе с тем при рассмотрении конкретного дела размер возмещения такого вреда в зависимости от конкретных обстоятельств может меняться как в большую, так и в меньшую сторону. Определяемая таким образом денежная сумма, по его мнению, составит размер возмещения «действительного» морального вреда, величина которого не должна отклоняться от размера возмещения «презюмируемого» вреда в сторону увеличения более чем на 50%[139]. За относительную единицу А. М. Эрделевским принимается размер возмещения презюмируемого морального вреда при причинении тяжких телесных повреждений. Причём предельный размер такого возмещения должен равняться 720-кратному размеру минимальной заработной платы (МРОТ), который составляет заработок физического лица за 10 лет, при размере месячного заработка в 6 МРОТ. Примечательно, что автором рассматриваемой методики учтена и степень опасности правонарушения для самого потерпевшего. Так, если по разработанной им таблице оскорбление оценивается в 7,2 МРОТ, то оскорбление в печати или других средствах массовой информации «стоит» 28,8 МРОТ.

На наш взгляд, методика А.М. Эрделевского имеет определённый смысл. Основное ее достоинство состоит в том, что она способствует единообразию правоприменительной практики. Конечно, это только начало поисков объективного критерия определения размера компенсации морального вреда. Методика А.М. Эрделевского, безусловно, требует корректировки и доработки, что лучше делать по результатам ее экспериментального практического применения.

Анализ судебной практики районных судов Республики Дагестан за 1997-2000 гг. свидетельствует о том, что суды в большинстве случаев довольно скупо и неубедительно обосновывают размер компенсации морального вреда. В качестве наглядного примера можно привести следующее дело, рассмотренное Советским районным судом г. Махачкалы.

З. обратился в суд с иском к супругам А. о защите чести, достоинства и деловой репутации и возмещении морального вреда в размере 15 т. рублей в связи с тем, что ответчики в своих жалобах в различные инстанции допускают высказывания, ущемляющие его честь и достоинство и умаляющие деловую репутацию. Рассмотрев дело, суд вынес заочное решение об удовлетворении требования истца о защите чести, достоинства и деловой репутации, признав распространенные порочащие сведения не соответствующими действительности. В части возмещения морального вреда исковые требования удовлетворены частично. С ответчиков взыскано по 500 рублей. В обоснование размера возмещения морального вреда суд ссылается на фактические обстоятельства дела и иные заслуживающие внимания обстоятельства (но не раскрывает их и не дает им оценки), а также воспроизводит положения ст. 151, 1101 ГК РФ, касающиеся общих критериев определения размера возмещения морального вреда[140].

В ряде случаев суды при определении размера компенсации морального вреда видят основную свою задачу в том, чтобы снизить зачастую нереальные суммы возмещения. Поэтому их доводы в этой части направлены прежде всего на то, чтобы показать завышенность оценки истцом размера морального вреда, а не на его обоснование с учетом имеющихся в законе критериев.

В то же время необходимо отметить и положительные стороны правоприменительной работы. В качестве примера можно привести гражданское дело, рассмотренное Ессентукским городским судом[141]. Определяя размер возмещения морального вреда, суд правильно учел доводы истца о том, что порочащие его честь и достоинство сведения были распространены за подписью должностного лица, что не могло вызвать у читателей сомнения в их достоверности. Кроме того, судом было установлено, что распространение такого рода сведений повлекло для истца отрицательные последствия как в служебном, так и общественном плане. Действительно, перечень критериев определения размера компенсации морального вреда при посягательствах на честь, достоинство и (или) деловую репутацию можно и нужно дополнить таким критерием, как – распространитель порочащих сведений (обычный гражданин или должностное лицо).

Анализ судебной практики свидетельствует о том, что истцу довольно трудно доказывать наличие нравственных и физических страданий при распространении не соответствующих действительности порочащих сведений. Нередко недоказанность данного факта, входящего в предмет доказывания по делу, приводит к отмене состоявшихся судебных решений вышестоящими судебными инстанциями.

Так, Судебная коллегия по гражданским делам Ставропольского краевого суда (Постоянная сессия ВС РФ на Кавминводах), отменяя решение Есентукского городского суда, в своем определении обратила внимание на то обстоятельство, что судом первой инстанции не установлено на чем основано требование о компенсации морального вреда и каков характер причиненных истцу страданий. Определяя размер компенсации в 1т. рублей городской суд в своем решении утверждает, что руководствуется принципом разумности и справедливости. Однако данное утверждение является голословным, учитывая отсутствие доказательств, подтверждающих наличие морального вреда. В определении также обращается внимание на то, что именно истец обязан был доказать причинение ему вреда ответчиком[142].

В связи с изложенным обращает на себя внимание имеющая место в юридической науке точка зрения о том, что причинение морального вреда в связи с посягательством на честь, достоинство, деловую репутацию основывается на предположении о переносимых потерпевшим физических и нравственных страданиях. Так, А.А. Власов предлагает в таких случаях в связи с проблематичностью доказывания нравственных страданий из-за отсутствия их внешних проявлений, освобождать истцов от обязанности доказывания причинения нравственных и физических страданий, возлагая эту обязанность на ответчика, который должен освобождаться от ответственности, если докажет их отсутствие[143]. Данное предложение, безусловно, можно оценивать положительно, поскольку подобная «презумпция наличия страданий у истца» действительно облегчит его процессуальное положение. Между тем в условиях отсутствия адвокатской монополии ее применение, на наш взгляд, нереально.

Ввиду того, что в большинстве случаев возникают трудности с исполнением решений о компенсации морального вреда, становится актуальным вопрос о допустимости применения по такого рода делам мер по обеспечению иска, в частности, наложения ареста на имущество ответчика.

Согласно ст. 133 ГПК РСФСР, суд или судья по заявлению и ходатайству лиц, участвующих в деле, или по своей инициативе может принять меры к обеспечению иска. Обеспечение иска допускается во всяком положении дела, если непринятие мер обеспечения может затруднить или сделать невозможным исполнение решения суда. Таким образом, закон не устанавливает, что меры по обеспечению иска применяются только по определенным требованиям, например имущественным. Статья 133 ГПК РСФСР закрепляет лишь условия, при которых допускается обеспечение иска. Следовательно, обеспечение иска о возмещении морального вреда возможно, поскольку в случае его удовлетворения исполнение решения состоит во взыскании денежных сумм. При отсутствии таковых у ответчика взыскание может быть обращено и на имущество должника.

Решение вопроса о применении в качестве меры по обеспечению иска наложения ареста на имущество или денежные средства, принадлежащие ответчику, требует учета ряда обстоятельств, составляющих специфику данных дел, а именно того, что в определении размера денежной суммы, которую истец просит взыскать с ответчика, он ничем не ограничен, поскольку государственная пошлина по данной категории дел взыскивается, как с неимущественных требований и в ряде случаев возможно освобождение истца от ее уплаты. Предъявление исков в огромных, явно не соответствующих обстоятельствам дела размерах, и наложение арестов на имущество ответчиков, равное по стоимости этим размерам, может привести к злоупотреблению истцов своими процессуальными правами. Поэтому судья, решая вопрос об обеспечении таких исков, должен учесть все обстоятельства и проявить разумность в принятии данного решения.

Немало практических рекомендаций по рассматриваемому вопросу было дано заместителем председателя Верховного Суда РФ В.М. Жуйковым. Он полагает, что судьям при разрешении ходатайств истцов об обеспечении исков о возмещении морального вреда, предъявленных в явно завышенных и нереальных размерах, следует разъяснять возможные последствия таких процессуальных действий на случай отказа в иске, предусмотренные ч. 2 ст. 140 ГПК РСФСР (право ответчика требовать от истца возмещения убытков, причинённых ему мерами по обеспечению иска, допущенными по просьбе истца)[144]. В связи с изложенным, обеспечение иска в подобных случаях может быть произведено судьей не в полном размере, в котором просит истец, а лишь в той части в какой судья признает это необходимым.

Несмотря на ряд трудностей, связанных с субъективным подходом, важно помнить, что применение мер по обеспечению исков о компенсации морального вреда является наиболее действенной процессуальной гарантией реального исполнения решений о возмещении морального вреда. Таким образом, как это ни парадоксально, моральный вред, являясь вредом неимущественным, в то же время выступает имущественным способом защиты неимущественных прав. Иск о компенсации морального вреда носит имущественный характер, о чем свидетельствует возможность его обеспечения.

Не менее актуальной, на наш взгляд, является и проблема обеспечения иска о защите чести, достоинства, репутации. Речь идет о требованиях об опровержении порочащих честь, достоинство и деловую репутацию сведений (ч. 1 ст. 152 ГК РФ), о признании распространенных сведений не соответствующими действительности, если установить лицо, распространившее порочащие сведения невозможно (ч. 6 ст. 152 ГК РФ), а также об обжаловании отказа в опровержении (опубликовании ответа) и обжалование нарушения порядка опровержения (опубликования ответа). Единственно, невозможно обеспечение исков о возложении на СМИ, распространившем сведения, ущемляющие права и законные интересы гражданина, обязанности опубликовать ответ истца (ч. 3 ст. 152 ГК РФ).

Применение конкретной меры по обеспечению иска из предусмотренных в законе (ст. 134 ГПК) зависит прежде всего от характера предъявленного требования. В нашем случае наиболее приемлемой мерой по обеспечению иска является запрещение ответчику совершать определенные действия. Закон не содержит перечня действий, которые запрещено совершать ответчику (п. 2 ст. 134 ГПК).

Применительно ко всем требованиям, связанным с защитой чести и достоинства, определение конкретного действия зависит от способа распространения порочащих сведений. Так, при опубликовании порочащих сведений в печатном издании запрет совершать определенные действия может выражаться в запрете переиздания и изъятии изданного тиража книги, в случае трансляции теле-радиопрограммы – запрете ее повторного выхода либо снятии ее с эфира, если порочащие сведения содержались в ее рекламе.

Определенный положительный опыт в регулировании данного вопроса воплощен в Законе РФ от 9 июля 1993 г. «Об авторском праве и смежных правах»[145], согласно которому суд может вынести определение о наложении ареста и изъятии всех экземпляров произведений и фонограмм, в отношении которых предпола­гается, что они являются контрафактными, а также материалов и оборудо­вания, предназначенных для их изготовления и воспроизведения.

Таким образом, применительно к защите чести и достоинства необходимо разработать примерный перечень мер по обеспечению такого рода исков, взяв за основу способ распространения порочащих сведений, и включить его отдельным пунктом в постановление Пленума Верховного суда РФ №11 от 18 августа 1992 г.[146]

Исковая давность на требования о защите чести и достоинства не распространяется (ст. 208 ГК РФ). Представляется, что действие ст. 208 ГК РФ можно распространить и на требования о компенсации морального вреда. Основанием этого является то, что исковое требование о возмещении морального вреда в связи с посягательством на нематериальные блага направлено на защиту личных неимущественных прав, а сам моральный вред, несмотря на его денежное возмещение, традиционно, в противовес материальному, признается вредом неимущественным. Этих же позиций придерживается Пленум Верховного Суда РФ (п. 7 постановления Пленума ВС РФ №10 от 20 декабря 1994 г.).

                На требования о возмещении материального вреда, причиненного распространением не соответствующих действительности порочащих сведений, такого рода преимущества не распространяются. Исключение составляют требования о возмещении вреда, причиненного жизни или здоровью гражданина. Да и здесь имеются определенные ограничения – требования, предъявляемые по истечении трех лет с момента возникновения права на возмещение такого вреда, удовлетворяются за прошлое время не более чем за три года, предшествовавшие предъявлению иска (ч. 3 ст. 208 ГК). Такое регулирование правил исковой давности с позиции правоприменителя вполне оправданно, хотя и не способствует полноценной защите интересов граждан.

И все-таки для того, чтобы облегчить положение потерпевшего, в отношении которого судом установлено, что имело место посягательство на его честь, достоинство, репутацию, сопровождавшееся причинением ему материального вреда, следует распространить действие ч. 3 ст. 208 ГК РФ о нераспространении сроков исковой давности с указанными ограничениями. Для этого ч. 3 ст. 208 ГК РФ после слов – «требования о возмещении вреда, причиненного жизни или здоровью» дополнить словами – «а также чести, достоинству и (или) деловой репутации».