§ 4. НЕОСТОРОЖНАЯ ВИНА И ПРОТИВОПРАВНОСТЬ

1. Социально-нормативная характеристика преступления не исчерпывается признаком общественной опасности. Другим важным нормативным свойством преступления по советскому уголовному праву единодушно принято считать   его   противо-

117

правность55- При этом противоправность рассматривается как юридическая форма или сторона выражения материального свойства преступления — его общественной опасности56.

Признание, противоправности необходимым нормативным элементом преступления ставит вопрос: какое отражение находит этот элемент в понятии вины, в частности — неосторожной вины.

В социалистической науке уголовного права высказаны различные взгляды по этому вопросу. Сторонники одного из них принципиально отрицают необходимость внесения сознания или возможности сознания противоправности в понятие вины57. Такая точка зрения детально обоснована Т. В. Церетели. Внесение в понятие вины психического отношения к нормативным свойствам совершенного деяния, по мнению Т. В. Церетели, требуется для того, чтобы обосновать нравственное осуждение действующего лица. Но для такого осуждения вполне достаточно, если субъект сознавал или имел возможность сознавать общественную опасность содеянного. При таком положении требование дополнительно психического отношения к противоправности, по мнению Т. В. Церетели, ничем не оправдано; юно создало бы- лазейку для особо опасных преступников, равнодушно пренебрегающих знанием законов. Приведя высказывание И. Лекигаса58, что нельзя ожидать от граждан, чтобы они знали все законы, охватывающие самые различные стороны современной развитой общественной жизни, и тем более, чтобы они правильно подводили свои действия под эти законы, Т. В. Церетели ссылается на нормы действующего законодательства, которые исчерпывают характеристику форм вины указанием на психическое отношение к общественной опасности, ке указывая на сознание или на возможность сознания противоправности как элемент вины. Из сказанного можно сделать вывод, что наличие или отсутствие возможности сознания противоправности не имеет значения для обоснования неосторожной вины, хотя и может повлиять на определение степени вины.

55                    См. А. А. П и о н т к о в с к и й, Указ. соч., стр. 25, 135; Т. В. Церетели, Г. Т. Ткешелиадзе, Учение о преступлении,   Тбилиси,   1969, лтр. 47, 62 (на груз. яз.).

56                   См. А. А. Пи онт к о.в ски.й, Указ. соч., стр. 135.

37 См. Т. В. Церетели, К вопросу о понятии вины, «Вестник Отделения общественных наук АН ГССР», 1960, № 1, стр. 131; П. С. Д а-гель, Указ. соч., стр. 65; В. Г. М а к а ш в и ли,. Уголовная .ответственность за неосторожность, М., 1957, стр. 177—178.-

58 См. 1. Lekschas, T3ber das Bewasstsein- der GefahrHchker, Verwerf lichkeit,   Rech swidrigkeu oder Strafbarkeit der Handjung,. ^Beitrage zu Problemen des Strafrechts", H. 7, Berlin, Ь56, S. 22. 1.18

Не соглашаясь с таким решением вопроса, другая группа „криминалистов s требует для вины сознания или, по крайней мере, возможности сознания противоправности. Причем сторонники этого взгляда не всегда проводят четкую грань между психическим отношением к таким различным свойствам преступления, как общественная опасность и противоправность60. Так, А. А. Пионткозский, говоря о психическом отношении к общественной опасности, нередко в скобках упоминал и противоправность (или наоборот). Это, конечно, не значит, что А. А. Пи-онтковский не усматривал разницы между такими понятиями, как общественная опасность и противоправность. Объясняется это другим: он исходил из предположения, что сознание общественной опасности как существенного материального элемента преступления немыслимо без сознания " правового выражения этого признака -— противоправности деяния в смысле уголовного права61. В результате такого подхода возможность сознания противоправности делается таким же признаком неосторожной вины, как и возможность сознания общественной опасности. Вместе с тем для точности изложения следует напомнить, что, говоря о самонадеянности, А. А. Пионтковский считал необходимым актуальное сознание этих нормативных элементов преступления.

2. Деликты неосторожности предполагают сложную или двойную противоправность — прежде всего противоречие нормам предосторожности (противоправность «способа действия»), а затем—- противоречие нормам уголовного права (уголовная противоправность); последняя, включая противоправность    «способа   действия»,   требует   дополнительных    объ-

59                     А. А. Г ер цен зон, Уголовное право. Часть Общая, М., 1948, стр.. 332; М. М. Исаев, Основные начала уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик, М.,  1927, стр. 40:—46; А. .А. Пионтковский, Указ. соч., стр. 300.

60                      Сближение этих понятий раньше допускал и В. Г. Макашвили, который противоправность трактовал как всякое нарушение правил социали;

■ стического общежития (см. его, «Вина и сознание противоправности», Методические материалы ВЮЗИ, Сб.. 2, М., 1948, стр. 98). Однако позднее он изменил свою позицию и' в изданной в 1957 году монографии вопрос о психическом отношении к противоправности он рассматривает раздельно от вопроса о психическом отношении к общественной опасности (см. его, «Уголовная ответственность' за ■■•неосторожность», М., 1957, стрЛ77—178).

61                         См. А. А, И ион т ков-с к.и й, Указ. соч., стр."'300—03'1'>. Такого же мнение И. Самощен ко (см. его «Социальная сущность вины». «Советская юстиция», 1967, № 5, стр. 10).                                                                                                                                                                                                            .     .      ,

119

ективных условий, без которых содеянное не может быть признано наказуемым. Для примера можно привести ст. 245 УК ГССР (ст. 214 УК РСФСР), согласно которой «(нарушение установленных правил горных работ» (противоправность «способа действия») лишь в том случае обосновывает уголовную противоправность (и далее наказуемость), если оно «повлекло за собой тяжкие последствия». В большинстве случаев противоправность «способа действия» прямо указана в законе, но даже если она не нашла текстуального выражения (например, ст. 108 УК ГССР, ст. 106 УК РСФСР), то все равно предполагается. Поэтому необходимо выяснить, каково при неосторожности психическое отношение субъекта, с одной стороны, к уголовной противоправности, а с другой — к противоправности «способа действия»62.                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                    .

При решении этих вопросов следует должным образом учитывать ту специфику, которой характеризуются психические переживания деятеля при неосторожности. Даже тогда, когда неосторожно действующий субъект сознает противоправность способа действия, в его сознании отсутствует представление об общественной опасности развития причинности в сторону вредных последствий. Поэтому в интеллектуальном плане наступивший результат всегда является для деятеля более или менее неожиданным. Кроме того, субъект, допустивший неосторожность, как правило, сам себя порицает за то, что недостаточным образом объективировал свой поступок и не предугадал общественно опасный характер развития явлений. Это уже говорит о том, что в эмоциональном отношении неожиданно наступившие последствия являются активно нежелательными для причинителя, а не только для общества в целом. Все эти психические переживания доказывают, что если бы .деятель правильно сознавал социальные свойства своего поведения и сопутствующие этому поведению обстоятельства, то он, безусловно, отказался бы от дальнейшей активности, приостановив ее на безопасной стадии. Иными словами, сознание субъектом общественной опасности тех изменений во внешнем мире, которым он положил начало, уже вполне достаточно для предотвращения вреда. Такое сознание обладает достаточной силой сдер-

62 В формальных деликтах неосторожности уголовная противоправность и противоправность «способа действия» иногда полностью покрывают друг друга. Поэтому возможность раздельного обсуждения психического отношения к каждому из них в таких случаях отпадает (например, ст. 257 УК  ГССР).

120

живающего мотива для того, чтобы при его наличии правопорядок смело мог бы рассчитывать на удовлетворительное решение уголовно-политической задачи. Следовательно, вполне достаточно требовать от граждан, чтобы в своей практической жизни они действовали осознавая социальную значимость совершаемых поступков; причем нет никакой необходимости дополнительно требовать, чтобы они сознавали, кроме того, соотношение их поступков с уголовно-правовыми нормами. К тому же сознание уголовной противоправности логически предполагает предварительное знание уголовных законов и умение подводить свои действия под эти законы (субсумция).

Между тем практика подтверждает, что это нереально. Результаты опроса, проведенного Г. А. Злобиным и Б. С. Никифоровым, показали довольно низкий процент осведомленности граждан о содержании уголовных законов63. При всех этих обстоятельствах требовать от граждан сознания противоправности своих поступков беспочвенно. Поэтому нам кажется вполне обос-нованным, что действующее законодательство не содержит— принципиальногоЗрё^.рванйя^^знания jjpjjtjjbotjjdjujhocti]. Исходя из этого, мы считаем беспредметным даже говорить о возможности сознания противоправности как об элементе неосторожной вины, ибо установление возможности сознания того или иного обстоятельства могло бы иметь значение для обоснования неосторожности лишь в том случае, если бы существовала обязанность такого сознания.

Итак, мы полностью присоединяемся к мнению тех криминалистов, которые не признают необходимым признаком неосторожной вины возможность сознания уголовной противоправности. Отметим здесь же, что сознание уголовной противоправности в то же время предполагает сознание запрещенности данного деяния уголовным законом, т. е. сознание [наказуемости. Поэтому запрещенность или наказуемость содеянного также не могут считаться такими элементами преступления, возможность сознания которых составляла бы обязательное требование при неосторожной вине.

3. Иную картину дает анализ вопроса о психическом отношении при неосторожности к противоправности «способа действия».

При неосторожности субъект не предвидит возможности причинения вредных последствий действиями, выполненными им с противодолжной непредусмотрительностью, в то время как он мог и должен был предвидеть это.   Будучи   неотъемлемым

63 См. Г. А. Злобив, Б. С. Никифоров, Умысел и его формы, М., 1972, стр. 192—195.

121

свойством причиняющего вред действия, противоправность «способа действия» тем самым становится одним из элементов состава, который, очевидно, должен войти в содержание неосторожной вины. Это вполне понятно, если вспомнить, что возможность сознания общественной опасности преступления, которая является конститутивным признаком неосторожности, подчас достигается только через осознание или ;во'змо;гвно!сть осознания противоправности «'способа действия».

Нормальное существование и развитие общества немыслимо без достаточной осведомленности граждан об опасных свойствах различных предметов, действий или ситуаций. Поэтому любая воспитательная, культурно-просветительная и организационная работа в социалистическом обществе включает в свою программу ознакомление населения с рсобенностями развития наиболее типичных и важных причинно-следственных связей. Благодаря этому, человек постоянно пополняет арсенал своей информации, начиная с формирования первых представлений об опасных свойствах некоторых предметов обихода или источников повышенной опасности и кончая ознакомлением со сложнейшими физико-химическими и биосоциальными закономерностями развития явлений. В результате у каждого нормального и совершеннолетнего члена общества аккумулируется обширный запас представлений об опасном и безопасном, о вредоносном и невредоносном.

Однако было бы наивно думать, что человек способен исчерпывающим образом познать все физико-химические или биосоциальные свойства и закономерности окружающего мира. Легко представить случай, когда даже самый пытливый ум не может сразу распознать общественную опасность определенного способа поведения. В таком случае единственным ориентиром для безопасного приспособления к сложившейся ситуации может служить представление о запрещенное™ данного способа поведения. Знание соответствующего запрета обеспечивает в подобных случаях безопасность труда или деятельности. Только основываясь на этом запрете, деятель может строить умозаключение об общественной опасности способа поведения. Основная предохранительная функция всякой нормы предосторожности именно в том и заключается, чтобы актуализировать у граждан представление об ■опасности определенного способа поведения. Отражая огромный эмпирический опыт практической жизни, нормы предостароашети б готовом виде предлагают решение задачи, могущей возникнуть перед человеком в той или иной ситуации, освобождая его тем самым от обязанности каждый раз самостоятельно находить это решение. Так, человеку,

122

сидящему в самолете, не приходится думать о том, опасно или неопасно курить сигарету или к чему может привести это курение. Существует правило, что до того, пока не укажет специальное табло, курить в самолете запрещается. Ознакомление с этим запретом предоставляет каждому гражданину возможность строить умозаключение, что в рамках указанного времени курить в самолете опасно.

Очевидно, 1во многих случаях люди самостоятельно способны правильно распознавать социальные свойства определенного образа дойствия. Но таково положение главным образом в менее сложных сферах практической жизни. В тех случаях, когда человек соприкасается с какой-либо сложной про-■ фессиональной сферой, особенно с производством, то. там это менее вероятно. В химической или атомной промышленности, например, иногда самые безобидные на первый взгляд действия : могут положить начало сложнейшим и опаснейшим процессам, которые не поддаются человеческому контролю. Едва ли можно предполагать, что каждый работник такого предприятия (например, уборщица, охранник, машинистка и т. п.) сознает или может самостоятельно осознать общественную опасность подобных «безобидных» действий. Однако, если этот работник был ознакомлен с соответствующим запретом и все же предпринял запрещенное действие, он будет отвечать за неосторож- / ность, ибо ознакомление с запретом предоставляло ему возмож-ность строить умозаключение об опасном свойстве предпринятого им поведения.

Необходимо также отметить, что общая осведомленность о . запрете еще не означает сознания противоправности «способа действия» в момент его совершения. Человек, осведомленный о запрете, в данной конкретной ситуации может и не сознавать, что действует вопреки этому запрету. В таком случае, при наличии соответствующих условий, следует говорить лишь о возможности сознания противоправности «способа действия». Что же касается актуального сознания противоправности «способа действия», то оно наличествует тогда, когда человек, осведомленный об определенном запрете, в то же время ясно представляет в момент активности противоречие своего поступка этому запрету. Таким образом, осведомленность о запрете является необходимым условием психического отношения к противоправности «способа действия». Но при такой осведомленности психическое отношение к противоправности «способа действия» может выражаться как в возможности сознания, так и в актуальном ее сознании. Каждый из этих случаев логически предполагает возможность строить умозаключение   об    общественной

123

опасности содеянного. Поэтому если будет установлено, что единственную возможность сознания общественной опасности деятель мог получить через осознание или возможность осознания противоправности своих действий, то необходимо специально доказывать наличие одного из этих моментов. Это означает, что отрицать значение психического отношения при неосторожности к противоправности «способа действия» невозможно.

Наиболее наглядным примером того, как сознание или возможность сознания противоправности «способа действия» участвуют в обосновании неосторожной вины, являются случаи, когда лицо принимается за какую-либо деятельность без достаточных знаний или опыта.

Не имея опыта вождения машины и права на ее управление, врач Калика, в нарушение ст. 17 Правил движения по дорогам и улицам городов и населенных пунктов СССР, сел за руль дежурной автомашины и начал двигаться вдоль причала. В ходе движения, при подаче машины задним ходом, Калика. нарушил предусмотренные ст. 31 Правил меры предосторожности. В результате он не справился с управлением и машина с причала упала в море. Находившийся в кабине шофер Квачадзе утонул, а Калике удалось спастись64.

Если исходить только из того, что Калика не был знаком с вождением машины, то получится, что он не мог предвидеть, общественно опасного характера развития явлений, проистекающих из его действий. Однако Калика сознавал или, по крайней мере, мог сознавать, что, принимаясь за управление машиной самовольно, без соответствующего разрешения и опыта, он действует противодолжным образом, нарушает общеобязательную норму предосторожности. Именно это обстоятельство и давало ему возможность строить умозаключение об общественной опасности совершенных действий и предвидеть дальнейший ход событий. Поэтому Верховный Суд СССР совершенно правильно предложил квалифицировать действия Калики по ч. 3 ст. 241 УК ГССР, признав тем самым в его действиях неосторожную вину65.

4. В (подобных случаях психическое отношение к общественной опасности не сразу видно, ввиду того, что оно опосредствовано сознанием или возможностью сознания противоправности «способа действия». Поэтому создается .видимость, что они представляют особую разновидность неосторожности, которая-точно не соответствует   законодательной   формуле   неосторож-

64                     См. «Бюллетень Верховного Суда СССР», 1966, № 3, стр. 24.

65                См. Там же.

324

вины66. Так, условно называя эти случая «преступным невежеством», П. С. Дагель пытается найти такие их отличительные черты, которые чужды как самонадеянности, так и небрежности. В частности, отличительным признаком «преступного невежества», который отграничивает его от небрежности, он признает то, что при «преступном невежестве» лицо не могло предвидеть возможность наступления общественно опасных последствий своего деяния, хотя и было обязано это сделать67. Однако, как было указано выше, такая «невозможность» является лишь кажущейся, и сразу же отпадает, как только вспомним, что в момент действия лицо сознавало или имело возможность сознавать противодолжность своего поступка, а следовательно, его общественную опасность. Впрочем, в конечном счете это признает и сам П. С. Дагель, когда он далее отграничивает «преступное невежество» от са-sus. Но остается неясным, в чем же тогда смысл и основание выделения «преступного невежества» в особую разновидность неосторожной вины.

Не менее трудно провести грань между «преступным невежеством» и самонадеянностью. «В отличие от самонадеянности, — пишет П. С. Дагель, — субъект не предвидит возможности наступления конкретных общественно опасных последствий (именно в силу своего невежества) и не рассчитывает на какие-либо конкретные обстоятельства, которые эти последствия предотвратят. Он рассчитывает лишь вообще на то, что «справится» со своими обязанностями»08.

Во-первых, человек принимаясь за «не свое» дело, может сознавать возможность общественно опасного развития причинности, но тем не менее рассчитывать на определенные конкретные обстоятельства (например, на то, что в течение длительного времени он наблюдал за такой деятельностью и поэтому достаточно осведомлен о ее специфике для-того, чтобы с ней справиться). Во-вторых, в уголовном праве слово «рассчитывать» употребляется применительно к предотвращению ожидаемого - вреда или опасности. Поэтому расчет на то, что человек «справится» со своей деятельностью, можно трактовать только в том смысле, что он рассчитывает справиться с ней без вреда или  опасности для окружающих. Но если субъект «не предвидел возможности наступления конкретных общественно опасных по-

66                 К этому склоняется, например, П. С. Дагель. См. П. С. Дагель, Указ. соч., стр. 128—130. Неверно, когда сторонником такого мнения считают В. Г. Макашвили (см. И. Г. Филановский, Указ. соч., стр. 145).

67                    См. П. С. Дагель, Указ. соч., стр. 130.

68                Т а м ж е.

125

следствий», то не на что ему и рассчитывать. В-третьих, если человек «не рассчитывает на какие-либо конкретные обстоятельства», «рассчитывает лишь вообще..., что «справится» со своими обязанностями», это уже расчет на «авось», который является элементом эвентуального умысла, а ке неосторожности. Поэтому нельзя говорить о преступном невежестве, как о разно-.вй.дности неосторожной вины.

Итак, остается ли место, наряду с иебрежностью и самонадеянностью, для самостоятельной конструкции : «преступного невежества»? Представляется, что нет. Однако это ие значит, что рассмотренные случаи зовсе ке характеризуются никакими особенностями. Иззестная специфика в них усматривается, но она выражается не в особой комбинации самих психических фактов, а в объеме предметного содержания неосторожной вины. В частности, при так называемом преступном невежестве неосторожное психическое отношение к содеянному включает в себя не только возможность сознания общественной опасности содеянного, но с необходимостью предполагает также актуальное ■сознание или возможность сознаяия противоправности- «кэдиэсоба действия».