§ 1. ПРЕДМЕТНОЕ СОДЕРЖАНИЕ НЕОСТОРОЖНОЙ ВИНЫ                                                                                                В МАТЕРИАЛЬНЫХ СОСТАВАХ

^*я целей нашего исследования анализ соответствующего '• ■&цельного материала удобнее всего начать с материаль>-законод^^ВОВ; Hg0 они представляют типичную форму констру-ных сое» в законе неосторожных деликтов. К тому же к матери-ировани7^оставам законодательное понятие,неосторожности ири-альным   уЧше; чем к любым другим случаям. Достаточно вспом-ложимо   причинение общественно опасного последствия при манить, что     деликтах является решающим моментом, обосновы-теРиаль^^остав, а понятие неосторожности, по буквальному тек-вающим . ^ст д Основ) конструируется по психическому отно-сту зако енно к последствиям. Хем не менее необходимы некото-шению ^ения.

рые поя   льное толкование текста ст. 9 Основ может создать ви-"Ук йто в материальных составах к содержанию неосторож-димость>   относятся исключительно наступившие вредные поной вий"

S4

следствия или общественно опасное деяние наряду с последствием1.

Между тем в каждом материальном составе в качестве необходимого элемента предполагается причинная связь между противоправным поведением и последствием. Поэтому было бы правильнее говорить о неосторожности по отношению к общественно опасному причинению результата. Этим мы смогли бы суммарно выразить отражение в неосторожной вине всей объективной стороны материальных деликтов в целом — противо-должного деяния, последствия и причинной связи между ними. Вместе с тем это положение требует уточнения еще в двух направлениях-

Во-первых, ни от кого не требуется, чтобы он предвидел развитие причинной связи во всех без исключения деталях. Достаточно, чтобы человек проявил -или мог проявить наблюдательность по отношению к общим моментам, осознание которых позволило бы каждому нормальному члену общества предвидеть опасность нежелательного развития. явлений в сторону наступления общественно опасных последствий. Например, неосознание химических или биологических процессов и закономерностей при неосторожном убийстве, как правило, ке может иметь значения при решении вопроса о неосторожной вине, в то время как непредвидение, что игра с заряженным револьвером может вызвать смерть, непосредственно относится к содержанию неосторожной вины.

Во-вторых, если окажется, что некоторые обстоятельства, относящиеся к объективной стороне преступления, осознавались или предвиделись субъектом, это не значит, что они перестают быть предметом содержания неосторожной вины2.

1 Это обстоятельство побуждает некоторых авторов категорически утверждать, что «законодательные конструкции (форм и видов вины. — М. У.) связаны лишь с психическим отношением субъекта к его деяниям и их последствиям и ни на какие другие признаки преступления по смыслу ст. ст. 8 и 9 Основ не распространяются (см. И. Г. Филановский, Социально-психологическое отношение субъекта к преступлению, Л., 1970, стр. 156, 158, 159).

2 По существу, такого же мнения придерживается П. С. Дагель. «...Предметное содержание небрежности, — пишет он, — определяется, во-первых, теми обстоятельствами, которые сознавал субъект и сознание которых давало ему возможность предвидеть последствия, и, во-вторых, теми обстоятельствами, соответствующими признакам состава преступления, которые субъект мог и должен был сознавать (предвидеть). Эти две группы обстоятельств взаимосвязаны... и лишь в совокупности они составляют предметное содержание небрежности» (П. С. Д а г е л ь, Проблемы вины в

85

Для неосторожности достаточно, чтобы субъект й% сознавал процесс причинения общественно опасных последствий опять-таки в общих, основных его чертах. Если при этом он даже ясно осознает отдельные отрезки сЕоей деятельности, это не меняет общей картины. Так, субъект может ясно сознавать, что нарушает определенное правило предосторожности и даже сознавать, что такое поведение повышает дозволенный риск, но не сознавать, что в данном конкретном случае может причинить вред. Такая комбинация весьма характерна для самонадеянности, но может иметь место и при небрежности3. В обоих случаях осознанные, предвиденные звенья причинной цепи настолько органически вплетаются в содержание неосторожной вины, что искусственно вырвать их оттуда не представляется возможным.

Предположение, что осознанные или предвиденные обстоятельства преступления не относятся к содержанию неосторожности, приводит к выводу, что эти обстоятельства составляют материал для конструирования умышленной вины. Такое решение вопроса имеет многочисленных сторонников. В частности, признается, что если сознательно нарушается норма предосторожности (иногда говорят о сознательном совершении действия), то такое нарушение образует предметное содержание умысла, а неосторожность относится исключительно к общественно опасному последствию. В результате получаем так называемую «двойную», или «смешанную», форму вины в рамках одного основного (неквалифицированного) материального состава, которая предполагает умысел в отношении

советском уголовном праве, Ученые записки Дальневосточного государственного университета, вып. 21, ч. I, Владивосток, 1968, стр. 118). Однако эта мысль требует уточнения: «обстоятельства, которые сознавал субъект и сознание которых давало ему возможность предвидеть последствия» так же должны соответствовать составу, как и неосознанные. Иначе предложенная формулировка может привести к необоснованному расширению содержания неосторожной вины.

3 См. П. С. Да гель, Цит. работа, стр. 106. Иного мнения придерживается И. Г. Филановский, который считает, что сознательное несоблюдение правил предосторожности в любом случае исключает небрежность, ибо оно «не может не быть связано в мышлении субъекта с опасными последствиями» (см. И. Г. Филановский, Цит. работа, стр. 138). Такое предположение не только не основывается на научных данных психологии (еще с XIX века известно, что неоднородное психическое отношение к различным фазам (элементам) единой деятельности вполне возможно (см. Ф. В. Б а с-син, Проблема бессознательного, М., 1968, стр. 271), но явно противоречит огромному эмпирическому материалу.

86

нарушения нормы предосторожности (деяния) и неосторожность в отношении наступившего результата4.

Таким образом, занимающий нас вопрос с логической необходимостью перерастает в большую и сложную проблему смешанной вины. В задачу нашего исследования не входит подробное ее рассмотрение5. Однако необходимо хотя бы кратко остановиться на той трудности, которую создает концепция смешанной вины для рационального определения границ неосторожной вины в  материальных составах.

Напомним, что конститутивным элементом всякого материального деликта является причинная связь между запрещенным деянием и наступившим последствием. Следовательно, как необходимый признак состава она должна найти надлежащее место в содержании зины. Иначе нельзя будет вменить в вину ни последствие, которое должно быть причинено исключительно запрещенным деянием, ни само противодолжное деяние, которое  причиняет   результат.   Между тем рассматривае-

4                  Такое расширительное понимание смешанной вины в советской юридической литературе разделяется многими авторами (см. А. А. Пионт-к о в с к и й, Курс советского уголовного права. Часть Общая, том II, М., 1970, стр. 333; М. Д. Шар городе кий, Преступления против жизни и здоровья, М., 1948, стр. 197; Его   же, Ответственность за преступления против личности, Л., 1953, стр. 36—37; В. Ф. Кириченко,   Смешанные формы вины, «Советская юстиция», 1966, № 19, стр. 13; Б. А. Курин о в, Автотранспортные преступления, М., 1970, стр. 89; П. С. Д are ль, Проблемы вины... стр. 136 и др.). Оно содержалось и в постановлении   Пленума Верховного Суда СССР № 2 от 9 апреля 1965 г. «О судебной практике по делам, связанным с нарушением правил безопасности движения и эксплуатации автомототранспорта или городского электротранспорта» (см. «Бюллетень Верховного Суда СССР», 1965, № 3, стр. 10). Однако это постановление утратило силу, а в своем новом постановлении № 11 от 6 октября 1970 г. «О судебной практике по делам об автотранспортных  преступлениях» Пленум Верховного Суда СССР отказался от ранее занимаемой позиции (см. «Бюллетень Верховного Суда СССР», 1970, № 6, стр. 19).

5                  К некоторым аспектам проблемы смешанной вины мы еще вернемся при рассмотрении других вопросов. Более подробно см. нашу статью «Смешанная вина в уголовном праве», «Мацне», Вестник отделения общественных наук АН ГССР, серия философии, психологии, экономики и права, 1971, №. 1, стр. 159 (на груз. яз.). Убедительная критика отдельных положений концепции смешанной вийы содержится в следующих работах: Н. Ф. Кузнецова, Значение преступных последствий, М., ;1958, стр. 91; А. Б. С а-харов, Ответственность за должностные злоупотребления по советскому уголовному праву, М., 1956, стр. 109—128; Г. Крит ер,.Еще раз о смешанной форме вины, «Советская юстиция», 1967, стр. 6; У. Кобиашвили,

мая концепция смешанной вины приводит к тому, что причинная связь оказывается вообще вытесненной из содержания вины: умыслом она не может охватываться, так как по предложенной конструкции умысел распространяется только на деяние. Невозможно ее включить и в содержание неосторожной вины, ибо неосторожная вина соотносится исключительно с наступившими последствиями- Создается странное с догматической точки зрения положение, когда причинная связь вообще не находит отражения в вине, в то время как в материальных составах ответственность устанавливается не за деяние или последствие, а за причинение последствия деянием.

Следует еще раз подчеркнуть неоднократно отмеченное в литературе положение, что в основных (неквалифицированных) материальных составах нельзя говорить раздельно об умысле в отношении самого деяния и о неосторожности в отношении последствия6. Любое материальное преступление представляет собой единый, неразрывный процесс реальности, который характеризуется как генетическое перерастание деяния (причины) в общественно опасный результат (следствие). Поэтому определение формы вины в отношении него следует установить в зависимости от того, сознавал и желал (допускал) субъект развитие причинности в целом или нет.

Если он сознавал и желал (допускал) такое развитие причинной связи, то придется признать, что преступление в целом совершено умышленно (прямой или косвенный умысел). Если, наоборот, не сознавал и не желал (не допускал) его, но должен был и мог сознавать, то, очевидно, будет иметь место неосторожность. Но даже тогда, когда деяние хотя и сознавалось, но такое сознание оказалось недостаточным для предвидения последствия,

К вопросу о двойной или смешанной вине, «Сабчота самартали», 1969, № 3, стр. 18 (на груз, яз.); И. Филановский, Составы преступлений с простой и сложной формой вины, «Советская юстиция», 1967, № 14, стр. 15; Т. В. Церетели, Соучастие в преступлении, Тбилиси, 1965, стр. 43—45 (на груз, яз.); О. Гамкрелидзе, Ответственность за совокупность преступлений (рецензия на книгу Г. Т. Т к е ш е л и а д з е, Ответственность за совокупность преступлений, «Сабчота самартали», 1966, № 6, стр. 85—86 (на груз, яз.); Е. Ф р о л о в, А. С в инк и н, Двойная форма вины, «Советская юстиция», 1969, № 7, стр. 7; Г. Анашкин, Форма вины в автотранспортных преступлениях, «Социалистическая законность», 1971,. ■№•■ 12, стр. 37; Н. В. Л ясс, Субъективная сторона преступлений на автотранспорте, «Правоведение», 1972, № 3, стр. 109.

6 См. Г. Кр и г ер, Еще раз о смешанной форме вины, «Советская юстиция», 1967, № 3, стр. 6—7; Т. В. Церетели, Соучастие в преступлении,. Тбилиси, 1965, стр. 44 (на груз, яз.) и др.

психическое отношение к причиняющему процессу в целом все же следует характеризовать как неосторожное. В таких случаях непредвиденное последствие причиняется осознанным деянием.

В советском уголовном законодательстве всегда содержались и поныне сохраняются составы неосторожности, построенные по: указанному принципу. Так, ч. 2 ст. 148 УК ГССР 1928 г. устанавливала повышенную ответственность за неосторожное убийство, если оно «было результатом сознательного несоблюдения правил предосторожности». Точно такую же конструкцию квалифицируемого неосторожного убийства предусматривают ныне действующие кодексы Литовской ССР (ч. 2 ст. 109), Молдавской ССР (ч. 2 ст. 93), Киргизской ССР (ч. 2 ст- 99) и Таджикской ССР (ч. 2 ст. 109).

2. Иначе решается вопрос в так называемых деликтах квалифицированных по последствию, которые представляют частный случай материальных составов. К этим деликтам вполне прило-жима схема смешанной вины.

Любой деликт, квалифицированный по последствию, является сложной конструкцией, которая слагается из двух полноценных и самостоятельных составов. Так, ч. 2 ст. 110 УК ГССР (ч. 2 ст. 108 УК РСФСР — умышленное тяжкое телесное повреждение, повлекшее за собой смерть) предполагает: умышленное тяжкое телесное повреждение плюс неосторожное убийство. Каждая из этих частей указанной статьи представляет собой такую совокупность объективных и субъективных признаков, которая сама по себе образует преступление, предусмотренное другой статьей; первая образует преступление, предусмотренное ч. I ст. 110 УК ГССР, а вторая — преступление, предусмотренное ст. 108 УК ГССР. Это значит, что если бы ст. 110 УК ГССР не имела второй части, отдельные звенья описанного в ней сложного состава все же существовали бы как самостоятельные деликты, ибо каждое из них имеет свою объективную сторону (деяние, причинная связь, последствие) и предполагает вину (соответствующее психическое отношение). Сообразно с этим, в случае неосторожного причинения смерти умышленным тяжким телесным повреждением, вся преступная деятельность субъекта в целом квалифицировалась бы как идеальная совокупность двух преступлений, предусмотренных ч. I ст. 110 и ст. 108 УК ГССР.

Однако законодатель избрал другой путь. Учитывая, что при тяжком телесном повреждении вероятность .наступления смерти велика и что в отношении этого последствия часто существует неосторожная вина, законодатель объединил умышленное

.■''.■        '                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                               89-

тяжкое телесное повреждение с неосторожным убийством в один общий состав, применив модель идеальной совокупности преступлений7 и создав специальную законодательную конструкцию, с которой связывается повышенная ответственность. Как умышленное тяжкое телесное повреждение, так и неосто-рО'Жйое убийство в эту конструкцию вошли в первозданном онтологическом 'виде, без каких-либо изменений. Это, очевидно, предполагает, что каждое из них сохранило также свою самостоятельную природу. Но так как с субъективной стороны первое характеризуется как умышленное пое-ступление, а второе — как неосторожное, то слагаемый из них сложный состав предполагает две формы вины по отношению к элементам соответствующих объективных сторон. Каждая из этих форм вины представляет самостоятельный признак состава. Такое решение вопроса в общей форме дано в ст. 11 УК ГССР, которая вменение в вину квалифицирующих последствий умышленного преступления допускает лишь в том случае, если они были причинены по крайней мере по неосторожной вине. По этому же принципу сконструированы п. I ч. 2 ст. 107 (умышленное тяжкое телесное повреждение с причинением смерти по неосторожности) и ст. 156 (умышленная потрава посевов либо умышленное повреждение лесных, фруктовых, плодоягодных или иных насаждений в случае причинения умышленно или по неосторожности крупного материального ущерба) УК Эстонской ССР.

В силу сказанного при так называемых умышленных деликтах, квалифицированных по последствию, можно было бы говорить об умышленных преступлениях, квалифицированных другим преступлением, совершенным по неосторожности8. В таких

7 Подробнее наша точка зрения развита в статье «Смешанная вина...», стр. 167—168; Такого же мнения придерживается болгарский криминалист К. К р ъ с т е в (см. его.Върху проблема за смесената форма на вината. «Со-циалистическо право», 1971, №■ 9, стр. 15). Противоположную позицию занимает А. Д. Гор б уз а (см. его. Смешанная форма вины по советскому уголовному праву, Автореферат канд. диссерт., М., 1972, стр. 13—14).

s Мы полностью разделяем точку зрения Т. В. Церетели, которая считает, что в некоторых случаях (например, ч. 3 ст. 117 УК ГССР)   психическое отношение к причинению квалифицирующего   последствия   может .выражаться и в форме эвентуального умысла (см. Т. В. Церетели, Преступное действие и его последствие, Тбилиси, 1966, стр. 77—78   (на   груз, яз.). Не рассматривая эти случаи (см. М. Г. Угрехелидзе, Смешанная вина..., стр. 171—il72), следует только отметить, что они также предполага-■.ют конструкцию идеальной совокупности, однако в комбинации двух умышленных преступлений, посягающих на неоднородные объекты.

£0

.деликтах осознанность (наряду с волением) основных последствий, относится исключительно к умыслу на их причинение и не имеет непосредственного отношения к квалифицирующему составу неосторожности, хотя он является обстоятельством, которое создавало возможность для предвидения квалифицирующих деяние последствий. Вместе с тем не исключается, что в процессе совершения умышленного преступления субъект сознавал некоторые обстоятельства, (Входящие ,в содержание неосторожной вины- Например, если для нанесения тяжкого телесного повреждения преступник сознательно использовал тяжелый предмет и это привело к неосторожному лишению жизни человека, то сознательное использование для удара тяжелого предмета будет представлять обстоятельство, относящееся не только к содержанию умысла (на тяжкое телесное повреждение), но и к содержанию неосторожной вины (в отношении смерти потерпевшего). Объясняется это тем, что неосторожное причинение смерти в подобных случаях имеет своим источником именно сознательное нарушение общеобязательной нормы предусмотрительности, согласно которой с тяжелыми предметами следует обращаться весьма осторожно.

3. В связи с тем, что в деликтах, квалифицируемых по последствию, в неосторожную вяну можно вменять не даое объективные обстоятельства преступления, а лишь часть из них, закономерно ■возникает вопрос: какие квалифицирующие обстоятельства могут вообще относиться к содержанию неосторожной вины? Иными словами, можно ли вменять ib неосторожную вину, кроме неосознанного причинения квалифицирующего последствия, и другие квалифицирующие обстоятельства, не охватываемые сознанием деятеля?

В советском уголовном законодательстве встречаются различные обстоятельства, квалифицирующие преступления. К ним относятся: совершение преступления особо опасным рецидивистом или группой лиц по предварительному сговору; совершение преступления повторно, систематически или в виде промысла; совершение преступления со специальной целью или средствами; совершение преступления в отношении беременной женщины, малолетнего ребенка или несовершеннолетнего и т. д.

Легко заметить, что некоторые из перечисленных квалифицирующих обстоятельств всегда охватываются сознательным, активным направлением воли. Поэтому психическое отношение к ним в форме неосторожности логически исключается. Так, невозможно говорить о неосторожности в отношении предварительного сговора или в отношении совершения преступления в виде промысла. Следовательно, если основной состав осуществлен умышленно, то неосторожность по отношению к этим об-

91

вопрос   и   о

стоятельствам не может иметь места. Снимается смешанной вине.

Вместе с тем некоторые квалифицирующие обстоятельства в своем естественном, онтологическом виде не предполагают сознательную и волевую активность психики в отношении их. Например, при изнасиловании, требующем в целом умышленной вины, субъект может и не сознавать, что потерпевшая не достигла совершеннолетия. Возникает вопрос, можно ли вменять в неосторожную вину несовершеннолетие потерпевшей, если окажется, что преступник должен был и мог предвидеть это обстоятельство?

Некоторые авторы полагают, что субъективная сторона изнасилования несовершеннолетней (ч. Зет. 117 УК ГССР, ч. 3 ст. 117 УК РСФСР) предполагает смешанную вину — прямой умысел в отношении изнасилования и эвентуальный умысел или неосторожность в отношении факта несовершеннолетия9. Такую же позицию занял Пленум Верховного Суда СССР, который в постановлении № 2 от 25 марта 1964 г. «О судебной практике по делам об изнасиловании», в частности, отмечает: «-..уголовной ответственности подлежит лицо, которое знало или допускало, что совершает насильственный половой акт с несовершеннолетней, либо могло и должно было это предвидеть»10.

В пользу такого решения вопроса обычно ссылаются на то, что поскольку закон прямо не требует достоверного знания возраста потерпевшей, то он допускает неосторожность в отношении несовершеннолетия11.

Мы полагаем, что такое решение вопроса не вытекает из смысла закона. Так, ч. 2 ст. 150 УК ГССР (ч. 2 ст. 144 УК РСФСР) предусматривает ответственность за кражу личного имущества, причинившую потерпевшему значительный ущерб..

9                 См. В. Кириченко, Смешанные формы вины, «Советская юстиция», 1966, № 19, стр. 14; А. Н. Иг на то в, Ответственность за преступления против нравственности (половые преступления), М., 1966, стр. 128—132. Такого же мнения раньше придерживался В. Н. Кудрявцев (см. В. Н. Кудрявцев, Теоретические  основы квалификации преступления, М., 1963, стр. 194—195). В новом издании этой работы В. Н. Кудрявцев отказался  от прежней позиции (См. В. Н. Кудрявцев, Общая теория квалификации преступлений, М., 1972, стр. 178—179).

10                      Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР. 1924 — 1'970, М., 1970, стр. 456. См. также определение Военной коллегии Верховного Суда СССР от 19 декабря 1968 г. по делу Козлова, «Бюллетень Верховного Суда СССР», 1969, № 3, стр. 40.

И См. А. Н. Игнатов, Указ. работа, стр. 129.

92                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                        .

Б статье не сказано, что для причинения значительного ущерба требуется «заведомость». Тем не менее вменять в вину преступнику «значительный ущерб» можно лишь в том случае, если «преступник сознавал, что он своими действиями причиняет по-терпевшему значительный ущерб» . Поэтому вор, который украл драгоценное кольцо, но вследствие неизвинительной ошибки считал его дешевым, будет отвечать за простую, а не за квалифицированную кражу. Очевидно, аналогично следовало бы решить и вопрос при изнасиловании. В противном случае остается непонятным, почему допустимо вменение в неосторожную вину квалифицирующего обстоятельства при изнасиловании, в то время как при краже такое вменение исключается.

Согласно ст. 8 Основ, «преступление признается совершенным умышленно, если лицо, его совершившее, сознавало общественно опасный характер своего действия или бездействия, предвидело его общественно опасные последствия и желало их или сознательно допускало наступление этих последствий». По этому определению актуальное сознание общественной опасности преступного деяния является необходимым элементом умысла. Это одинаково касается составов как «основных», так и «квалифицированных». Но для того, чтобы преступник сознавал общественную опасность своего деяния, требуется, чтобы прежде всего он сознавал все те фактические обстоятельства, которые в «основных составах» обосновывают общественную опасность, а в «квалифицированных» — повышают степень общественной опасности13. В случае изнасилования несовершеннолетней, несовершеннолетие потерпевшей является обстоятельством, обосновывающим повышенную общественную опасность преступления. Поэтому преступник не может сознавать такую повышенную общественную опасность, если он достоверно не знает, что насилует именно несовершеннолетнюю, С нашей точки зрения, несовершеннолетие как обстоятельство, квалифицирующее преступление, вообще невозможно

12                   Комментарий к Уголовному кодексу РСФСР, М., 1971, стр. 31.2.

13                Ссылаясь на то, что в некоторых составах умышленных преступлений закон прямо требует заведомости в отношении квалифицирующих обстоятельств, а в некоторых — нет, П. С. Д а г е л ь признает неубедительным совершенно правильное, на наш взгляд, рассуждение Г. А. Кригера по данному вопросу (см. П. С. Д а г е л ь, Цит. раб., стр. 156). Однако отсутствие прямого указания закона на «заведомость» еще не говорит за то, что закон в данном случае допускает повышение ответственности и без этого момента. Вообще для решения данного вопроса следует исходить из логического толкования соответствующих норм.

93

вменять в вину, если оно не охватывалось умыслом преступника.

В силу сказанного нам представляется вполне обоснованным критическое отношение большой группы советских криминалистов к постановлению Пленума Верховного Суда СССР № 2 от 25 марта 1964 г.'4, допускавшему смешанную вину в случаях изнасилования потерпевшей. Примечательно, что это постановление существенно противоречит общей позиции Верховного Суда СССР: в других постановлениях пленум требует умысла в отношении квалифицирующих обстоятельств15.

Для единообразного применения советских уголовно-правовых норм было бы целесообразно включить в Основы, а соответственно и в уголовные кодексы союзных республик специальную статью, посвященную вопросу о вменении в вину квалифицирующих обстоятельств умышленного преступления16. В первой части этой статьи следовало бы воспроизвести без изменения текст ст. 11 УК ГССР, согласно которой для вменения квалифицирующих последствий умышленного преступления достаточно существование неосторожной вины в отношении этого последствия. Вторую часть статьи можно было бы сформулировать следующим образом: иные квалифицирующие обстоятельства умышленного преступления вменяются в вину только тогда, когда пре-ступник заведомо знал о наличии этих обстоятельств17. Мы полагаем, что такая новелла способствовала бы в целом четкому определению сферы наказуемой неосторожности.

14                См. Б. С. Н и к и ф о р о в. Об умысле по действующему уголовному законодательству, «Советское государство и право», 1965, № 6,   стр. 36; В. Г. М а к а ш в и л и, Понятие умысла в уголовном праве, «Мацне» (орган Отделения общественных наук АН ГССР), ,1966, № 6, стр. 79; Г. Кр fire р, Указ. статья, стр. 7; Н. Ф. Кузнецова, Преступление и преступность, М., 1969, стр. 88; Г. А. 3 л о б и н, Б. С. Никифоров, Умысел и его формы, М., 1972, стр. 55.

15                   См. В. Г. М а к а ш в и л и, Указ. раб., стр. 79.

16                 См. М. Г. Угрехелидзе, О границах уголовной ответственности за неосторожность. Тезисы докладов и сообщений Межвузовской научной конференции «Юридические гарантии применения советских правовых норы и укрепление социалистической законности», Киев, 1971, стр. 34—35.

17              Уголовное уложение 1903 года предусматривало, что «неведение обстоятельства, коим обусловливается преступность деяния или которое усиливает ответственность, устраняет вменение в вину едмого деяния    или усиливающего ответственность обстоятельства» (ч. I ст. 43). В Герман-

94

Однако может возникнуть вопрос: если законодательное понятие умысла не исключает возможности неосторожной вины в деликтах, квалифицированных по последствию, почему же оно несовместимо с неосторожностью в деликтах, квалифицированных по другим обстоятельствам?

Ответ на этот вопрос содержится в самом законе. J3o-nej>_ вых,„.,уголовные кодексы различных союзных республик в Общей или Особенной части прямо указывают на возможность неосторожности" в отношении причинения более тяжких последствий, предусмотренных законом (см., например, ст. 11 УК ГССР; п. I ч. 2 ст. 107 и ст. 156 УК Эстонской ССР).

Во-вторых, в силу ст. 9 Основ неосторожная вина (в материальных деликтах) конструируется по психическому отношению к причинению последствий18. Психическое же отношение к иным квалифицирующим обстоятельстшам может составить лишь элемент неосторожности, который хотя и влияет на объем содержания вины в целом, но не влияет на форму вины. Поэтому неосторожная вина исключается в таких умышленных составах, в которых квалифицирующим признаком является не последствие, а какое-либо иное обстоятельство.

4. Предметное содержание неосторожной вины наиболее широко представлено в материальных составах, объективная сторона которых предполагает неосторожное причинение двух или более последствий. Наглядным примером может служить

ском уголовном уложении, которое действует в ФРГ, сказано: «Если лицо не сознает такие обстоятельства, которые относятся к законодательному составу или усиливают наказание, эти обстоятельства ему не вменяются» (§ 59). Такая же мысль проводится в Примерном уголовном кодексе США: «В, случаях, когда закон, определяющий посягательство, предписывает форму виновности, достаточную для совершения этого посягательства,, не проводя различия между его материальными элементами, это предписание распространяется на все материальные элементы такого посягательства, если иное прямо не предусмотрено законом» (п. 4 § 2—02). Статьи аналогичного характера содержатся в кодексах некоторых социалистических стран. Например, в Уголовном кодексе ГДР: «Тяжелый случай умышленного деяния, который обосновывается наличием особых объективных обстоятельств, вменяется субъекту в умышленную вину только тогда, когда эти обстоятельства были ему известны» (§ 11) (мы сознательно не пользуемся опубликованным русским текстом этой статьи, ввиду того, что при переводе допущена неточность, искажающая смысл закона).

18 См. Г. Кригер, Указ. соч., стр. 7; Я-М. Яковлев, Половые преступления, Душанбе, Изд. «Ирфон», 1969, стр. 254; Б. С. Никифоров, Указ. статья, стр.36 и др.

«...уничтожение или повреждение личного имущества граждане результате неосторожного обращения с огнем, повлекшее несчастные случаи с людьми или иные тяжкие последствия» (ст. 158 УК ГССР, ст. 150 УК РСФСР).

Этот состав нельзя считать деликтом, квалифицированным по тяжелому последствию. «Несчастные случаи с людьми или иные тяжкие последствия» не квалифицируют какой-либо самостоятельный состав, а прямо обосновывают ответственность наряду с «уничтожением или повреждением имущества». Указанный состав не сконструирован по схеме идеальной совокупности преступлений и поэтому его нельзя разбить на два самостоятельных состава.

Вместе с тем нельзя отрицать, что он имеет сложную структуру. Сложность эта определяется наличием в нем двух последствий, причем каждое из них имеет вполне самостоятельную структуру; поэтому причинение одного возможно без причинения другого (можно повредить имущество без человеческих жертв или увечий и наоборот). Такое положение объясняется неоднородностью объектов, повреждение которых предполагает каждое из предусмотренных составом последствий. Но чем бы оно (НИ объяснялось, это обстоятельство делает возможным конструировать неосторожную вину раздельно по отношению к каждому из указанных последствий в рамках одного состава. ....■-s\Ha практике довольно часто встречаются случаи, когда, I сознательно нарушая противопожарные правила предосторожности, лицо уверено в том, что в силу определенных обстоятельств пожар не возникнет и имуществу не будет причинен никакой вред. Но вопреки его ожиданиям возникает пожар, который повреждает имущество и, сверх того, вызывает непредвиденные им, но могущие быть предвиденными человеческие жертвы. Эти случаи предполагают причинение двух совершенно различных последствий. Первое из них относится к содержанию самонадеянности, второе к небрежности. Поэтому при расследовании и рассмотрении подобных дел следует раздельно устанавливать виды неосторожности по отношению к каждому из них.

В пределах рассматриваемого состава комбинирование видов неосторожности в обратной последовательности (сперва небрежность, потом самонадеянность) логически исключается, ибо если субъект не предвидел (но мог предвидеть) последствия первого ряда, то значит он не предвидел и последствий второго ряда. Снимается вопрос и о легкомысленной уверенности субъекта предотвратить вред. Остается выяснить, мог ли он предвидеть последствия второго ряда. В случае необнаружения такой возможности вопрос ясен — в неосторожную вину   будут

96                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                      .

с

\1

вменены лишь последствия первого ряда. Если же последствия второго ряда субъект мог предвидеть, то, разумеется, он будет отвечать также за их причинение. В результате получаем небрежность в отношении причинения двух различных последствий, т. е. две небрежности. Эти «две небрежности» тесно взаимосвязаны — небрежность в отношении причинения последствий второго ряда проистекала из небрежности в отношения причинения последствий первого ряда, и обе вместе охватывают всю объективную сторону состава. Вместе с тем в пределах одного общего состава они строго разграничены друг от друга тем, что каждая из них имеет свое собственное предметное содержание, соответственно — причинение последствий первого и второго ряда, По такой же схеме могут образоваться две самонадеянности, взаимосвязь между ними будет такая же.

Возможность существования двух видов неосторожности — самонадеянности и небрежности .— некоторыми учеными признается и в простых материальных составах, предусматривающих причинение одного результата. Такое предположение вытекает из расширительной концепции смешанной вины и предпс» лагает самонадеянность в отношении самого деяния и небрежность в отношении результата. Основываясь на этих предпосылках, В. Ф. Кириченко пишет: «Преступная самонадеянность в отношении действия у водителя автомашины, совершающего преступление, предусмотренное ст. ст. 211 или 212 УК РСФСР, может быть связано с тем, что он легкомысленно рассчитывал закончить обгон идущей впереди автомашины до знака, запрещающего обгон. Эта самонадеянность может сочетаться с преступной небрежностью в отношении предусмотренных законом общественно опасных последствий: причинения потерпевшему менее тяжкого или лёгкого телесного повреждения, существенного материального ущерба и т. д.»19

Нам представляется неоправданным говорить о самонадеянности в аналогичных случаях. Закон определяет самонадеянность как легкомысленный расчет субъекта на то, что предвиденный им общественно опасный результат не наступит. То обстоятельство, что вопреки своему ожиданию шофер не смог обогнать другую машину до проезда запрещающего обгон знака, очевидно, нельзя считать общественно опасным последствием, предусмотренным законом. Поэтому психическое отношение шофера к этому обстоятельству можно считать просто неоправданным ожиданием, но не самонадеянностью, которая является юридической категорией и предполагает  описанное   в   законе

I9 В. Кириченко, Смешанные формы вины, «Советская юстиция» 1966, № 19, стр. 14.

7. М. Угрехелидзе                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                             9

строго определенное психическое отношение исключительно   к причинению вредного результата.

Забвение этого обстоятельства привело В. Ф. Кириченко •к логическому противоречию в выводах, на что обратил внимание П. С. Дагель. По его справедливому замечанию, у В. ©. Кириченко получается, что «в одном деянии с одним последствием могут сосуществовать самонадеянность, при которой лицо предвидит последствие, и небрежность, при которой лицо его

on

не предвидит»  .

5. Особую разновидность материальных составов представ-ляют_деликты конкретной опасности, в качестве своеобразного последствия которых закон считает создание реальной возможности причинения^во^да^Иными словами, запрещенное деяние илй""на*рушение нормы предосторожности в этих составах только тогда обосновывает ответственность, если были созданы реальные условия для наступления вредного результата. Указанное обстоятельство обязывает органы юстиции в каждом отдельном случае специально устанавливать момент создания конкретной опасности и определять психическое отношение субъекта к ней.

Всякие ли комбинации неосторожного психического отношения к содеянному, предусмотренные законом, могут иметь место при деликтах конкретной опасности?

Поскольку реальное причинение последствия не является необходимым элементом составов конкретной опасности, напрашивается вывод, что в таких составах не остается места для самонадеянности, ибо для последней закон требует, чтобы субъект легкомысленно рассчитывал на предотвращение ожидаемого им результата. Этот вопрос можно сформулировать иначе, и это будет правильнее: нельзя ли законодательную схему самонадеянности приспособить к деликтам конкретной опасности, рассматривая самое опасность в качестве самостоятельного последствия (как это и предполагается законом)?

Как логически, так и фактически такой вывод вполне допустим. В частности, субъект может предвидеть возможность создания своими действиями реальной опасности, но легкомысленно рассчитывать, что в данной конкретной обстановке существуют противостоящие силы, которые помешают ее возникновению. Так, ч. I ст. 146 УК ГССР (ч. I ст. 140 УК РСФСР) предусматривает ответственность за «...нарушение должностными лицами правил по технике безопасности, промышленной санитарии или иных правил охраны труда, если это нарушение создавало опасность для жизни или здоровья рабочих и служа-

20 П. С. Д а г е л ь, Указ, соч, стр. 140.

ft

щих». Такое нарушение будет иметь место, например, если ин" женер по технике безопасности не проинструктирует соответствующим образом нового работника, в легкомысленном расчете на то, что последний имеет многолетний стаж работы по той же специальности и достаточный опыт для того, чтобы избежать всякой опасности. Между тем если окажется, что новая работа обладает известной спецификой, незнакомой работнику, вследствие чего он окажется в непосредственной опасности для жизни или здоровья, и предотвращение такой опасности станет возможным лишь благодаря большим усилиям, то это будет доказательством самонадеянности со стороны должностного лица, за что он должен нести ответственность.

Предметное содержание такой самонадеянности б7Дет сос" тавлять создание конкретной опасности, на предотвращение которой инженер легкомысленно-рассчитывал и которая был? необходимым объективным признаком предусмотренного ч. I ст. 146 состава.

Из приведенного примера видно, что самонадеянность в деликтах конкретной опасности не исключается. Тем более допустима в таких составах небрежность, при которой субъект не предвидит возможность создания своими действиями конкретной опасности, хотя по обстоятельствам дела и по своему психофизическому состоянию он мог и должен был ее предвидеть.

Примечательно, что возможность вменения конкретной опасности как при самонадеянности, так и при небрежности прямо предусмотрена Уголовным кодексом Чехословацкой Социалистической Республики, в- котором говорится: «Преступное деяние совершено по неосторожности, если виновный: а) знал, что способом, предусмотренным в настоящем законе, может нарушить' или поставить под угрозу интерес, охраняемый наСТ0ЯЩим законом, но без соответствующих оснований надеялся, чт0 та' кое не причинит нарушение или угрозу, или б) не знал, что своими действиями может причинить такое нарушение или угрозу, хотя по обстоятельствам дела и в силу личных качеств должен был и мог об этом знать» (§5).