От редактора

Проблема неосторожной вины —• одна из основных и в то же время наиболее сложных и тонких проблем уголовного права. В ней тесно переплетаются различные моменты: психологические, социально-политические, этические и правовые.

Для исследователя неосторожной вины камнем преткновения всегда являлся вопрос о психическом участии лица в деянии, совершенном по неосторожности. Если при умышленном преступлении психическое отношение лица к содеянному выссту-пает в достаточно отчетливой форме — наступившее преступное. последствие предвидится им и охватывается его волей, — то-при неосторожности, в частности при преступной небрежности, 'Т. е, неосознанной неосторожности, причиненное вредное последствие не находит никакого отражения в сознании лица.

Многочисленные попытки, предпринятые криминалистами конца XIX и начала XX в., обнаружить и при неосторожности, наподобие умыслу, в психике субъекта представления, связывающие вредное последствие с личностью правонарушителя, оказались безрезультатными. Искусственные, не основанный на психологических фактах конструкции рушились мгновенно при прикосновении критической мысли. Стали раздаваться голоса, что поскольку при неосознанной "неосторожности тщетно б>ыло бы искать реального психического отношения к результату, постольку ответственность за нее не может быть основана на принципе вины. В случаях неосознанной неосторожности речь мсэжет идти лишь о рассеянности, забывчивости, невежестве, глупссти, торопливости и тому подобных свойствах характера, не имеющих ничего общего с виной. Логическим следствием этой точки зрения был бы отказ от наказуемости за вредный результат, причиненный по небрежности. Но ни одно уголовное законодательство не пошло по этому пути. Более того, вопрос об ответственности за причинение вреда по неосторожности (при" обрел в последнее время особенное значение в условиях бурного прогресса техники, когда приведены в движение титанические силы, вплоть до атомной энергии, грозящие вызвать, при неосмотрительном их использовании, катастрофические по свсэему масштабу последствия, когда невероятно расширилась сфера

5

применения источников повышенной опасности. Достаточно указать на стремительный рост автотранспорта и связанные с ним многочисленные каждодневные жертвы неосторожного управления автомашиной.

Теперь уже никто не рассматривает неосторожную вину, в отличие от умышленной, как атипичную форму вины, как исключение из общего правила ответственности, требующего умысла. Поэтому неосторожность, в качестве формы вины равноцен-ная умыслу, ждет своего .всестороннего обоснования.

Буржуазная доктрина уголовного права, чтобы свести концы с концами, пытается перестроить самое понятие вины. Одной из причин отказа от психологического понимания вины и создания нормативного учения является невозможность установить при неосознанной неосторожности общий родовой признак винЫ'—психическое отношение лица к совершенному деянию. Объявив вину чисто оценочной категорией, неодобрительным суждением судьи о личности преступника, нормативисты утверждают, что для обоснования упрека вовсе не требуется существование психического отношения к причиненному вредному результату, а этот упрек может быть связан и с отсутствием представлений о таком результате.

Советскому уголовному праву на всем протяжении его развития была чужда нормативная концепция вины, которая, не требуя для понятия вины психологического содержания и тем самым отрицая существование вины как реального факта, связанного с конкретным психическим состоянием действующего лица, открывает широкий простор для свободного усмотрения ■суда, оперирующего для обоснования упрека лицу оценочными суждениями, лишенными юридической определенности. Советская наука уголовного права связывает понятие вины с реальными психологическими фактами, с определенным психическим состоянием субъекта, утверждая, что без этого момента невозможно обосновать порицание субъекта за совершенное им общественно опасное деяние ни с нравственной, ни с правовой точек зрения. Это положение лежит в основе взглядов, развиваемых советскими криминалистами при освещении вопросов вины. В частности, при исследовании неосторожной вины в советской юридической литературе было выдвинуто положение, что отсутствие в сознании субъекта требуемых представлений не есть ничто в мире психическом, и возможность предвидения и предотвращения причиненного общественно опасного последствия не есть пустая абстракция или плод нашего субъективного измышления. Существование такой возможности означает, что в психике лица в момент совершения действия, причинившего вред, наличествовали реальные предпосылки для ее осуществления. 6

Но с каким психологическим феноменом связано психическое состояние лица, действующего по неосторожности, какая специфическая психическая функция здесь проявляет активность, каким закономерностям она подчинена, чем вызвано отсутствие у лица требуемых правопорядком представлений относительно причиненного вредного последствия и на чем основана возможность их иметь, что лежит в основе отрицательной социально-этической оценки лица, совершившего преступление по неосторожности, — все эти вопросы и ряд других, имеющих решающее значение для изучения природы неосторожной вины, оставались открытыми и, естественно, требовали своего объяснения.

Предлагаемая книга М. Угрехелидзе отвечает на указанные вопросы полно и глубоко. В этом основная ее научная ценность,

Острое чутье исследователя подсказало М. Угрехелидзе, что ключ для решения вопросов, ждущих своего рассмотрения, надо искать не в положениях классической психологии, которая, считая все психическое сознательным, ставит таким образом знак равенства между психикой и сознанием, а в концепциях современной психологии, признающих существование бессознательной или подсознательной психики. В самом избрании методологически правильного пути уже большая удача исследователя. Но ему удается достигнуть ощутимых результатов еще и потому, что исследование ведется с широким научным охватом темы, отмечено новизной идей, логическим развитием мысли. Причем, что особенно важно, анализу подвергается не только юридический, но и психологический материал. Освещение психологической стороны проблемы неосторожной вины не сводится к использованию готовых положений и выводов, которые содержатся в трудах психологов, а основано на самостоятельных рассуждениях автора, подчас, как нам кажется, значительных с точки зрения психологической науки.

Рассмотрение обеих сторон проблемы — психологической и правовой — в работе не оторвано друг от друга, а тесно переплетается. Касаясь психологических понятий, М. Угрехелидзе ведет свое исследование с учетом основных задач, стоящих перед ним в правовом плане,. акцентирует внимание на тех моментах, которые могут быть использованы для уяснения природы неосторожной вины и обоснования ответственности за вред, причиненный по неосторожности. В то же время на !материале, касающемся неосторожных поступков, он прослеживает сложные психические процессы, связанные с взаимоотношением различных уровней установок, что имеет значение для учения о бессознательном в целом. На примере работы М. Угрехелидзе можно легко убедиться, насколько плодотворным может быть

■7

сотрудничество различных наук, в частности права и психологии, к каким взаимообогащающим результатам оно может привести, если исследователь эрудирован в обеих областях знания и в равной степени владеет методами этих наук.

Устанавливая психическую реальность неосторожности при помощи понятия бессознательного психического, М. Угрехелидзе стремится познать вообще бессознательную психику, проследить ее закономерности и определить место, которое она занимает «во всеобщей связи и взаимообусловленности явлений материального мира». Такое углубление в психологическую сущность проблемы дает критерий для критической оценки отдельных концепций бессознательного.

М. Угрехелидзе раскрывает научную несостоятельность идеалистической психоаналитической теории Фрейда, которая рассматривает все психические процессы, в том числе и бессознательные, как не подчиненные объективной детерминации и причинно связанные только с самой психикой. Автор считает, что эта теория, для которой психика представляет собой замкнутую саморегулирующую систему, оторванную от явлений материального мира ввиду методологического порока и имманентных недостатков, неспособна объяснить природу неосознанной неосторожности и обосновать возможность ответственности за нее.

Отвергнув учение Фрейда о бессознательной психике, М. Угрехелидзе присоединяется к укоренившемуся в советской психологической литературе мнению, что проблема бессознательного психического может быть решена только на основе диалектико-материалистической и экспериментально обоснованной теории установки, предложенной советским психологом Д. Узнадзе и развитой его учениками.

Автор дает обстоятельную интерпретацию установки как самостоятельного психического феномена, возникающего в результате взаимодействия потребности (субъективный фактор) и среды (объективный фактор) и открывающего возможность человеку ориентироваться в окружающей обстановке на уровне первичной активности, не связанной с волевой функцией.

На основе анализа обширного материала, касающегося неосторожных деяний, автор наглядно показывает, что они возникают при участии специфического психического состояния — установки, именно ею объясняется психологическое содержание неосторожной вины, с которой связывается уголовная ответственность. Этому тезису, по мнению М. Угрехелидзе, не препятствует импульсивный характер установки, так как он разделяет точку зрения, согласно которой уголовную  ответствен-

ность может влечь не только волевое, но и импульсивное поведение.

В связи с тем, что психологическая сторона неосторожности сводится к импульсивной установке, которая не контролируется сознанием и волей, автор делает важный вывод: «поведение, направленное непосредственно первичной установкой... всегда таит в себе реальную возможность (опасность) осуществления таких последствий, которые могут оказатыя социально вредными», «возможность осуществления вредных последствий внутренне присуща несторожности».

Но значит ли это, что наступление указанных последствий неотвратимо, что субъект не может их избежать? Ведь в таком случае нельзя было бы ставить вопрос о его ответственности за их причинение. В этой части работы автор опирается на важное положение Д. Узнадзе, что человек обладает способностью психической активности на уровне объективации, т. е. способен переключить свою психическую активность с импульсивной установки на установку, в формировании которой принимают участие высшие функции психики — интеллект и воля. Это открывает человеку возможность правильно ориентироваться в окружающей обстановке и принимать разумные решения, придает его деятельности сознательный и целенаправленный характер, дает возможность ее осуществлять в соответствии с требованиями нравственных и правовых норм. В частности, на существовании у человека способности объективации основано моральное и правовое порицание неосторожно действующего субъекта, который, не приостанавливая своей активности на уровне импульсивной установки, наносит повреждение социальным благам, хотя должен был и мог избежать этого путем включения сознания и воли в свое поведение.

В неиспользовании этой возможности автор справедливо усматривает отрицательное установочное отношение целостной психики субъекта к определенным социальным ценностям.

В связи с рассмотрением необходимых .условий объективации интересны рассуждения автора относительно норм предосторожности, которые, по его мнению, выступают в качестве социального условия объективации; они информируют о том, что определенное поведение опасно, что оно может привести к причинению вреда и потому необходимо прекратить активность, т. е. приостановить иглпульсивное поведение и переключиться на Уровень объективации. Так выполняют нормы предосторожности свою социально детерминирующую роль. Но для актуализации представления о запрещенное™ и опасности предпринятого лицом поведения «обязательно, чтобы субъект знал о существовании соответствующей нормы предосторожности».    По

'9

нашему мнению, проведение защищаемого автором в такой категорической форме положения может на практике встретить затруднаыеия. Легко себе представять случаи, когда лицо по невнимательности или по другой неизвинительной причине незнакомо с нормами предосторожности и, не зная об их существовании, совершает опасное действие, влекущее .вред. Вряд ли в таких случаях ответственность лица может вызывать сомнения.

В книге М. Угрехелидзе достаточное место уделено юри-дико-догматическому рассмотрению вопросов неосторожной вины. В ряде случаев дается творческое их решение, а в других— обогащается аргументация ранее высказанных в юридической литературе взглядов.

Некоторые положения, развитые в книге, заслуживают особого упоминания. При анализе понятия смешанной вины, которое вызывает большие разногласия среди советских криминалистов, автор логически тонкими доводами опровергает возмож-. ность оперирования этим понятием в рамках единого основного ■ состава преступления, считая его приложимым лишь к «деликтам, квалифицированным по последствию». Автор выдвигает законодательное предложение о дополнении принципиально важной статьи 11 УК Грузинской ССР (аналогичная статья не содержится в уголовных кодексах других союзных республик) . второй частью. В этой части он предлагает регламентировать вопрос о вменении различных, квалифицирующих умышленное деяние обстоятельств иначе, чем это сделано в отношении тяжкого последствия по статье 11 УК Грузинской ССР, а именно, требует, чтобы виновный знал о существовании этих обстоятельств в момент совершения преступления. Автор считает, что в таком усовершенствованном виде статью целесообразно включить в Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик.

Труд М. Угрехелидзе, которым открывается новая страница ;В изучении природы неосторожной вины, несомненно, привлечет внимание юристов и психологов; к нему не останется равнодушным и более широкий круг читателей, интересующихся вопросами вины и ответственности.

В. Макашвили.

Тбилиси, 1975, сентябрь.

,10