§ XV ТАЙНЫЕ ОБВИНЕНИЯ

Тайные обвинения являются очевидным, но освященным злом, и у многих наций вследствие слабости их государственного устройства они стали необходимостью. Этот обычай делает людей лживыми и скрытными. Кто может подозревать в другом доносчика,  тот видит в нем своего врага. Люди привыкают тогда скрывать свои  настоящие чувства, а привыкнув притворяться перед другими, кон- чают тем, что притворяются перед собой. Несчастны люди, дошед- шие до такого состояния: лишенные ясных и твердых начал, кото- рые указывали бы им путь, они блуждают, потерянные и колебле- мые, по обширному морю сомнений, поглощенные заботой спастись от чудовищ, им угрожающих; их настоящее всегда отрав- лено неизвестностью будущего; они лишены длительных наслаждений, доставляемых спокойствием и безопасностью; немногие наслаждения, выпадающие на их долю и за которые они хватаются жадно и беспорядочно, едва ли утешат их в том, что они жили на свете. Можно ли из таких людей создать бесстрашных воинов, защитников отечества или престола? Можно ли среди таких лю- дей найти неподкупных служителей власти, которые свободно и с красноречием, вызванным любовью к отечеству, разъясняли и под- держивали бы истинные интересы суверена, которые несли бы к  престолу вместе с данью любовь и благословение ото всех сосло- вий, а от него к дворцам и хижинам мир, безопасность и надежду  на лучшее будущее, являющуюся полезным бродилом и жизнен- ной силой государства?

Кто может защититься от клеветы, когда она вооружена самым сильным щитом тирании — тайной! Что же это за правление, где правитель в каждом подданном подозревает врага и вынужден ради общественного спокойствия лишать спокойствия каждого из граждан?

* Чем оправдываются тайные обвинения и наказания? Общественным благом, безопасностью и поддержанием существующего образа правления? Но что же это за государственное устройство, при котором имеющий за собой власть и, что еще более важ-

107

но, общественное мнение, боится каждого гражданина? Безопасностью обвинителя? Законы, следовательно, недостаточно защищают его: подданные, таким образом, оказываются сильнее суверена! Бесчестием для доносителя? Значит, дозволяется тайная клевета, а наказывается только открытая! Свойством преступления? Если действия, безразличные и даже полезные для общества, называются преступлениями, то ни обвинение, ни суд не будут достаточно тайными. Но существуют ли преступления, т.е. действия, приносящие вред обществу, которые для установления примера не требовали бы публичного суда? Я уважаю все правления и не говорю ни об одном из них в частности. Иногда обстоятельства бывают таковы, что искоренение зла, неразрывно связанного с государственным устройством, может привести к гибели нации. Но если бы в каком-нибудь заброшенном уголке земли мне пришлось бы писать новые законы, то перед моими глазами предстало бы грядущее потомство — и дрогнувшая рука отказалась бы узаконить такой обычай.*

Еще господин де Монтескье сказал, что публичное обвинение более свойственно республике, где стремление к общему благу должно составлять самую сильную страсть граждан. В монархии же, где по самой природе правления это чувство представляется весьма слабым, лучше всего было бы назначить особых комиссаров, которые от имени общества обвиняли бы нарушителей законов. Но при всяком правлении, и республиканском и монархическом, клеветник должен подлежать наказанию, которому мог бы подвергнуться обвиненный.