§ 2. СУБЪЕКТИВНЫЕ ПРИЗНАКИ СОСТАВОВ ПРЕСТУПЛЕНИЙ, ПОСЯГАЮЩИХ НА ФИЗИЧЕСКОЕ, ПОЛОВОЕ И ДУХОВНОЕ РАЗВИТИЕ ПОДРАСТАЮЩЕГО ПОКОЛЕНИЯ

Анализ условий ответственности за преступное воздействие на группу социалистических общественных отношений в сфере общественного здоровья, обеспечивающих нормальное и естественное физическое, половое и духовное развитие подрастающего поколения советских людей, включает лиц, совершивших такие посягательства, и психическое отношение к содеянному ими. Относительно же субъектов упоминающихся деяний необходимо заметить, что в основной массе их признаки совпадают. Это относится к преступному вовлечению в пьянство, доведению несовершеннолетнего до состояния опьянения или склонения его к потреблению наркотиков либо вовлечению в занятие проституцией или в религиозную группу, деятельность которой сопряжена с причинением вреда здоровью. Рассматривая возрастные признаки субъекта преступлений, посягающих на интересы физического, полового и нравственного развития подрастающего поколения, необходимо заметить, что, исходя из буквального 114

толкования ст. 10 Основ уголовного законодательства, таким лицом признается гражданин, достигший 16 лет.

Думается, что при всей формальной безупречности такого суждения, оно вызывает возражения с точки зрения как теории советского уголовного законодательства, так и практики его применения. Дело в том, что ответственность за вовлечение несовершеннолетних в занятие пьянством, проституцией, развратом, или же в группу, где под видом проповедования религиозных вероучений и соблюдения обрядов причиняется вред здоровью граждан; уклонение их к потреблению наркотиков или доведение этих лиц до состояния опьянения, — предполагает наличие взрослых, совершеннолетних лиц, обладающих большим кругом прав, обязанностей и жизненным опытом. Занятие подобной деятельностью презюмирует, что несовершеннолетние потому и вовлекаются в подобную вредную для них деятельность, что не всегда или не в полной мере могут противостоять ему из-за социальной и возрастной незрелости.

Следственная и судебная практика правоохранительных органов учитывает указанные обстоятельства. Больше того, Пленум Верховного Суда СССР в постановлении № 16 от 3 декабря 1976 г. ,,О практике применения судами законодательства по делам о преступлениях несовершеннолетних и о вовлечении их в преступную деятельность" указал, что ст. 210 УК РСФСР (ст. 208 УК УССР) применима лишь к лицам, достигшим 18 лет.

Думается, что подобное указание не соответствует ст. 10 Основ уголовного законодательства. Если высшая судебная инстанция страны полагает, что ответственность за данное преступление должна наступать не с 16, а с 18 лет (что, по сути, верно), то она имеет полномочия (ст. 113 Конституции СССР) войти с соответствующим предложением в Верховный Совет, который и правомочен решить этот вопрос.

Особенностью субъекта преступного вовлечения несовершеннолетнего в пьянство, не имеющей уголовно-правового значения, но порождающей иные правовые последствия, является то, что такие действия могут совершаться родителями.

Т., мать четверых детей, будучи сама пьяницей, неоднократно поила своих и приходивших к ней в дом малолетних детей вином и самогоном, за что была осуждена к лишению свободы. Одновременно народный суд вынес частное определение, в котором был поставлен вопрос перед прокурором о предъявлении иска о лишении Т. родительских прав, который впоследствии был удовлетворен.

При всей относительной исключительности такого рода случаев родители, потерявшие моральное и формальное право носить столь почетное звание, при прочих равных условиях должны нести большую ответственность, чем остальные граждане.

115

Вместе с тем применительно к отдельным из называвшихся здесь составов преступлений их субъект может обладать и другими специфическими свойствами. Так, по изученным нами уголовным делам, вовлечение в занятие проституцией осуществляется матерью, тетками, другими близкими родственниками почти в каждом четвертом случае (23,6 %).

В роли субъекта всех упоминавшихся только что составов преступлений, кроме ст. 2081 УК УССР, могут выступать как советские граждане, так и иностранцы.

Ответственность по ст. 208! УК УССР наступает лишь в отношении лиц, от которых несовершеннолетний находится в служебной зависимости. В соответствии с существующим законодательством и практикой его применения субъектом ст. 208' УК УССР могут быть как должностные лица, так и те, кто в силу своих служебных, профессиональных обязанностей или согласно действующим правилам, инструкциям, положениям, а равно по поручению должностного лица осуществляли воспитание либо обучение работающего или учащегося несовершеннолетнего, находившегося в зависимости от такого лица (начальник цеха, участка, смены, отдела, мастер, бригадир, преподаватель, воспи- | татель учебного заведения). Для ответственности не имеет значения, в рабочее, учебное или иное время несовершеннолетний доведен до состояния опьянения (п. 9 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 1 ноября 1985 г. „О практике применения судами законодательства, направленного на усиление • борьбы с пьянством и алкоголизмом" [91, 74]). Как показывает изучение этой категории уголовных дел, основная масса обвиняемых - до 80 % - молодежь (18—25 лет).

Внутреннее содержание характеризуемых составов преступлений в основном одинаково, ибо вовлечение несовершеннолетних в пьянство, доведение их до состояния опьянения, склонение к потреблению наркотиков, занятию проституцией или вовлечение этой категории населения в группы, деятельность которых, проводимая под видом проповедей религиозных вероучений и исполнения их обрядов, сопряженная с причинением вреда здоровью граждан, по глубинной своей сути является сознательной, целенаправленной, выражается в умышленной форме вины. Это не означает, что мотивы и цели подобного поведения также l тождественны, ибо побуждения действовать лежат в различных сферах (физической, половой и духовной) жизнедеятельности, а поэтому могут быть как корыстными, низменными, так и обладатьлругими свойствами. К ним можно отнести религиозный фанатизм, духовную нетерпимость, ложную убежденность в •своей правоте там, где нужна не вера, а подлинное научное знание и действительная оценка явлений жизни.

116

гдицинскс нцественн

ГСЯ В НЄ01

ш незакоь

;язанных (С УГГР1

ческого благополучия населения. Эти отношения отличаются стабильностью и упорядоченностью, а их состояние контролируется государством. В частности, специально принято постановление Президиума Верховного Совета СССР „О соблюдении Министерством здравоохранения СССР и подведомственными ему учреждениями требований законодательства при рассмотрении обращений граждан по вопросам лечебно-профилактической помощи населению" [41, ст. 179].

Каждое из упомянутых деяний посягает на отдельные компоненты народного здоровья. Проявляется при этом определенная избирательность. Так, вредоносность преступного неоказания помощи больном^ заключается в том, что оно прежде всего нарушает конституционное право граждан СССР на бесплатную, быструю, квалифицированную помощь здоровью. Лицам, пострадавшим от несчастных случаев или оказавшимся вследствие внезапного заболевания в состоянии, требующем срочной медицинской помощи, эта помощь оказывается безотлагательно ближайшим лечебно-профилактическим учреждением независимо от ведомственной подчиненности. „Медицинские работники обязаны оказывать первую неотложную медицинскую помощь гражданам в дороге, на улице, в иных общественных местах и на дому" (ст. 33 Основ законодательства о здравоохранении).

При этом следует указать на пробел в законе, ибо им не предусмотрена ответственность за неоказание помощи в самом лечебном учреждении теми, кто обязан ее оказать [146,50-57]. Предметом медицинских услуг выступают любые допустимые медициной манипуляции и воздействия, направленные на спасение жизни и здоровья человека. Отсутствие медицинской помощи парализует усилия государственных органов по укреплению личного и общественного здоровья [227,130-132].

Общественная опасность неоказания медицинской помощи больному обладала неодинаковым содержанием в зависимости от исторического периода существования нашего государства. Относительно высокой она была в момент его первых шагов, когда такое неоказание становилось политической формой врачебного саботажа. Медицинские работники отказывались выполнять свои обязанности, связанные с охраной народного здоровья. В приказе наркома внутренних дел Г. И. Петровского говорилось, что „следствием забастовки этих врачей, было, между прочим, то, что три телеграммы, уведомляющие о появлении эпидемии чумы в Астраханской губернии и холеры в Бакинской губернии оставались без рассмотрения" [127 а, 75]. Больше того, „те самые врачи, которые всегда на своих съездах... со слезой говорили на всю Россию и весь цивилизованный мир о му-

118

ках эксплуататорского и страдающего меньшего брата, — эти самые эскулапы, когда народ в кровавых муках и кровавой борьбе с классовым врагом добыл себе власть и свободу, показали свое истинное лицо, повернувшись в тяжелые и мучительно тревожные дни жизни этого народа к нему спиной. Из гуманного и аполитичного дела помощи больным и раненым воинам врачи-дезертиры сделали орудия политической борьбы..." [209].

Зло не проходит бесследно и опасность его состоит в том, что никто не может знать, когда и как оно снова станет причинять несчастья людям. Не исключено, что незаконные обвинения и аресты многих медицинских работников по политическим обвинениям в конце 20-х, 30-х и начале 50-х годов, расправа над частью из них, в какой-то мере „работали" на сталинскую идею обострения классовой борьбы в социалистическом обществе по мере его укрепления и развития. Осуществить такие репрессии было легче, поскольку в народной памяти забастовка врачей оставила свой отпечаток [127 а, 226],

За прошедшие годы случаи неоказания помощи больному не исчезли из жизни, но свою былую остроту они поутратили настолько, что при определенных ситуациях уголовное дело по такому факту может быть передано в товарищеский суд [56 б, ст. 131]. Речь идет о нарушениях, когда вопрос об ответственности врача возникает в связи с тем, что последний не явился для оказания лечебной помощи пациенту, состояние здоровья которого было определено им уже как заведомо безнадежное, а появление или присутствие медицинского работника никак не может сказаться на неизбежности летального исхода. Хотя последний внешне и связан с отказом врача отправится к больному, однако в действительности ситуация при всей ее аморальности, не подлежит уголовно-правовой оценке. Но если врач ошибся из-за преступной небрежности или самонадеянности, то его поведение подпадает под признаки ст. 128 УК УССР и может стать предметом предварительного и судебного следствия. При этом необходимо подчеркнуть, что правоохранительные органы весьма осторожны при решении вопроса о возбуждении уголовных дел лой категории. Начало этой традиции относится еще к 1925 году, когда на сей счет народный комиссариат юстиции РСФСР предложил не допускать уголовного преследования медицинских работников без достаточного основания и учета всех обстоятельств происшедшего. Эта рекомендация не утратила своего значения и в настоящее время.

Одной из форм преступного нарушения установленного в стране порядка оказания медицинской помощи является получение вознаграждения за выполнение работ, связанных с медицинским

119

обслуживанием населения (ст. 155* УК УССР). Такое обслуживание состоит в массовых профилактических осмотрах, вакцинациях граждан, проводимых в связи с угрозой появления и распространения эпидемических и заразных заболеваний, предохранительных прививках, осуществляемых в дошкольных, детских и учебных учреждениях, производстве инъекций отдельным категориям больных на дому и т. д. Хотя рассматриваемый состав находится среди хозяйственных преступлений (глава VI УК УССР), тем не менее опасность его совершения в названной форме состоит в нарушении не хозяйственных, а интересов обеспечения сохранности здоровья населения. Объектом этого преступления выступают интересы здоровья неопределенного круга людей, страдающих вследствие нарушения бесплатного порядка оказания медицинской помощи населению.

Принцип бесплатности оказания медицинской помощи и оплаты по труду называется иногда в качестве объекта данного посягательства [126, 11}. Это неточно, ибо в данном случае страдает не сам принцип или идея, ставшая доминантой его существования, а условия его реализации, достигаемые путем качественного медицинского обслуживания.

По своей антисоциальной сущности данное посягательство напоминает состав неоказания помощи больному (ст. 113 УК УССР). Но в действительности оно не охватывается его признаками, поскольку ст. 1552 УК УССР защищает здоровье всех граждан, а не тех, кто нуждается в неотложной лечебной помощи, без которой может наступить смерть больного или иные тяжкие последствия.

Преступлением против народного здоровья является незаконное врачевание (ст. 226 УК УССР), представляющее собой в наши дни анахронизм, пережиток той ушедшей в прошлое жизни, когда основная масса людей находилась без медицинской помощи. Его социальная вредность заключается в „лечении", осуществляемом как профессией лицом без надлежащего медицинского образования либо без специального разрешения. „Запрещается занятие медицинской и фармацевтической деятельностью лицом, не допущенным к этой деятельности в установленном порядке" (ст. 1 Основ законодательства о здравоохранении). Это верно, ибо врачевание (особенно в форме оперативного вмешательства), осуществляемое не в соответствии с установленным порядком, является источником повышенной опасности, поскольку нередко требует применения наркотических и сильнодействующих веществ, источников радиоактивного, рентгеновского излучения и иной ионизации. Даже при соблюдении всех рекомендаций медицины оно в существенной мере затрагивает физическое, душевное и моральное благополучие людей, а при

120

нежелательном стечении обстоятельств способно причинить им вред, усугубляемый незаконным врачеванием [221, 71]. Непосредственным его объектом является порядок получения и оказания медицинской помощи, обеспечивающей здоровье населения.

Ряд авторов в качестве объекта незаконного врачевания называют здоровье населения [200, 7]. А.С.Никифоров полагает, что таким объектом выступает порядок охраны народного здоровья [200, 7]. А. Хатамов считает, что объектом этого преступления выступает не все здоровье населения, а лишь определенная его часть, но не конкретизирует, какая именно [256, 722]. Реальное представление об общественной опасности преступного врачевания дает практика борьбы с ним. Она показывает, что опасность такой деятельности проявляется в нескольких направлениях, непосредственно затрагивающих как народное здоровье, так и другие защищаемые законом интересы. Конкретным ее проявлением становится прежде всего ущерб здоровью весьма неопределенного круга лиц, решивших прибегнуть к помощи такого врачевания.

Ж. занимался „лечением", из-за чего наступила смерть двух женщин. Действия преступника обоснованно были квалифицированы по ст. ст. 221 и 106 УК РСФСР (ст. 226 и 98 УК УССР).

При оценке преступного врачевания с его высокой латент-ностью нельзя исходить лишь из небольшого числа проходящих через народные суды уголовных дел, ибо далеко не все случаи подобного рода становятся известными. К тому же и органы здравоохранения, сталкиваясь с опасными последствиями преступного лечения, не всегда извещают об этом органы власти. Из-за этого в сферу незаконного врачевания попадает масса людей. По весьма неполным медицинским наблюдениям, почти каждый четвертый хронический больной, страдающий недугом более года, непременно побывал у какого-нибудь врачевателя. При этом больные несут значительные расходы [141], а вместо научно обоснованного лечения они теряют драгоценное время, когда можно было бы поправить их здоровье. В связи с этим нельзя согласиться с предложениями о декриминализации незаконного врачевания [166,6].

Незаконному врачеванию сопутствует изготовление „незаменимых" лекарств, не известных либо не рекомендованных Министерством здравоохранения. Вокруг них создается своего рода конъюнктурный бум, способствующий спекуляции поддельными лекарственными изделиями, значительной наживе. Общественная опасность рассматриваемого преступления этим не исчерпывается. Оно вызывает к жизни отрицательные явления в виде совершения других преступлений, таких, как подделка документов или дача взятки, чтобы можно было выдать себя

121

за обладателя медицинской специальности должного уровня или скрыть отсутствие требуемого опыта лечебной работы; недозволенные действия с благородными металлами — при занятии нелегальным зубопротезированием; мошенничество, когда под видом лечения выманиваются имущество, деньги и т. д. Сочетание их с незаконным врачеванием может быть различным, но суть одна: хотя рассматриваемые посягательства и направлены против охраняемых законом интересов вне сферы народного здоровья, их совершение в конкретной ситуации обусловлено недозволенным лечением.

Незаконное врачевание повышенной общественной опасности может обусловливать совершение преступления. Т., К., С,, Ж., Ч., Д., С., Г., 3., обвиняемые в преступлении, предусмотренном ст. 77 УК РСФСР (ст. 69 УК УССР), в течение'длительного времени готовились к нападениям на государственные Учреждения. Завладев огнестрельным оружием, они на протяжении 5 лет совершили 9 опасных преступлений, в ходе которых погибло несколько человек, а другие получили тяжелые ранения. Были похищены крупные денежные суммы. Тщательная подготовка к планировавшимся преступлениям включала и медицинское обеспечение. За значительное денежное вознаграждение врач Д. согласился оказывать преступникам помощь (в том числе и хирургическую) помимо лечебного учреждения при получении ими телесных повреждений. Зная от бандитов о действительной причине огнестрельного ранения спины у одного из них, полученного при перестрелке в момент нападения на государственную кассу, Д. прооперировал его во внеРольничных условиях, удалив пулю, а потом проводил и другое лечебное вмешательство, оказывал помощь. Хотя по материалам уголовного дела факт незаконного врачевания Д. бесспорен, тем не менее ни предварительным, ни судебным следствием он не вменялся в вину. То, что Д. был осужден за недонесение о бандитизме к лишению свободы, не освобождает соответствующие органы от обязанности определить свое отношение к тому, что он незаконно лечил опасных преступников.

Ситуации такого рода при всей несомненной их исключительности достаточно ясно показывают, что наличие объективных обстоятельств в виде продолжительного времени, специфики выполняемых врачом действий не сливает в единое целое одну из форм прикосновенности к преступлению и незаконное врачевание, свидетельствуя о действительной опасности последнего.

Практика борьбы с преступным врачеванием в последнее время столкнулась с фактами, когда такого рода деятельность оправдывается ссылками на пункт 6 ст. 18 закона „Об индивидуальной трудовой деятельности", разрешающей занятие медицинской деятельностью [47 a, cY 964]. Такого рода ссылки не имеют значения, поскольку не учитывают прямого запрета ст. 19 этого закона заниматься медицинской деятельностью по отдельным специальностям, определяемым в соответствии с законодательством Союза ССР о здравоохранении. Принятым на его основе „Положением об индивидуальной трудовой деятельности вра-122

чей и средних медицинским работников" (утвержденным Министерством здравоохранения СССР 4 марта 1987 г.№01-14/1-24) врачам всех специальностей запрещается: проведение всех ин-вазивных диагностических методов исследования, производство хирургических операций, в т. ч. абортов, лечение инфекционных и венерических заболеваний. Следовательно, упоминаемый нормативный акт не поощряет, а наоборот, в еще большей степени способствует уяснению действительной опасности незаконного врачевания и создают дополнительную доказательственную основу для оценки действия виновного [82 а, 48].

Специфической разновидностью преступного врачевания является незаконное производство аборта (ст. 109 УК УССР). Однако это совсем не означает, что характеристика его общественной опасности идентична составу преступного врачевания. При определении ее содержания решающим является отношение законодателя к нелегальному производству аборта, достижение каких целей преследуется при установлении подобного запрета. В первом нормативном акте, определившем отношение Советской власти к аборту, подчеркивалось, что он призван обеспечить здоровье женщины и расы от невежественных и корыстных хищников, сделавших на этой операции промысел, в результате чего большое количество женщин заболевает от заражения и погибает [37, ст. 471].

Советское государство не одобряет искусственного прерывания беременности, ибо оно взяло на себя обязанность (в том числе и в силу пункта „а" ст. 12 Пакта об экономических, социальных и культурных правах) обеспечить сокращение мертво-рождаемости, детской смертности, а также здоровое развитие детей, что несовместимо с абортами и противоречит интересам здоровья детородной части населения, ослабляет здоровье будущих детей. Аборт, подрывая здоровье женщины, качественно и количественно влияет на состав будущих поколений людей. Аборт — это реальная одновременная угроза и индивидуальному здоровью женщин и как составной части населения, призванной воспроизводить жизненно необходимые людские ресурсы.

Вместе с тем имеются и иные мнения на сей счет. Одни полагают, что поскольку аборт причиняет вред только женщине, то относится к числу деяний против личности [111, 60], другие считают, что указанное преступление посягает на семью и брак [117, 34], а третьи утверждают, что оно ставит в опасность жизнь и здоровье женщины [129,54] как источника воспроизводства новой жизни, развивающейся в ее организме. В данном случае налицо два основных непосредственных объекта. Один — здоровье женщины, другой — интересы здоровья населения,

123

численность, рост, возрастная и половая структура которого зависит также и от числа абортов. Объективный характер совершения последних таков, что невозможно причинить вред здоровью женщины, не нанося его одновременно и народному здоровью. Не отдавая предпочтения в социальной важности ни одному из названных объектов* и считая их равноценными, полагаем тем не менее, что отнесение рассматриваемого состава к числу преступлений, причиняющих вред общественному здоровью, выглядит логичным.. Анализируя позицию тех, кто полагает, что аборт посягает на семью и брак, можно заметить, что одной из целей создания семьи действительно являются дети. Но их появление и здоровое существование представляет не только личный, но и общественный интерес. Следовательно, незаконный аборт несет вред здоровью, который может сказаться как сразу после прерывания беременности, так и в будущем. Он, в частности, может выразиться и в том, что пооїе такой операции женщина не сможет либо откажется беременеть и рожать. Следовательно, здесь  необходимо   считаться   с одновременным  причинением вреда двум объектам. Приводимые аргументы в равной мере колеблют и позицию, по которой названное преступление лишь ставит в опасность жизнь и здоровье, поскольку она игнорирует факт, что охрана народного здоровья есть общественный интерес, охраняемый наравне со здоровьем и жизнью женщины. Анализ указанных позиций будет неполным, если не учитывать узости круга общественных отношений, нарушаемых при совершении деяний, подпадающих под признаки ст. 109 УК УССР. Эта узость обусловлена, во-первых, обязательным наличием потерпевшей, во-вторых, специфическим ее состоянием — беременностью, а в-третьих — неизбежностью ущерба приросту населения. Рассматривая первую позицию, нетрудно заметить, что она не учитывает специфической направленности преступных действий: искусственного прерывания беременности и уничтожения тем  самым жизни будущего члена общества. Все остальное, сколь бы важным ни представлялось, не должно затмевать этого обстоятельства, поскольку именно оно в полной мере характеризует социальный интерес, вызвавший наличие нормы в законодательстве   Он же состоит в охране социалистических общественных отношений, связанных со здоровьем женщины, нарушением состояния здоровья представительниц здравству-

•ч

*Коллизия Интересов охраны здоровья будущей матери и защиты эмбриона должна решаться в пользу женщины. Иначе этот вопрос решается в уголовном законодательстве некоторых кипиталистических стран, [170,767].

124

юшего поколения, способных к воспроизводству рода человеческого, и тех, кто появится на свет. Отмечается, что удельный вес недоношенных детей чаще у матерей, сделавших большое число абортов [249, 280]. Кроме того, уменьшается рождаемость и снижается численность населения*, ибо искусственное прерывание беременности, особенно первой, становится причиной бесплодия. По опубликованным данным, у 15 % женщин, сделавших аборт в подобном состоянии, навсегда исчезла способность иметь детей [145, 85]. К числу свойств рассматриваемого состава преступления следует отнести также и то, что при его совершении нарушается установленный порядок легального производства аборта, установленный Указом Президиума Верховного Совета СССР от 23 ноября 1955 г. „Об отмене запрещения абортов" [39, ст. 425].

Для здоровья населения представляет опасность заражение венерической болезнью (ст. 108 УК УССР) и уклонение от ее лечения (ст. 1081 УК УССР), доставление в опасность заражения или само заражение вирусом СПИД лицом, знавшим о наличии у него такого заболевания (ст. 1082 УК УССР), нарушающие порядок получения медицинской помощи. Рассматриваемые посягательства представляют сложность при установлении их правовой природы. Не случайно поэтому в теории советского уголовного права и в литературе авторы, занимающиеся исследованием проблем борьбы с преступлениями против жизни и здоровья, называют распространение венерических заболеваний то телесными повреждениями, то преступлениями против здоровья личности. Среди ученых, считающих их распространение телесными повреждениями, нет единого мнения, Эти преступления называют особыми [200,70; 133,117],частичными,специфическими [245, 308] видами телесных повреждений или даже тяжких телесных повреждений. Полагают также, что названные деяния посягают на здоровье граждан [ 121,38; 169,82], в котором можно видеть и понимание народного здоровья, излагаемое в данной работе.

Наше исследование показывает, что ученые, относящие заражение венерической болезнью к одной из разновидностей телесного повреждения (различие используемой терминологии никакой роли в данном случае не играет), специально проблемой борьбы с венерическими болезнями не занимались, а коснулись ее постольку, поскольку преступления, связанные с их распространением, находятся рядом с другими изучавшимися ими составами преступлений, без обстоятельного учета специфики общественных отношений, которые прежде всего берутся законодателем под охрану уголовного закона при издании норм об

Ежегодно в стране совершается 6 млн. легальных и 12 млн. нелегальных абортов.

125

ответственности за распространение венерических заболеваний. При заражении ими вред здоровью индивида причиняется, однако тяжкие и существенные негативные последствия наступают обычно через длительное время, зачастую они могут и не наступить вообще, если были своевременно приняты лечебные меры. В этом состоит особенность заражения венерической болезнью как способа причинения различных телесных повреждений. Но главная специфика рассматриваемых преступлений в их направленности не против здоровья индивида, а против народного здоровья [117, 83], в опасности заражения других лиц, ибо каждый такой пострадавший становится источником инфекции для окружающих. При заражении существенные последствия отдалены от момента поступления в организм источника болезни, но виновный сразу же привлекается к уголовной ответственности за общественно опасное поведение. Законодатель в данном случае, конструируя своеобразный усеченный состав, ограждает общественное здоровье от возможного наступления вреда.

Таким образом, преступления, связанные с распространением венерических заболеваний, направлены прежде всего против народного здоровья. Их место в системе Особенной части уголовного законодательства должно быть в главе X УК УССР.

Забота о своем здоровье — это четкий показатель социальной зрелости и уровня общей культуры населения. Вот почему граждане СССР обязаны беречь личное и общественное здоровье (ст. 4 Основ законодательства о здравоохранении). При нарушении этого требования в случаях, связанных с венерическими заболеваниями, наступает ответственность. К ним медицина относит сифилис, гонорею, мягкий шанкр и паховый лимфогранулематоз. Иногда можно встретить высказывания, что этот перечень необходимо расширить за счет трихомоноза [239, 16].

Данное предложение не учитывает того, что это заболевание очень распространено, особенно среди женщин, бывает и у здоровых мужчин. Его осуществление повлечет обязательный учет                                                                                                                                         .-. и регистрацию; выявление источника заражения, обследования членов семьи и лиц, имеющих контакт с заболевшим; контроль за аккуратностью лечения до снятия больного с учета и т. д. Нетрудно представить, какие отрицательные результаты вызвала                                                                                                                                                І бы реализация подобного предложения.

Современные отечественные лекарственные препараты и ме-                                                                                                                                    V

тоды лечения дают возможность полного излечения венерических больных, если они вовремя обращаются к врачу и аккуратно лечатся. Вот почему быстрое выявление таких больных весьма важно. Для этого органы здравоохранения устанавливают порядок, в соответствии с которым венерических больных 126

берут на диспансерный учет и лечат. При этом они в письменной форме предупреждаются об обязанности пройти полный курс лечения, а затем в течение определенного времени являться для контрольных профилактических осмотров. Однако, несмотря на очевидную несложность организации оказания лечебной помощи, больные стараются избежать ее. Парадоксальность возникающего положения, когда человек в ущерб личному и общественному здоровью уклоняется от лечения постигшего недуга, перестает быть таковой, если учесть следующее обстоятельство.

Известно, что успешная борьба с распространением подобных заболеваний требует прежде всего немедленного принятия и эффективных лечебных и профилактических мер ко всем лицам, предположительно подвергшимся опасности заражения, быстрого и окончательного излечения заболевших. Реализация таких мер невозможна без своевременного получения информации о всех заразившихся.

Однако в настоящее время человек, обращающийся в соответствующее лечебное учреждение, автоматически попадает в категорию заподозренных в совершении преступления, предусмотренного ст. 108 УК УССР, со всеми вытекающими последствиями. Ведь преступлением считается не только реальное причинение вреда, но и любой случай поставлення другого лица в опасность причинения такового. Возникает дилемма: либо обратиться в медицинское учреждение за лечением и подвергнуться нежелательной процедуре расследования по подозрению в совершении деяний, предусмотренных ст. ст. 108, 1081 УК УССР, либо избежать ее и лечиться нелегально.

Успех лечебно-профилактических мер в борьбе с распространением венерических заболеваний зависит от соблюдения условий анонимности и неразглашения врачебной тайны, необходимости скрыть специфический травмирующий ярлык „больной". В настоящее время, однако, к нему добавлен ярлык „преступник", поскольку правовой обязанностью врача стало немедленное направление информации о факте заболевания и заболевшем в правоохранительные органы. Азбукой профилактики любого заболевания, имеющего опасность распространения, является добровольное и активное сотрудничество с органами здравоохранения лиц, попадающих в сферу лечебной деятельности. Есть серьезные основания для опасения, что ситуация в значительной мере препятствует такому сотрудничеству, если вообще не делает его невозможным, что открывает дорогу незаконному врачеванию, сокрытию факта заболевания [206, 293-294]. Объективно зло загоняется в подполье, а закон не приводит к желаемым результатам, затрудняет принятие эффектив-

ных мер, усугубляя, а не выправляя положение в этой области. Ведь из-под контроля органов здравоохранения ускользает часть населения, нуждающаяся в лечении.

Такие люди из-за состояния здоровья, не отвечающего требованиям, предъявляемым к нему при приеме их на работу, оказываются вне сферы общественно полезного труда, что способствует тунеядству, бродяжничеству и даже совершению преступлений. Их поведение, разрушая личное здоровье, опасно и для окружающих. Последние, относясь к больному как к здоровому, могут вступать с ними в любые контакты, что ведет к заболеваниям. В свою очередь, это приводит к распаду семьи, подрывает здоровье зачатых в болезненном состоянии будущих граждан, обрекая их на наследственные недуги. Уклонение от обследования и лечения нередко связано с использованием нелегальных медицинских услуг и благоприятствует подпольному врачеванию.

Своеобразной и необычной формой нарушения порядка оказания медицинской помощи является незаконное помещение врачом в психиатрическую больницу заведомо здорового лица. Общественная опасность подобных действий отличается высокой степенью, ибо при этом одновременно нарушаются не только интересы здоровья, но и свободы, а также личной неприкосновенности, грубо попираются нормы социалистической нравственности. Помимо здоровья населения при этом могут страдать и другие существенные социальные интересы, когда преступник укрывается в лечебном учреждении от заслуженной им кары и объявляется невменяемым, либо незаконно превращается там в инвалида с назначением ему пенсии [115 а, 11].

Асоциальные формы получения и оказания медицинской помощи далеко не исчерпываются только что рассмотренным. Среди них можно назвать отказ от всякой медицинской помощи сект истинно-православных христиан, считающих, что их здоровье находится в руках бога. Следовательно, жить человеку или нет, решается не на Земле, Выполняя подобную заповедь, эта часть верующих не обращается к врачам, а руководители секты создают условия для того, чтобы никто не знал о тяжелом состоянии больного.

Внешние признаки рассматриваемой группы составов преступлений весьма различны. Так, неоказание помощи больному образуется из бездействия виновного, когда его вмешательство было необходимостью. Имеется в виду опасное для жизни или вообще тяжелое заболевание (инфаркт миокарда, гнойный аппендицит или перитонит, отравление, тяжелые травмы различного происхождения и т. д.).

По своим формам неоказание помощи может быть различным, в том числе и в виде ненадлежащего выполнения требуемых

128

врачебным искусством и практикой действий. При этом может иметь место невыполнение или некачественное исполнение диагностических мероприятий, не надлежащее обследование, прямой отказ или уклонение от помощи тому, чья жизнь или здоровье находится в опасности.

Например, дети, матери которых преступник перерезал крупные кровеносные сосуды на шее, обратились за помощью к своей соседке-врачу Г. Испугавшись, та отказалась помочь, из-за чего женщина погибла.

Значительно сложнее определить внешние признаки содеянного, когда лицо как будто и действует в интересах больного, но нужного результата не наступает. Квалификация подобного поведения должна исходить из наличия не формального участия, а фактического существа деятельности, следствием которой является реальное неоказание медицинской помощи. Оно охватывает: а) неправильное проведение, в том числе проведение про-тивопоказных (недопустимых для данного больного) и непоказанных (не вызывающихся необходимостью) лечебных мероприятий; б) непроведение или несвоевременное, запоздалое проведение показанных, т. е. необходимых, лечебных (в том числе хирургических) мероприятий. Сюда же относится также несвоевременная госпитализация больного; в) оставление при хирургических операциях в организме больного инородных тел [130,129].

Если вызванный к больному медицинский работник не собрал анамнез, не осмотрел больного, то такое поведение свидетельствует о нежелании оказывать лечебную помощь, о сознательном нарушении профессиональных обязанностей. Напротив, обстоятельный и деятельный расспрос больного, но неполный его осмотр или собственно обследование не позволяет утверждать, что у врача не было желания оказать требуемую помощь. Подобное поведение скорее дает лишь основание для постановки вопроса о недобросовестном выполнении профессиональных обязанностей.

Полнота специальных исследований больного зависит от своеобразного проведения и описания результатов необходимых анализов и изучения его состояния посредством различной аппаратуры с отражением в соответствующих документах.

Объективные признаки преступного поведения* охватываемого диспозицией ч. 2 ст. 113 УК УССР, по своему внешнему проявлению не отличаются от только что описанных. Разница между ними состоит в том, что действия виновного повлекли или заведомо могли повлечь за собой смерть больного либо иные тяжкие последствия, такие, как тяжелая болезнь, тяжкие телесные повреждения и т. п.

129

Неоказание помощи больному чаще всего проявляется в неявке медицинского работника по вызову, отказе гражданам в госпитализации и организации за ними наблюдения или оказания неотложной медицинской помощи в дороге, на улице и т. д. Практика показывает, что чаще всего подобные случаи встречаются в условиях, когда помощь не составляла особого труда. Согласно Основам законодательства о здравоохранении она должна быть оказана и тогда, когда тяжелобольной или его родственники отказываются от госпитализации, неотложного хирургического вмешательства либо от применения сложных методов диагностики. Конечно, это делается только в исключительных случаях, когда промедление в установлении диагноза или проведении операции смерти подобно, а получить согласие указанных лиц нельзя.

Важное значение для установления всех признаков объективной стороны рассматриваемого состава преступления имеет проведение судебно-медицинской экспертизы. По такого рода уголовным делам она проводится только в областных (краевых), республиканских бюро судебно-медицинской экспертизы, в Бюро судебно-медицинской экспертизы Москвы, Ленинграда и не может выполняться в городских, межрайонных и районных отделениях судебно-медицинской экспертизы, ибо подлинную картину посягательства надо определить с помощью наиболее компетентных и авторитетных специалистов (примечание к п. 2.6 Инструкции о производстве судебно-медицинской экспертизы в СССР, утвержденной приказом Министерства здравоохранения СССР по согласованию с Генеральным Прокурором СССР, Верховным Судом СССР, Министерством юстиции СССР, МВД СССР и КГБ СССР от 21 июля 1978 г. № 694).

Для правильной оценки состава, обозначенного в ст. ИЗ УК УССР, важен момент его окончания. Указанное деяние считается оконченным, когда лицо без уважительных причин не выполнило в отношении больного своей обязанности оказать помощь, возложенную на него законом или специальным правилом.

В литературе можно встретить возражения против уголовной ответственности врачей за профессиональное упущение, ибо жизнь и здоровье людей нередко зависят от правильной работы не только медиков, но и других работников, в связи с чем предлагается установить единую норму, предусматривающую ответственность за преступно-небрежное отношение к работе, повлекшее тяжкие последствия.

В условиях перестройки по-новому и более остро, нежели раньше, встает проблема гармонизации общественных и личных интересов в сфере охраны народного здоровья, когда весь уклад социальных отношений, обеспечиваемый значительными ма-

130

териальными вложениями государства, не всегда достигает конечной цели этих затрат — непосредственного обеспечения, Это происходит потому, что нарушение установленного порядка медицинской помощи может проявляться и проявляется не только в уже рассмотренных нами формах.

Часть из них осталась вне поля зрения.

Речь идет о случаях присвоения, недовложения, использования пришедших в негодность медикаментов, предназначавшихся для госпитализированных больных, создании одним из них привилегированных условий лечения и досрочной выписки под предлогом „производственной необходимости" других, формального, бездушного их лечения, либо даже проведения над ними несанкционируемых экспериментов.

Очевидно, что столь важная сфера жизнедеятельности людей, как их здоровье, нуждается и в дополнительных средствах охраны как нормами уголовного, так и других отраслей социалистического права. В связи с этим представляются обоснованными предложения о введении уголовной ответственности за медицинскую халатность, сформулировав ее в следующем виде:

„Невыполнение или ненадлежащее выполнение медицинским персоналом своих профессиональных обязанностей вследствие небрежного или недобросовестного к ним отношения, если это повлекло или могло повлечь смерть больного, либо иные тяжкие для него последствия, — наказывается лишением свободы на срок до трех лет с лишением права заниматься профессиональной деятельностью на тот же срок, или исправительными работами на срок до двух лет, или увольнением от должности" [203 а, 57].

Необходимо также действующее уголовное законодательство привести в соответствие с Основами законодательства о здравоохранении, установив ответственность за проведение медицинских опытов над людьми в следующей форме: „Проведение медицинских экспериментов над людьми карается в зависимости от наступивших последствий для жизни и здоровья людей".

Наряду с этим есть смысл обсудить вопрос о разработке и принятии Президиумом Верховного Совета СССР „Устава врачебной деятельности", который бы предусмотрел дисциплинарную ответственность за нарушение порядка оказания лечебной и иной помощи, связанной с обеспечением физического и психического здоровья советских граждан. Принятие такого предложения поставит под правовой контроль удовлетворение более существенных интересов населения страны, подрывая одновременно элементы клановости и корпоративности, присущие в известной мере относительно замкнутым профессиональным социальным группам.

131

Объективная сторона преступного посягательства на народное здоровье, предусмотренного в ст. 1552 УК УССР, характеризуется бланкетностью и состоит в несоблюдении разных инструкций и положений, регламентирующих его деятельность по медицинскому обслуживанию населения. Она складывается из незаконного требования у граждан вознаграждения за оказываемые услуги медицинского характера, связываемого с отказом выполнить соответствующие действия, несмотря на имеющиеся служебные и функциональные обязанности. Если при этом виновный ставит граждан в безвыходное положение, при котором они вынуждены давать незаконное вознаграждение, угрожает насилием над близкими обслуживаемого лица, оглашением позорящих его или близких сведений, то подобные действия также охватываются диспозицией названной нормы.

Вымогательство вознаграждения неразрывно связано с принуждением, которое может иметь характер прямого требования вознаграждения у граждан под угрозой несовершения медицинских процедур и манипуляций, составляющих соответствующее обслуживание, в случае отказа от передачи такого вознаграждения оно может (на практике это чаще всего и происходит) проявляться в скрытой форме - умышленном создании условий, при которых люди должны давать вознаграждение, чтобы добиться получения того, что им принадлежит на законном основании. Например, постоянное нарушение работником медицинского учреждения сроков, времени и качества оказываемых населению услуг, уклонение от удовлетворения или отказ удовлетворить законные интересы людей в сфере медицинского обслуживания с расчетом дать им понять, что только за вознаграждение им будет оказана помощь.

В числе квалифицирующих признаков рассматриваемого состава преступления указаны неоднократность и крупный размер вознаграждения.

Неоднократное его получение означает получение его не менее двух раз, при этом каждый случай подлежит самостоятельному доказыванию. Неоднократность имеет место и тогда, когда работник государственного учреждения за выполнение работ или оказание услуг в сфере медицинского обслуживания населения получает в разное время от одного и того же лица вознаграждение или иные материальные выгоды, обусловленные совершением в его интересах действий либо когда виновный получает вознаграждение в разное время или одновременно от различных лиц за выполнение или невыполнение действий по медицинскому обслуживанию.

Вопросы определения крупного размера вознаграждения решаются в зависимости от конкретных обстоятельств дела с уче-132                                                                                                                                                                            '

том вида, количества и важности медицинских услуг и размера полученной наживы. Его установление связано и основано на других критериях, чем определение ущерба, скажем, при хищении социалистического имущества. Поэтому получение незаконного вознаграждения от граждан за выполнение работ, связанных с медицинским обслуживанием населения, может признаваться крупным и при наличии размера, не являющегося таковым для преступлений против собственности. Применительно к ст. 1552 УК УССР представляется, что вымогательство вознаграждения у потерпевших на общую сумму более 200 руб. охватывается признаками крупного размера.

С объективной стороны ответственность за незаконное врачевание предполагает деятельность лиц, не обладающих необходимым медицинским образованием, связанную с фактическим выполнением функций, осуществлять которые в конкретной ситуации имеет право только врач-специалист. Такая деятельность может выразиться в производстве операций, выдаче для употребления разных растений, веществ, „лекарственных" средств для оказания „помощи" больным, а также в манипуляциях с органами или телом человека.

Внешне признаки состава незаконного врачевания отмечаются своеобразием, определяемым сплетением нарушаемых интересов личного и общественного здоровья. Как известно, врачевать - означает не что иное, как лечить или заниматься лечением [227 394], включая установление диагноза, средств, методов и приемов воздействия на человеческий организм и их использование. Врачевание наличествует как при совокупности указанных действий, так и при выполнении любого из них. Нельзя считать врачеванием недозволенную пропаганду медицинских знаний, деятельность, обезличенную по направлению воздействия. Этого не учитывают те, кто ратует за привлечение к ответственности по ст. 226 лиц, распространяющих информацию о пользе лечебного голодания, занятий по системе йогов [236, 134].

Врачевание дозволено определенным лицам, указанным в ст. 12 Основ законодательства о здравоохранении, устанавливающей, что к медицинской и фармацевтической деятельности допускаются лица, получившие специальную подготовку, звания в соответствующих высших и средних специальных заведениях -ССР. Иностранные граждане и лица без гражданства, имеющие постоянное место жительства в СССР, получившие специальную подготовку и звания в соответствующих высших и средних специальных учебных заведениях СССР, могут заниматься медицинской и фармацевтической деятельностью на территории СССР в соответствии с полученной специальностью и званием. Лица,

133

получившие медицинскую и фармацевтическую подготовку и звания в соответствующих учебных заведениях за рубежом допускаются в СССР к медицинской и фармацевтической деятельности в порядке, установленном законодательством Союза ССР.

Данные предписания конкретизируются в Положении о правах и обязанностях различных категорий медицинских работников. В соответствии с ним право врачевания в точно определенных границах принадлежит врачу, фельдшеру, акушерке, медицинской сестре. Другие лица из числа медицинского персонала им не обладают.

Зубной техник имеет право на техническое изготовление по заданию врача-протезиста зубных, челюстных и лицевых протезов, но не должен заниматься клиническим зубопротезирова-нием. Вот почему сомнительна позиция, по которой право врачевания имеют только врачи с высшим образованием [98, 13]. Фельдшер, частнопрактикующий в пределах своей профессиональной компетенции, не может быть привлечен к ответственности по ст. 226 УК УССР, как и медицинская сестра, делающая за плату назначенный врачом больному массаж, ибо в обоих случаях такие действия не опасны для здоровья людей, а известная их упрё'чность обусловлена лишь отсутствием разрешения заниматься частным образом.

Врачевание, помимо сказанного, охватывает оказание лечебной помощи методами, приемами и средствами, признанными советской наукой. Ст. 34 Основ законодательства о здравоохранении предписывает, чтобы при этом применялись методы диагностики, профилактики и лечения, лекарственные средства (в .том числе и зарубежные), разрешенные Министерством здравоохранения СССР. В интересах больного и с его согласия, а в отношении больных, не достигших шестнадцатилетнего возраста, и психически больных, с согласия их родителей, опекунов или попечителей врач может применять новые, научно обоснованные, но еще не допущенные ко всеобщему применению методы диагностики, профилактики, лечения и лекарственные средства.

Следовательно, незаконным является врачевание, осуществляемое недозволенными или вообще нелегальными медицинскими методами и средствами либо хотя и дозволенными, но проводимыми теми, кто не имеет^на это права. Устанавливая законность и правомерность лечен Ія, следует обращаться к соответствующим нормативным актам о правах и обязанностях медицинских работников.

Не является врачеванием собственно фармацевтическая деятельность. Занятие ею может образовать состав преступлений, предусмотренных ст. ст. 229, -2291 УК УССР. Изготовление же

134

и сбыт лекарственных средств, не являющихся наркотиками, сильнодействующими или ядовитыми веществами, не образуют преступления. Однако если субъект, не имея на это права, лечит больных приготовленными им снадобьями, то его действия подпадают под признаки ст. 226 УК УССР.

Отсутствие ответственности за недозволенную фармацевтическую деятельность мешает пресечь ее в момент зарождения и способствует выходу за пределы порядка оказания и получения медицинской помощи, вызывая опасные преступления.

А. изготовлял и продавал „целебную" настойку. После вступления его в преступную связь с сообщниками ее стали производить промышленным способом, а затем распространять как „эликсир здоровья" в Эстонии, Казахстане и на Украине. С помощью обмана, подлога, а в ряде случаев и взяток преступники получали нужную им технику, автомашины, лимитированные материалы, расхищали материальные ценности и деньги. Виновные, бесспорно, причинили вред еще и общественному здоровью, хотя в этой части их поведение осталось без оценки из-за несовершенства уголовного законодательства.

Заслуживает внимания предложение об установлении уголовной ответственности наряду с врачеванием и за незаконную фармацевтическую деятельность [131,104}.

Законодательство большинства союзных республик для наличия в действиях состава преступления незаконного врачевания не требует наступления последствий в виде смерти или вреда здоровью. Лишь в УК Украинской, Латвийской и Литовской союзных республик состав сформулирован как материальный, требующий наступления расстройства здоровья или смерти. Поскольку социальная ценность жизни и здоровья людей одинакова на территории всей страны, логичной представляется унификация уголовно-правовых норм о незаконном врачевании [251, 87]. Однако сейчас отсутствие или наступление предусмотренных законом последствий меняет правовую оценку содеянного.

Верховный Суд РСФСР признал неправильным прекращение производством дела Е., привлеченного к ответственности за то, что он, не имея медицинского образования, занимался зубопротезированием. Суд первой инстанции мотивировал прекращение дела тем, что действия Е. не повлекли тяжелых последствий для обращавшихся к нему лиц. Верховный Суд РСФСР указал: „Специального медицинского образования у Е. не было, а следовательно, он не имел права заниматься зубопротезированием. Кроме того, из заключения судебно-медицинских экспертов видно, что преступные действия Е., выразившиеся в надевании металлических коронок, изготовленных им кустарным способом и не из надлежащего металла, могли вызвать у обращавшихся к нему лиц тяжелые заболевания".

Единичные случаи незаконного врачевания, вызвавшего смерть или телесное повреждение, квалифицируются в качестве

135

преступления против личности. Их юридическая оценка определяется конструкцией состава. В частности, УК Армянской ССР (ст. 241), Азербайджанской ССР (ст. 223), Грузинской ССР (ст. 250), Киргизской ССР (ст. 233), Молдавской ССР (ст. 228), Туркменской ССР (ст. 253), Узбекской ССР (ст. 223) предусматривают квалифицированный вид незаконного врачевания. Поэтому законодательством названных республик он охватывает и последствия, предусмотренные перечисленными нормами. По УК же союзных республик, где состав незаконного врачевания описан как формальный, причинение таким врачеванием смерти или телесных повреждений любой тяжести квалифицируется с учетом фактической совокупности преступлений, а в РСФСР - по ст. ст. 221, 106 или 114 УК.

Объективная сторона состава незаконного врачевания в ряде случаев связана со знахарством (ст. 253 УК Туркменской ССР) и обманом, следствием которого является совершение других преступлений. В условиях высокого уровня образования и культуры советского народа желающим заняться незаконным врачеванием приходится выдавать себя за тех, кто обладает соответствующими образованием и квалификацией. С этой целью они приобретают (в том числе и похищают) документы (чаще всего об окончании медицинского вуза) либо вносят в них фиктивные записи о работе в лечебном учреждении для последующего использования в преступной деятельности.. Такое поведение должно дополнительно квалифицироваться еще и по нормам об ответственности за преступления против порядка управления.

Чтобы максимально удовлетворить корысть, преступник при незаконном врачевании может использовать золото. Слесарь Мурадов, например, протезировал им зубы. Его услугами воспользовалось более 80 граждан. Иногда для наживы используются непроверенные или малоизученные средства. Так, Кривошеий длительное время рассылал по стране изготовленную им эмульсию мумие, не рекомендованную к применению фармакологическим комитетом Министерства здравоохранения СССР. От некоторых лиц преступник получал за нее более 400 руб. [І46].

Уголовному законодательству известно несколько видов преступного аборта, совершаемого врачом (ч. 1 ст. 109 УК УССР); лицом, не имеющим высшего медицинского образования (ч. 2 ст. 109 УК УССР); неоднократно, либо если им вызваны смерть" потерпевшей или иные тяжкие последствия (ч.-~3 ст. 109 УК УССР). В соответствии с законом аборт разрешен всем женщинам, возбудившим ходатайство, при отсутствии противопоказаний в здоровье, Приказом Минздрава СССР № 234 от 16. 07. 1982 г. „Об утверждении инструкции о порядке искусственного прерывания беременности", предусматривается, что

136

производство аборта допускается лишь в стационарных лечебных учреждениях при продолжительности беременности до 28 недель. Все иные случаи, кроме самоаборта, наказуемы. Отступление от этих правил допустимо лишь на основании требований ст. И Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик (крайняя необходимость) и в интересах беременной.

Объективная сторона состава незаконного аборта может выполняться оперативным, механическим и химическим путями. К внешней характеристике незаконного аборта относится и момент его окончания, наступающий при изгнании плода. Если же его не наступило, то имеет место покушение на аборт. В ч. 1 ст. 109 УК УССР говорится о незаконном производстве аборта врачом, а в ч. 3 ст. 109 УК УССР речь идет о прерывании беременности, повлекшем длительное расстройство здоровья или смерть. По смыслу закона под такой операцией понимается искусственное прерывание беременности вне больницы, осуществленное акушером-гинекологом. Этой нормой охватываются и ситуации, когда такое лицо во время дежурства принимает знакомых беременных женщин без направления, производит выскабливание матки (с корыстными побуждениями или без таковых), а спустя непродолжительное время отпускает их домой. Подобная практика несовместима с порядком оказания специфической медицинской помощи, делает ее противоправной и вызвала обоснованные предложения об изменении редакции ст. 109, чтобы она учитывала названные обстоятельства [179,57].

Не останавливаясь на характеристике такого признака незаконного аборта, как неоднократность, поскольку общее его содержание уже рассматривалось применительно к другим преступным посягательствам на народное здоровье, необходимо высказать свое отношение к предложениям о введении в условия ответственности за неправомерное прерывание беременности, совершение подобных действий в виде промысла [127, б].

Представляется, что сейчас нет доказательств того, что существующие квалифицирующие признаки рассматриваемого состава преступления не обеспечивают своего назначения. В тех же случаях, когда содеянное не охватывается рамками неоднократности, оно может повлечь максимальное наказание в пределах уже имеющейся санкции.

Содержание иных тяжких последствий производства незаконного аборта в литературе обычно связывается с наступлением длительного расстройства здоровья потерпевшей, причинением средней тяжести или тяжких телесных повреждений, утратой способности к деторождению. Высказывается также мнение, что такие повреждения должны иметь место при поступлении в боль-

137

ницу, а не при выписке из нее. Думается, что это не имеет реша ющего значения. Важно другое, чтобы указанные последствия были в причинной связи с преступным искусственным прерыванием беременности.

Содержание объективной стороны заражения СПИДом, венерическим заболеванием или уклонения от его лечения характеризуется такой формой поведения, когда виновный, зная о наличии у него болезни, вступает в половые контакты либо без уважительных причин в срок, указанный в извещении органа здравоохранения, не является по вызову для проведения профилактического осмотра и анализов, выполнения лечебных процедур. Уважительными причинами признаются иное заболевание или травма, лишившая возможности явки, наводнение, землетрясение, ураган и т. д. Как уклонение расценивается самовольный уход из больницы, отказ пройти курс лечения в ней, нарушение режима, сорвавшее или приостанавливающее медицинские процедуры (употребление алкоголя или наркотиков), самолечение вопреки предупреждению органа здравоохранения об обязательном прохождении курса лечения только в медицинском учреждении (п. 7 Постановления Пленума Верховного Суда СССР от 8 октября 1973 г. „О судебной практике по делам о заражении венерической болезнью" [87,17}~).

Рассматриваемое уклонение мыслимо и в форме активных действий, когда представляются фиктивные справки о выздоровлении или, например, вместо себя для медосмотра направляется здоровое лицо. Но в подавляющей массе фактов уклонения наиболее типичны неявка в кожно-венерологический диспансер (КВД), оставление работы и дома, ведение антиобщественного паразитического образа жизни, в том числе и с переходом на нелегальное положение. Естестренно, что такое поведение препятствует правильному, всестороннему и полному учету лиц, страдающих такими заболеваниями и нуждающихся в связи с этим в эффективной лечебной помощи. Его нарушение искажает также действительное представление о распространенности венерических заболеваний, отрицательно сказывается на проводимых мероприятиях по обеспечению сохранности и безопасности народного здоровья.

Уклонение от лечения указанных заболеваний образует состав преступления после предупреждения органами здравоохранения. Ими могут быть не только КВД, но и другие лечебные учреждения (районные, сельские больницы и т. д.)*.

*По изученным нами уголовным делам они составили только половину, остальные были оформлены в иных медицинских учреждениях.

138

форма и содержание предупреждения законом не предусмотрены и могут быть разнообразными. Чаще всего его делают в КВД письменно с указанием об административной и уголовной ответственности за уклонение от лечения, объявляют под расписку и хранят вместе с историей болезни. В других случаях предупреждение оформляют в виде подписки на листе бумаги или специальном бланке, в журнале или истории болезни.

Преступлением является уже само уклонение от лечения названных болезней, и для оконченного его состава не требуется наступления каких-либо последствий. Если же лицо, страдающее венерическим заболеванием, уклоняясь от лечения, заразило другого, то все содеянное надлежит квалифицировать по совокупности преступлений, предусмотренных ст, ст. 108і, 1082 УК УССР.

Объективную сторону рассматриваемого состава преступления образуют и нарушения принудительного лечения заболевания. Они выражаются в побеге из помещения закрытого типа, злостном уклонении от лечебных процедур и т. п. Следует иметь в виду, что при лечо» ии зараженных граждан государство несет немалые расходы по восстановлению их здоровья. Для их возмещения правоохранительным органам необходимо принимать меры в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 25 июля 1973 г. „О возмещении средств, затраченных на лечение граждан, потерпевших от преступных действий" [38,348].

Преступное нарушение установленного порядка получения медицинской помощи следует отличать от поведения, непосредственно соприкасающегося с интересами, защищаемыми ст. ст, 1081, 1082 УК УССР. Это уклонение от обследования лиц, в отношении которых есть основания его применения из-за контактов с соответствующими больными и наличия предупреждения органов здравоохранения о таком лечении. Здесь названная норма неприменима, ведь ее субъектом должен быть тот, кто уже страдает заболеваниями. Это состояние установлено и зафиксировано. Однако в приводимых ситуациях факт заболевания еще не установлен (в лучшем случае речь идет об инкубационном развитии недуга), само же поведение характеризует отношение не к факту лечения, подпадая под требования ст. ст. 45,46 КАП УССР.

По социальному значению к нарушениям установленного в стране порядка получения и оказания населению лечебной помощи тяготеет также проблема ответственности медицинских работников за разглашение врачебной тайны, не получившая уголовно-правового решения. С введением в действие Основ законодательства о здравоохранении (ст. 16) сохранение такой тайны стало не только моральной, но и юридической обязанностью

названных работников. Они не вправе разглашать ставшие известными в силу исполнения профессиональных функций сведения о болезни, интимной и семейной сторонах жизни больного. Руководители учреждений здравоохранения должны сообщать сведения о болезни граждан органам здравоохранения в случаях, когда того требуют интересы охраны здоровья населения, а следственным и судебным органам - по их требованию.

Сопоставляя обе части упомянутой нормы, можно обнаружить следующее:

а)  ч. 1 определяет сведения, относящиеся к врачебной тайне, и устанавливает обязанность их неразглашения;  в ч. 2 предусматривается, что оглашению должны быть преданы не любые из названных в ч. 1 сведения, а лишь относящиеся к болезни;

б)  субъектами обязанностей в ч. 1 являются врачи и другие медицинские работники, а в ч. 2 - руководители учреждений здравоохранения;

в)  ч. 1 имеет в виду профессиональные обязанности, а ч. 2 -должностные.

Законодательное закрепление обязанности хранить тайну имеет важное социальное значение для охраны здоровья людей. Прежде всего у медицинских работников (в т. ч. и занимающихся индивидуальной трудовой деятельностью), станет больше возможностей для получения информации, используемой для лечения граждан, обратившихся за помощью, ибо укрепляется доверие между ними и врачом. Кроме того, расширились бы рамки оказания лечебной помощи тем, кто раньше не решался довериться специалисту и потому обращался к лицам, далеким от медицины. Наряду с этим создаются условия для уменьшения незаконных абортов и врачеваний, уклонений от лечения венерических заболеваний. Неосторожная огласка сведений, составляющих такую тайну, рассматривается как нарушение профессиональных обязанностей медицинских работников. Указанные нарушения могут влечь дисциплинарную или уголовную ответственность (ст. 17 Основ законодательства о здравоохранении).

Важен и другой аспект. Отсутствие уголовно-правовых гарантий сохранения врачебной тайны существенно затрагивает и нарушает прежде всего интересы лиц, страдающих той или иной разновидностью наркомании или токсикомании, заразными или венерическими заболеваниями. Объективно сложившееся сейчас положение таково, что появление информации о них даже среди ограниченного круга лиц вызывает или способно реально вызвать самые нежелательные последствия, поскольку далеко не все граждане (не исключая и тех, кто обладает должностными

140

полномочиями) своим поведением подтверждают мысль о том, что болезнь — это не позор, а несчастье.

Кроме того, с 1969 г. нарушается принцип согласованности и запретов, содержащихся в разных отраслях права. Наконец, наличие уголовной ответственности за такое разглашение сыграло бы очевидную предупредительную роль, дисциплинировав поведение тех, кто склонен к подобным нарушениям, способствуя в то же время укреплению здоровья населения и защищая законные интересы и права личности [171, 73]. Представляется также логичным и оправданным, чтобы круг субъектов, обязанных хранить врачебную тайну, был расширен за счет всех должностных лиц. При этом следует помнить, что главное - не в увеличении или ужесточении ответственно.ги за разглашение тайны, а в неотвратимости ответственности за ее нарушение.

Думается, что подобный пробел легко может быть восполнен. В самом деле, в свое время была введена ответственность за нарушение тайны усыновления, хотя подобные гражданско-правовые акты совершаются несравнимо реже, чем ежедневное массовое обращение людей в медицинские учреждения по вопросам, связанным с их здоровьем. При таких условиях отсутствие названной ответственности выглядит малоубедительным и неоправданным, хотя в защиту имеющегося положения приводится аргумент о достаточности для оценки таких ситуаций общественного или административного взыскания [188, 68]. К слову сказать, последнее не предусматривается КАП УССР.

В связи с этим можно было бы дополнить УК УССР статьей 226' „Ответственность за разглашение врачебной тайны" следующего содержания: „Разглашение врачебной тайны, ставшей известной при исполнении профессиональных медицинских обязанностей - Санкция". Размер последней мог бы быть аналогичным санкции ст. 1081 УК УССР.