Глава 8. ЗНАЧЕНИЕ ФОРМ ВИНОВНОСТИ

Советское гражданское право различает две формы вины:

умышленную и неосторожную. Неосторожная вина обычно делится на грубую и легкую.

Какое практическое значение имеет это деление вины на ее отдельные формы? Сообразуются ли эти формы виновности с тяжестью гражданско-правовой ответственности? х.

В литературе по советскому гражданскому праву существует мнение, что форма виновности правонарушителя не влияет на объем его материальной ответственности: независимо от того, совершил ли он противоправное действие умышленно или по неосторожности, он обязан ответить за его вредные последствия в полной мере2.

Это мнение в общем правильно. Наше гражданское законодательство действительно не придает такого значения различным формам виновности, как это делает уголовное право, где «в ряде случаев неосторожное совершение преступления влечет за собой менее суровое наказание», чем умышленное3. В этом проявляется еще одна особенность гражданской вины, отличающая ее от уголовной.

Однако едва ли будет правильно утверждать, что советское гражданское право, возлагая материальную ответственность на правонарушителя, делает это всегда независимо от степени его виновности. Такое утверждение противоречит Гражданскому

1 Здесь, как и всюду, вину и виновность мы рассматриваем как идентичные понятия. Говоря о формах вины, мы в то же время имеем в виду ч ее виды, что одно и то же.

2 С. Н. Ландкоф. Основи цив1льного права, К., 1948, стр. 186—187;

И. Б. Новицкий, Л. А. Лун ц, Общее учение об обязательстве, М., 1950, стр. 376; О. С. Иоффе, Значение вины в советском гражданском праве, «Ученые записки Ленинградского университета», № 129, 1951, стр. 125—150.

•) Советское уголовное право, Часть общая, М., 1952, стр. 241.

237

кодексу, который в целом ряде статей говорит об ответственности за последствия только умышленных противоправных действий, либо же действий, совершенных как по умыслу, так и по грубой неосторожности, и освобождает от ответственности за действия, совершенные по легкой неосторожности. Примерами могут служить:

а) ст. 393 ГК, согласно которой страховщик по договору личного страхования освобождается от уплаты страхового вознаграждения, если страховой случай наступит вследствие умысла застрахованного лица 1;

б) ст. 122 ГК, согласно которой просрочка со стороны кредитора дает право должнику на возмещение причиненных просрочкой убытков и освобождает его от ответственности за последующую невозможность исполнения, кроме случаев умысла или грубой неосторожности. Следовательно, должник не отвечает перед кредитором за проявление легкой неосторожности;

в) ст. 151 ГК, согласно которой при признании договора недействительным ввиду заблуждения одной стороны последняя обязана возместить контрагенту все понесенные им убытки лишь в том случае, когда заблуждение явилось результатом грубой небрежности заблуждавшейся стороны. Напротив, за проявление легкой небрежности заблуждавшаяся сторона отвечает перед контрагентом только за положительный ущерб в имуществе2;

г) ст. 403 ГК, согласно которой причинитель освобождается от обязанности возмещения вреда, если докажет, что вред возник вследствие умысла или грубой неосторожности самого потерпевшего. За последствия легкой неосторожности потерпевшего причинитель отвечает. Аналогичное правило содержится в ст. 404 ГК.

Учитывается степень вины также в некоторых транспортных уставах СССР и в других специальных законодательных актах и, в частности, актах, регулирующих материальную ответственность рабочих и служащих3.

1 Ср. § 11 «Правил смешанного страхования жизни (на случай смерти, утраты трудоспособности и дожития)» № 595, утв. Министерством финансов СССР 30 июля 1947 г.

2 Мы не останавливаемся на значении умысла при заключении недействительных сделок (противозаконных, кабальных, совершенных при помощи обмана, угроз, насилия и т. д.). В подобных случаях наличие умышленной вины контрагента имеет значение не только для установления характера и объема его ответственности, но и для квалификации действительности указанных сделок. Освещение последнего вопроса не входит в задачу нашей работы. Отметим лишь, что ответственность контрагента, действовавшего умышленно, является у нас более строгой, чем при неосторожной вине (например, при заблуждении), см. ст. 147, 149 и 150 ГК.

3 Так, согласно ст. 83 КЗОТ РСФСР, рабочие и служащие несут перед нанимателем ограниченную материальную ответственность за причиненный ущерб (в размере не свыше одной трети тарифной ставки), если он вызван

238

Как видно из приведенных выше примеров, учет степени виновности в советском гражданском праве получил наиболее последовательное выражение в институте так называемой смешанной ответственности. Под смешанной ответственностью наши судебно-арбитражные органы понимают особый способ распределения ущерба между причинителем и потерпевшим. Такое распределение ущерба имеет место, когда обнаруживается, что в неисполнении договора (либо в деликте) виновен не только должник (делинквент), но и понесший убытки кредитор (потерпевший). Наличие такой смешанной или обоюдной вины не позволяет суду возложить обязанность возмещения убытков только на одного неисправного должника (делинквента). Справедливее оказывается в таких случаях применить своеобразную «долевую» ответственность должника и кредитора (делинквента и потерпевшего). Иными словами, речь идет здесь о частичном освобождении причинителя от ответственности за ущерб и о переложении этого ущерба на потерпевшего, поскольку последний вместе с причинителем также в какой-то мере (необязательно в равной) виновен в ущербе.

В области деликтных обязательств принцип смешанной вины четко сформулирован в постановлении Пленума Верховного суда СССР от 10 июня 1943 г. «О судебной практике по искам из причинения вреда». В ст. 12 этого постановления сказано: «Когда по обстоятельствам дела будет установлено, что вред возник не только в результате неправильных действий причинившего вред, но и вследствие грубой небрежности или грубой неосторожности самого потерпевшего, — суд может, исходя из принципа смешанной ответственности, возложить на причинившего вред обязанность частичного возмещения вреда в соответствии со степенью вины каждой из сторон» 1.

В области договорных обязательств до последнего времени принцип смешанной вины не получил выражения ни в законе (ст. ст. 122 и 144—146 ГК не дают прямого ответа на этот вопрос) , ни в руководящих постановлениях Пленума Верховного

небрежностью в работе, причем бремя доказывания вины причинителя (в отличие от ст. 403 ГК) лежит в данном случае на нанимателе. Напротив, согласно ст. 83-1 п. а КЗОТ РСФСР, рабочие и служащие несут перед нанимателем полную либо даже повышенную материальную ответственность, если ущерб вызван умыслом, например, хищениями (присвоениямн и растратами), поскольку таковые всегда предполагают умысел. Мы имеем в виду в данном случае лишь общее правило, которое можно вывести из статей 83 и.83-1 КЗОТ РСФСР, но не останавливаемся на довольно многочисленных исключениях из этого правила о материальной ответственности рабочих и служащих и, в частности, не имеем в виду п. п. б, виг ст. 8.3-!. ст. 83-4 КЗОТ РСФСР, Постановление ЦИК и СНК СССР от 28 мая 1932г. (С.3 СССР, 1932, № 40, ст. 242) и т. д. (см. комментарий КЗОТ под редакцией И. Т. Голякова, М., 1947, стр. 121—139).

1 Сб. действующих постановлений Пленума и директивных писем Верховного суда СССР за 1924—1944 гг., М., 1946, стр. 177.

239

суда СССР. Однако судебно-арбитражная практика твердо придерживается этого принципа 1.

Таким образом, наш Гражданский кодекс, как и последующее гражданское законодательство о договорной и деликтной ответственности, хотя и не содержат общей нормы об учете степени виновности правонарушителя и о соразмерении ее с тяжестью его материальной ответственности, однако, в целом ряде случаев (на практике весьма многочисленных) принимают во внимание степень вины и соразмеряют ее с тяжестью материальной ответственности.

Следовательно, утверждения о том, что советское гражданское право строит материальную ответственность независимо от степени виновности причинителя, не отвечает действительности. Правильнее сказать, что наше гражданское законодательство не содержит общей нормы об учете степени виновности, но знает много подобных частных случаев2.

Небезинтересно взять под сомнение правильность этих утверждений и с точки зрения общих задач института граждан-ско-правовой ответственности, а также с точки зрения перспектив его дальнейшего развития.

' В этом отношении наиболее интересна арбитражная практика. См., например, следующие решения Союзного Госарбитража: по иску Московской конторы ГУМП, жур. «Арбитраж», 1937, № 16; по иску Элек-трогиммета, жур. «Арбитраж», 1938, № 6; по иску Петровского мехза-вода (там же); по иску Московской конторы Главхимпрома (там же); по иску автозавода им. Молотова, жур. «Арбитраж», 1938, № 8; по иску за^ вода Кожгарнитура (там же); по иску завода «Красный Октябрь», жур. «Арбитраж», 1939, №. 1; по иску ст. Мелитополь, жур. «Арбитраж», 1939, № 10; по иску Парфюмерстроя, жур. «Арбитраж», 1939, № 17—18; по иску Калужского комбината синтетической ароматики, жур. «Арбитраж», 1939, № 19—20.

О принципе смешанной ответственности в деликтных обязательствах' и о вике кредитора в договорном праве см. М. М. А г а р к о в, Обязательство по советскому праву, «Ученые труды ВИЮН», вып. 3, 1940, стр. 44—66;

X. Э. Бахчисарайцев, Ответственность госпредприятии по обяза-тельстам, «Ученые записки ВИЮН», вып. 3, 1945, стр. 61—81; И. Б. Нови ц к и и, Участие кредитора в исполнении договорного обязательства, жур «Советское государство и право», 1947, № 7; е г о ж е. Реальное исполнение обязательств, «Труды научной сессии ВИЮН», М., 1948, стр. 143—171;

Б. А. Л и с к о в е ц, Возмещение вреда, причиненного имуществу колхоза, М., 1948, стр. 16—17; Б. С. А н т и м о н о в, Значение вины потерпевшего при гражданском правонарушении, М., 1950, стр. 226—273; И. Б. Н о в и ц-к и и, Л. А. Л у н ц, Общее учение об обязательстве, М., 1950, стр. 390— 400; 3. И. Ш к v н д и н, Обязательство поставки товара в советском праве, М., 1948, стр. 130—140.

2 Укажем в связи с этим, например, на постановление СНК СССР от 19 декабря 1933 г. «О заключении договоров на 1934 год» (СЗ СССР 1933 г. № 73, ст. 445), в § 19 которого говорится о дифференцированном подходе к установлению размера штрафных санкций в зависимости «от степени выполнения обязательств». «В частности,— сказано здесь,— особо повышенные размеры пени и неустойки должны быть установлены за систематическую неоплату продукции покупателем». Бесспорно, что «систематичность неоплаты» расценивается в этом случае как проявление более тяжелой вины хозоргана, нежели единичные случаи неоплаты.

240

Л. А. Лунц полагает, что соразмерение ответственности со степенью вины противоречило бы началу полного возмещения вреда, выраженному в нашем законе (ст. ст. 117, 410 ГК), и, следовательно, чуждо нашему праву. «Попытки соразмерять пределы гражданской ответственности со степенью вины причинителя вводят в гражданско-правовые отношения чуждый им элемент уголовно-правового характера» '. Этот вывод автор принципиально обосновывает тем, что «институт возмещения вреда не призван служить тем же целям, которым служит уго-ловно-правовое наказание» 2. «Разумеется, —пишет он далее,— обязанность возмещения вреда, как и все институты советского социалистического права, имеет воспитательное значение для граждан... но специфической целью гражданской ответственности, в частности, обязательства возмещения вреда, причиненного неисполнением договора или деликтом, является восстановление (полное) имущественной сферы кредитора (потерпевшего) , нарушенной поведением должника» 3.

С -таким решением вопроса нельзя согласиться. Институт гражданско-правовой ответственности преследует не только задачу восстановления нарушенных прав, но вместе с тем и задачу воспитания нарушителей социалистического правопорядка. Ни одна из этих задач не может быть разрешена за счет другой; следует исходить из сочетания этих задач, но не из противопоставления их друг другу. При такой постановке вопроса едва ли можно мириться с таким^ положением, при котором одинаково отвечают как лица, хищнически относящиеся к чужому и, особенно, к общественному имуществу, так и лица, причинившие ущерб другим по обычной неосторожности.

К примеру. 1. Вознесенский винодельческий завод Одесской области предъявил иски к колхозам, не выполнившим договора контрактации винограда. Сумма исков складывалась из убытков от простоя завода (из-за недостатка сырья один из цехов завода несколько дней не работал). Судом было установлено, что один из колхозов продал виноград на рынке, рассчитывая ограничиться уплатой заводу штрафных санкций за недопоставку. В другом колхозе недопоставка винограда произошла из-за нехватки тягловой силы, вследствие чего часть винограда не была своевременно вывезена и испортилась. Сумма исков к обойм колхозам была относительно равная. Перед судом стал вопрос: одинаковую ли материальную ответственность должны нести эти колхозы перед заводом? Не правильнее ли было бы с первого колхоза, который умышленно

1 И. Б. Но в и ц к и и, Л. А.    Л у н ц, Общее учение об       обязательстве, М„ 1950, стр. 376.

2 Т а м же.

3 Там же, стр. 376—377.

не выполнил договора, взыскать убытки в полной сумме (включая положительный ущерб от простоя завода и упущенную плановую прибыль), а ответственность второго колхоза ограничить возмещением лишь положительного ущерба? '

2. Механические мастерские Уманского сельскохозяйственного техникума, Киевской области, не отремонтировали в срок грузовую автомашину, принадлежащую местному .райторгу. В адрес райторга прибыл груз, срочную вывозку которого со станции железной дороги за отсутствием транспорта Райторг не обеспечил. В итоге товар, выгруженный на платформу,. оставался в течение двух суток под открытым небом (складские помещения станции были разрушены во время войны и полностью не восстановлены) и был попорчен сильным ливнем, вследствие чего Райторг понес убыток в сумме 2750 руб. Райторг обратился в арбитраж с иском о взыскании с техникума 1050 руб. убытка от простоя автомашины и 2750 руб. в возмещение убытка от порчи товара. Перед арбитражем возник вопрос: допустимо ли взыскание с ответчика не только убытков от простоя автомашины, но и убытков от порчи товара, которые не мог предвидеть техникум?2.

Такие и подобные вопросы часто возникают перед судом и арбитражем.

Совершенно ясно отдавая себе отчет в том, что механическое перенесение понятия 'степени виновности из уголовного права в гражданское было бы просто абсурдным, мы считаем нужным отметить, что учет степени виновности в какой-то мере может иметь место и в гражданском праве, причем как в области договорных, так и в области деликтных обязательств.

Нам представляется, что было бы вполне своевременным предоставить советскому суду право (в виде общей нормы) учитывать степень вины правонарушителя и соответственно соразмерять ее с тяжестью его материальной ответственности. Мы не предрешаем сейчас вопроса о том, в каких конкретных формах может выразиться неодинаковый объем имущественной ответственности неисправного должника и делинквента при разных степенях их виновности. Укажем лишь, что эти конкретные формы могут найти свое выражение, например, в определенном снижении суммы подлежащих уплате штрафных санкций или суммы подлежащих возмещению убытков с тех правонарушителей, которые не выполнили договор либо причинили внедоговорный ущерб в результате легкой неосторожности.

При умысле должника или делинквента, на наш взгляд,

' Из практики Верховного суда Украинской ССР, 1948 г. 2 Из практики Госарбитража при Совете Министров Украинской ССР, 1947 г.

242

вполне допустимо взыскание и таких убытков, которые не охватывались предвидением причинителя '.

Вопрос о формах и способах, при помощи которых можно было бы практически соразмерять степень вины правонарушителя с тяжестью (объемом) его материальной ответственности, требует специальной и тщательной разработки.

Ясно одно: степень виновности неисправного должника и делинквента в наших условиях не может не иметь влияния на тяжесть материальной ответственности. Такой дифференцированный (а не огульный) подход к определению объема материальной ответственности может иметь большое воспитательное, дисциплинирующее влияние на участников советского гражданского оборота. Игнорирование же степеней виновности (нивелировка этих степеней) не отвечает духу советского гражданского права, не способствует последовательному проведению принципа виновной ответственности.

Противники учета степени виновности, как общего принципа гражданско-правовой ответственности, мотивируют свои возражения обычно тем, что потерпевшему от правонарушения безразлично, какова действительная степень вины правонарушителя, его субъективное, психическое отношение к своим противоправным действиям и их последствиям. Эти возражения совершенно не обоснованы. Винодельческому заводу (в приведенном выше примере) действительно нет дела до того, умышленно или ввиду недостаточного умения организовать свое хозяйство колхозы не выполнили договора о поставке винограда. Райторгу (в другом примере) также безраз-

1 Как видим, наши предложения ничего общего не имеют с различными проектами, выдвигавшимися в свое время в буржуазной литературе и, в частности, с проектом А. Менгера («Гражданское право и неимущие классы населения», изд. «Просвещение», стр. 140—143) о перенесении норм о возмещении имущественного вреда из гражданских в уголовные кодексы, а также с рассуждениями Иеринга, предлагавшего создать в гражданском праве так называемую карательную сферу (см. об этом у Е. Годэмэ «Общее учение об обязательстве», М., 1948, стр. 331—332). Наши соображения не только по существу, но и по форме не имеют ничего общего с этими положениями Менгера и Иеринга, так как ни в какой мере не означают какой-либо «криминялизации» гражданского права: речь идет в данном случае не о наказании правонарушителя, а о его материальной ответственности, в зависимости от тяжести вины. Ни о какой «карательной сфере», следовательно, говорить здесь нельзя.

Мы решительно отмежевываемся также от позиции Стучки и Варшавского, не видевших различий между наказанием и 'возмещением вреда, отождествлявших эти институты и трактовавших о слиянии уголовного и гражданского права и процесса', («Не надо забывать,— писал Стучка,— что и гражданский и»( сводится к тому же наказанию» ЕСЮ, 1926, № 29, стр. 890). Разделяя эту порочную позицию, Варшавский шел дальше и по существу смыкался 'в разрешении данного вопроса с Петражидким («Иски о незаконном обогащении», «Вестник права», 1900, № 3) и Менгером (К. М. Варшавский, Обязательства, возникающие вследствие причинения другому вреда, М., 1929, стр. 13).

243

лично, умышленно или по халатности не отремонтирована автомашина.

Это и понятно. Все потерпевшие от правонарушений лица заинтересованы в одном — восстановить нарушенное право. взыскать причиненный ущерб. Но разве советское гражданское право, возлагая ответственность на нарушителей социалистического правопорядка, должно 'сообразовываться только с интересами потерпевших и не должно учитывать общие задачи воспитания граждан СССР?

Мотив, что «потерпевшему нет дела до степени вины при-чинителя», исходит, в конечном счете, из теории причинения. Представители этой теории говорят о безусловной ответственности, не учитывая того, виновен или не виновен правонарушитель (для них важен 'сам факт противоправного причинения). Советское гражданское право отвергает принцип причинения и признает принцип виновной ответственности '. Но не всегда этот принцип осуществляется до конца: наше гражданское законодательство лишь в отдельных (хотя и многочисленных) случаях учитывает степень виновности правонарушителя, но по общему правилу не соразмеряет ее с тяжестью материальной ответственности. Почему колхоз, умышленно сорвавший поставку винограда, должен отвечать перед государственным заводом в таком же объеме, как и колхоз, который менее виновен в недопоставке? Отвечает ли социалистическому правосознанию тот факт, что лицо, злостно относящееся к предоставленному ему в пользование государственному или кооперативно-колхозному имуществу, материально отвечает одинаково с другим лицом, лишь по легкой неосторожности испортившим это имущество? Соответствует ли такое положение общим принципам советского гражданского права, целям коммунистического воспитания трудящихся? Социалистическое гражданское право является единственно справедливым правом. Конкретное проявление этой справедливости выражается, в частности, в учете степени виновности правонарушителя и в соразмерении этой степени с объемом его материальной ответственности2.

' Здесь не имеются в виду отдельные случаи безвино.вной гражданско-правовой ответственности, которые рассматриваются нами как исключения из общих принципов ответственности, устанавливаемые в интересах социалистического государства и трудящихся.

2 Некоторое освещение нашел этот вопрос в дореволюционной русской литературе (см. К. Анненков, — Система русского гражданского права, т. 1, СПб, 1894, стр. 540: Э. Э. Пирвиц, Значение вины, случая и непреодолимой силы в гражданском праве, 1895, стр. 4—8, 40—43; П. П. Ц и т о в и ч, Обязательства, Киев, 1887, стр. 22—40)»М. Я. Пергамент, Договорная неустойка и интерес, 1905, стр. 253—310; Г. Ф. Ш е р щ е н е-в и ч, Учебник русского гражданского права, СПб, 1910, стр. 602; А. М. Гуляев, Русское гражданское право, СПб, 1912, стр. 385—390; Гусса-к о в с к и и. Вознаграждение за вред, «ЖМЮ», 1912, № 8—9; В. И. Синайский, Русское гражданское право, Киев, 1914, вып. 1, стр. 183— 185).

244

Таково значение деления вины на ее отдельные формы в свете общих задач действующего советского гражданского законодательства и в свете перспектив его дальнейшего развития '.

Как указывалось выше, советское гражданское право различает две основные формы вины: умышленную и неосторожную; последняя делится на грубую и легкую.

Иное разграничение форм виновности принято в советском уголовном праве. Отправляясь от основного деления вины на умысел и неосторожность, уголовное право различает затем четыре конкретные формы виновности: прямой умысел, косвенный '(или эвентуальный) умысел, преступную самонадеян-

В позднейшей буржуазной литературе по гражданскому праву необходимость учета степени виновности решительно отвергается. Это господствующее мнение наиболее последовательно выразил Ё. Годэмэ. В гражданском праве, пишет он, ие делается различия в зависимости от степени виновности. «Гражданская ответственность или имеется или не имеется;

она не допускает степеней. В области возмещения вреда нет ни индивидуализации, ни смягчающих обстоятельств» («Общая теория обязательств», М., 1948, стр. 318).

1 В советской литературе этот вопрос применительно к деликтным обязательствам освещен X. И. Шварцем (1939 г.), который писал: «Конкретность подхода требует от нас учета степени виновности. Принятие же во внимание степени виновности не может не отразиться в некоторых случаях на определении объема возмещения, например, в случаях повреждения ценной вещи в результате легкой неосторожности» (стр. 37).

К интересным выводам по вопросу об учете степени виновности приходят те советские цивилисты, которые разрабатывают специальные виды имущественной ответственности в советском праве (имущественная ответственность рабочих и служащих, имущественная ответственность военнослужащих, имущественная ответственность МТС, колхозов и колхозников.). Так, С. Карийский, говоря о повышенной материальной ответственности рабочих и служащих, пишет: «Целесообразно предусмотреть специальную норму, которая дала бы право судебным органам снижать размер гражданских исков, предъявляемых к работникам, совершившим некорыстные преступления» (С. К а р и н с к и и, Материальная ответственность рабочих и служащих, жур. «Социалистическая законность», 1947, № 7, стр. 7). Особо о соразмерении материальной ответственности рабочих и служащих со степенью их виновности тот же автор говорит в статье «Определение судом размера возмещаемого рабочими и служащими материального ущерба» (жур. «Социалистическая законность», 1948, № 4, стр. 3—7). Здесь же приводятся многочисленные примеры из судебной практики, подтверждающие эти выводы.

А. В.Дозорцев («Имущественная ответственность военнослужащих за ущерб, причиненный войсковой части», «Труды военно-юридической академии», вып. IX, М., 1949) сообщает: «Бесспорна здесь дифференциация размеров взыскания возмещаемого военнослужащим ущерба: в ограниченном, полном или «повышенном» размере... Дифференциация находится в определенном соотношении со степенью вины и одновременно с объективным значением и характером ущерба» (стр. 85).

245

ность и небрежность. Такого деления придерживается большинство советских криминалистов '.

Деление вины на четыре формы, принятое в советском уголовном праве, не может встретить принципиальных 'возражений и в науке советского гражданского права, так как это деление наиболее полно отображает все оттенки психического отношения правонарушителя к своим противоправным действиям и их результатам. Однако такое деление вины приемлемо для советского гражданского права лишь в качестве исходного пункта: в гражданском праве сложилось иное соотношение различных форм виновности, чем в уголовном, а значение деления вины на ее конкретные формы приобрело особый смысл.

Как отмечено выше, советское гражданское законодательство не содержит общей нормы об учете степени виновности. Оно лишь в отдельных случаях выделяет легкую вину (легкую неосторожность). Что же касается умысла и грубой неосторожности (понятия которых, вместе взятые, формально соответствуют прямому умыслу, косвенному умыслу и неосторожности в форме самонадеянности в уголовном праве, хотя не совсем точно), то гражданско-правовые последствия их, в смысле объема материальной ответственности правонарушителя в общем одинаковы. Точно так же и в будущем, если будет учитываться степень виновности в виде общего правила, в более дробном делении гражданской вины, чем это принято сейчас, также не возникнет необходимости: наши предложения не идут дальше того, чтобы учитывать легкую вину (в форме легкой неосторожности) и соответственно снижать 'материальную ответственность, а также учитывать тяжелую вину (в форме умысла) и повышать материальную ответственность правонарушителя за убытки, которые не охватывались его предвидением.

В советском гражданском праве, очевидно, всегда будет иметь практическое значение деление вины только на умысел, грубую неосторожность и легкую неосторожность. Всякая иная градация форм виновности в советском гражданском праве не отвечала бы жизненным потребностям, поскольку не вызывалась бы необходимостью более тщательного соразмере-

' Советское уголовное право, часть общая, М., 1951, стр. 224—245;

В. М. Чхиквадзе, Советское военно-уголовное право, М., 1948, стр. 180—185; А. Н. Т р а и н и н,»Состав преступления, М., 1951, стр. 217— 229; А. А. Герцензон, Уголовное право, часть общая, М., 1948, стр. 336—340; М. Д. Ш а р г о р о д с к и и, Вина и наказание в советском уголовном праве, М., 1945, стр. 3—II; М. М. Исаев, Вопросы уголовного права и уголовного процесса в судебной практике Верховного суда СССР, М., 1948, стр. 57—83; Б. С. Маньковскии, Проблема ответственности в уголовном праве, М., 1949, стр. 95—122; Б. С. У т е в с к и и, Вина в советском уголовном праве, М., 1950, стр. 123—310.

246

ния объема имущественной ответственности правонарушителя со степенью его виновности.

Исходя из этого, а дальнейшем будут рассмотрены основные формы вины в советском гражданском праве, а именно:

вина умышленная и вина неосторожная (грубая и легкая) '.