Глава 4. ВИНА ПРИЧИНИТЕЛЯ

Вина причинителя ущерба является субъективным основанием гражданско-правовой ответственности и вместе с тем субъективным элементом состава гражданского правонарушения. Наличие этого элемента обязательно; отсутствие его'свидетельствует о том, что состава правонарушения нет, поэтому не может быть, по общему правилу, и ответственности за причиненный ущерб.

Вопрос о том, должно ли советское гражданское право придавать' значение субъективному состоянию причинителя или же не должно придавать этому значения и решать вопрос об ответ-

' «В судебной практике,— пишет А. А. Пионтковский,— никогда не возникает сомнений о наличии необходимой причинной связи между бездействием стрелочника, который своевременно не перевел стрелку, и крушением поезда, которое из-за этого произошло. Те, кто отрицает причинную связь между бездействием и результатом, но не отрицает необходимости ответственности за него, фактически льют воду на мельницу тех буржуазных реакционных теорий уголовного права, которые отрицают вообще необходимость установления причинной связи как объективного основания уголовной ответственности. Отрицание причинной связи при бездействии используется неокантианцами для обоснования ими своих реакционных взглядов на чисто нормативный характер уголовной ответственности» (Указ. статья в «Ученых записках ВИЮН и ВЮА», 1949, стр. 89). См. в связи с этим: дело Амосенко, «Сб. постановлений Пленума и определений коллегий Верховного суда СССР за 1938—39 гг.», М., 1940, стр. 31; дело Чи-чагова и других, там же, стр. 20; дело Лебедева, там же, стр. 103; дело Романенко и Шкреба, там же, стр. 49, дело Магамедова, «Судебная практика Верховного суда СССР», № 2, 1949, стр. 32: дело Блинова, «Сб. постановлений Пленума и определений коллегий Верховного суда СССР за 1942 г.», М., 1947, стр. 111. В определении по этому делу сказано: «Наступившие последствия могут быть поставлены в вину обвиняемому только в том случае, если они находились в причинной связи с его действиями или бездействием»; дело по иску Исакадзе к Боржомской городской аптеке («Сб. постановлений Пленума и определений коллегий Верховного суда СССР за 1940 г.», М., 1941, стр. 225), анализ которого дан Л. А. Лунцем в работе «Общее учение об обязательстве», 1950, стр. 316. В данном вопросе Л. А. Лунц в общем разделяет взгляды А. А. Пионтковского, хотя и оговаривает, что «при том разделении труда, которое является характерны:,! для современной техники производства, всегда очень трудно (а иногда невозможно) разграничить поступки, являющиеся бездействием, и поступки, являющиеся положительным действием». Приводя в подтверждение этого положения примеры из практики, Л. А. Лунц замечает: «В сущности говоря, в каждом из этих случаев налицо сложный состав поведения, в котором упущения сочетаются с вредоносными положительными действиями» (указ. работа, стр. 314). Разграничить действие и бездействие на практике действительно часто бывает очень трудно. Это, однако, лишний раз подтверждает правильность исходного положения о единстве действия и бездействия.

ственности причинителя независимо от его субъективного состояния, долгое время решался у нас по-равному и являлся едва ли 'не самы-м спорным в теории советского гражданского права.

Разногласия в разрешении этого вопроса сводились к двум основным концепциям, в основе которых лежали различные принципы гражданско-правовой ответственности: принцип причинения и принцип вины, суть которых состоит в следующем.

Сторонники принципа причинения основанием гражданско-правовой ответственности признают наличие только факта причинения ущерба. Они не интересуются внутренними (субъективными) причинами этого ущерба. Возлагая на причинителя ответственность за последствия деликта либо неисполнения договора, они ставят перед собой один вопрос — существует ли внешняя объективная причинная связь между противоправным действием и образовавшимся ущербом. Если такая связь существует, говорят они, то дальнейшее исследование причин, вызвавших ущерб, должно быть прекращено; суду остается только проверить размеры ущерба, а затем обязать неисправного контрагента либо делинквента возместить причиненный ущерб 1.

Как видим, концепция причинения полагает весь риск невыполнения договора (если иметь в виду договорную ответственность) лежащим на должнике, вступившим в договор и этим взявшим на себя полную и безусловную ответственность за его исполнение до пределов непреодолимой силы; такая безусловная ответственность должника, когда вся тяжесть последствий «случайного» (казус) неисполнения лежит на нем, выгодна, понятно, другому контрагенту (кредитору), так как должник не может снять с себя этой ответственности ссылкой на различные субъективные моменты, сделавшие исполнение договора невозможным. Также, по мнению сторонников данной концепции, строится и деликтная ответственность: делинквент отвечает не только за виновное^ но и за «случайное» причинение — до пределов непреодолимой силы2.

' Эта причинная связь не мыслится сторонниками принципа причинения беспредельной: она простирается до границ непреодолимой силы, т. е. распространяется только на казус.

2 Аргументация сторонников теории причинения по существу очень примитивна и сводится к тому, что «если не виновен в причинении убытка его фактический причинитель, то уж совсем не виновен в этом потерпевший, а потому фактический причинитель и обязан возместить ущерб, независимо от своей вины». Так именно и говорили Биндинг, Гирке, Матайя, Штейнбах, А. Гордон. Последний писал: «Лицо пострадавшее уже во всяком случае ни в чем неповинно; за что же оно должно нести на себе всю тяжесть ущерба, между тем как лицо, причинившее убыток, остается свободным от ответственности?.. Человек поскользнулся, упал и разбил мою ценную вещь. Положим даже, что он упал от того, что с ним случилось головокружение, припадок, нервный удар. Он не виновен в причинении мне убытка. Его ни в чем упрекнуть нельзя. Это несчастье. Но мне от этого не легче. Я тут уже решительно ни в чем не виновен. Я не вижу основания, отчего я должен

98

Сторонники принципа вины основаниями гражданско-правовой ответственности, кроме объективных обстоятельств, признают также [виновность правонарушителя. Факт причинения ущерба о.ни считают лишь первичным толчком для возникновения деликтной и договорной ответственности, но наличие этого объективного факта еще недостаточным для .наступления ответственности. Эта ответственность может и не наступить, если будет доказано, что деликт либо неисполнение договора произошли против воли и сознания причинителя. Поэтому причинитель обязан возместить не всякий ущерб, а лишь тот, который является следствием его виновности. Только виновное противоправное действие или бездействие причинителя может быть признано достаточным основанием его ответственности.

Таковы, в общих чертах, две основные концепции гражданско-правовой ответственности, из которых первая строит эту ответственность, исходя исключительно из объективных оснований, а вторая в основание ответственности кладет еще и субъективный момент, т. е. виновность причинителя, не отвергая, однако, и объективных моментов^

Каково, далее, историческое развитие этой проблемы и каковы основные позиции современных буржуазных законодательств в вопросе об основаниях гражданско-правовой ответственности?

^Если обратиться к древнему праву (древнеримскому, древнерусскому, древнегерманскому и др.) и иметь в виду преимущественно деликтную ответственность (которая разработана там значительно полнее, чем договорная ответственность), то следует признать, что на первых порах его развития господствующим в нем был принцип причинения. Субъективным моментам, при установлении обязанности возместить причиненный ущерб, не придавалось тогда существенного значения 1.

нести материальные последствия приключившегося с другим несчастья, а не он сам?» (А. Гордон, Принцип ответственности железных дорог за ущерб, причиненный при эксплуатации, 1887, стр. 41).

Такой эгоистический и бездушный подход к решению проблемы гражданско-правовой ответственности пропагандировали сторонники принципа причинения.

' И. А. Покровский, анализируя развитие этой проблемы в римском праве и ставя вопрос о том, достаточно ли было там для наличности правонарушения и ответственности за него одного лишь внешнего момента деяния, пишет: «Как показывает история, всякое древнее право отвечало на этот вопрос утвердительно. Ответственность связывалась тогда с простым фактом причинения вреда, ни в какие вопросы субъективной виновности примитивное право не входило. Желал ли правонарушитель причинить вред или не желал, сознавал ли он свое деяние или не сознавал,— все это было безразлично, все это были такие моменты, которым не придавалось никакого значения... Подобно тому как при договорах древнее право держалось за сказанное слово или за внешнюю форму, независимо от того, соответствуют ли они внутренней воле или нет, так же точно и здесь оно останавливалось на внешнем факте причинения вреда, не вдаваясь в вопрос о внутреннем отношении лица к своему деянию». («Основные проблемы граж-

99

Нельзя не отметить, что принцип причинения был характерен также и для древнего (рабовладельческого) уголовного права, особенно для того периода его развития, когда древнее право не знало еще строгой дифференциации отдельных отраслей права и когда между наказанием и возмещением вреда почти не' существовало никакого различия 1.

Дальнейшее развитие древнего права идет в направлении все большего отрицания принципа причинения и признания принципа вины как основания гражданско-правовой ответственности 2.

Более позднее древнее право (например, римское — начиная с Ьех А^и^1^а3, русское — с «Русской пра1вды»4) широко проводит положение, согласно которому только виновное причинение создает ответственность причинителя перед потерпевшим 5.

данского права» Пг., 1917, стр. 281). Ср. Муромцев, Гражданское право древнего Рима, 1883, стр. 90.

1 «Между наказанием и обязательством возмещения убытков исторически существовала... тесная связь. В древнем праве весьма трудно отличить оба института один от другого. Вместе с тем, в древнем праве придавалось чрезвычайно мало значения моменту вины при определении юридических последствии преступления (наказания). Вывод отсюда является ясным и, на самом деле, мы можем констатировать, что при возмещении убытков момент вины более или менее игнорировался, совершенно аналогично тому, как это имело место при наказании» (А. Кривцов, Общее учение об убытках, Юрьев, 1902, стр. 96).

2 «Мало-помалу историческое развитие привело к тому, что при назначении наказания стали руководствоваться субъективным моментом. В силу указанной выше связи обоих институтов (между наказанием и обязательством возмещения убытков.— Г. М.} это должно было неизбежно отразиться и на возмещении убытков. Действительно, момент вины также и здесь приобретает решающее значение». (А. Кривцов, там же).

3 Оа{ III, 215—219. См. И. А. Покровский, История римского права, Пг., 1918, стр. 313—314, 338—339.

4 См. напр., ст. ст. 12, 15 и 19 «Краткой Правды» и ст. 84 «Пространной Правды» («Правда русская», изд. АН СССР, 1947, т. 2, стр. 95—98, 105—109, 132—147, 590—593). См. М. М. Исаев, Уголовное право Киевской Руси, Ученые труды ВИЮН, вып. VIII, стр. 159—161; С. В. Ю ш к о в, Общественно-политический строй и право Киевского государства, М., 1949 стр. 483—485; В. И. Сергеевич, Лекции и исследования по древней истории русского права, СПб, 1903, стр. 370—375. Иначе (без доказательств) утверждает Л. А. Л у н ц («Общее учение об обязательстве», М., 1950, стр 323).

5 И. А. Покровский, характеризуя дальнейшую историю римского права в вопросе о гражданско-правовой ответственности, замечает: «Дальнейшая эволюция приводит и здесь к тому, что мало-помалу центр тяжести переносится внутрь: не причинение вреда само по себе вызывает ответственность, а лишь причинение в связи с виновностью-умыслом или небрежностью. Деяние, которое не может быть вменено в вину, рассматривается как несчастный случай, за который никто не отвечает. Впервые римское право отчетливо формулировало этот новый принцип, принцип вины: правила «сазиэ а пи11о ргаез{а1иг» (за случай никто не отвечает ) и «сазит зепШ Йотшиз» (случай остается на том, кого он поражает) были основными заповедями его юридической системы» («Основные проблемы гражданского права, Пг., 1917, стр. 284).

100

Общие положения древнего права об основаниях деликтной ответственности применялись затем и к договорным обязательствам, когда они выделились в особую отрасль гражданского права и когда, по общему правилу, только виновное неисполнение обязательства порождало ответственность должника за последствия нарушения договора. Все же остальные случаи неисполнения обязательства (когда нельзя было усмотреть виновности должника) объединялись здесь в понятии невозможности исполнения1.

Ранние буржуазные законодательства и теории придерживались, как правило, принципа вины как основания гражданско-правовой ответственности2. Исторически это было вполне закономерным. Буржуазия, пришедшая к власти под лозунгами «свободы частной собственности», «равенства и независимости сторон в договоре», не могла не признать различных субъективных теорий, положивших в основу гражданско-правовых отношений «свободную волю», «автономию личности» и т. д. Мы не будем останавливаться здесь на формальном и противоречивом характере вины в буржуазном гражданском праве, а также на современных буржуазных теориях о вине3. Отметим лишь, что принцип виновной ответственности долгое время лежал в основе всех буржуазных законодательств. Особую позицию в вопросе о вине как основании гражданско-правовой ответственности некоторое время занимало англо-американское договорное право. Доводя до крайности «свободу договора» и исходя из предположения, что освобождение от ответственности за его неисполнение участники договора (если они того пожелают) могут предусмотреть в момент его заключения, англоамериканское право, как правило, допускало безусловную от-

1 Из этих общих положений об основаниях договорной ответственности римское право знало некоторые исключения, устанавливающие особый режим ответственности для отдельных договоров. Эти исключения сводились к двум моментам. Во-первых, для некоторых договорных отношений устанавливалась более широкая ответственность, выходящая за пределы виновности должника и включающая ответственность за казус. Такая ответственность, например, устаиавливалась для хозяина гостиницы за сохранность оставленных вещей. В случае пропажи или порчи этих вещей хозяин гостиницы отвечал независимо от его виновности также и за «случайную» пропажу их. Он не отвечал лишь за \'1з тарг, т. е. за непреодолимую силу (вещи, оставленные в гостинице, погибли во время землетрясения или Другого стихийного события). Во-вторых, для некоторых договорных отношений устанавливалась здесь ограниченная ответственность, исключающая ответственность контрагента за легкую неосторожность (си1ра 1еу1з). Такая ограниченная ответственность устанавливалась, например, в отношении дарителя за качество переданной вещи; безвозмездного поклажепринимателя за утрату вещи; должника при просрочке кредитора и т. д. Они отвечали только за умысел (ао1ив) и грубую неосторожность (си1ра Ыа).

2 См., например, ст. ст. 1147—1150, 1382—1383 Французского гражданского кодекса 1804 г., § 1294—1295 Австрийск. гражд. улож. 1811 г.

3 Об этом будет сказано в следующем разделе.

101

ветственность должника за неисполнение, т. е. ответственность егои без вины, за «случайное» неисполнение договора 1.»

•Среди современных чбуржуазяых юристов^все более усиливается движение за отказ от принципов вины и за возврат к принципам причинения 2.

Эта тенденция появляется как в договорном, так и деликт-нам праве, однако причины, 'обусловливающие эту тенденцию, там и тут различны^

Капитализм переживает последнюю, империалистическую стадию своего развития. Он «окончательно превратился в пережиток истории, в ее тормоз, в реакционное явление нашего времени» 3. В области гражданского права эта реакционность находит свое выражение в различных теориях «классовой соли-

1 Правда, англо-американская судебная практика всегда признавала (и признает в последнее время) многочисленные «подразумеваемые условия» и «молчаливые оговорки» («Ргиз^гайоп», «1трПе(1 согкИНоп») об освобождении должника от ответственности за неисполнение, которые сводили на нет принцип безусловной ответственности. См. М. М. А г а р к о в, К вопросу о договорной ответственности, Сб. «Вопросы советского гражданского права», 1945, стр. 136—137; X. И. Шварц, Англо-американское деликтное право, жур. «Советское государство и право» № 2, 1940, Р. О. Х а л ф и н а, Гражданское законодательство в Англии в период второй мировой войны, жур. «Советское государство и право», 1946, № 1.

2 И. А. Покровский, говоря об эволюции взглядов буржуазных юристов на вопрос об основаниях ответственности, пишет: «Вместе с рецепцией римского права принцип вины вошел затем в право народов и стал, казалось, незыблемым основным началом всякого культурного правопорядка. Однако со второй половины XIX в. начинаются колебания, которые мало-помалу переходят в полное отрицание справедливости и социальной целесообразности этого начала» («Проблемы» стр. 288). Характерно, что И. А. Покровский, разбирая оба эти принципа гражданско-правовой ответственности, не дает своего ответа на поставленный вопрос и нерешительно склоняется к пресловутому принципу «конкретной справедливости» и «усмотрению суда». Он заключает: «...может быть, действительно, дальнейший процесс права заключается в переходе к этому «третьему принципу»?,, Быть может, перед лицом этой новой идеи терпит крушение не только принцип причинения, но н принцип вины? Мы снова стоим перед той же заманчивой мыслью, перед которой мы уже стояли много раз,— перед мыслью об отказе от «всяких принципов» и о предоставлении всего на усмотрение судьи» (там же, стр. 287).

Активный сторонник принципа причинения А. Кривцов, находя, что «теория вины противоречит простой справедливости», заявляет: «...новейшие течения в литературе обнаруживают тенденцию сосредоточить центр тяжести учения о нашем институте именно на моменте вреда самого по себе, потери имущества в качестве таковой. Другими словами, стараются придать вреду характер принципиального основания для обязательства возмещения убытков. Эта тенденция не может быть признана столь непонятною, какой она кажется с первого взгляда. Она явилась как реакция против одностороннего взгляда, господствовавшего раньше в литературе предмета» (А. К Р и в ц о в„ Общее учение об убытках, Юрьев, 1902, стр. 46, 47).

«Каждый человек, пользующийся свободой в гражданском обороте, должен нести последствия своих действий, независимо от того, виновен ли он или нет» (там же, стр. 96),—вот вывод, к которому склоняется большинство современных буржуазных юристов.

3 В. М. М о л о то в, Доклад XVIII съезду ВКП(б) о третьем пятилетнем плане развития народного хозяйства СССР, М., 1939, стр. 50.

102

дарности», «социальных функций» и т. п., демагогический характер которых очевиден. Оправдывая наступление 'на элементарные права граждан, буржуазные юристы приходят к прямому отрицанию субъективных гражданских прав 1.

Подобные рассуждения находят особенно большое распространение в буржуазном договорном праве. В обстановке неограниченного господства монополистических объединений и одностороннего диктата своих условий остальным участникам гражданского оборота «свобода договора» и «равенство» его сторон звучат горькой иронией: 'классовая, эксплуататорская сущность буржуазного договора для всех ясна. Былой относительной устойчивости договорных связей пришел конец. Заключая договор, буржуа меньше всего может положиться сейчас на индивидуальное поведение «делового человека». В обстановке буржуазного хаоса и неуверенности поведение «делового человека» становится слишком шатким критерием гражданско-правовой ответственности: в условиях всеобщего кризиса капитализма доказать свою субъективную «невиновность» и свести все к «'непредотвратимым случаям» не трудно. Неудивительно, что капиталист, вступая в сделку, стремится обеспечить себя теперь более прочными гарантиями, чем виновная ответственность контрагента. Эта гарантия оказывается для него просто недостаточной. Заключая договор, он стремится обеспечить себя безусловной ответственностью^ Эта безусловная, наперед установления ответственность за всякое (виновное и «случайное») неисполнение договора означает не что иное, 'как возврат к • принципам причинения,—к «древним» способам зашиты договорных связей, что свидетельствует о явном кризисе современного буржуазного договорного права 2.

Если, однако, движение за отказ от принципов виновной ответственности в договорном праве распространилось главным образом в теории буржуазного гражданского права (а также имеет сильное влияние на практику буржуазных судов), но почти не коснулось законодательства о договорах, то в области де-

' Эти и подобные им «теории» особенно яростно отстаивает сейчас глава современных реакционных буржуазных юристов Кельзен. «С лакейским сервилизмом стремится он «научно» оправдать фактическую ликвидацию элементарных прав граждан, обрушиваясь на самое понятие субъективных прав и используя с этой целью реакционную, давно известную немецкую «теорию рефлекса» (Е. П. Филимонова, Реакционная сущность правовой концепции Кельзена, М., 1950, стр. 7).

2 Общую тенденцию к отказу от вины в буржуазном договорном праве наиболее четко (в позднейшей литературе) выражает Годэмэ. Он пишет:

«Требование вины, как элемента ответственности, в общепринятом учении кажется последним остатком смешения гражданской и уголовной ответственности, возмещения вреда и уголовного наказания. С карательной точки зрения действие должно составлять вину; с точки зрения обязанности гражданского возмещения вреда достаточно причинной связи». («Общая теория обязательств», М., 1948, стр. 320).

103

ликтного права дело обстоит иначе: переход к принципам причинения был начат здесь с издания важных законодательных актов. Эти акты относятся к ответственности владельцев различных источников повышенной опасности: железных дорог и пароходств, горнорудных и других промышленных предприятий, эксплуатация которых сопряжена с применением сложных машин и агрегатов.

Работа на этих предприятиях представляет для рабочих огромный риск. Как показывает официальная (далеко не полная) буржуазная статистика, с развитием крупной промышленности резко возросло количество несчастных случаев (увечий и смертей) на производстве'.

В погоне за извлечением максимальной прибыли капиталисты всеми мерами уклоняются от организации охраны труда и техники безопасности, а также упорно препятствуют проведению социальных мероприятий 'по обеспечению потерпевших от несчастных случаев. Все это вызывает известные «непроизводительные расходы». -Куда проще и на много дешевле оправдаться перед буржуазным судом и отклонить иск потерпевшего от увечья рабочего ссылкой на «случайность» вреда и «невиновность» предприятия, тем более, что доказать «случайность» (невиновность) несчастных событий в условиях крупного предприятия не представляет .больших трудностей.

По мере роста организованности и сознательности рабочего класса усиливается борьба пролетариата с жестокой и без-^удержной эксплуатацией. Эта классовая борьба принимает различные экономические и политические формы и постепенно перерастает в революционное движение, угрожающее основам существования капиталистического строя. Буржуазия пытается. отвлечь внимание пролетариата от основных его задач, расколоть его единство и возбудить ложные надежды на «мирное» урегулирование 'классового конфликта, на постепенное «улучшение» условий существования рабочего класса. Одним из таких средств «смягчения» классовой борьбы является «фабричное законодательство», на которое вынуждена итти 'буржуазия под давлением революционного движения пролетариата.

Анализируя историю фабричного законодательства в связи с революционным движением пролетариата в бывшей царской России, И. В. Сталин писал: «Пока движение было беспомощно, пока оно не приняло массового характера, реакция знала про-

' В США только в 1946 г. в результате отсутствия техники безопасности и охраны труда погибло 16 500 чел., а 2 млн. чел. получили тяжелые увечья. По официальному сообщению Министерства труда, в промышленности США каждые 4 минуты происходит несчастный случай, причем каждые 16 минут — несчастный случай со смертельным исходом. См. «Факты о положении трудящихся в США», М., 1949, стр. 70; Ю. Кучинский,. История условий труда в Великобритании и Британской империи (перевод. с английского), М., 1948, стр. 222.

104

тив пролетариата только одно средство, это средство — тюрьма, Сибирь, нагайка и виселица...

Но дело повернулось совершенно иначе, когда движение приняло массовый характер... наряду со старыми средствами необходимо было новое, «более культурное» средство, которое, по' мнению реакции, могло бы углубить разногласия в лагере пролетариата, возбудить ложные надежды у отсталой части рабочих, заставить их отказаться от борьбы и объединить их вокруг правительства.

Именно таким новым средством и является «фабричное законодательство» '.

Не вдаваясь в историю «фабричного законодательства» различных капиталистических стран, укажем лишь, что упомянутые выше законодательные акты, которыми был ознаменован переход к принципам причинения в буржуазном деликтном праве, были изданы в прошлом столетии и в начале текущего столетия почти во всех развитых капиталистических государствах.

В России такой закон был издан 2 июня 1903 г. Согласно этому закону предприниматель отвечал не только за виновное причинение вреда, но также и за различные «несчастные случаи» на производстве за исключением тех, которые произошли по вине потерпевшего2.

Под напором революционного движения русского пролетариата царское правительство вынуждено было издать этот закон и тем пойти на некоторые уступки рабочему классу. «Это, однако, вовсе не значит,—писал И. В. Сталин в 1906 г.,—что пролетариат не может использовать подобные законы. Правда, реакция, издавая «фабричные законы», имеет свои планы,— она хочет обуздать пролетариат, но жизнь шаг за шагом разрушает ее планы, и в таких случаях в закон всегда вкрадываются полезные пролетариату статьи. И это происходит потому, что ни один «фабричный закон» не появляется в свет без причин, без борьбы, ни один «фабричный закон» не издается правительством до тех пор, пока рабочие не выйдут на борьбу, пока правительство не станет перед необходимостью удовлетворить их требования. История показывает, что каждому «фабричному закону» предшествует частичная или всеобщая стачка»3. Касаясь закона 2 июня 1903 г., И. В. Сталин говорит:

«Законы 1903 года (об «ответственности предпринимателей» и «фабричных старостах») были прямым результатом «южных стачек» в том же году» 4.

) И. В. Сталин, Соч., т. 1, стр. 287—288.

2 Он был дополнен затем законом от 28 июня 1912 г. «О вознаграждении пострадавших вследствие несчастных случаев служащих, мастеровых и рабочих на железных дорогах, открытых для общего пользования, а равно членов сих семейств лип».

3 И. В. Сталин, Соч., т. 1, стр. 290—291.

4 Т а м же, стр. 291.

105

Таковы действительные причины издания буржуазных законодательных актов об ответственности предпринимателей как владельцев источников повышенной опасности за «случайное» причинение вреда, в которых принцип причинения лег в основу деликтной ответственности и заменил собою принцип вины. Эти акты явились, таким образом, определенным революционным завоеванием пролетариата1.

Таковы изъятия из принципа виновной ответственности по современному буржуазному деликтному праву. Как видим, эти изъятия имеют иные конкретные социально-экономические причины, чем аналогичные изъятия в современном договорном праве капиталистических государств.

Вместе с тем, нельзя не отметить, что причины тех и других изъятий, которые так резко проявляются в последний период, в конечном счете обусловливаются общим кризисом капитализма, в условиях которого революционная борьба пролетариата переплетается с острыми противоречиями внутри самого господствующего класса, между его различными прослойками, «экономические интересы которых постоянно приходят 'в столкновение и нуждаются в таком урегулировании, которое обеспечит удовлетворение интересов сильнейшей из этих прослоек» 2.

«Традиционные» устои буржуазного договорного и деликт-иого права подвергаются сейчас таким изменениям, которые служат яркой иллюстрацией гнилости и распада капиталистического общества, банкротства его правовой системы в целом.

1 Буржуазные юристы потратили немало усилий, чтобы свести на нет это завоевание.

Достаточно указать на различные буржуазные теории (теорию «профессионального риска», теорию «разложения вреда» и т. д.), по-своему объясняющие вышеуказанные законодательные акты. Все они тщательно вуалировали подлинный характер повышенной ответственности предпринимателей и нередко звучали прямым издевательством в отношении потерпевших от несчастных случаев. Так, например, Е. Годэмэ, анализируя французский закон 1898 г., имеет наглость писать: «рабочий в известной мере пользуется выгодами прибыльности предприятия, ибо его заработная плата увеличивается, когда увеличивается производительность труда; следовательно, он должен нести долю профессионального риска; он будет иметь право только на единовременное возмещение, которое может не равняться вреду» («Общая теория обязательств», 1948, стр. 351). Но тот же Е. Годэмэ оказывается поразительно правым, когда характеризует средства', с помощью которых предприниматели перелагают свою ответственность за увечья на других (в конечном счете на рабочий класс); «Очень тяжелая обязанность, возложенная, таким образом, законом 1898 г. на французскую промышленность,— сокрушается Годэмэ,— смягчена страхованием. Хозяева страхуются против риска. Когда происходит несчастный случай, вознаграждение уплачивается страховой компанией за счет премий, вносимых всеми застрахованными хозяевами, это приводит к распределению риска между всеми застрахованными; это—своего рода взаимное страхование (там ж е, стр. 353).

2 О. С. Иоффе и А. И. Картужанский, Рецензия на учебник ВИЮН «Гражданское и торговое право капиталистических стран», «Вестник Ленинградского университета», № 5, 1950, стр. 129.

106

Советское социалистическое гражданское право в вопросе об основаниях ответственности за совершение противоправных действий последовательно проводит принцип вины.

Принцип вины лежит в основе всей гражданско-правовой ответственности, т. е. как договорной, так и деликтной. Как было отмечено выше, обе эти отрасли советского гражданского права хотя и отличаются во многом друг от друга, однако, с точки зрения оснований гражданско-правовой ответственности (договорной и деликтной) могут рассматриваться как единые. Единство их может быть проиллюстрировано следующим сопоставлением оснований договорной и деликтной ответственности:

а) в случае виновного неисполнения или ненадлежащего исполнения договорного обязательства кредитор может потребовать от должника уплаты предусмотренных договором или законом штрафных санкций либо возмещения причиненных неисполнением договора убытков 1. В отношениях между социалистическими организациями уплата штрафных санкций и возмещение убытков 'не освобождают должника от реального исполнения договора 2, если такое исполнение не исключается законом (планом), не утратило смысла, либо же не стало невозможным по обстоятельствам, за которые должник не отвечает. Должник освобождается от ответственности, если докажет (бремя доказывания лежит на нем), что невозможность исполнения обусловлена обстоятельством, которого он не мог предотвратить, либо, что она (эта невозможность) создалась вследствие умысла или небрежности самого кредитора 3. Другими словами, безвиновная невозможность исполнения прекращает обязательство и освобождает должника от ответственности за неисполнение4.

Таковы основные принципы договорной ответственности.

б) В случае внедоговорного причинения вреда личности ил'л имуществу причинитель обязан возместить этот вред. Он освобождается от этой обязанности, если докажет (бремя доказывания лежит на нем), что он не мог предотвратить вреда, либо что был управомочен на причинение вреда, либо что вред возник вследствие умысла или грубой неосторожности потерпевшего. Другими словами, невиновное причинение вреда, по общему правилу, не создает обязательства, а потому и освобождает причинителя от обязанности возместить причиненный ущерб 5.

Таковы основные принципы деликтной ответственности.

» Ст. ст. 117, 141. 145, 146 ГК.

2 Ст. 19 Постановления СНК СССР         от 19 декабря       1933 г.,       СЗ,    1933, № 73, ст. 445.

3 Ст. ст. 118, 122, 144 ГК. < Ст. ст. 118, 129 ГК. 5 Ст. ст. 403, 410 ГК.

107

Как видим, договорная и деликтная ответственность по советскому гражданскому праву основывается на одинаковых принципах: «сходство между ними,— писал М. М. Агарков,— заключается в том, что основные понятия, которыми мы пользуемся при установлении как договорной, так и внедоговорной ответственности, являются общими»1. Такими общими понятиями являются: противоправное действие (деликт либо нарушение договора), вредный результат этого действия, причинная связь между действием и результатом, и, наконец, вина делин-квента либо нарушителя договора.

^•отя принцип вины и лежит в основе этих двух видов гражданско-правовой ответственности, однако, в своем конкретном применении в обеих случаях он приобретает некоторые особенности. Так, например:

а) в деликтном праве причинитель освобождается от ответственности, если вред возник вследствие умысла или грубой неосторожности самого потерпевшего (его легкая неосторожность не оказывает влияния на ответственность) 2. Напротив, в договорном праве должник освобождается от ответственности в случае всякой (в том числе и легкой) неосторожности кредитора 3.

б) в деликтном праве лица недееспособные не отвечают за причиненный вред (за них отвечают лица, виновные в неосуществлении надзора за ними), а за вред, виновно причиненный несовершеннолетними (в возрасте от 14 до 18 лет), субсидиарно отвечают их родители 4. В договорном праве, наоборот, лица, обязанные осуществлять надзор за недееспособными, а также родители (опекуны) за несовершеннолетних не отвечают5.

в) деликтное право не знает общего правила об ответственности за «чужую вину»: ответственность юридического лица по ст. 403 ГК предполагает виновность органа юридического лица либо виновность его участников (членов или рабочих и служащих); ответственность учреждения по ст. 407 ГК предполагает виновность должностного лица и т. д. Договорное право, наоборот, допускает ответственность за «чужую вину» в виде общего правила 6.

' М. М. А г а р к о в, К вопросу о договорной ответственности. Сб. «Вопросы советского гражданского права», М., 1945, стр. 144.

2 Ст. 403 ГК.

3 Ст. 118 ГК. « Ст. 405 ГК.

5 Ст. 9 ГК.

6 Согласно части 2 ст. 119 ГК, невозможность исполнения договора не освобождает должника от ответственности, если лица, на коих в силу закона или поручения должника возложено выполнение обязательства, умышленно или по неосторожности вызвали или не предотвратили обстоятельства, сделавшего исполнение невозможным. Эти случаи ответственности за «чужую вину» будут рассмотрены ниже.

108

Таковы основные особенности принципа вины, обнаруживающиеся при конкретном применении его в деликтном и договорном праве. Они не означают, однако, принципиальной противоположности деликтной и договорной ответственности по их основаниям. Оба эти вида гражданско-правовой ответственности предполагают вину причинителя обычно в качестве обязательного субъективного основания.

Положения е^ветскето гражданского права о вине как субъективном основании договор-ной и деликтной ответственности долгое время в нашей литературе освещались неправильно. Некоторые юристы трактовали правила Гражданского кодекса о вине как «некритически заимствованные» нами из буржуазных кодексов. Авторы двухтомника «Хозяйственное право» заявляли, например, что нашему 'праву «не по пути с буржуазной теорией вины, хотя ее положения (по крайней мере формально) и нашли (?) свое отражение в Гражданском кодексе». «Гражданский кодекс в ряде статей воспроизводит буржуазную теорию вины и учение о невозможности исполнения» писал А. Ка-равайкин 1.

Многочисленные высказывания по вопросу об основаниях гражданско-правовой ответственности сводились, в общем, к одному: принцип 'вины необходимо заменить другими правилами об ответственности. В связи с этим предлагалось много «рецептов». Так, например, Гойхбарг в качестве универсального основания ответственности рекомендовал «простое причинение вреда одним лицом (физическим или юридическим) другому». Стучка, в качестве критерия гражданско-правовой ответственности, предлагал растяжимое 'понятие «социально-опасных» и «социально-вредных» действий и т. д.

Несколько позднее А. В. Венедиктов, применительно к договорному праву, выдвинул правило о «принципиальной недопустимости освобождения от ответственности за неисполнение обязательства»2. Вместо твердых условий освобождения от ответственности (отсутствие противоправности, вреда, причинной связи между неисполнением договора и вредом, отсутствие виновности), он предлагал установить лишь общую «директиву», предусматривающую возможность освобождения должника от ответственности «в тех исключительных случаях, когда невозможность исполнения создается вне зависимости от каких-либо производственно-технических и организационно-

1 А. Каравайкин, Исполнение договоров, М., 1934, стр. 51. 8 А. В. Венедиктов, Договорная дисциплина в промышленности, 1935, стр. 125. Имея в виду это место данной работы, мы ни в какой мере не думаем опорочить ее в целом. Данная работа по существу впервые в нашей литературе обобщила богатейший опыт советских договорных связей и на сегодня не утратила значения ценного пособия для советских юристов.

109

хозяйственных дефектов в работе неисправного должника и когда он не в состоянии устранить создавшихся препятствий,. несмотря на использование всех имеющихся у него, как хозрасчетного предприятия, возможностей» 1. I

Все эти (и многие другие) предложения, однако, не были признаны удовлетворительными, во-первых, потому, что исходили из методологически неправильного взгляда на нормы нашего Гражданского кодекса о вине, как на механически перенесенные, якобы, из буржуазного права (исторический, классовый характер вины как основания ответственности игнорировался) ; во-вторых, потому, что вместо четких и твердых оснований ответственности предлагали расплывчатые и неопределенные правила, которые вместо того, чтобы облегчить работу судьи и арбитра, могли ввести их в заблуждение.

Принцип вины служит одним из основных начал гражданско-правовой ответственности. Он вполне согласуется с общими положениями советского социалистического права и вытекает из. них. Марксистско-ленинское учение о праве не отрицает вины как основания всякой (в том числе и гражданско-правовой) ответственности. Наоборот, только исходя из указаний классиков марксизма о воле, сознании и поступках человека, можно правильно понять и разрешить вопрос об основаниях гражданско-правовой ответственности. Сторонники концепции «хозяйственного права» разрешали этот вопрос без учета субъективного' фактора в общественной жизни и деятельности людей. Положив в основу ответственности- голый факт причинения и отвергая необходимость учета субъективных моментов в поведении чело-

'А.В. Венедиктов, Договорная дисциплина в промышленности» 1935, стр. 175. Как видим, автор явно непоследователен. Приведенное положение об «исключительных случаях» освобождения от ответственности, когда невозможность исполнения создается «вне зависимости от каких-либо производственно-технических и организационно-хозяйственных дефектов в работе неисправного должника», представляет собой не что иное как перефразированное (применительно к отношениям хозорганов) правило ст. 118 ГК о невозможности исполнения договора, обусловленной непредотвратимьши обстоятельствами. В таком случае отпадают все «принципиальные» заклинания против вины. Ведь последняя, как субъективное основание ответственности, немыслима в отрыве от понятия непредотвра-тимых обстоятельств (как условия для освобождения от ответственности). Это — стороны одного и того же принципа. Нельзя, поэтому, отрицать одну из них (вину) и признавать, хотя бы частично, другую (непредотвратимые обстоятельства).

Неубедительна также ссылка автора на «исключительные случаи» освобождения от ответственности, так как Гражданский кодекс также имеет в виду эти исключительные случаи: сначала он устанавливает общее правило об ответственности за деликт и неисполнение договора (ст. ст. 403 и 117), а затем говорит о невиновности (ст. ст. 403 и 118) как условии освобождения от ответственности, причем (и это не случайно) там и тут бремя доказывания невиновности возлагает на делинквента или неисправного должника.

110

века, они трактовали наше право с реакционнейших буржуазных позиций. Их утверждения были в прямом противоречии с советской действительностью, так как советским принципам руководства чужда обезличка и круговая порука. Для них характерна личная, персональная ответственность лица за его действия. При оценке же этих действий не могут не иметь существенного значения субъективные моменты.

В. И. Ленин в письме к Д. И. Курскому, говоря о борьбе с различными организационными дефектами, между прочим, писал: «Нужно научиться притягивать и примерно сурово наказывать как раз ответственных виновников этих «организационных дефектов», а не каких-то других лиц» '. В другом месте, давая директивы по налаживанию работы «комиссии содействия хозяйственным органам», В. И. Ленин указывал:

«Основная задача комиссии: поднять хозяйство, улучшить постановку дела, добиться реальной личной ответственности»2.

В своих многочисленных высказываниях о значении кадров, о подборе людей и проверке исполнения, как самом главном и решающем во всей организационной работе, И. В. Сталин неустанно требовал установления именно личной ответственности за порученные задания3.

Важнейшим методом организационной работы во всех областях хозяйственной и культурной жизни является у н^с индивидуальная ответственность. А отсюда—огромное значение приобретают критерии (основания) этой ответственности. Представители чуждых нам 'концепций предлагали установить таким критерием простой объективный факт причинения, т. е. ввести в наше право так называемую безусловную ответственность, которая не совместима с основными принципами советского права, не соответствует методам социалистического труда, не обеспечивает коммунистического воспитания советских людей. Напротив, виновная ответственность служит ярким подтверждением подлинно демократического характера советского гражданского права. «В социалистическом обществе ответственность не может иметь места, если поведение человека было безупречно», правильно писал М. М. Агарков. «Введение в советское право начала причинения привело бы к снижению сознания ответственности перед Советским государством и перед согражданами» 4.

Как показывает всестороннее изучение практики, советские судебные и арбитражные органы последовательно проводили принцип виновной ответственности на всех этапах социалисти-

' В. И. Ленин, Соч., т. XXIX стр. 417.

2 В. И. Л е н и н, Соч., т. XXVI, стр. 469.

3 См. И. В. С т а л и н, Вопросы ленинизма, изд. 11-е, стр. 349, 447—482.

4 М. М. Агарков, Обязательства из причинения вреда, жур. «Проблемы социалистического права» № 1, 1939, стр. 56.

ческого строительства. Не является исключением в этом отношении и период Великой Отечественной войны, когда принцип вины подвергся серьезной проверке во всех областях советского социалистического права.

Последовательное проведение принципа вины способствует осуществлению основных задач наших государственных органов, в деятельности которых на первый план выдвинуты сейчас хозяйственно-организаторская и культурно-воспитательная работа, укрепление социалистической законности, борьба против частнособственнических пережитков, борьба за дальнейшее укрепление общественной собственности и повышение государственной дисциплины во всех областях нашей деятельности.

Вина является важным, но не непременным основанием гражданско-правовой ответственности. Как договорная, так и деликтная ответственность в советском гражданском праве может наступать в отдельных случаях, если того требуют интересы социалистического государства и трудящихся, и независимо от вины.

Как было сказано выше, случаи безвиновной ответственности в советском гражданском праве сводятся к двум основным видам: во-первых, к ответственности за казус, т. е. к ответственности за причинение такого ущерба, который хотя и находится в объективно необходимой связи с деятельностью причинителя, но причинен им без умысла и неосторожности, и, во-вторых, к ответственности за объективно случайное причинение ущерба, т. е. к ответственности за последствия непреодолимой силы.

Каков же круг конкретных случаев безвиновной ответственности в советском гражданском праве?

Не задаваясь целью перечислить все случаи безвиновной ответственности, мы отметим лишь главные из них, как наиболее характерные для договорной и деликтной ответственности.

Примером ответственности за казус в договорном праве могут служить: 1) ответственность по ст. 121 ГК, согласно которой должник, допустивший по своей вине просрочку в выполнении договора, отвечает за «случайно» наступившую после просрочки невозможность исполнения; 2) ответственность по нормам транспортных уставов СССР (ст. 68 Устава железных дорог СССР 1935 г., ст. 132 Кодекса торгового мореплавания СССР 1929 г.), согласно которым транспортные организации отвечают не только за виновную, но и за «случайную» утрату и порчу груза, а также за вред, причиненный жизни и здо-

112

ровыо пассажира (например, за последствия крушения поезда, происшедшего от «случайной» поломки рельс), но не отвечают, однако, за последствия непреодолимой силы (например, за последствия крушения поезда, явившегося результатом землетрясения) .

Примером ответственности за последствия непреодолимой силы в договорном праве может служить ответственность по ст. 78 Воздушного кодекса СССР 1935 г., согласно которой владелец воздушного судна во время нахождения его в движении (при стартах, полетах и посадках) отвечает перед пассажиром за всякое, в том числе и за случайное, причинение смерти или телесное повреждение, если они явились даже результатом непреодолимой силы.

Таковы случаи безвиновной ответственности в советском договорном праве, которые могут рассматриваться как изъятия из общих принципов договорной ответственности. Каждый из этих случаев имеет свое оправдание. Так, изъятие, установленное статьей 121 ГК (в силу которой должник, виновно просрочивший с исполнением договора, отвечает затем и за «случайно» наступившую после просрочки невозможность исполнения), может быть рассматриваемо как дополнительная санкция в отношении должника, устанавливающая его повышенную ответственность за последствия просрочки. Такая повышенная ответственность просрочившего должника вполне отвечает задачам укрепления советской договорной дисциплины: отнесение «случайного» риска, наступившего после просрочки, на счет кредитора было бы для него полной неожиданностью и явилось бы совершенно несправедливым. В обстановке повышенной ответственности транспортных организаций перед клиентом, последний может быть спокоен как за свою личную судьбу, так и за целость и сохранность груза. Это не означает, однако, что перевозчик в какой-то мере должен расплачиваться за последствия халатности и нераспорядительности самого клиента: перевозчик освобождается от ответственности перед клиентом, если личный или имущественный ущерб причинен ему в результате собственного умысла или грубой неосторожности (легкая неосторожность клиента не принимается во внимание).

Наиболее типичным примером безвиновной ответственности по советскому деликтному праву является ответственность по ст. 404 ГК, согласно которой лица и предприятия, деятельность которых связана с повышенной опасностью для окружающих, как-то: железные дороги, трамвай, фабрично-заводские предприятия, строительные организации и т. п., отвечают за вред, причиненный источником повышенной опасности, если не докажут, что вред возник вследствие непреодолимой силы либо умысла или грубой небрежности самого потерпевшего.

Иными словами, владельцы источников повышенной опасности отвечают не только за виновное причинение вреда, но также за последствия казуса. Они не отвечают лишь за последствия непреодолимой силы, а также за последствия собственной виновности потерпевшего в виде умысла или грубой не-©сторожности (последствия легкой неосторожности потерпевшего здесь, как и в транспортном праве, не принимаются во внимание и ложатся на причинителя).

Нельзя не отметить, что повышенная ответственность за «случайное» причинение личного и имущественного ущерба по ст. 404 ГК имеет у нас относительно узкую сферу применения. Она установлена лишь для тех случаев, когда вред причинен источником повышенной опасности лицам, не связанным трудовой деятельностью с этим источником (например, пассажиру либо прохожему), и не касается лиц, работающих на данном предприятии (например, водителя или кондуктора трамвая).

Это положение советского гражданского права не может быть истолковано в том смысле, что лица, связанные трудовой деятельностью с источниками повышенной опасности, несут ответственность за все последствия «случайного» причинения. В противоположность буржуазным странам, где отсутствует система обязательного социального страхования рабочих от несчастных случаев и где, поэтому, несчастный случай на производстве всецело падает на рабочего 1, в Советском Союзе, с первых лет существования советской власти, все лица, работающие по найму, застрахованы в порядке социального страхования как на случай временной, так и постоянной утраты трудоспособности. Поэтому лица, пострадавшие от несчастных случаев на своем производстве, получают удовлетворение от органов социального страхования (при временной нетрудоспособности) либо от органов социального обеспечения — при постоянной нетрудоспособности, в связи с чем владелец источника повышенной опасности освобождается от ответственности за «случайное» причинение вреда и не отвечает перед потерпевшими и застрахованными им рабочими как за последствия казуса, так и непреодолимой силы2. Иными словами, ответственность владельца источника повышенной опасности перед своими рабочими и служащими построена у нас по принципу вины: предприниматель отвечает перед застрахованными им рабочими и служащими (если они

1 В законодательствах буржуазных государств почти повсюду отсутствует специальная норма (подобная нашей ст. 404 ГК) об особой ответственности за деятельность, связанную с повышенной опасностью. Такая ответственность устанавливается там (далеко не везде) применительно к отдельным отраслям хозяйства (железные дороги, некоторые отрасли промышленности).

« Ст. ст. 412 и 413, ч. 1 ГК.

114

не получают полного возмещения через соцстрах) лишь в тех случаях, когда вред причинен его «преступным действием или бездействием» *.

Наоборот, ответственность владельца источника повышенной опасности перед лицами, посторонними для этого источника, построена у нас по принципу причинения: если причинивший вред не является страхователем потерпевшего, последний, поскольку он в порядке социального страхования не получает полного возмещения вреда, имеет право дополнительного требования к причинителю вреда 2. Лица, не застрахованные в порядке социального страхования, обращаются за возмещением непосредственно к причинителю, минуя органы соцстраха 3. Иными словами, .владелец источника повышенной опасности отвечает перед всеми этими лицами (не связанными с ним трудовой деятельностью) как за виновное, так и за «случайное» причинение вреда, т. е. отвечает за последствия казуса, но не отвечает за последствия непреодолимой силы 4.

Иначе складываются взаимоотношения между социалистическими предприятиями и их рабочими и служащими, находящимися в условиях повышенной опасности. Рабочие и служащие наших предприятий, прежде чем включиться в сложный производственный процесс, проходят предварительную стадию производственно-технического обучения. Они осваивают не только основы своей технической квалификации, но тщательно знакомятся со всеми деталями производственного процесса и приобретают все необходимые навыки работы в условиях повышенной опасности. Охрана труда и техника безопасности подняты на социалистических предприятиях на такой уровень, при котором несчастные случаи на производстве стали еди-

' Ст. 413, ч. 3. См. ст. 18 Постановления Пленума Верховного суда СССР от 10 июня 1943 г. «О судебной практике по искам из причинения вреда». В случае виновного причинения вреда своим рабочим и служащим ответственность предпринимателя не ограничивается выплатой потерпевшему разницы между прежней его зарплатой и назначенной пенсией или пособием по линии соцстраха (собеса): орган соцстраха (собеса), удовлетворивший потерпевшего в этом случае, имеет право обратного требования к предпринимателю в размере выданного потерпевшему пособия (ст. 413, ч. 2 ГК).

2 Ст. 414 ГК. Удовлетворив претензию потерпевшего, органы соцстраха (собеса) имеют в этом случае также право регресса к причинителю, причем это право (в отличие от аналогичного права по ст. 413 ГК) не ограничивается здесь только случаями виновного причинения вреда: причинитель обязан возместить соцстраху (собесу) выплаченные им потерпевшему суммы как при «случайном», так и при виновном причинении вреда, поскольку он не является страхователем потерпевшего. Пособие (пенсия) соцстраха (собеса) выступает в этом случае в виде своеобразного гарантированного минимума для потерпевшего.

3 Ст. 415 ГК.

4 Причинитель не отвечает также за последствия собственной виновности потерпевшего в форме умысла и грубой неосторожности, о чем сказано выше.

115

яичными и редкими явлениями. Рассматривая работу на социалических предприятиях как свое кровное дело, советские рабочие и служащие неустанно совершенствуют производственно-технический процесс, вносят много ценных технических и организационных предложений, всемерно повышают производительность труда.

Примером этого может служить движение передовиков-многостаночников, которое, с точки зрения буржуазного травматолога, могло бы рассматриваться как «нежелательное явление», однако в условиях социалистического производства это движение, как форма социалистического соревнования, приобрело такой размах и поставлено в такие условия научной организации труда, при которых количество несчастных случаев на производстве у нас не только не увеличивается, но, наоборот, резко снижается, а на многих предприятиях несчастные случаи исчезли совсем. Если учесть, что все лица, работающие на предприятиях с повышенной опасностью, застрахованы от несчастных случаев в порядке социального страхования и получают возмещение за случайный вред в виде гарантированных пожизненных пособий, то станет понятным, почему советский законодатель строит эту область деликтного права не по принципу причинения, а по принципу вины.

Это не значит, конечно, что принцип вины не может быть в дальнейшем заменен в данном случае принципом причинения. В условиях все возрастающей заботы Советского государства и Коммунистической партии о материальных и культурных запросах и нуждах трудящихся наше законодательство может с течением времени и пересмотреть свою позицию в данном вопросе. Поскольку принцип причинения в этой области деликтного права расширяет гарантию интересов лиц, потерпевших от несчастных случаев, этот шаг советского законодательства послужит новым доказательством все увеличивающегося попечения социалистического государства о нуждах нашего народа 1.

' Мы не останавливаемся специально на причинах установления безвиновной деликтной ответственности владельца источника повышенной опасности за «случайно» причиненный ущерб, так как освещение этого вопроса выходит за пределы нашей темы. Совершенно ясно, что главной причиной, побудившей советского законодателя к установлению такой ответственности, является подлинная забота социалистического государства о трудящихся нашей страны, соприкасающихся с источниками повышенной опасности. Устанавливая безвнновную ответственность владельцев этих источников, Советское государство как бы говорит им: хотя вы и не виновны в причинении ущерба, но интересы трудящихся требуют того, чтобы этот ущерб был все же возмещен; организуйте деятельность источника повышенной опасности так, чтобы свести на нет причинение «случайного» вреда, используя для этого все достижения науки и техники. Следовательно, задачи института безвиновнои деликтной ответственности не расходятся с общими целями советского гражданского права.

116

Таким образом, если подытожить все сказанное выше об основаниях гражданско-правовой ответственности по советскому праву, то можно сделать вывод, что такими основаниями являются различные объективные и субъективные моменты. Одним из них советское гражданское право полагает виновность правонарушителя з форме умысла или неосторожности. Вместе с этим, советское гражданское право не считает субъективное состояние правонарушителя единственным и всепоглощающим условием ответственности. Не меньшее (а в некоторых случаях — исключительное) значение приобретают объективные основания ответственности в виде противоправного действия и вредного результата, находящихся в определенной причинной связи между собой.

Субъективные и объективные основания гражданско-правовой ответственности выступают в сочетании и единстве между собой только в условиях виновной ответственности, которая является общим принципом советского гражданского права. Как исключения из этого общего принципа нашему праву известны отдельные случаи безвиновной ответственности, которые по своим основаниям существенно отличаются от виновной ответственности.

Эти отличия безвиновной ответственности могут быть сведены к следующим основным признакам:

1) ответственность за казус предполагает наличие вреда и объективно необходимой причинной связи между ним и деятельностью причинителя1. Здесь отсутствует субъективное основание ответственности — вина причинителя, т. е. его умысел или неосторожность. В этом виде казус выступает перед нами как субъективный случай, т. е. как «случайное» причинение, которое хотя и находится в объективно необходимой связи с деятельностью причинителя, но не осознается и не должно осознаваться им при данных конкретных обстоятельствах;

2) ответственность за непреодолимую силу, т. е. за объективно случайное причинение, предполагает наличие только одного (объективного) основания — наличия вреда. Здесь нет

' Под «причинителем» мы всюду в подобных случаях безвиновной ответственности имеем в виду не только лицо, непосредственно причинившее «случайный» ущерб (например, собственника автомобиля, управлявшего своей машиной и сбившего прохожего), но и всех других лиц, ответственных за «случайное» причинение вреда, хотя бы они и не являясь непосредственными причинителями ущерба', однако отвечают за него. Например, ст. 404 ГК, гласит, что «лица и предприятия, деятельность которых связана с повышенной опасностью для окружающих... отвечают за вред, причиненный источником повышенной опасности» (скажем, прохожий был «случайно» сбит автомашиной, которой управлял наемный шофер, а собственник машины находился в ней на положении пассажира либо даже совсем не присутствовал при этом несчастном случае).

117

других объективный и субъективных оснований ответственности: 1) противоправности, так как противоправными могут быть только действия, но не события, как обстоятельства, не зависящие от воли и сознания человека; 2) объективно необходимой причинной связи между противоправным действием и вредом; вместо нее выступает здесь объективно случайная причинная связь между вредом и поведением ответственного лица 1, и 3) вины ответственного лица, так как- последнее не могло (и не обязано, было) предвидеть и предотвратить объективно случайный вред. В этом виде объективно случайное причинение является результатом события, которое поражает потерпевшего независимо от поведения ответственного лица.

Оба эти вида безвиновной гражданско-правовой ответственности за казус и за случайное причинение вреда являются поэтому такой ответственностью, которая возникает не из правонарушения, как сложного фактического состава, а из специальных юридических фактов.

Как указано выше, гражданское правонарушение представляет собой диалектическое единство объективных и субъективных элементов. Ответственность за него наступает лишь тогда, когда налицо полный его состав (все его составные элементы). Если отсутствует хотя бы один из этих элементов, — состава правонарушения нет и ответственность за его совершение, по общему правилу, не наступает. Отсутствие состава правонарушения влечет за собой, как правило, гражданскую безответственность.

Римское право формулировало это правило в основных своих заповедях: сазиз а пи11о ргаез1;а1иг (за «случай» никто не отвечает), сазит зепШ аоттиз («случай» остается на том, кого он поражает). И если оно делало изъятия из этого правила, то руководствовалось при этом интересами господствовавшего класса — класса рабовладельцев. Буржуазное гражданское право, как мы видели, пошло по тому же пути: случаи безвиновной ответственности установлены там либо в интересах защиты наиболее крупных частных собственников — монополистов, либо же (под напором революционной борьбы) формально провозглашены в интересах трудящихся (например, ответственность предпринимателей за «случайное» причинение вреда источником повышенной опасности, которая в действительности зачастую сводится на нет различными формальными и процессуальными затруднениями, создаваемыми для потерпевших).

1 В предыдущей главе было отмечено, что в подобных случаях необходимая причинная связь имеет место между вредом и непреодолимой силой, поразившей сферу деятельности ответственного лица. Если этой связи нет, то, естественно, данный вред вызван какой-то другой причиной (например, одно дело, если пассажиру самолета причинено увечье в связи со случайной аварией самолета, и другое дело, если пассажир заболел или умер во время полета от других причин).

118

По иному пути пошло советское гражданское право. Исходя из принципа сочетания общественных и личных интересов, наше законодательство разрешило вопрос о безвиновной ответственности иначе.

Говоря отвлеченно, советский законодатель мог бы разрешить вопрос о последствиях безвиновного (казус) и случайного причинения вреда одним из следующих способов:

1) отнести этот вред на счет самих потерпевших;

2) возложить этот вред на счет государства (социальное обеспечение) либо организовать возмещение его путем страхования (госстрах, соцстрах, взаимное страхование);

3) переложить этот вред на коллектив, в котором состоит потерпевший, либо отнести его на предприятие, в котором работает потерпевший;

4) возложить ответственность за этот вред на причи-нителя.

Советское государство разрешило вопрос о последствиях казуса и случая, исходя из сочетания всех этих способов возмещения безвиновного вреда. В одних случаях этот вред относится на самого потерпевшего (преимущественно в сфере личной деятельности, не связанной с государственным либо кооперативно-колхозным производством). В других — организуется страхование безвиновного вреда через соцстрах и госстрах (страхование всех лиц, работающих по найму, в органах социального страхования на случай нетрудоспособности от несчастных случаев на производстве; страхование домостроений, посевов, скота и другого имущества в органах госстраха, взаимное страхование членов промысловой кооперации и т. д.) либо возмещение его в порядке социального обеспечения трудящихся (инвалиды войны, а также инвалиды труда, утратившие трудоспособность в результате несчастных случаев на производстве или в результате заболеваний и т. д.). В третьих случаях этот вред перелагается на коллектив, в котором состоит потерпевший (например, на колхоз за счет его общественных'фондов) либо на предприятие, в котором работает потерпевший (лица, не застрахованные предприятием).

Наконец, в исключительных и относительно редких случаях Советское .государство возлагает беэвияовный вред на причи-нителя, например, как на владельца источника повышенной опасности в деликтном праве (ст. 404 ГК), либо на контрагента потерпевшего в договорном праве (ст. ст. 119, ч. 1, 121 ГК, ст. 78 Воздушного кодекса СССР, ст. 68 Устава железных дорог СССР, ст. 132 Кодекса торгового мореплавания СССР).

Все эти виды безвиновной ответственности имеют непосредственное отношение к проблеме оснований гражданско-правовой ответственности, однако в последующем изложении мы не рассматриваем их, так как они не имеют прямого касательства к вопросу о вине в гражданском праве, поскольку последняя

119

трактуется как одно из оснований ответственности за гражданское правонарушение. Ответственность же за безвиновное (казус) и случайное причинение вреда возникает не из правонарушения, как сложного фактического состава, а из специальных юридических фактов и регламентируется иначе, чем ответственность из правонарушения.

Говоря о вине, как об одном из оснований гражданско-правовой ответственности, мы будем иметь в виду в дальнейшем лишь один вид безвиновной ответственности — ответственность за субъективный случай (казус), поскольку он всегда противопоставляется вине как ее антипод. Эта ответственность за казус, возникая из специальных юридических фактов, строится только на одних объективных основаниях, без учета субъективного основания (вины), в то время как ответственность за правонарушение возникает всегда при наличии как объективных, так и субъективных оснований. Ответственность из правонарушения отличается от других видов ответственности тем, что она предполагает наличие точно определенных в законе объективных и субъективных оснований (противоправное действие, ущерб, объективно необходимая связь между ними и вина правонарушителя), в то время как все другие виды гражданско-правовой ответственности предполагают только одни объективные основания (да и то иногда не все, а только некоторые из них) и объясняются иными мотивами, чем ответственность из правонарушения '.

По вопросу о юридической природе безвиновных «правонарушений» высказаны и другие мнения. Так, например, М. М. Агарков находил, что правонарушения могут состоять не только из четырех обычных элементов (противоправное действие, ущерб, причинная связь и вина), но при отсутствии некоторых из них, например, виновности. «Если право, — писал он, — считается с умыслом и неосторожностью, то это не значит, что там, где нет умысла и неосторожности, право не имеет значения и не может быть правонарушения. Закон связывает определенные последствия и с теми случаями человеческого поведения, когда лицо, нарушившее норму, делает это без умысла и не по неосторожности» 2. В подтверждение этого он указывает на случай изъятия вещи у добросовестного (а потому и невиновного) приобретателя, а также на взыска-

' Ответственность за безвиновное причинение вреда в советском гражданском праве не ограничивается перечисленными случаями. Видов беэ-виновнои ответственности значительно больше. К числу их можно отнести, например, обязанность лица возместить вред, причиненный другому в состоянии крайней необходимости. Здесь нет противоправности и виновности причинителя, а есть ущерб, находящийся в объективно необходимой связи с действием. Этот вид ответственности возникает также не из правонарушений, а из специальных юридических фактов.

2 М. М. Агарков. Обязательство по советскому гражданскому праву. М., 1940, стр. 145.

120

ние долга с лица, которое не знало о своем долге, и на другие случаи, когда лицо не осознает противоправности, а потому и не является виновным, однако привлекается к гражданско-правовой ответственности.

Мы не разделяем этого мнения. Правильное разрешение этого вопроса зависит от того, как понимать самое противоправное действие. Как было уже сказано, противоправным действием обычно признается объективированная во-вне воля лица, т. е. его целеустремленное и волевое движение, имеющее. своим результатом известные (вредные) изменения в объективном мире. В этом своем виде действие представляет собой определенный объективный фактор. Но это вовсе не означает, что все противоправные действия должны быть в одно и то же время обязательно виновными (т. е. умышленными или неосторожными) . Противоправными действиями могут быть, например, так называемые непроизвольные действия, но их нельзя отнести к виновным (скажем, тяжело больной человек конвульсивно уничтожает чужую вещь). Значит, противоправными могут быть не только виновные действия, но и безвиновные. Такое противоправное причинение ущерба, очевидно, нельзя рассматривать как гражданское правонарушение (в нем нет элемента виновности). Это — «случайное» (казусное) причинение ущерба. Но к числу «случайных» относится также и такое причинение, которое явилось результатом других каких-либо явлений, но не действий в обычном их понимании (скажем, рабочий-забойщик .получил увечье от «случайно» обрушившейся породы в шахте). В данном случае также имеет место казус, но причинная обусловленность ущерба связана здесь не с действием, в узком смысле этого слова, а с «общей сферой деятельности» источника повышенной опасности, которую в данном случае также можно назвать противоправной, поскольку каждому предприятию с повышенной опасностью вменяется у нас в обязанность всемерное предупреждение «несчастных случаев». Такое противоправное причинение ущерба, однако, нельзя расценить как правонарушение, так как в нем отсутствует один из его элементов — виновность причинителя. Подобные случаи причинения ущерба можно лишь условно назвать «безвиновными правонарушениями» или «случайными правонарушениями», поскольку они поставлены у нас в условия иного правового режима, нежели обычные правонарушения.