5. СТРУКТУРА ОБЯЗАТЕЛЬСТВА

Мы рассмотрели основные элементы понятия обязательства. Нам надо те­перь остановиться на структуре обязательственного отношения: Право требо­вания одной стороны и соответствующая ему обязанность другой стороны со­вершить или воздержаться от определенного действия составляют необходимое ядро всякого обязательственного отношения. Без этих элементов нет обязатель­ства. Но очень редко отдельные конкретные правоотношения, с которыми при­ходится иметь дело в жизни, имеют такую простую структуру. Обычно их

60

структура представляется более сложной. Нам надо рассмотреть усложняющие ее элементы 1.

Обязательство как отношение между активной стороной (кредитором) и пассивной стороной (должником) может осложняться множественностью лиц на одной или обеих сторонах. Множественность лиц может порождать различные последствия (солидарные обязательства и долевые обязательства). Множествен­ность лиц на одной или на обеих сторонах подлежит особому изучению, пред­полагающему предварительное рассмотрение всего общего учения об обязатель­стве, так как особенности этого случая относятся преимущественно к вопросам исполнения обязательств, ответственности за неисполнение и особенно прекра­щения обязательств.

Обязательство, связывающее кредитора и должника, очень часто ослож­няется зависимостью от встречного  обязательства между теми же сторонами. Это имеет место в случае двустороннего договора. В случае такого договора (на­пример, продажа, подряд,  имущественный наем и др.)  каждая из сторон яв­ляется кредитором по одному обязательству и должником по другому, причем оба обязательства взаимно обусловливают друг друга. Оба обязательства в силу этой обусловленности составляют единое сложное обязательственное правоотно­шение2.

В случае обязательственного правоотношения из двустороннего договора так же, как и в случае множественности лиц на одной или обеих сторонах обяза­тельства, происходит как бы удвоение (или вообще умножение) одних и тех же элементов в обязательстве (сторона, право требования, обязанность). Но мы имеем в обязательственном правоотношении также и другие виды осложнения его структуры. Такими осложнениями являются различные дополнительные права и обязанности, которые имеют вспомогательное значение к основному отношению между кредитором и должником. Рассматривая понятие обязатель­ства, мы должны остановиться и на этих дополнительных отношениях.

3.             Кредитору,  кроме  основного  требования  по обязательству,  могут при­надлежать в отношении должника дополнительные требования, непосредственно направленные на достижение того же самого результата, на который направлено и основное требование. Соответственно этому на должнике лежит допол­нительная обязанность. Так, например, в силу ст.  187 ГК, «когда право собственности переходит к покупателю ранее передачи имущества, продавец обя­зан до момента передачи сохранять имущество, не допуская его ухудшения». Такое же значение имеет обязанность подрядчика, установленная ст. 223 ГК. «В  случае  недоброкачественности  материалов, доставленных заказчиком, или при наличии других не зависящих от подрядчика обстоятельств, грозящих проч­ности или годности работы, подрядчик обязан своевременно предупредить о том

заказчика под страхом ответственности за убытки, которые заказчик понесет в силу указанных обстоятельств».   Такие  дополнительные обязательства обеспе­чивают достижение цели основного обязательства — передачи  вещи покупа­телю,   выполнения  работы,   заказанной  подрядчику.   Действие,   составляющее содержание такого дополнительного требования кредитора (и обязанности должника), не дает кредитору ничего большего по  сравнению с тем результатом,

который производит исполнение  основного обязательства. Поэтому  ответствен-

61

ность должника по такому дополнительному отношению сливается с ответст­венностью по основному обязательству. В указанных выше примерах продавец будет отвечать за то, что не передал вещь покупателю, подрядчик — за то, что не выполнил надлежащим образом работу. Неразрывная связь такого требования с основным находит свое выражение еще и в том, что основание их возник­новения неизбежно одно и то же (например, один и тот же договор).

От дополнительных прав в обязанностей, указанных выше, необходимо отличать также дополнительные к основному обязательству  отношения,  обес­печивающие кредитору некоторый плюс по сравнению с результатом, который обеспечен ему основным требованием. Таково, например, право на получение процентов  по  денежному  обязательству.  Обязанность должника платить  про­центы является дополнительной, так как существование ее зависит от сущест­вования основного требования. Но в отличие от обязанностей, указанных вы­ше в пуикте 3, ответственность по таким обязанностям: не сливается целиком

с   ответственностью  по основному требованию.  Так,  например, кредитор  мо­жет    требовать    проценты, которым    наступил    срок, хотя    для   требования капитальной    суммы    срок    еще   ие    наступил.    Основание    возникновения такого дополнительного требования то же, что и главного, но главное требование может первоначально возникнуть без дополнительного. Например, договор займа может быть заключен как беспроцентный. Если впоследствии возникает

дополнительное требование, то лишь в порядке изменения содержания первона­чально возникшего отношения.    Например, стороны договорились    превратить первоначально  беспроцентный заем в  процентный, либо  содержание первона­чального  отношения изменилось вследствие    неисправности    должника  (просрочка должника и обязанность платить проценты в силу ст. 121 ГК).

В целях укрепления позиции кредитора сверх тех требований, которые принадлежат кредитору по обязательству, могут иметь место еще дополнитель­ные  требования специально  обеспечительного    характера.     Эти    требованияв большинстве являются обязательственными,  но  некоторые — вещными  (за­лог).  По нашему праву обеспечением обязательств    являются задаток и не­устойка, поручительство и залог. Все они  являются дополнительными в том смысле,  что  их  существование предполагает действительность того  основного

требования,  которое они  обеспечивают.    Но в остальном они могут обладать значительной самостоятельностью по  отношению к основному обязательствен­ному отношению. В частности, они нередко основаны на самостоятельном ти­туле (договор поручительства, договор залога) и в некоторых случаях (пору­чительство) — неизбежно, а в других (залог) — лишь иногда, вовлекают в от­ношения со сторонами в обязательстве также и третьих лиц.

Одним из интересных осложнений  структуры обязательственного  отно­шения является обязанность кредитора принять правильно предложенное должником исполнение, а также совершить другие необходимые действия для того, чтобы должник мог исполнить свое обязательство. Мы находил этот институт (однако в не вполне развитой форме)   и в буржуазном праве. Наиболее после­довательное проведение идей о такого рода обязанностях кредитора мы находим

в английеком праве. Это правило, выработанное судебной практикой, в извест­ной частной кодификации английского гражданского права Дженкса формули-

62

ровано следующим образом: «Если исполнение, составляющее обязанность одной из сторон, таково, что оно не может быть произведено без содействия другой стороны, то считается, что должник, после того как он предложил исполнение, исполнил свою обязанность и может предъявить иск к  кредитору о нарушения договора» 3. Оно формулировано, кроме того, и в законе при­менительно к договору продажи товаров (см. Sale of goods Act, 1893 г., ст. ст. 27 и 50). Ряд специальных правил английский закон устанавли­вает для денежных обязательств. В связи с этим в английском праве хорошо  разработано учение о так называемом предложении исполнения («tender of performance»), в частности в отношении денежных обяза­тельств, о предложении платежа (tender of payment). Таким образом, в ан­глийском праве обязанность кредитора совершить действия, необходимые для того, чтобы должник мог исполнить обязательство, является обязанностью в собственном смысле слова. Она снабжена соответствующей санкцией. В случае нарушения другая сторона может требовать убытки как от нарушения до­говора.

В Германии, несмотря на усиленную разработку вопроса и на острые кон­троверзы, часто, впрочем, совершенно схоластического характера, обязанность кредитора принять исполнение, как общее правило, не признается. Закон, несо­мненно, устанавливает такую обязанность в трех случаях, а именно — обязы­вает к принятию исполнения покупателя, заказчика в договоре подряда и поклажедателя (§§ 433, 640 и 696 германского гражданского уложения). Кроме того, закон устанавливает ответственность кредитора за просрочку в принятии исполнения и подробно регулирует этот институт (§§ 203 — 304 германского гражданского уложения). Однако правила о просрочке кредитора имеют поло­винчатый характер. Закон не устанавливает прямо обязанности кредитора при­нять исполнение, не устанавливает также и ответственности за неисполнение этой обязанности. Ответственность кредитора за просрочку заключается лишь в обязанности возместить должнику те дополнительные расходы, которые должник понес, безрезультатно предложив кредитору исполнение, а также расходы: на содержание и хранение объекта обязательства (§ 304: «Der Schuldner, kann im Falle des Verzugs des Gläubigers Ersatz der verlangen, die er für das erfolglose Angebot sowie für die und Erhaltung des geschuldeten Gegenstandes machen muste»). Господствую­щее в Германии мнение поэтому рассматривает принятие кредитором исполне­ния не как исполнение обязанности, а как условие для приобретения соответ­ствующих прав в отношении должника 4.

Французское право не знает ни общей обязанности кредитора принять, исполнение, ни ответственности просрочившего кредитора и ограничивается ре­гулированием внесения предмета обязательства в депозит.

Советское гражданское право, как нам кажется, стоит на точке зрения обя­занности кредитора принять исполнение, предложенное должником, причем эта обязанность имеет принципиально иное значение, чем в буржуазном праве (в тех случаях, когда буржуазное право, как, например, в Англии, признает такую обязанность).

Прежде  всего необходимо  остановиться на  том,  какими  источниками на-

                63.

шего гражданского права установлена обязанность кредитора принять предло­женное должником исполнение. Наиболее общее правило по этому вопросу со­держится в ст. 122 ГК, формулированной следующим образом: «Просрочка со стороны кредитора в принятии причитающегося по договору дает право долж­нику на возмещение причиненных просрочкой убытков и освобождает его от ответственности за последующую невозможность исполнения, кроме случаев умысла или грубой неосторожности. По денежному процентному долгу должник не обязан ллатить процентов за время просрочки кредитора». Примечание к этой статье определяет, что «кредитор признается просрочившим, если он без законного основания отказывается принять исполнение или не совершает лежа­щих на его обязанности действий, до совершения которых должник не может исполнить .своего обязательства».

Содержание  ст.   122 и примечания  к ней позволяет  сделать следующие выводы:

1.             Ст.  122 устанавливает ответственность кредитора за просрочку в при­нятии исполнения, возлагая на него обязанность возместить должнику причи­ненные просрочкой убытки. Никаких специальных ограничений в отношении размера убытков ст. 122 не устанавливает. Таким образом, ст. 122, устанавливая   санкции  за  несовершение   соответствующих  действий,  рассматривает

принятие кредитором исполнения именно как исполнение возложенной на него в отношении должника обязанности.

2.             Текст ст.  122 и примечания к ней не дает сам по себе указания на то, что такая ответственность предполагает вину кредитора. Однако сопоставление ст.  122 со ст.  114 ГК показывает, что просрочка кредитора (так же, как и просрочка должника, в отношении которой это прямо указано в приме­чании к ст.  121) предполагает вину кредитора. Действительно, ст. 114 говорит, что  «в случае отсутствия кредитора, уклонения его от принятия исполнения или иной просрочки с его стороны, а также его недееспособности, при отсутствии  представителя,   уполномоченного   и   согласного  принять  исполнение,. должник может внести причитающееся с него в нотариальную контору, о чем

нотариальная    контора   извещает   кредитора   повесткой   или   публикацией».

Ст. 114, наряду с уклонением кредитора от принятия исполнения, т. е. наряду с сознательным умышленным непринятием,  «а также, с иной просрочкой со стороны кредитора», ставит в качестве основания для внесения должником объекта исполнения в депозит также и другие случаи непринятия кредитором ис­полнения в срок. Эти другие случаи (недееспособность, отсутствие представителя) являются случаями непринятия исполнения без вины со стороны кредитора. Таким образом, ст. 114, различая случаи непринятия без вины и про­

срочку и подчеркивая, что уклонение от принятия является видом просрочки, показывает, что ГК основанием ответственности кредитора за просрочку   считает его вину. Такой вывод полностью соответствует тому, что указано выше в лулкте 1. Раз принятие   исполнения   является   обязанностью   кредитора в отношении  должника (по  основному  обязательству),  т.  е.  особым вспомогательным (в отношении основного) обязательством, то и ответственность по не­му должна подчиняться общему правилу, установленному ст.  117 ГК (ответственность за вину)5.

64

Наряду с общим правилом, нашедшим свое выражение в ст. 122 ГК, со­ветский закон говорит об обязанности кредитора принять исполнение и приме­нительно к отдельным обязательствам. Так, ст.ст. 170 и 188 ГК возлагают на покупателя обязанность принять от продавца купленное им имущество. Та­кую же обязанность устанавливает ст. 228 для заказчика по договору подряда.

Значение обязанности кредитора принять исполнение в советском праве принципиально иное, чем в буржуазном праве. Поскольку дело идет об обяза­тельствах, в которых обе стороны являются предприятиями я организациями, и поскольку исполнение обязательства непосредственно направлено на осуще­ствление государственного плана народного хозяйства, обязанность кредитора принять предложенное должником надлежащее исполнение существует, как и обязательство в целом, в интересах социалистического хозяйства. Но и во всех остальных случаях обязанность кредитора принять исполнение обоснована теми принципами, которые лежат в основе социалистических гражданских правоот­ношений. Буржуазное гражданское право или вовсе не устанавливает такой обязанности, а если и устанавливает, то потому, что определенным образом распределяет плюсы и минусы в конкуренции между капиталистами. Идет ли буржуазный закон или не идет несколько дальше в деле защиты интересов должника, все равно обязательство буржуазного права остается правовой фор­мой для общества, построенного на частной собственности, правовой формой присвоения и реализации прибавочной стоимости. В социалистическом же гражданском праве обязанность кредитора принять исполнение служит для це­лей создания нормального режима имущественного оборота в социалистическом хозяйстве, нормальных правовых форм движения социалистической и личной собственности. Обязанность кредитора принять исполнение является лишь вы­ражением общего начала единства общественных интересов и интересов отдель­ных организаций и граждан, участвующих в гражданском правоотношении. Кредитор, которому направлено исполнение обязательства должником, обязан считаться с интересами социалистического государства, его организаций и с интересами своих сограждан.

На этих началах и должно строиться в советском гражданском праве уче­ние об обязанности кредитора принять исполнение, предлагаемое должником, и об ответственности за неисполнение этой обязанности. Это учение является одним из специальных вопросов общего учения об обязатель­ствах по советскому гражданскому праву. Мы здесь можем остановиться на ней лишь постольку, поскольку оно непосредственно касается темы о струк­туре обязательственного правоотношения.

Обязанность кредитора принять исполнение не есть обязанность воспользоваться исполнением, произведенным должником. Кредитор обязан воспользоваться исполнением, произведенным должником, лишь в том случае, если к этому есть специальные основания, например в силу планового задания, установлен­ного для кредитора. По общему правилу, если кредитор и о б я з а н вос­пользоваться исполнением, полученным от должника, то эта обязанность лежит на нем не в отношении долж­ника. Обязанность воспользоваться исполнением, произведенным дол-

                                                65

жником, является для учреждения, предприятия или организации лишь частью его общей обязанности выполнить план, т. е. обязанностью перед советским государством в целом. Содержание же обязанности принять и с п о л н е н и е определяется в соответствии с началами, указанными выше, к а к  о б я занность создать зависящие от кредитора у е л а в и я для выполнения должником его обязательства без возло­жения на должника таких тягот и расходов, которые не вытекают из содержания обязательства. Например, должник, после того как он в срок предложил исполнение кредитору, не обя­зан нести расходы и терпеть убытки от того, что товар, предназначенный для кредитора, продолжает в виду просрочки кредитора занимать складочные поме­щения должника. Поэтому сущность обязанности кредитора и соотношение ее с обязанностью должника по главному обязательству мы могли бы выразить следующей формулой: «Должник обязан исполнить обязательство по точному его смыслу и в соответствии с правилами социалистического общежития. Кре­дитор обязан совершить со своей стороны все действия, без которых должник не может исполнить обязательство. Если обязательство заключается в передаче вещей, кредитор обязан принять вещи, предложенные должником в соответ­ствии с обязательством». Содержание обязанности принять исполнение (а не воспользоваться исполнением) заключается именно в совершении зависящих от кредитора действий, без которых должник не может исполнить обязатель­ство. Если должник должен передать вещи (по договору продажи, подряда или др.), кредитор обязан принять эти вещи. Убытки возлагаются на креди­тора, конечно, лишь в том случае, если должник таковые понес.

Совершенно своеобразно место, которое занимает обязанность кредитора принять исполнение в структуре обязательственного правоотношения.

Выше мы указывали на то осложнение структуры обязательственного пра­воотношения, которое имеют место в двусторонних договорах (так называемая синаллагма). Каждая из сторон является кредитором по одному и должником по другому из взаимно обусловленных обязательств. Благодаря этой взаимной обусловленности получается одно целое правоотношение со сложной струк­турой. Содержание обязанностей различно не только с чисто юридической точки зрения, по различно и с точки зрения экономической. Продавец обязан передать покупателю вещь, а покупатель — уплатить про­давцу цену, подрядчик должен произвести определенную работу, а заказчик — уплатить цену подряда и т. п. Стороны пре­следуют непосредственно каждая свою экономическую цель, заключающуюся в получении того, что должна исполнить другая сторона. Взаимная обусловлен­ность обязанностей (и соответствующих им прав) является юридической фор­мой для эконошчейкого отношения обмена. В правоотношении из двусторон­него договора два различных по своему содержанию обязательства взаимно обусловливают друг друга так, что по общему правилу исполнение одного из них должно быть произведено лишь в случае и в меру исполнения другого.

Иначе обстоит дело в вопросе об обязанности кредитора принять исполне­ние. Поскольку кредитор обязан совершить действия, без которых должник не может исполнить обязательство, в частности принять от должника вещи, со-

66           

ставляющие предмет обязательства, кредитор в свою очередь является долж­ником, а должник — соответственно кредитором. Но соотношение права креди­тора и обязанности должника по основному обязательству с обязанностью кре­дитора принять исполнение по основному обязательству не имеет ничего об­щего с взаимной обусловленностью обязательств по двустороннему договору. В интересующем нас вопросе соотношение обязательств заключается не в том, что исполнение по одному обязательству поставлено в условную зависи­мость от исполнения другого обязательства (так называемая функциональная синаллагма). Это соотношение заключается также и не в том, что два отдель­ных обязательства возникают из одного договора (так называемая генетическая синаллагма). В интересующем нас вопросе исполнение кредитором (по основ­ному обязательству) лежащей на нем обязанности принять исполнение не может иметь места, немыслимо без исполнения обяза­тельства д о л ж н и к о м. Содержание обязанности кредитора (по основному обязательству) принять исполнение, заключается не в том, чтобы обменять что-то на исполнение со стороны должника (по основному обязательству}, а лишь в том, чтобы обеспечить должнику возможность исполнить обязатель­ство и притом без таких тягот, расходов и убытков, "которые не вытекают из содержания его обязанностей. Поэтому обязанность стороны в двустороннем договоре принять исполнение другой стороны, например, обязанность покупа­теля принять от кредитора купленное имущество, отнюдь не является пра­вовой формой обмена. Правовой формой обмена является взаимная обусловлен­ность обязанности продавца передать проданное имущество и обязанность по­купателя уплатить цену. Обязанность покупателя принять купленное имуще­ство имеет дополнительное значение и заключается в обеспечении продавцу возможности передать вещь с соблюдением той меры затрат и усилий, кото­рые вытекают для него из договора купли-продажи.

Таким образом, обязанность кредитора принять исполнение (и соответст­венное этому право долаьника) является не только отношением дополнительным в основному отношению в обязательстве, но и неотделимым от него. Оно является чисто вспомогательным отношением, так как единственная его цель направлена на исполнение должником его основной обязанности.

Обязательство нередко осложняется особым отношением, в силу которого одна сторона имеет право односторонним волеизъявлением другой стороне изме­нить или прекратить обязательственное правоотношение. Примеры этого в обя­зательственном праве очень часты. Так, например, если предмет обязательства определен альтернативно, право выбора при отсутствии в законе или договоре иных указаний принадлежит должнику. Выбор, произведенный должником, вносит определенное изменение в правоотношение по альтернативному обяза­тельству. Обязательство становится простым и сосредоточивается на одном из тех действий, между которыми производился выбор. В силу ст. 129 лит. «б» ГК, обязательство прекращается полностью или в части зачетом встречного однородного требования, срок которому наступил. Содержание этого правила в нашей цивялистической науке спорно6. Одни полагают, что зачет наступает автоматически в результате наличия тех условий, которые указаны в законе, другие считают, что для зачета необходимо при наличии указанных в законе

                                                67

условий заявление о зачете, сделанное одной стороной другой стороне. С точки зрения второй теории, правильной, как мы думаем, не только de lege ferenda, но и de lege lata, прекращение обязательства производится односторонним волеизъявлением, сделанным другой стороне. В силу ст. 140 ГК (договор в пользу третьего лица), если лицо, в пользу которого договор заключен, выразило должнику намерение воспользоваться выговоренным в его пользу правом, договорившиеся стороны лишаются права без его согласия изменять или отме­нять договор. К этой же группе отношений принадлежит право односторонним заявлением прекратить действие договора либо отступиться от договора (напри­мер, ст. ст. 155, 158, 198, 219 ГК и др.).

В ряде случаев существует отношение, в силу которого лицо может одно­сторонним волеизъявлением другой стороне создать обязательственное право­отношение между собой и другой стороной. Например, предложение вступить в договорные отношения, сделанное отсутствующему, связывает предложившего в течение определенного срока (ст.ст. 132 и 133 ГК). Если в течение этого срока адресат сообщит о своем согласии вступить в договор, то договор будет совершен и возникнут соответствующие обязательственные правоотношения.

Возможность создать, изменить или прекратить юридическое отношение посредством одностороннего волеизъявления одного лица другому имеет большое значение и за пределами обязательственного права (в вещном праве, наслед­ственном праве и других областях).

Нам нужно определить природу этих возможностей. Закон называет их пра­вом (например, право выбора по ст. 108 ГК, см. также ст.ст. 155, 158 и др.). Спрашивается, являются ли эти возможности правами в собственном смысле слова, в том же самом смысле, как право собственности, право залога, право кредитора требовать пополнения от должника и т. д.? Другими словами, явля­ются ли эти возможности гражданскими субъективными пра­вами? То обстоятельство, что юридический язык, в частности язык закона, да и не только юридический язык, но и обычная речь пользуются для обозна­чения этих возможностей словом «право», само по себе еще не является до­статочным доводом для положительного ответа на вопрос. Не всякая допущен­ная и обеспеченная законом возможность является правом в специальном зна­чении субъективного права.

Заслуга постановки этого вопроса принадлежит некоторым буржуазным ци­вилистам эпохи до империалистической войны. Впервые обратил на него вни­мание известный представитель науки международного частного права Цительман (Zitelmann) 7. Специальную монографию посвятил этой теме Зеккель (Seckel)8, который я дал теорию, ставшую после этого господствующей в гер-мажжой цивилистике. Равным образом Зеккель предложил тот термин (Gestal­tungsrechte), который в ней утвердился. Зеккель определил эту категорию субъективных гражданских прав как права, содержанием которых является возможность установить конкретное правоотношение посредством односторонней сделки 9.

Определив таким образом эту группу субъективных прав, Зеккель указы­вает, что к их числу не относятся те возможности, которые имеет всякий и каждый. Например, всякий и каждый может делать предложение вступить в

68

договор, распорядиться своим имуществом на случай смерти посредством заве­щания, наделить путем договора третье лицо обязательственным правом. Такие возможности, с точки зрения Зеккеля, именно потому, что они принадлежат всякому и каждому, не являются правами. Каждое субъективное право, гово­рит он, является некоторым плюсом по сравнению с тем, что могут все или многие. Субъективное право — возможность, которая не принадлежит другим10. Признавая Gestaltungsrechte за особую категорию гражданских субъективных прав, Зеккель и господствующее мнение в германской цивилистике отмечают их различив по сравнению с другими гражданскими правами, в частности с обязательственными правами. Так, например, в случае обязательственного правоотношения кредитор имеет право требовать исполнения, а должник обязан произвести исполнение, иначе в случае Gestaltungsrechte: праву одной стороны соответствует не обязанность другой стороны, а только связан­ность ее этим правом. Так, например, если кредитор в альтернативном обязательстве имеет право выбора, то этому праву не соответствует ка­кая-либо обязанность должника, а лишь его связанность выбором креди­тора. Обязанность должника (например, передать одну из двух указан­ных в договоре вещей) соответствует не праву выбора кредитора, а его праву требовать исполнения. Еще нагляднее это делается тогда, когда право выбора принадлежит не кредитору, а должнику. Праву выбора должника не соответствует обязанность кредитора совершить какое-либо действие или воз­держаться от определенного действия. Право выбора, принадлежащее должнику, лишь связывает кредитора, так как от этого выбора зависит, на котором из действий, находящихся in obligatione, сосредоточится это шраио требования кре­дитора. В германской литературе многие авторы противопоставляют Gestaltungs­rechte вещным и обязательственным правам, как Rechte des Könnens — правам господства (Herrschaftsrechte). Другие считают, что Gestaltungsrecht является недоразвившимся правом (subjectives Recht unentwickelter Art)ll.

Использование изложенной конструкции имеет место и в литературе, по­священной швейцарскому праву. Во французской и в англо-американской лите­ратуре такой группы гражданских прав не выделяют, и самый вопрос не под­вергался обсуждению.

Для изучения структуры обязательства вопрос представляет значительный интерес. Значение односторонних волеизъявлений в жизни обязательства (воз­никновение, изменение, прекращение обязательств) настолько велико, что необ­ходимо дать на него определенный ответ.

Мы думаем, что тот ответ, который дает германская цивилистика (господ­ствующее мнение), является неправильным. Правильно лишь подчеркивание значения односторонних волеизъявлений в различных областях гражданского права, в частности в обязательственном праве. Следующие соображения говорят проггив изложенной теории.

Одностороннее волеизъявление, порождающее, изменяющее или прекращающее какое-либо юридическое отношение, является юридическим фактом. В этом отношении всякое одностороннее волеизъявление подпадает под понятие сделки так  лее,  как и договор. Нет оснований  среди односторонних волеизъявлений образовывать отдельную группу для случаев, когда такое волеизъявление может

69

делать не всякий, а лишь находящийся в определенном отношении с другим лицом. Нет принципиальной разницы между правом вступать в договоры, правом составлять завещание и правом односторонним волеизъявлением расторг­нуть в случаях, указанных законом, договор либо произвести выбор в альтер­нативном обязательстве и т. п. Указание на то, что договор и завещание может совершить каждый, а принять офферту или осуществить выбор может лишь тот, кому сделано предложение или кто является стороной в альтерна­тивном обязательстве, не является убедительным. Принять офферту, осущест­вить выбор, расторгнуть договор и т. п. может в с я к и й, к о м у с делано предложение, кто является стороной в альтернативном обязательстве и т. д. Но и составить завещание может лишь тот, кто является субъектом прав (собственности и пр.), которые он может передать по завещанию, так асе, как осуществить право выбора может лишь тот, кто является субъектом в альтернативном обязательстве. Неправильно говорить, что всякий может заключать договор. Право заключать договоры является не чем иным, как фор­мулой, суммирующей право на заключение всех допустимых в границах закона договоров. В отношении же отдельных договоров вопрос о праве заклинить до-ювор может решаться по-разному. Так, например, в силу ст. 373 ГК, «договор имущественного страхования может быть заключен всяким лицом, заинтересо­ванным в целости имущества, как то: его собственником, лицом, имеющим на это имущество вещное право или право нанимателя или по договору ответ­ственным за ухудшение или гибель имущества». Договор имущественного страхования, заключенный лицом, не заинтересованным в целости имущества, не будет иметь силы. Таким образом, основной признак, который указывает Зеккель, не имеет какого-либо принципиального значения. Дело идет не о ка­чественной разнице, а о чисто количественной, не переходящей в качественную. Как указывают сторонники изложенной теории, право односторонним воле­изъявлением создать, изменить или прекратить юридическое отношение свя­зывает, но не обязывает другую сторону. Термин «связывает» страдает некоторой неопределенностью. Повидимому, под ним надо понимать следующее: Gestaltungsreclite, не создавая для другого лица (или других лиц) обязанности что-либо сделать или воздержаться от определенного действия, оказывают опре­деленное влияние на правоотношения, в которых состоит это другое лицо. Так, например, в случае осуществления стороной в договоре принадлежащего ей права расторжения договора договорное отношение перестает связывать и ту, и другую сторону. Но такой эффект не является особенностью лишь тех одно­сторонних сделок, совершение которых Зеккель и другие сторонники его теории считают осуществлением особых Gestaltungsrechte. Право составить завещание, право заключить договор также связывает других лиц. Так, по завеща­нию имущество наследодателя может достаться не всем его наследникам по закону, а лишь одному. В таком случае кредиторы наследодателя после его смерти будут иметь в качестве должников не всех наследников по закону, а лишь того, кто указан в завещании. Равным образом и право совершить до­говор тоже связывает определенных лиц. Так, если должник продаст принадле­жащий ему (и не заложенный кредитору) дом, то этот дом перестает быть воз­можным объектом взыскания по долгу.

70

Таким образом, признаки, на которые указывают и другие сторонники рас­сматриваемой теории, недостаточны для образования особой категории субъек­тивных гражданских прав. Но это не значит, что тот круг явлений, на кото­рый они обратили внимание, не заслуживает особого рассмотрения. Те право­мочия, о которых они говорят, не являются особыми субъективными правами. Как указал Унгер (Unger) дело идет лишь о состояниях, имеющих юридиче­ское значение12. Это значение должно быть изучено, в частности, примени­тельно к обязательственному праву и к интересующему нас здесь вопросу о структуре обязательственного правоотношения.

В связи с этим вопросом не лишне несколько остановиться на значения слова «право». Помимо значения слова «право» в смысле особого правила или системы правил поведения (объективное право), мы пользуемся этим словом еще и для обозначения двух по существу различных понятий. Мы говорим, с одной стороны, о праве собственности, об авторском праве, о праве кредитора требовать от должника исполнения по обязательству. Во всех этих случаях праву соответствует чья-либо обязанность что-либо сделать или же, наоборот, воздержаться от какого-нибудь действия. Обязанность заключается в том, что пассивный субъект не имеет выбора в вопросе, совершить ему какое-либо дей­ствие или же не совершить его, а должен либо совершить его, либо не совер­шить в зависимости от  того, что предписывает закон (или шире — право в объективном смысле). С другой стороны, мы говорим о праве заключать договоры и иные допущенные законом сделки, о праве составить завещание, о праве осуществить выбор в альтернативном обязательстве, о право расторг­нуть договор и.т. п. В этом случае праву не противостоит никакая обязан­ность. Термин «право» обозначает здесь, что закон (или тире — объек­тивное право), во-первых, не запрещает такое действно, во-вторых, что он придает ему юридическое значение, — связывает с его совершением либо возникновение, изменение, либо прекращение гражданских правоотно­шении).

В нервом случае мы имеем так называемое право в субъективном смысле (право собственности, право кредитора по обязательству и т. д.), во втором случае — отдельные проявления способности иметь гражданские права (граж­данская правоспособность). Право совершать договоры, завещание и всякого рода иные сделки лично или в подлежащих случаях через представителей, если соответствующая сделка может быть совершена через представителя, есть не что иное, как проявление гражданской правоспособности, которая является предпосылкой для тех гражданских правоотношений (субъективных прав и со­ответствующих им обязанностей), субъектом которых является лицо, обладаю­щее правоспособностью.

Неправильно представлять себе правоспособность статически и думать, что в любой момент лицо может оказаться субъектом любого гражданского право­отношения. Обладание полной гражданской правоспособностью (в СССР — вся­кий гражданин, не ограниченный в правах по суду) обозначает возможность иметь любые основанные на законе права и обязанности. Но это не означает, например, что каждый может в данный момент сделаться собственником опре­деленной вещи. Для этого надо, чтобы тот, кто является собственником

71

в данный момент, предложил продать ему вещь или, наоборот, чтобы собствен­нику было сделано предложение и он ответил бы согласием. Таким образом, правоспособность должна быть понята динамически. Гражданская правоспособ­ность для каждого данного лица в каждый определенный момент означает возможность иметь определенные конкретные права и обязанности в зависимости от его взаимоотношений с другими лицами. Так как в СССР гражданская право­способность не является лишь формальным принципом, как в буржуазном пра­ве, так как социалистический строй гарантирует гражданам не только абст­рактную возможность иметь права, но и фактическое осуществление этой воз­можности,  то каждый советский гражданин фактически может в любой момент обладать совокупностью конкретных гражданских прав (личная собственность на определенные вещи, соответствующие права требования и т. д.), необходи­мых для удовлетворения его материальных и культурных потребностей в со­ответствии с трудом, который он дает социалистическому обществу (от каж­дого по способности, каждому по труду). Конкретное же осуществление этой возможности стоит в зависимости от той конкретной обстановки, в которой он находится, в частности от юридических отношений, в которых он состоит. Воз­можность совершать (лично или через представителя) действия, направленные на возникновение, изменение либо прекращение гражданских правоотношении (сделки), нередко связана с обладанием определенным субъективным граждан­ским правом. Например, отчудить вещь, т. е. перенести право собственности на другое лицо, может по общему правилу лишь собственник (исключение — ст. 60 ГК). Передать право требования по обязательству другому лицу может лишь кредитор по обязательству. В таком случае рассматривают соответствую­ще признанную законом (возможность как входящую в состав опреде­ленного права. Например, в силу ст. 58 ГК, «собственнику принадле­жит в пределах, установленных законом, право владения, пользования и рас­поряжения имуществом».

 Изложенное позволяет нам притти к определенным выводам относительно осложнения обязательства возможностью для той или другой стороны односто­ронним волеизъявлением изменить либо прекратить обязательственное отноше­ние. Право расторжения договора, право выбора в альтернативном обязательст­ва и т. п. являются отдельными проявлениями гражданской правоспособности, специально связанными законом с определенными обязательственными отноше­ниями. Они являются необходимыми потому, что обязательство является живым развертывающимся отношением, в котором необходимо учесть многообразие экономических отношений, определяющих его содержание. Обязательство есть частный случай юридического отношения, которое, как указал Маркс, «...есть волевое отношение, в котором отражается экономическое отношение»13. Обяза­тельство не приводит автоматически к его исполнению. В процессе своего раз­вертывания оно может меняться, может и прекратиться без достижения той цели, для которой оно было предназначено. Принципиально право выбора в альтернативном обязательстве, право зачета и т. п. не отличаются от «права» заключить тот или иной договор, составить завещание и т. д. Но юридические предпосылки в интересующем нас случае уже. Необходимо наличие определен­ного обязательственного правоотношения.

72

Возможность односторонним волеизъявлением изменить или прекратить обя­зательственное отношение может иметь место как на стороне кредитора, так и на стороне должника. На стороне кредитора такая возможность у с и л ив а е т принадлежащее ему право (например, право выбора кредитора в альтер­нативном обязательстве), на стороне должника эта возможность как бьг ослабляет лежащую на нем обязанность (например, право должника рас­торгнуть договор в случае, предусмотренном ст. 219 ГК; право выбора долж­ника в альтернативном обязательстве).

Таким образом, не надо забывать, что словом «право» мы обозначаем, во-первых, «право в объективном смысле» (закон и т. д.), во-вторых, «субъек­тивное право», т. е. элемент правоотношения, которому соответствует обязан­ность другой стороны, и, в-третьих, что мы пользуемся этим словом для 'обозна­чения тех или иных проявлений правоспособности, — право совершать догово­ры, составить завещание, расторгнуть договор, произвести зачет и т. п. Здесь не место входить в рассмотрение вопроса о соотношении между вторым и третьим значением слова «право». Это — вопрос общего учения о гражданских: правах и даже общей теории права. Для нашей темы необходимо было лишь констатировать, что нет принципиальной разницы между правом заключить договор, составить договор и другими «правами», которыми обладает каждый,, и право« одностороннего расторжения договора, одностороннего зачета и т. д.,. которыми обладает лишь тот, кто состоит в определенном обязательственной правоотношения. В определенном смысле и то и другое «право» принадлежит каждому, и в несколько ином смысле принадлежит не каждому. И то и дру­гое право принадлежит каждому, если рассматривать вопрос лишь абстрактно. И то и другое право принадлежит не каждому, если конкретизировать вопрос и рассматривать эти «права» в связи с теми отношениями, в которых в каж­дый данный момент состоит субъект права. Поэтому отпадает то неправильное; разграничение, на котором построена теория Зеккеля 14.

Мы рассмотрели основные виды осложнений обязательственного правоотно­шения. Это рассмотрение показывает, что структура обязательства в огром­ном большинстве случаев бывает сложной. Те элементы, на которые указывает ст. 107 ГК, являются необходимыми элементами всякого обязательства. Они: образуют основное отношение, которое всегда имеется между сторонами в обя­зательстве. Но к этим основным элементам могут присоединяться и чаще всего присоединяются другие, практически весьма важные, необходимые для того,, чтобы обязательство надлежащим образом отражало те экономические огношз-нпя, которые составляют его содержание.

В заключение изложения этого вопроса мы должны отметить некоторую не­определенность обычной терминологии.

Обязательством или обязательственным правоотношением называют иногда, совокупность орава требования кредитора и (соответствующей ему обязанности; должника (ст. 107), иногда же обязательством называют обязательственное право, отношение со всеми осложняющими его моментами (например, альтер­нативное обязательство, обязательственное отношение из двустороннего догово­ра). Мы думаем, что было бы более удобно называть обязательственным право­отношением обязательство в целом, т. е. основное отношение со всеми его ос-

73

ложнениями. Для совокупности же тех элементов, которые указаны в ст. 107, можно было бы говорить об основном обязательственном отношении, помня при этом, что в случае двустороннего договора — основных «отношений  неизбежно два.