Глава   I ИСТОРИЧЕСКИЙ ОБЗОР УЧЕНИЙ О ДЕЙСТВИИ УГОЛОВНЫХ ЗАКОНОВ   В   ПРОСТРАНСТВЕ

Закономерности развития учений о действии уголовных законов в пространстве могут быть поняты лишь в свете марксистско-ленинского учения о смене общественно-экономических формаций, о появлении и развитии государств.

; Весь круг вопросов, связанных с истерией учений о действии уголовных законов в пространстве, теснейшим образом связан с проблематикой возникновения и развития государства. Это, как известно, одна из важных и актуальных проблем марксистской теории — вопроса о классовом характере государства, о роли, значении и взаимодействии базиса и такого рода надстройки, как государство.

По сей день указанные проблемы являются объектом острой идеологической борьбы. Марксистское учение о государстве является единственной научной методологической основой для изучения рассматриваемого нами вопроса. Проблемы государства рассматриваются во многих трудах К. Маркса, Ф. Энгельса, В. И. Ленина. Учение классиков марксизма-ленинизма даёт нам основу для установления закономерностей в развитии взглядов различных ученых на пространственные пределы действия национального уголовного закона.

"Отдельные вопросы указанной темы решались уже в древности: меньше в древнегреческом уголовном праве, больше — в римском. Из дошедших до нас отрывков трудов римских законоведов следует, что вопросы пространственных пределов действия римских уголовных законов регламентировались в связи с конкретными видами преступлений. В первую очередь, это были преступления, посягавшие на римское государство в целом, — изменническая война (perduellio) — понятие, которое охватывало весьма широкий круг деяний. В этих случаях римский закон применялся независимо от того, совершались ли преступления римлянами или другими лицами, а также независимо от

того, где совершались эти преступления, — в пределах или вне пределов римского государства.

Римские уголовные законы применялись также к лицам, совершившим уголовно наказуемые деяния против римского гражданина, независимо ст личного статуса совершившего преступление и места совершения деяния, если преступление рассматривалось в открытом процессе (judicium риЬИсит)ГРимс-кие законы применялись, кроме того, к каждому уголовно наказуемому деянию, совершенному на территории римской империи, невзирая на личный статус совершившего это деяние или потерпевшего.

Уголовно наказуемые деяния, которые не были направлены против римского государства, не причиняли вреда и ущерба римскому гражданину и не были совершены на территории римской империи, не подпадали псд действие римского уголовного закона. Для тех случаев, когда совершившие преступления лица не являлись римскими гражданами и не могли быть преследуемыми в Риме, было предусмотрено гёраво их выдачи иностранному государству (deditio). Ц Римское государство имело договоры с другими государствами, которыми устанавливалось, в каких случаях преступники подлежат выдаче и когда требование о выдаче может быть отвергнуто.

Однако об определенных принципах действия римского уголовного закона в пространстве говорить трудно, научной доктрины пространственного действия римского уголовного закона не существовало1.

Г Для раннего средневековья Европы характерно распространение уголовных законов на определенную национальность, поэтому на территории одного и того же государства действовали разные законы: «франк судилсл по законам франков, ал-леман — по закону аллемансв, бургунд — по закону бургундскому и римлянин — по римскому». Монтескье в своих работах показал, что каждый человек в этой смеси племен должен был судиться по обычаю и праву своего племени2. Таким образом, ß германском праве ранкего средневековья признавалась только система личной ответственности (Personalitätssystem)3. Подсудность дела по месту совершения преступления составляла исключение и допускалась только в случаях задержания виновного на месте совершения им преступления. Однако постепенно стал закрепляться территориальный принцип действия уголовного закона в пространстве, соответствующий сущности феодального права.

1 Для развития учения о пространственном действии уголовного закона и для так называемого интернационального уго-

9

ловного права значительный интерес представляет уголовное право позднего средневековья, в особенности итальянское уголовное право. Города Италии в средние века приобрели огромное политическое и экономическое значение. Они издавали свои статуты. Впервые уголовно-правовые коллизии возникли в Северной Италии в связи с тем, что встал вопрос о соотношении уголовного права, созданного на различных территориях и в разных городах Северной Италии. Появился целый ряд спорных вопросов: о приоритете римского права; о том, как следует поступать, если деяние, запрещенное законом одной из территорий, не запрещено римским правом, или если законы на месте совершения преступления существенным образом отличаются от законов места жительства виновного; должно ли быть лицо, постоянно не проживающее в данной местности, подчинено законам этой местности, если оно совершило здесь преступление. Эти вопросы были связаны с территориальной подсудностью уголовных дел. Так как непосредственно в законодательстве того периода данные вопросы не были решены, они определялись судебной практикой и средневоковой доктриной уголовного права. Последней были сформулированы общие положения: суду данной территории подсудны дела о преступлениях, совершенных в ее пределах, начало совершения которых имело место на данной территории, даже если оно было продолжено вне ее пределов, задержание преступника имело место на данной территории. Итальянские города широко практиковали выдачу лиц, совершивших преступления в другом городе. В случае невыдачи преступника применялся закон места его жительства.

Первым представителем итальянской доктрины был Альберт Гандин (Albertus Gandinus, XIII—XIV), выдвинувший принцип применения в спорных случаях lex delicti comm'ssi. ^Наивысшего расцвета учение о пространственном действии уго-ловнсго закона достигло в XIV в. в Италии в трудах С. Бар-тола (Bartolus Severus de Alphanis a Saxoferrato) — в его комментариях к дигестам, кодексу и институциям, а также в трудах его ученика П. Бальда (Baldus de Ubaldis perosinus Petrus) 4J

Доктрина Бартола получила дальнейшее развитие в XVI в. в трудах Ю. Клара (Julius Clarus), детально разработавшего вопросы применения закона в случаях совершения дистанционного преступления, а также вопросы1 ответственности лиц, проживающих в других городах5. Этими же проблемами в Италии в XVII в. занимался П. Фаринаций (Prosper Farinacius).

Во Франции в средние века в спсрах о подсудности предпочтение отдавалось судам  места жительства  виновного,  исходя

Ю

из положения «actor sequitur forum rei». В XVI и XVII вв. королю были подсудны не только дела о преступлениях, совершенных во Франции, но и вне Франции, если преступник был задержан во Франции (forum deprehensionis). В XVII н XVIII вв. во Франции щироко применялось французское уголовное право к преступлениям, совершенным вне Франции, причем большое значение при решении вопроса о подсудности придавалось месту задержания преступника6.

В Германии в XVI—XVIII вв. была воспринята итальянская доктрина и до середины XVIII в. обосновывалось положение о том, что преступление может быть наказано везде, где задержан преступник7.

Среди голландских ученых XVII в., занимавшихся проблемами действия уголовного закона в пространстве, в литературе упоминается имя П. Вута (Paulus Voet). Он был первым из авторов, признавших т. н. интернациональное уголовное право не только с позиции осуществления уголовного правосудия, но и с позиции применения материального уголовного права. Его взгляды сводятся к следующему: за преступление, совершенное внутри страны, отвечают, как граждане этой страны, так и иностранцы; за преступления, совершенные за границей, преступник отвечает по законам места задержания8. Особое место среди голландских ученых на рубеже XVI—XVII вв. занимал выдающийся юрист Гуго Гроций (Hugonis Grotii), прославившийся своим капитальным творением «О праве войны и мира* (De jure belli ас pacis), в котором он провозгласил универсальный принцип применения уголовного закона в пространстве: aut dedere aut punire9.

Учение голландской школы, обосновавшей в целом территориальный принцип действия уголовного закона в пространстве, было воспринято1 в Англии, где нашло благодатную почву. Из Англии голландская доктрина перекочевала в США и там укоренилась.

Для голландского учения о пределах действия уголовного закона в пространстве характерна тенденция к признанию территориального принципа10, также к распространению голландского уголовного законодательства на лиц, совершивших преступления и вне пределов страны11.

С конца XVIII в. начинается период утверждения капитализма в более развитых странах мира. В. И. Ленин охарактеризовал этот период следующим образом: «Это — восходящая линия буржуазии, эпоха буржуазно-демократических движении вообще, буржуазно-национальных в частности, эпоха быстрой ломки   переживших   себя   феодально-абсолютистских  учрежде-

11

ний»12. Возникновение в этот период национального государства и развитие понятия государственного суверенитета привели к утверждению исключительности территориального принципа действия уголовного закона в пространстве в конце XVIII и в начале XIX. вв. Этот принцип больше всего соответствовал идеям буржуазного либерализма во Франции, Италии, Англии, Голландии, Германии и России. Территориальный принцип (принцип поземельности, Örtlichkeitsprinzip, principe de la ter-ritonalite) закрепляется в законодательстве этого периода, например, в ст.ст. 5 и 6 уголовно-процессуального кодекса Франции 1808 г. (Code d'instruction criminelle). Эти статьи исключали возможность ответственности иностранцев, совершивших преступления за границей, по французским законам13.

* Территориальный принцип действия уголовного закона в пространстве отстаивал основатель просветительско-гуманисти-ческсго направленна в уголовном праве, идеолог шедшей к власти буржуазии Ш. Л. Монтескье. В разработанной им программе уголовно-правовых реформ определенное место было отведено вопросам территориального предела действия уголовных законов14. Идеи территориального принципа в конце XVIII в. в Италии развивал Ч. Беккариа. один из виднейших мыслителей, приверженец учения о естественном праве и общественном договоре15. В Германии в XVIII и начале XIX вв. учение о территориальном принципе действие уголовного закона в пространстве также укреплялось под влиянием учения о естественном праве и идей немецкого просвещения.

' Несмотря на особенности территориальной доктрины дейст-вия уголовного закона в пространстве в отдельных государствах, все ее приверженцы сходились на том, что преступление, совершеннее в пределах государства, подлежит наказанию по законам этого государства; преступление, совершенное вне пределов государства, независимо от того, кем и против кого оно совершено, не подлежит юрисдикции данного государства. Неограниченное господство уголовных законов в пределах государственных границ считалось самим собой разумеющимся. Применение этих законов не только к своим гражданам, но н к иностранцам, совершившим преступления на территории данного государства, многими приверженцами территориального принципа считалось бесспорным16. В трудах немецких ученых начала XIX в. территориальный принцип действия уголовного закона в пространстве был признан единственно правильным17. Столь же бесспорным некоторым приверженцам территориального принципа представлялось нераспространение законов данного государства на преступные деяния, совершенные вне пре-

12

делов государства в соответствии с положением «leges поп ob-liganta extra territorium»18. Некоторые авторы пытались обосновать право наказывать иностранцев по закону страны, в которой ими совершено преступление, фикцией временного подданства (subditus temporarius); другие утверждали, что иностранцы в пределах даннсго государства охраняются уголовным законом наравне с его гражданами, а поэтому должны несги ответственность по уголовным законам этого государства за совершенные в его пределах преступления19.

I В начале XX в. территориальный принцип обосновывала международно-правовыми соображениями. Его приверженцы исходили главным образом из принципа государственного суверенитета — незыблемого права государства подчинять своим законам всех находящихся в его пределах лиц, независимо от того, являются ли 'преступник или потерпевший от преступления гражданами данного государства или нет20.

Обосновывая исключительность территориального принципа, его защитники встретились с практическими трудностями, главным образом в случаях, когда после совершения преступления за границей гражданин возвращался к себе на родину. Чтобы он не избежал уголовной ответственности и наказания, следовало бы, согласно территориальному принципу, выдать его тому иностранному государству, на территории которого им совершено преступление, однако большинство приверженцев территориального принципа не считало допустимой выдачу своих граждан иностранному государству. Один из наиболее категоричных защитников территориального принципа Р. Кёстлин, не желая согласиться с выдачей собственных граждан, пытался обосновать право данного государства, гражданином которого явлчетсл преступник, наказывать его по своим законам «от имени правомочного на то государства».' Так, в работах Р. Кёстлина впервые выявлялись зачатки принципа представительной компетенции21.

Против территориального принципа как единственного принципа действия уголовного закона в пространстве были выдвинуты весьма существенные возражения22. Было указано на то, что преступники, совершившие преступление в одном государстве, смогут спокойно проживать в другом, пока заинтересованнее государство не потребует их выдачи, а в случае побега преступника к себе на родину, он может рассчитывать на безнаказанность. Более того, территория государства, гражданами которого являются преступьики, сможет служить для них убежищем также в случае совершения ими за границей преступлю ния   против  своего  же  государства,   например,   при   подделке

денег этого государства23. Д. Никольский указывал, что эта теория могла не вызывать практических затруднений только в те эпохи, когда международные отношения были чрезвычайно сграниченными. По его мнению, выдача своих граждан, с одной стороны, нарушает верховенство государства, а с другой, не мсжет иметь места в тех случаях, когда отсутствует требование со стороны заинтересованного государства, а также в случаях совершения менее тяжких преступлений24. Н. С. Таганцев указывал, что преступные деяния, учиненные в чужих странах, прямо или косвенно могут вредить интересам данной страны25. Многие авторы указывали на то, что применение территориального принципа в качестве исключительного предполагает установление этого же принципа всеми другими государствами. Предпосылкой для его применения должна быть уверенность в том, что посягательства на интересы данного государства, совершенные на чужой территории, будут отражены уголовным законодательством места совершения этого посягательства26.

Отмечалось, что с позиции исключительно территориального принципа нельзя решить вопрос об ответственности лица за совершенное им преступление на территории, не принадлежа-шей ни одному государству, например, в открытом море, а также в случае военной окупации и др. Против исключительности территориального принципа возражали даже наиболее видные его приверженцы, например, А. Фейербах27.

Однако, несмотря на критические замечания в адрес исключительного характера территориального принципа, все ученые XIX и XX вв. всячески защищали этот принцип; он признавался основополагающим принципом28,' Его положения все более закреплялись законодательно. Многие ученые возражали только против исключительности территориального принципа. Наряду с ним выдвигались и другие принципы в качестве основных или субсидиарных, которые также закреплялись в законодательстве государств Западной Европы и в России.

Лишь в Англии, США и странах, принявших английское «common law», продолжали обосновывать положения главным образом только территориального принципа. Однако и англий-сксе законодательство по отдельным группам преступлений отклонилось от однобокого применения территориального принципа. Так было в отношении измены (тризн), двоеженства и убийства. Совершение этих преступлений англичанами вне Англии влекло наказуемость в Англии. Совершенными в Англии считались также преступления, которые были совершены британскими подданными на британском  корабле, а в некоторых

14

случаях даже на иностранном корабле29. Исключительно территориальный принцип в XIX и начале XX вв. защищался в США: преступление считалось локализованным и наказуемым только там, где оно было совершено; ни одно другое государство не имело права наказывать за эти преступления. Однако даже в США были предусмотрены исключения. Они относились к преступлениям, совершенным на борту корабля, плавающего под флагом США, к некоторым преступлениям, совершенным гражданами США за пределами государства, к преступлениям, совершенным иностранцами, находящимися на службе США за границей, против интересов США, к преступлениями, совершенным за границей, где граждане США пользуются правом экстерриториальности, к преступлениям, совершенным за пределами США. результаты которых наступают или должны были наступить в США30.

[ В настоящее время все буржуазные государства закрепили территориальный принцип в своем законодательстве как один из основных принципов действия уголовного закона в пространстве31.

В XIX в. почти одновременно с территориальным принципом в науке уголовного права стал отстаиваться новый принцип, названный национальным, или активным персональным, принципом действия уголовного закона в пространстве (Heimats-pr'nzip oder aktives Personalitätsprinzip, Subditions- und Subjections- oder strafrechtliches Nationaltätsprinzip, principe de per-sonalite active, principio della personalitä). Под персональным принципом действия уголовного закона в пространстве понималось положение, согласно которому гражданин определенной страны за совершеннее им преступление должен во всех случаях нести ответственность по законам этой страны, т. е. утверждалась не ограниченная территорально обязанность соблюдать законы страны, гражданином которой является данное лицо. За совершенные за границей деяние, признаваемое уголовно-наказуемым по законам страны, гражданином которой является виновный, он во всех случаях подлежит ответственности у себя на родине (quilibet est subditus legibus patriae suae et extra territorium)32.

l Наиболее видными защитниками национального, или активного персонального, принципа действич уголовного закона в пространстве были в Германии А. Бернер33 и Л. Бар34, а во Франции Ф. ЭлиДхотя и до них высказывались некоторые положения этого принципа35.

Основной довод А. Бернера сводился к тому, что каждый подданный государства, где бы он не находился, обязан подчи-

15

пяться законам своего государства, т. е. уголовный закон государства обязывает каждого гражданина лично, а не только территориально. Таким образом,,1 основанием для применения национального уголовного закона считалась принадлежность совершившего преступление лица к числу подданных данного государства, иными словами, подданство лица порождало право осуществлять правосудие на ссновании своих законов. Второй довод А. Бернера сводился к тому, что преступление является действием, нарушающим достоинство и честь гражданина. Лицо, нарушившее гражданскую честь, должно отвечать за это пи законам своего отечества, которое определяет все условия его гражданского состояния. А. Бернер подчеркивал также, что лицо с отъездом за границу вовсе не теряет фактической связи со своей родиной, ибо оно в действительности пользуется покровительством и защитой дипломатических представителей своей страны, а это право на защиту предполагает и обязанность подчиняться требованиям государства и вне его пределов. Таким образом, сущность теории А. Бернера сводилась к тому, что, находясь в пределах свсего государства и за его пределами, лицо обязано руководствоваться правовыми воззрениями своей страны, соблюдать ее законы и нести ответственность в своей стране за их нарушения3^,

Примерно так же обосновывал национальную теорию действия уголовного закона в пространстве и французский юрисг Ф. Эли. Соблюдение гражданами отечественных законов он считал предпосылкой права граждан на защиту и покровительство со стороны своего государства37.

Эти и подобные обоснования национального принципа действия уголовного закона в пространстве являлись отражением буржуазных учений о государстве и праве, апологией капиталистических отношений и буржуазного государства.

Согласно учению Л. Бара, каждое преступление являетс5! проявлением преступной воли. Государство, на территории которого преступная воля возникла и укреплялась, где были созданы предпосылки для совершения преступления, до тех пор, пока имеется нравственная связь между этой личностью и государством, имеет право применить свои законы к лицу, совершившему преступление вне его пределов, независимо от того, против интересов своей родины или интересов иностранного государства это преступление было направлено. Таким образом, Л. Бар -исходил из того, что злая воля преступника возникла и развивалась в пределах отечества преступника, поэтому оно и имеет право на применение наказания33. Это утверждение вызвало серьезные нарекания и критические замеча-

i 16

ния уже в конце XIX и начале XX вв. Теория Бара была полностью лишена научного обоснования.

Против национального принципа в целом высказывались различные соображения, указывалось, что последовательное его проведение в качестве исключительного вовсе не дает возможности обосновать наказание иностранцев за преступления, совершенные ими на территории данного государства, или жг заставляет прибегнуть к фикции — приравнить иностранцев ■к подданным данного государства, признать их subditi tempo-rarii. К недостаткам этого принципа относили возможность коллизии между нормами страны пребывания виновного и страны, гражданином которой он является, ибо и те и другие нормы для него одинаково обязательны39. Был сделан упрек и в том, что с позиций этого принципа не может быть решен вопрос об ответственности за совершение преступлений лицами без подданства. Указывалось также на отсутствие связи между положением о том, что государство охраняет своего гражданина и за границей, и установлением уголовной ответственности по законам своего государства, ибо лица, пользующиеся дипломатическим иммунитетом, также охраняются государством, где они аккредитованы, однако уголовным законам этого государства они не подчиняются. Поэтому утверждалось, что за совершение преступления гражданином данной страны за границей более последовательно было бы лишить гражданства, чем применять к нему своей национальный уголовный закон40.

Н. С. Таганцев критиковал принцип личной подчиненности за то, что последовательное его проведение приводит, с одной стороны, к наказанию всех малозначительных деяний, совершенных гражданином данного государства за границей, а с другой, обеспечивает безнаказанность иностранца, совершившего тяжкое преступление за границей и бежавшего в третью страну, даже иностранца, совершившего преступление против этой третьей страны41.

Чтобы заполнить эти очевидные пробелы, защитники национального принципа, особенно А. Бернер, выдвинули дополнительные положения о том, что у государства, на интересы которого посягает преступник, возникает естественное право или право обороны или самозащиты42.

Таксе обоснование расширения пределов применения национального уголовного закона вызвало неодобрение большинства ученых начала XX в.43.

В первой четверти XX в. национальный или активный персональный принцип как исключительный или основной принцип отвергался большинством буржуазных ученых. Чаще всего ему

2-111S                                                                                                                               17

отводилось место субсидиарного принципа, дополнительного к территориальному, особенно в связи с тем, что позитивным законодательством и господствующей доктриной буржуазных государств признавалось и обосновывалось положение о невыдаче иностранным государствам своих граждан, совершивших преступления в этих странах, а также в связи с необходимостью обеспечить охрану государственных интересов.

Национальный принцип, наряду с территориальным, законодательно закрепляется в немецком партикулярном законодательстве и во французском уголовно-процессуальном законодательстве, в уголовном и уголовно-процессуальном законодательстве других европейских государств и в России44.

В середине XX в. буржуазной наукой уголовного права национальный принцип поддерживался в большей или меньшей степени.

Маразм идеологии германского фашизма выразился также в гипертрофированном развитии национального принципа действия уголовного закона в пространстве. Специальным законом от 6 мая 1940 г. были внесены изменения в УК Германии 1871 г. (ч. 2 §3). Национальный принцип был выдвинут на первое место — германское право (не только законодательство, но и прецедентное право, соответствующее «здоровому духу» немецкой нации) применялось к каждому преступному деянию, совершенному немцем, независимо от того, где это деяние совершено — в пределах или вне пределов страны. Верноподданные «ученые» фашистской Германии, оправдывавшие массовый террор и душегубки, оправдывали и это положение фашистского законодательства. Даже в пятидесятых годах делались попытки оправдать его «изоляцией национал-социалистического государства в международном уголовном праве» и необходимостью в «самозащите», потому что остальные государства, на территории которых совершались эти «противоречащие духу германской нации» деяния, не признавали их уголовно наказуемыми45.

В настоящее время национальный, или персональный, принцип действия уголовного закона в пространстве закреплен в уголовном законодательстве почти всех буржуазных государств как один из основных принципов, или как принцип субсидиарный46/

В конце XIX и в XX вв. получил широкое распространение реальный принцип действия уголовного закона в пространстве. Его называют также принципом защиты (Schutzprinzip, Realprinzip, Realschutzprinzip, Staatsschutzprinzip, prinzipe de rea-lite, prinzipe de defense). Этот принцип в немецкой литературе

18

назван принципом участвующего правопорядка — Prinzip der beteiligten Rechtsordnung47, в австрийской — принципом пассивным национальным48. Русскими криминалистами конца XIX в. этот принцип назывался «принципом общественного самосохранения»49.

Суть принципа заключается в том, что за государством признавалось право при помощи национального законодательства защищать свои интересы от посягательства на них, независимо от того, кто и где совершает это, посягательство — внутри страны или вне ее пределов50. Эта теория выдвинула на передний план значимость объекта уголоно-правовой охраны, интересы защиты установленного государством правопорядка от посягательств изнутри страны и извне. Ее защитники полагали, что она дает возможность преодолеть несовершенство территориального и национального принципов. Реальный принцип имел большое количество почитателей в различных странах. Во Франции его защищал А. Вильфор51; в Италии — Э. Пессина52 и П. Фиоре53; в Германии — Р. Гейнце, В. Роланд, К- Биндинг, Э. Белинг, Г. Зейфферт и др.54; в России ■— Ф. Мартене, П. П. Пусторослев и др.55 По мнению представителей этой теории, она обеспечивает, с одной стороны, охрану интересов государства, если имело место посягательство на них из-за границы, в том числе и совершенное иностранцем; а с другой — охрану интересов данного государства вне его пределов, т. е. реальная теория обеспечивает как защиту объектов, находящихся в пределах государства, так и защиту объектов, принадлежащих данному государству или его подданным и защищаемых его уголовными   законами,   где   бы   эти   объекты   ни   находились.

Многие ученые XIX в. обосновывали реальный принцип политическими интересами государства. Так, Ф. Шварце считал, что наказание иностранцев по закону данного государства за преступления, совершенные за границей, может иметь место только в том случае, если преступление посягает на данное государство, т. е. если совершается политическое преступление. Это и есть то исключение, которое, по его мнению, признают и должны признавать даже самые строгие защитники территориального принципа. Он не согласен с теми авторами, которые относят право наказывать иностранцев за совершенные ими преступления против интересов данного государства к праву на самооборону. Только политический интерес данного государства дает возможность обосновать применение наказания в данном случае. Однако, по мнению Ф. Шварце, политический интерес вполне оправдывает применение государством своего уголовного закона, потому что каждое государство может претендо-

v                                                                                                    19

вать на признание своих политических интересов, своей неприкосновенности, посягательство на которую может быть приравнено к нарушению права на мирное существование. Там, где иностранная держава должным образом не наказывает за эго деяние, данная страна сама должна иметь право наказывать56.

Эта теория была воплощением социально-экономического и политического развития буржуазных государств эпохи империализма, примером наиболее рьяной и откровенной защиты незыблемости экономического и политического строя буржуазных государств.

Через несколько десятилетий аналогичным образом обосновывал необходимость реального принципа Р. Гиппель57. Его защищали также А. Геглер и Ф. Мейли как основополагающий принцип законодательства в будущем58.

Против установления реального принципа в качестве единственного было высказано немало соображений. Указывалось, во-первых, что реальная теория, как и национальная, создает коллизию между уголовным законом места совершения преступления и уголовным законом той страны, интересы которой пострадали от посягательства; во-вторых, основное положение этой доктрины — всякое посягательство на охраненный нормами определенного государства интерес наказуемо по законам этого государства — более неопределенно, чем положения национального принципа; в-третьих, реальная теория не дает основания для наказуемости своих граждан, если ими совершены преступления за границей против иностранного государства59. Последнее из указанных соображений высказывалось многими авторами. Приверженцы реального принципа рекомендовали в этом случае воспользоваться положениями нацио-нальього принципа об ответственности граждан данного государства по его законам за все преступления, в том числе и совершенные за границей против интересов иностранного государства и граждан60.

Некоторые авторы отрицали самостоятельность реального принципа, так как его реализация невозможна без использования других принципов61.

Против реальной теории в начале XX в. выступил И. Колер, аргументируя ее непригодность с позиций как уголовного права, так и международного права, а также соображениями практической невозможности ее осуществить62.

Однако критические замечания буржуазных авторов в адрес защитников реального принципа не вскрывали и и не могли, конечно, вскрыть ее классовую сущность и служебную роль. Они  ограничились  указаниями   на   отдельные  ее   дефекты    в

20

плане сугубо правовом и практическом. Реальный принцип, или принцип защиты, отстаивали и продолжают отстаивать, наряду с другими принципами, многие ученые капиталистических государств63. Отстаивается этот принцип и учеными в области международного права64.

Институт международного права в 1883 г. принял резолюцию, в ст. 8 которой подтвердил право государства карать деяния, совершенные иностранцами за пределами его территории и нарушающие его уголовные законы, если деяния эти содержат посягательство на его существование или ставят под угрозу его безопасность и если они не предусмотрены уголовным законодательством той территории, где они имели место. В 1926 г. этот вопрос стоял на повестке дня кодификационного комитета Лиги наций, однако комитет пришел к выводу, что хотя урегулирование этих вопросов в общем порядке желательно, оно встретило бы серьезные политические и иные препятствия ввиду значительных различий в практике государств65.

Л. Оппенгейм полагает, что было бы неразумным отрицать за иностранным государством право карать за измену (тризн), совершенную иностранцем за границей. Он приходит к выводу, что очень мало авторов безусловно отрицают право государства карать иностранца за преступление, совершенное за границей615.

В настоящее время реальный принцип закреплен в законодательстве многих государств67.

От реального принципа, или принципа защиты государственных интересов, в конце XIX—начале XX вв. отпочковался в качестве самостоятельного пассивный персональный принцип, или принцип защиты индивидуальных интересов (passives Personalprinzip oder Individualschutsprinzip; principe protecteur personnel ou principe personnalite passive). Под пассивным персо-нальнымпринципом понимается применение уголовного закона данного государства к иностранцам, совершившим преступления за пределами этого государств, но посягающим на интересы его граждан. Не все ученые выделяют этот принцип в качестве самостоятельного; некоторые объединяют его с реальным принципом понимая под последним защиту не только интересов данного государства, но и защиту интересов своих граждан. Отдельные авторы единый принцип защиты делят на два подвида: на принцип защиты государства (Real- oder Staatsschutzprinzip) и на принцип индивидуальной защиты (Individualschutz-prinzip)68.

Этот принцип в конце XIX в. не встретил всеобщего одобрения, и значительня часть зарубежных ученых категорически возражала против него даже после закрепления его в действую-

21

щем уголовном законодательстве, полагая, что он направлен на непомерное расширение пределов действия национального уголовного закона.

Один из защитников пассивного персонального принципа, Эли утверждал, что поданные каждого государства должны пользоваться правом на всякую защиту и покровительство со стороны своего государства во время пребывания их за границей, в том числе и на уголовно-правовую защиту69. В тридцатых годах XX в. эту же точку зрения обосновал Р. Гиппель; он сетовал на то, что в германском уголовном законодательстве того периода пассивный персональный принцип не был закреплен70. Однако еще в начале XIX в. против самой идеи индивидуальной защиты в Австрии выступил С. Йенулл, который полагал, что каждое государство охраняет не только своих, но и чужих граждан. Он приравнивал иностранцев во время их пребывания в этом государстве ск своим подданным (Schutzgenossen, zeitliche Unterthanen)71. В конце XIX в. категорически против этого принципа высказался Ф. Шварце. Он полагал, что для данного принципа нет никакого юридического основания. За преступления, совершенные за границей и направленные против подданных чужого государства, должно карать государство места совершения преступления, поэтому защита со стороны того государства, подданным которого являются потерпевшие, по его мнению, более смахивает на месть, чем на справедливость. Если иностранное государство не наказывает своих граждан зч посягательство на интересы чужих ему граждан, то государство, подданными которого являются эти граждане, должно иными путями заботиться о защите этих граждан, например, порвав дружеские отношения, соответственно предупреждать своих граждан и др. Однако нет никакого правового основания, по мнению Ф. Шварце, поставить иностранца перед судом данного государства только потому, что органы власти его собственного государства, которые обязаны были привлечь его к ответственности, этого не сделали; наоборот, предоставление такого правомочия следует рассматривать как посягательство на чужой суверенитет72.

В настоящее время пассивный персональный принцип закреплен в уголовном законодательстве ряда буржуазных государств73.

Особый интерес с позиции пассивного персонального принципа представляет дело Каттинга (Cutting), широко комментированное в литературе по международному праву74.

В конце XIX и в начале XX вв. в науке уголовного права стал обосновываться универсальный принцип, или принцип все-

мирного права. (Universalitätsprinzip, Weltrechtsprinzip, System der Weltrechtspflege, Systeme de l'universalite, Systeme de l'ubiquite du droit penal, competence universelle, prmcipe uni-versel, principio della universalitä). Основные положения этого принципа были высказаны еще в знаменитом труде Г. Гроция «О праве войны и мира»75. Наиболее четко универсальный принцип был сформулирован в XIX в. в трудах А. Бульмеринга76 и Р. Моля77. Универсальная теория уже в XIX в. имела много приверженцев: в Германии и Австрии ее защищали, кроме Р. Моля и А. Бульмеринга, Р. Шмид, Ф. Шварце, П. Гельшнер, Г. Ламмаш, Э. Уллманн, Ф. Мартиц, С. Иенулл и др78; во Франции — Ж. Ортолан79; в Италии — Ф. Каррара, К. Бруса80; в России универсальный принцип защищал Н. Д. Сергеевский151 и в какой-то мере Н. С. Таганцев; последний противопоставлял этот принцип всем прочим, которые называл «эгоистическими» теориями82. Наиболее подробный анализ универсального принципа дается во французской литературе83.

Сущность универсального принципа состоит в том, что каждое государство имеет право наказывать любое лицо, совершившее преступление, невзирая на место совершения преступления и гражданство преступника, т. е. любое государство может осуществить свою юрисдикцию над любым находящимся в его пределах преступником, независимо от того, где и против кого он совершил преступление. Исходным положением сторонников этой теории является признание того, что правопорядок — это достояние всех государств, что лицо, «посягнувшее на интересы одного из государств, в силу существующей солидарности интересов всех государств и общности их духовных и материальных интересов своим деянием породило право государств на солидарную защиту правопорядка, ибо все государства, как члены международного союза, в одинаковой мере заинтересованы в том, чтобы правопорядок поддерживался не только у них, но и в других государствах.

Наиболее категоричные защитники универсального принципа полагали, что каждому государству должно быть предоставлено право наказывать за любое преступление, независимо от того, какого характера это преступление, кто и где его совершил. Однако большинство сторонников универсального принципа пыталось ограничить его осуществление84.

Два видных русских ученых в области международного права Ф. Мартене и Д. Никольский отметили, что эта теория имеет «решительное преимущество перед всеми другими «по возвышенности своей основной мысли»85; она «стоит на возвышенной точке зрения — универсального господства порядка и

23

права»86. Некоторые из сторонников универсального принципа формулировали его положения, исходя из идеи «абсолютной справедливости», усматривая в преступлении нарушение «абсолютной правды», которую обязаны охранять все государства. Само государство признавалось «орудием осуществления абсолютной справедливости»87.

Вполне понятно, что такое обоснование универсальной теории действия уголовного закона в пространстве не имеет ничего общего с наукой и меньше всего соответствует действительной служебной роли государства в конце XIX и начале XX вв. в эпоху кризиса капиталистической системы/ На самом деле эта теория была нужна буржуазным государствам вовсе не для утверждения идеи «абсолютной справедливости», а для объединения своих усилий в подавлении организованного движения рабочего класса и деятельности его революционных партий. Растущее самосознание и сплочение рабочих масс во всем мире было тем «монстром», на которого стремились обрушить весь арсенал государственного принуждения и репрессий буржуазные теоретики уголовного права. Буржуазное государство — машина классового подавления, названная буржуазными идеологами орудием осуществления «абсолютной справедливости» и должно было в соответствии с завуалированной программой сторонников универсального принципа выполнить отведенную ему роль — карать на основании своих законов любое оказавшееся в его территориальных пределах лицо за любое преступление, где бы оно ни было совершено.

Поэтому универсальный принцип подвергался справедливой критике со стороны советских ученых. Они вскрыли классовую сущность этой теории и показали, что в действительности означает понятие «единого общего правопорядка», о котором так пекутся буржуазные юристы, о каком «единстве культурных государств и народов» идет речь88.

В советской уголовно-правовой литературе справедливо указывалось и на использование в реакционных целях универсального принципа представителями движения по унификации уголовного законодательства в конце XIX и начале XX вв. Теорией буржуазного уголовного права, отражающей тенденцию к унификации, проповедовался «унитаризм» — призыв к теоретическому перемирию, необходимому длч лучшей организации уголовной самообороны буржуазного государства, апеллировалось к «интернационализму». Один из выдающихся советских ученых, посвятивший свои труды критике реакционных идей буржуазного уголовного права, А. Н. Трайнин в тридцатых годах вскрыл конкретные источники общего стремления империалис-

24

тических стран к унификации уголовного законодательства, показал, что ни одна из конференций по унификации уголовного законодательства в действительности совершенно не занималась вопросами общеуголовкой преступности, что и так называемые «общечеловеческие преступления» (delicta juris gentium) — пиратетво, подделка денег, государственных ценных бумаг и банковых билетов, торговля рабами, торговля женщинами и детьми, торговля наркотиками и порнографическими произведениями, также не были теми деяниями, для борьбы против которых, действовала вся унификационная машина, хотя на конференциях по унификации уголовного законодательства и в монографических исследованиях корифеев унификацион-ного движения этим преступлениям уделялось 'непомерно большое внимание.

Коммунизм — вот враг, против которого было направлено острие унификационной деятельности. Массовые политические выступления были основной проблемой, стоящей в центре уни-фикационного движения. Посягательства на господствующий социальный строй объявляются актами, обосновывающими интернациональное уголовно-правовое вмешательство89.

Поскольку в определенные исторические периоды в универсальном принципе воплощались враждебные трудящимся космополитические идеи, направленные против государственного суверенитета и независимости народов, выражались идеалы международной реакции, стремление объединить и еще больше унифицировать всю систему буржуазного уголовного законодательства и еще больше усилить его роль как орудия подавления сопротивления трудящихся масс, постольку советские ученые отвергали универсальный принцип как неприемлемый и давали научно-обоснованный отпор его идеологам90. Однако при оценке применения этих учений в конкретной исторической обстановке следует соблюдать марксистский подход. «Метод Маркса состоит прежде всего в том, — писал В. И. Ленин, —■ чтобы учесть объективное содержание исторического процесса в данный конкретный момент, в данной конкретной обстановке, чтобы прежде всего понять, движение какого класса является главной пружиной возможного прогресса в этой конкретной обстановке...»91

Победа советского государства в Великой Отечественной войне изменила соотношение сил на мировой арене. В период все возрастающего влияния социалистической системы, несмотря на всевозможные происки империалистической реакции, все большее значение приобретают новые мирные и демократические принципы международного права, а также демократк-

ческие принципы уголовного права в отношениях между государствами, в том числе в отношении пространственных пределов действия национальных уголовных законов92. Наряду с этими, многие ранее существовавшие принципы наполняются новым содержанием, служат иным целям и потому заслуживают иной оценки. Так же по-иному следует оценивать в нынешних  исторических условиях т.  н.  универсальный  принцип.

Сторонники универсального принципа действия уголовного закона в пространстве давно уже отказались от идеи создания всемирного уголовного кодекса как невыполнимой.

Следует отметить, что многие буржуазные ученые конца XIX и начала XX вв. отвергали универсальный принцип в его «универсальном» понимании, однако из других соображений, — главным образом сугубо правовых. Против него высказалась значительная часть немецких, австрийских и французских ученых93. На недостатки универсального принципа указал русский профессор С. В. Познышев94, а Ф. Мартене — на его неосуществимость95. Таким образом, большинство буржуазных авторов рассматривало универсальный принцип как вспомогательный, для осуществления которого должно быть достигнуто международное общение-. Чем больше будет развита общность правовых воззрений у народов, тем более обеспечено будет преследование опасных для всего международного союза преступлений.

Даже наиболее рьяные сторонники универсальной теории, такие, как Р. Моль, Ф. Каррара и др., называют ее «теорией будущего», пригодной для того времени, когда все государства достигнут полного развития, когда существенные противоречия и особенности будут сглажены и все народы будут жить приблизительно одинаковой жизнью, тогда общность и солидарность интересов получит свое осуществление.

В настоящее время уголовное законодательство западноевропейских государств, как и государств других континентов, а также большинство ученых капиталистических стран признают универсальный принцип в весьма ограниченном объеме, в пределах заключенных международных конвенций о борьбе с отдельными видами преступлений, затрагивающих общие интересы всех государств96.

На VII конгрессе Академии сравнительного правоведения в 1966 г. в Упсале универсальный принцип выдвигался в качестве дополнительного. Отмечалось, что охрана общих для всех государств интересов требует согласованности действий в борьбе с теми преступлениями, в отношении которых заключены международные  соглашения.   В   рамках   этих   соглашений   и

должно применяться национальное законодательство любого государства, независимо от того, где и кем совершено преступление.

Следует отметить, что в позитивном праве зарубежных государств универсальный принцип в настоящее время используется только в отношении т. н. «врагов человечества», к которым с давних времен принято относить пиратов, лиц, торгующих рабами и женщинами, лиц, посягающих на средства международного  общения,  а  также  подделывающих денежные  знаки.

В последние годы заключен целый ряд новых конвенций по борьбе с преступлениями, посягающими на международный правопорядок, однако редкие из них утвердили универсальный принцип действия уголовного закона в пространстве.

В первой половине XX в. буржуазной наукой уголовного права начал выдвигаться принцип представительной, заменяющей, или репрезентативной, компетенции (principe de la competence par representation, Grundsatz stellvertretender Strafrechtspflege, stellvertretendes Strafrecht) в качестве самостоятельного принципа действия уголовного закона в пространстве.

Под принципом представительной компетенции понимается применение национального уголовного закона к находящимся на территории этого государства иностранцам, совершившим за границей преступления, не посягающие на интересы данного государства или его граждан и не рассматриваемые международными соглашениями в качестве посягательств на международный правопорядок.

Такое расширение пространственных пределов действия национального уголовного закона не укладывалось в рамки уже известных принципов действия уголовного закона в пространстве. Оно не может быть обосновано интересами данного государства, потому что преступление не совершается в пределах его территории, не совершается его гражданами, не направлено против интересов этого государства и его граждан.

Как самостоятельный принцип представительной компетенции впервые был сформулирован И. Колером в 1917 г.97. Этот принцип был закреплен в действующем уголовном законодательстве многих государств и был признан многими авторами (хотя и не всеми), имеющим право на самостоятельное существование. Э. Гафтер считал, что принцип представительной ком1 петенции является результатом несостоявшейся выдачи преступника. Применяется уголовный закон страны, в которой находится преступник, однако это государство не осуществляет свою собственную карательную власгь; оно берет на себя обя-

27

занность преследовать преступника в интересах другого государства98.

На этих же позициях стоял целый ряд ученых первых десятилетий XX в., например, Ф. Мей л и" и К. Штосе100. Этот принцип поддерживается многими учеными Западной Европы и во второй половине XX в.101 Так, Г. Майер утверждает, что принцип представительной компетенции предполагает применение национального уголовного закона к так называемым новым гражданам, т. е. лицам, ставшим гражданами данного государства уже после совершения ими преступления за границей, а также к лицам, которые в соответствии с законами данного государства и заключенными соглашениями подлежат выдаче, но не выдаются в силу различных условий и обстоятельств. /Он считал, что в интересах цивилизации следует применять уголовные законы страны, в которой преступник задержан, и на их основании осуществлять уголовную юрисдикцию, не давая возможности преступникам оставаться безнаказанными. При этом обязательным условием осуждения в данной стране |Г. Майер признавал наказуемость такого деяния также по законам места его свершения102.

Однако, в начале XX в. высказывались и серьезные возражения против утверждения принципа представительной компетенции, точнее, не столько против положений этого принципа и вытекающих из него практических выводов, сколько против его теоретического обоснования.

Указывалось, что положения гражданского права о представительстве вряд ли можно применить к международному праву, субъектами которого являются государства. Представительство предполагает наличие поручения или полномочия со стороны представительного лица, а такое поручение может быть выражено в договоре. Кроме того, представитель может иметь лишь столько прав, сколько их имеет представляемое лицо, т. е. государство-представитель должно будет применять законы представляемого, что, по мнению Д. Никольского, недопустимо. Поэтому он приходит к выводу о несостоятельности теории представительной компетенции103.

Н. С. Таганцев также считал невозможным найти такое юридическое положение, которое обосновало бы право верховной власти одного государства быть представителем другого государства в отправлении правосудия. Еще менее обоснованным в этом случае, по мнению Н. С. Таганцева, является отказ от применения иностранных уголовных законов, материальных и процессуальных104.

В  настоящее время  многие  буржуазные ученые признают

28

принцип представительной компетенции пригодным для современных условий, но только в качестве дополнительного принципа105.

Более всего принцип представительной компетенции приближается к универсальному, так как наказание применяется к преступнику на основании национальных уголовных законов государства только потому, что преступник оказался на территории данного государства. Принцип представительной компетенции возник только в силу того, что на данном этапе развития государств невозможно признать универсальный принцип в полном объеме, т. е. нельзя применять свои уголовные законы ко всем преступлениям, совершенным за границей, если это не обусловлено международными соглашениями, хотя бы двухсторонними. Принцип представительной компетении закреплен в уголовном законодательстве многих современных буржуазных государств и предполагает применение национального уголовного закона в тех случаях, когда совершенное иностранцем за границей преступление по своему характеру должно повлечь его выдачу, но последняя не может быть осуществлена по той причине, что совершившее преступление лицо приобрело гражданство этого государства и в связи с этим не может быть выдано, или по той причине, что имелись инные фактические или правовые основания для невыдачи этого лица. В этих случаях государство, не выдавшее преступника распространяет компетенцию своего уголовного закона и на совершенные иностранцами за границей преступления, направленные против интересов иностранных государств или их граждан. Применяя свой уголовный закон по праву представительной компетенции, государство в этих случаях ставит применение наказания в зависимость от того, наказуемо ли деяние на месте его совершения, и в большинстве случаев требует при назначении наказания учитывать более благоприятный иностранный закон106.

В XIX и в начале XX вв. был известен также покровительственный принцип, называемый режимом капитуляции. Он возник в период колониальных войн и создания полуколониального режима в ряде стран. Колонизаторы вводили в порабощенных странах свое законодательство, создавали специальное законодательство — только для местного населения, навязывали полуколониальным странам режим капитуляций.

Согласно покровительственному принципу действия уголовного закона в пространстве граждане империалистических государств за совершенные ими преступления в колониях или в странах с полуколониальным режимом отвечали не по законам

29

места совершения преступления, а по законам своего государства. Действие территориальных законов на них не распространялось. В зависимых странах колониальными державами создавались консульские суды. Так, французская система консульских судов была установлена на основании Закона от 28 мая 1836 г. Консульским судам были подсудны дела о преступлениях, совершенных французами на территории полуколониальных стран. Аналогичной была система консульских судов в Англии и других государствах107.

Режим капитуляции начал отменяться с конца XIX в. В первой четверти XX в. он был отменен в большинстве зависимых стран.

В России действие уголовных законов на основании покровительственного принципа было отменено Великой Октябрьской Социалистической революцией. Советская власть с первых же дней своего существования провозгласила суверенность и равноправие всех государств в своих взаимоотношениях со всеми государствами •— большими и малыми, находящимися на более высокой или более низкой ступенях развития, исходя из принципов ленинской национальной политики.

С распадом колониальной системы и завоеванием свободы и независимости государствами Азии и Африки отпадает и действие уголовных законов империалистических государств в соответствии с покровительственным принципом.

Подводя итог историческому обзору учений о действии уголовных законов в прастранстве, следует отметить, что проблемами пространственного предела действия национального уголовного закона занимались ученые разных стран в течение столетий. Ими разрабатывались, утверждались, низвергались н вновь утверждались определенные положения, которые рекомендовались национальному и иностранному законодателю для использования при законодательном определении права применения уголовного закона в пространстве. В определенные исторические периоды отстаивался какой-то один из принципов, прочие отвергались как несостоятельные. Затем было признано невозможным решить всю проблему действия уголовного закона в пространстве с позиций только одного принципа, поэтому встал вопрос о том, какие принципы в их совокупности должны быть восприняты каждым из национальных законодательств, чтобы, обеспечить охрану интересов господствующего

30

класса и установленного им правопорядка от посягательств внутри страны и извне. Однако эволюция принципов действия уголовных законов в пространстве не имеет независимого, самодовлеющего характера. Она отражает соответствующие условия социально-экономического и политического развития государств, их задачи на определенном этапе развития. В настоящее время нет ни одной страны, в законодательстве которой был бы утвержден только один из рассмотренных принципов. В большей или меньшей мере в законодательстве всех государств нашли отражение несколько принципов, причем соотношение этих принципов и удельный вес каждого их них в уголовном законодательстве современных капиталистических государств различны. Поэтому анализ в этом плане национального уголовного законодательства современных государств представляет большой интерес.