2. Развитие сферы социальных гарантий

Исследователи обращают внимание на то, что потребители средств социальной защиты должны быть абсолютно уверены в том, что в случае необходимости они всегда могут воспользоваться этими защитными средствами. Уверенность в постоянно существующей возможности обращения к ним создает социально-психологическую среду, которая обозначается как общественный стандарт качества жизнедеятельности (В. Сонина), или как общественные ценности, как «то в общественном устройстве, чем люди, социальные группы, общности, классы, общество в целом дорожат как основами своего существования и развития».

Соответственно, и структуры, призванные в гражданском обществе осуществлять социальные гарантии, видятся как временные, т.е. они не только должны иметь социальную базу, но и нести в себе прошлый опыт, быть нацеленными на долговременную перспективу, ориентированными на определенные общественные идеалы. В переходное время, как мы уже обращали внимание, максимально используется положительный опыт прошлого и наработки, сделанные в ходе перемен и с учетом перспективы. В сознании рядового гражданина, чьи права в переходный период оказываются нередко ущемленными, устойчивые показатели социальной защищенности в предшествующую эпоху невольно идеализируются.

Однако, отмечают исследователи, они идеализировались и при «казарменном социализме». «Льгота и привилегия свойственны не только высшим кастам, — пишет Б. Ракитский, — это универсальная форма. Ее универсальность порождает подчас уникальные явления. Компенсация или простая социальная помощь воспринимаются населением в ряду льгот и привилегий, а потому болезнь, инвалидность нередко выставляются людьми как заслуга. Козыряют друг перед другом больным ребенком, вредными условиями труда, считают подвигом долгие годы проживания на Севере и т.п.»

Здесь мы подходим к весьма важному явлению: размеры различных социальных пособий как бы увеличиваются в глазах потребителя (гражданина) в зависимости от различных социально-психологических факторов. В обществе может быть создана атмосфера жертвенности, подвига во имя высших целей или хотя бы ради обеспечения форсированного экономического прорыва, «большого скачка», который создаст новый уровень жизни уже для следующего поколения. Но общество может быть психологически ориентировано и на повседневную стабильность, «средний» достаток. Обратим внимание, что Б. Ракитский, описывая психологию гражданина в «тоталитарном государстве», невольно обращается к терминам «компенсация», «простая социальная помощь», которые свойственны обществу с парадигмой «социального компромисса» («буржуазно-демократическому»). Означает ли это, что советский строй (поскольку речь идет прежде всего о нем) содержал в себе на определенных этапах и психологические стереотипы такого общественного устройства? В какой-то степени это, видимо, так. Вспомним характерные лозунги так называемой эпохи застоя: «Все для блага человека, все во имя человека!», «Пятилетка качества». Последнее словосочетание отличается некоторой парадоксальностью, но отражает совершенно понятную тоску потребителя по качеству товаров и услуг, учитывая действительное положение дел в стране.

И в то же время различие льгот по категориям граждан питало совершенно иные чувства. Ибо везде, где социальное страхование ориентировалось (пусть недостаточно, недостоверно) на производственные и социальные риски, оно не могло не восприниматься именно как льгота и привилегия. В обществе относительно стабильном и традиционно ранжированном, «гордиться» можно было даже отсутствием льгот: человек, например, позволял себе сменить место работы, идя на риск потери пресловутого непрерывного стажа, или шел на более скромную должность, зная, что потеряет по части «приписки» к определенному уровню обеспеченности в структурах отдыха, детских учреждений системы соцстраха.

Это означало, что личные амбиции для него важнее, он обладает большей степенью независимости, чем «средний» гражданин. При этом экономически он мог и не проиграть, и даже выиграть (не говоря уже о профессиональных критериях, а то и об определенном социальном комфорте). По сути он брал свое социальное страхование в известной мере на свою ответственность, в то время как немалое число других граждан предпочитало наращивать путем накопления или, по крайней мере, не терять сумму тех социальных рисков, которые компенсировались государственной системой соцстраха. Поскольку в материальном плане компенсация эта не могла быть исчерпывающей, то она дополнялась моральными стереотипами: потеря здоровья «компенсировалась» сознанием принадлежности к «ударной» трудовой группе.

В самом общем виде интересующую нас альтернативу можно описать так: гражданин или должен был играть по правилам, определяемым и предлагаемым государством, оказываясь в системе известных и стабильных гарантий, или выстраивать в какой-то степени свою систему рисков и их компенсации. Но, подчеркнем, вся эта система социально-психологической ориентированности личности действовала в складывающейся десятилетиями системе идеологических установок и жизненных уроков. Формировалось то, что исследователи обозначают как «идеалы», или «общественные ценности». Примечательно, что В. Сонина, рассуждая об общественном стандарте качества жизнедеятельности при «казарменном социализме», говорит, что в государстве такого рода формируется не «средний» общественный стандарт, как в рыночных государствах, а «двойственный»: высокий по конституции и минимальный или чуть выше минимума на деле. Однако декларируемый и демонстрируемый на отдельных образцах рост социальных гарантий создавал благоприятный, позитивный фон. Добавим, что в 60-е — 80-е годы имели место реальный рост соцстраховских и иных социальных фондов и расширение охвата ими разных групп населения. Именно это лучше всего и помнят нынешние граждане России, которым предстоит оценивать социальные реформы сегодняшнего и завтрашнего дня.

Нынешние исследователи процессов социального реформирования идут в русле описанной нами альтернативы: кому доверить решение вопросов социального страхования — государству или личности, социальной группе, новорожденным социальным субъектам? Поэтому, прежде чем продолжить рассмотрение предполагаемых моделей развития сферы социальных гарантий, коротко очертим существующие в нынешнем обществе социально-психологические стереотипы на групповом и индивидуальном уровнях, представим, насколько они связаны с установками предшествующей эпохи, чтобы лучше понять, на какое «поле» могут лечь грядущие реформы.

Безусловно, «ударной группой» общественного развития и несомненно «группой повышенного риска» считают себя активно действующие предприниматели любого уровня. Поэтому естественно ожидать, что они будут требовать для себя льгот и привилегий. Это никак не противоречит тому, что они располагают более значительными возможностями самозащиты. Их самооценка достаточно велика, чтобы требовать налоговых льгот и сопротивляться перераспределению своих доходов в пользу малообеспеченных слоев населения.

Работники небольших предприятий негосударственного сектора переживают трудные времена и могли бы быть отнесены (учитывая характер производства, продукции) к социально приоритетным и поддерживаемым группам населения. Но они обладают таким малым влиянием и настолько самостоятельны, что их социальные претензии в существующей государственной системе попросту не берутся в расчет. Теоретическая возможность повышать цену продукции за счет включения социальных отчислений ограничена конкуренцией на рынке и осуществление ее попросту ведет к потере социального смысла существования таких структур.

«Бюджетники», несмотря на то, что находятся на особом положении в плане социального страхования (т.е. на бюджетном), все чаще находятся в зоне бедствия (учителя, врачи, строго говоря, никогда к «ударным группам» и не относились, но все-таки какие-то стабильные льготы имели; ныне даже воспоминания о бесплатном обеспечении дровами сельских учителей ушли в прошлое).

Безработные выделены в специальный фонд социальной поддержки. Однако это пока что не послужило решению важной проблемы, ибо один из опаснейших социальных рисков попал в категорию минимального обеспечения.

Контрактники в Вооруженных Силах — ориентир для проведения армейских реформ — оказались лишены многих гарантий, которые не вошли в составленные контракты. Парадоксальным образом повторяется то, что стало нормой в отношениях между недальновидным (не­дос­та­точ­но «цивилизованным») или недостаточно богатым предпринимателем и наемным работником по контракту.

Криминальная сфера («организованная»), по оценкам экспертов, имеет свою надежную систему собеса и соцстраха (временная нетрудоспособность, поддержка семей осужденных и их самих и т.п.).

В самом тяжелом положении, как известно, находятся прежние «ударные группы» — рабочие добывающих отраслей, на протяжении десятилетий обладавшие значительными преимуществами в плане социального страхования.