2.  Индивидуальное противоправное поведение и его причины

В специальной литературе индивидуальное противоправное поведение описано достаточно полно21. Занимался этой проблемой и автор настоящего исследования22.

Механизм  состоит из  следующих элементов.

Формирование  негативных  черт  и   свойств  личности,   где

главная  роль  принадлежит  мотивации  и  принятию  решения  на

совершение противоправного поступка. Поэтому изучение форми

рования личности должно   иметь целью выявление потребностей,

переходящих в интересы, а также ценностных ориентации, устано

вок, мотивов поведения, которые детерминируют противоправное

поведение;

Мотивация противоправного поведения, как самостоятель

ный элемент, формирующийся на основе потребностей и интере

сов   индивида;

Принятие решения о противоправном поведении, где вы

деляются такие категории, как цель, средства достижения цели,

вытекающие из возможностей индивида, а также конкретная си

туация,   оказывающая   криминогенное   влияние,   корректирующая

принятие решения. Последняя довольно активно исследуется кри

минологами  потому,  что она  способна  оказывать  мотивирующее

воздействие,   «навязывать»   индивиду   определенное   поведение;

Исполнение  решения,   в  процессе  которого  реализуются

(и поэтому закрепляются в сознании)  предыдущие элементы23.

Среди личностных свойств и признаков, участвующих в причинном механизме поведения вообще и противоправного в частности, ведущую роль играют система потребностей, мотивы и цели. Поэтому рассмотрим эту роль в поведении таких психологических категорий, как потребность, мотив и цель. В специальной литературе не раз делались попытки отыскать ответ на вопрос, являются ли потребности единственным источником побуждения к активности, к волевым действиям24. На наш взгляд, потребности являются основными побудительными силами; долг,

— 108 —

общественное требование и т. п. побудительную р^ль играют обычно опосредованно, т. е. через потребности личности. 1тапри-мер, действуя побеждаемый долгом перед коллективом, обществом, индивид поступает так и ради удовлетворения своей потребности в социальной активности. Тем не менее потребности сами по себе, вне причинной связи с теми психологическими феноменами, которые лежат на пути от потребностей субъекта до актл его поведения, совершаемого с целью их удовлетворения, не могут дать ответа на вопрос, почему данный субъект поступил так, а не иначе. Путь отыскания ответа на этот вопрос лежит через изучение того сложного психологического процесса, который предшествует и предопределяет характер, социальную направленность и значимость любого осознанного акта поведения. Побудительную силу потребности приобретают лишь тогда, когда они субъектом осознаются, переживаются, как бы оцениваются и тем самым трансформируются в интересы. Содержанием понятия «интерес^ является отношение субъекта к данному предмету потребления21. Оно побуждает субъект к активности, к действию. Иначе говоря, в основе почти каждого сознательного акта поведения всегда можно найти тот или иной реальный или мнимый интерес субъект, что побудило его поступить так, а не иначе26.

На пути к удовлетворению потребности играют роль и другие категории: мотив, цель, воля и т. п. Мотив и цель поведения служат тем зеркалом, в котором в определенной мере отражаются и потребности, и интересы субъекта, и социальная, нравственная позиция его личности. Мотив и цель служат одним из элементов психической регуляции поведения и как таковые играют существенную роль в причинном механизме человеческой активности, поведения. Сущность мотива заключается в обосновании решения удовлетворить или не удовлетворить данную потребность в конкретной субъективной ситуации, а сущность цели—это не что иное, как мысль, выражающая волю человека и направленная на достижение желаемого результата. Формирование мотива и цели происходит под воздействием потребностей и интересов субъекта Однако при этом существенную роль играют и иные компоненты, например социально-психологические особенности личности субъекта. В противном случае одни и те же потребности формировали бы у различных субъектов одни и те же мотивы и цели. К числу психологических компонентов относится, в частности, воля субъекта, а одним из компонентов воли человека является волевое усилие, которое выступает в виде психологического напряжения, сознательной мобилизации интеллектуальных усилий, возникающих при решении трудных, непривычных задач с целью обоснования одних мотивов и ослабления, «подавления» других. Тако-

— 109 —

ва вкратце концепция роли потребностей, мотива и цели в тех психологических процессах, под воздействием которых возникает решимость у субъекта на совершение того или иного акта поведения. Эта концепция служит базой, опираясь на которую советская криминология строит теорию о мотиве и цели преступления, их роли в причинном механизме преступного поведения.

Мотив и цель преступного поведения. Преступное поведение есть одна из форм человеческого поведения, в причинном механизме которого всегда «участвуют» определенные мотивы и цели. Следовательно, мотив и цеуть преступления—психологические компоненты причинного механизма умышленно совершаемых преступлений. Особенностью «технологии» этого процесса, неизменно происходящего во время принятия волевого решения в пользу совершения преступления, является то, что на содержание и направленность его решающее воздействие оказывают: а) антиобщественные, индивидуалистические взгляды личности субъекта, весь сложный комплекс свойств личности, составляющий и характеризующий ее социальный, социально-психологический, нравственный и в определенной мере биопсихический «портрет»; б) элементы, в своей совокупности составляющие тот внешний фактор, который криминологи называют объективным содержанием конкретной жизненной ситуации. В результате, такого сложного психологического процесса формируются мотив и цель преступления, которые вместе с волевым решением совершить преступление служат по существу «приводными ремнями» между субъектом с его потребностями и интересами и совершенным им общественно опасным и уголовно наказуемым деянием.

Таким образом, мотив преступления—это один из элементов психической регуляции поведения в виде сформировавшегося под воздействием потребностей, интересов, криминогенных свойств личности субъекта, объективной обстановки, в которой он находился, побуждающих к совершению деяния, являющегося общественно опасным и уголовно наказуемым. Цель преступления также является регулятором поведения—с той лишь разницей, что она выражается в виде соответствующей мотиву и мысленно представляемой и желаемой субъектом «модели» результата деяния, ради достижения которой оно совершается. Если мотив преступления стимулирует, то цель ориентирует, как бы «наводит» субъект на достижение именно того результата, «модель» или мысленный образ которого составляет ее содержание, сущность.

Цели преступления могут быть классифицированы: по при^>-наку социальной направленности (социально полезные, социально нейтральные и общественно вредные): по признаку включения в число элементов состава преступления (цель может являться, а

— по —

может и не являться элементом субъективной стороны состава преступления). Если цель входит в качестве элемента в субъективную сторону состава преступления, то здесь в свою очередь может быть предложена классификация целей по признаку их содержания, направленности: 1) антигосударственные цели; 2) корыстные; 3) иные низменные цели: стремление скрыть другое преступление, облегчить совершение преступления, унизить честь и достоинство человека, использовать или сбыть подложные документы, уклониться от административного надзора, от военной службы, обеспечить снисходительное к себе отношение; 4) цель прекратить общественно полезную деятельность должностных лиц, общественных деятелей, граждан, прекратить служебную или общественную деятельность или изменить ее характер в интересах угрожающего и т. п.

По мнению П. С. Дагеля, «мотив и цель—обязательные признаки каждого сознательного волевого поступка. А поскольку подавляющее большинство преступлений, как умышленных, так и неосторожных, представляют собой сознательные волевые поступки личности, мотив и цель—обязательные компоненты субъективной стороны этих преступлений»27. Однако автор, сделав такое правильное утверждение, затем высказывает спорную, на наш взгляд, точку зрения: по смыслу сказанного им мотив и цель являются признаками не всех умышленных, а лишь некоторых преступлений. С этим трудно согласиться, так как мотив и цель— обязательные признаки всех умышленных преступлений, независимо от того, содержится или нет в диспозиции соответствующей статьи УК указание на тот или иной мотив либо цель. В самом деле, невозможно отыскать в уголовно-правовых нормах определенный состав умышленного преступления, по отношению к субъективной стороне которого мотив и цель были бы «нейтральны» или вовсе отсутствовали. Даже в тех составах преступления, в которых мотив или цель не представляют признака субъективной стороны, они обязательно наличествуют, служат непременным признаком, сами собой подразумеваются. Например, в состав убийства без отягчающих обстоятельств, обмеривания или обвешивания покупателей мотив и цель не включены законодателем в качестве признаков в субъективную сторону. Однако и здесь °ни не нейтральны, не отсутствуют, а более того—являются признаками субъективной стороны, т. е. вины. Так, вина при умышленном убийстве предполагает наличие мотива (месть, ревносто г- Д.) и цели (лишение жизни), а при обмеривании или обвешивании—корыстный мотив, а цель—незаконное обогащение.

По нашему мнению, мотив и цель являются признаками всех 'Мышленных преступлений, вне зависимости от того, включены

— 111 —

они законодателем в качестве одного из элементов в состав преступления или нет. Мотив и цель играют неодинаковую роль в причинном механизме умышленных и неосторожных преступлений. Применительно к умышленным преступлениям употребляется понятие «мотив и цель преступления». Применительно же к неосторожным преступлениям этот термин употреблять ошибочно. Здесь речь может идти о мотиве и цели действия, приведшего к преступному результату вследствие проявленной субъектом неосторожности. Мотив и цель действия не являются непосредственными признаками состава преступления. Это вовсе не означ-д-ет, что субъект действовал вообще без каких-либо мотивов и целей. Он действовал, побуждаемый определенным мотивом и при этом преследовал вполне определенную цель. Однако фактически наступивший вследствие неосторожности результат реч-ко расходится с целью действия. Иначе говоря, мотив и цель в случае совершения неосторожного преступления не входят в «орбиту» наступивших результатов.

Выбору того или иного мотива преступления часто предшествует психологический процесс в сознании, который принято называть мотивацией, а выбору цели—процесс целеопределения. Вы бор мотива автоматически не приводит к принятию решения действовать определенным образом. Принятию решения предшествует определение цели, создание «модели» желаемого результата, подчас оценка с точки зрения реальных или мнимых интересов субъекта, последствий, к которым может привести тот или иной акт поведения. Лишь после этого наступает этап принятия решения действовать, причем действовать не вообще, а определенным образом (украсть, дать взятку, скупить и перепродать и т. п.).

В литературе принятие решения рассматривается как псих^-логический процесс, который зависит: «Г) от объема информации об объекте действия, об исполнителях и условиях, в которых будет проходить действие (как материальных, так и психологических, например, общественное мнение); 2) от мотивов субъекта и тем самым от всей системы его социально-психологических форм ь прежде всего потребностей; 3) от черт характера субъекта, а в случае коллегиального принятия решения—от характера взаимоотношений в группе, принимающей решение»28. Эта схема факторов, от которых зависит принятие решения действовать вообще, в определенной мере характерна и для принятия решения действовать таким образом, который запрещен уголовным законом под страхом наказания. Однако между этапом принятия решения и этапом непосредственной его реализации прослеживаются гю крайней мере еще два этапа: 1) определение того, каким именно

— 112 —

образом следует действовать, т. е. мысленное создание «модели» акта поведения; 2) планирование формы и последовательности действий. Первый этап характеризуется следующим. Приняв во левое решение действовать, например, по мотиву ревности и с целью лишить жизни Н., субъект еще не знает, каким образом, как и где убить его. Это этап возникновения умысла, цели, мотива и принятия волевого решения. Он задумывается, перебирает иногда несколько способов и средств и останавливается, как правило, на одном: например, захватив топор, которым он колет дрова, пробраться ночью в квартиру Н. и убить его. Это этап определения того, каким образом действовать. Затем уже начинается планирование действий: наточить топор; узнать, в какой из комнат дома спит П.; обдумываются другие детали, т. е. наступает второй этап. Здесь существенное значение имеет взвешивание «за» и «против» различных вариантов действия с учетом возможностей и способностей субъекта, возможных последствий того, что для него предпочтительнее. Если и эта цепь подготовительной стадии не прерывается, то субъект приступает к непосредственным деа-ствиям, направленным к достижению выдвинутой цели.

Интенсивность психических процессов по принятию решения и определению способа действия, а также по реализации решения в значительной степени зависит от мотива и цели преступления, что в свою очередь обусловлено двумя группами факторов: характером и силой воздействия объективного содержания конкретной жизненной ситуации; особенностями личности субъекта, его жизненной позицией, потребностями, интересами, всем укладом его жизни.

Мотив и цель преступления нередко служат тем зеркалом, в котором в определенной мере отражаются социальные и нравственные свойства и позиции личности преступника. Это обусловлено тем, что формирование мотивов и их иерархии составляют нередко этапы на пути формирования самой личности. Именно потому «набор» мотивов, доминирующие мотивы, иерархия самих мотивов относятся к числу важнейших признаков и свойств, характеризующих и личность вообще, и личность преступника в частности.

Перечисленные выше четыре элемента механизма индивид^-ального противоправного поведения относятся или к личности, или к среде. Поэтому, по словам В. Н. Кудрявцева, на индивидуальном уровне причины противоправного поведения сводятся «к рассогласованию личности со средой»29. Причины такого рассогласования зависят от деформации того или иного элемента. Причем для отклонения от нормы в поведении достаточно деформации в каком-то одном элементе, что сводится, в конечном итоге,

8—1022

или к деформации личности, или к тому, что мы называем давлением конкретной ситуации, в которой было совершено правонарушение или преступление. О роли конкретной ситуации свидетельствует то обстоятельство, что ей придается уголовно-правовое значение30.

В то же время некоторые криминологи полагают, что причиной преступления всегда является деформация личности, выражающаяся в присущих субъекту преступлений отрицательных соцк-альных качествах, а ситуация, какой бы она не была, не может рассматриваться в качестве причины совершения данного преступления31. Разумеется, что такая позиция излишне категорична даже применительно к объяснению индивидуальных причин преступлений. Тем более прав В. Н. Кудрявцев, когда говори^, что диапазон правонарушений по степени их общественной опасности велик. Поэтому вряд ли каждой форме отклоняющегося поведения (не говоря уже о таких нарушениях, как переход улп цы в неположенном месте, опоздание на школьный урок и пр.) применимо мнение о деформации личности как о единственной причине отклоняющегося поведения.

Однако, говоря о приоритете или личности, а точнее, каких-то ее деформированных свойств или конкретной ситуации в механизме причинения, надо учитывать следующее, весьма важное, обстоятельство. Нам уже приходилось говорить о том, что конкретная жизненная ситуация в ее криминологическом значении есть диалектическое единство двух компонентов: объективного содержания и субъективного значения32. Объективное содержание конкретной жизненной ситуации—это обстоятельства, события и явления, создающие каждый в отдельности или в определенном сочетании ту внешнюю обстановку, которая воздействует на субъект и тем самым «принимает участие» в этиологии акта его поведения. Вместе с тем объективному содержанию конкретной жизненной ситуации нельзя придавать фатального значения. Нет такой ситуации, которая с неизбежностью бы толкала индивида к совершению преступления. Более того, одни и те же жизненные ситуации по разному воздействуют на различных людей, как совершенно различны социальный характер и формы реагирования на одинаковые ситуации. Известны случаи, когда люди предпочитали смерть совершению бесчестного поступка. В этой связи важно субъективное значение конкретной жизненной ситуации. Суть значения сводится к следующему: в каком соотношении данная конкретная жизненная ситуация находится с потребностями, интересами, жизненными планами и ожиданиями, ценностными ориентациями субъекта, какую роль она могла сыграть в удовлетворении потребностей и осуществления жизненных планов субъ-

— 114 —

екта  либо,   наоборот,   в   создании   препятствий   и  затруднений   к этому.

Таким образом, все перечисленные выше элементы индивидуального противоправного поведения взаимосвязаны. В конкретном акте поведения можно выделить ведущее значение деформч-ции в том или ином элементе, но при этом нельзя отрицать взаимной связи между всеми элементами. Наличие взаимосвязи ставит перед исследователем два вопроса. Первый из них сводится ^ следующему: коль скоро в структуру индивидуального противоправного поведения входят столь, казалось бы, несхожие элементы, то что объединяет все эти элементы, давая право рассматривать их в качестве взаимосвязанных в процессе совершения акта индивидуального поведения? Такой объединяющей сферой, где пересекаются все многообразные взаимодействия личности и общества, является образ жизни социальной группы и отдельного индивида. Образ жизни включает в себя систему отношений, которая может быть охарактеризована с экономической, социальной, идеологической, культурной, психологической точек зрения. Система отношений, как замечает В. Н. Кудрявцев, оказывает на личность воздействие по двум линиям: во-первых, через возникновение разного рода жизненных проблем, требующих своего разрешения; во-вторых, через обучение нормам (стандартам) принятия решений и, соответственно, навыкам и привычкам социального поведения. Одним словом, личность формируется под влиянием среды, а навыки поведения под влиянием жизненных ситуаций, распространенных в той или иной среде33.

Ответ на первый вопрос подтверждает целесообразность избранной нами концепции исследования, где основными категориями являются ценности и нормы, составляющие ядро образа жизни, в контексте которого рассматриваются (и действуют) элементы механизма противоправного поведения. Однако остается не ясной причина специфики тех самых личностных свойств, наличие (или отсутствие) которых является предметом острого спора.

Второй вопрос относится к особенностям образа жизни в той или иной среде и связанной с ним спецификой личностных свойств носителей этого образа жизни. Ответ на этот вопрос требует более подробного анализа качественного своеобразия такой категории, как социальная общность, выделяемая по тем или иным основаниям, с присущей ей средой и образом жизни. Особенно интересным и плодотворным в этой связи должно стать изу чение общностей, которые отличаются отклоняющимся поведением, так как на их примере легко установить наличие или отсутствие интересующих нас свойств личности.

В   специальной  литературе   содержится  описание  исследова-

— 115 —

ний с интересующими нас данными. Так, изучены группы преступников, которые склонны рассматривать свою противоправную деятельность в качестве основной и ведущей (исслед. А. И. Гурова); исследованы группы, в которых насилие по отношению к членам группы или посторонним рассматривается в качестве внутригруп-повой нормы поведения (исслед. Л. А. Волошиной); проанализирован и подробно описан процесс формирования общности осужденных в местах лишения свободы со своей системой ценностей н норм поведения (исслед. Г. Ф. Хохрякова). Нами были изучены ценностные ориентации лиц, ведущих антиобщественный и паразитический образ жизни, а также нормы поведения хулиганов, связанные с культурной отсталостью и пережитками в сознании некоторых слоев населения34. Имеется ряд зарубежных исследований, в которых, в частности, описаны способы формирования гр>пп с отклоняющимся поведением, нормы поведения и их функции, ценностные ориентации членов группы; проанализированы процессы консолидации осужденных в местах лишения свободы, сопровождающиеся созданием ценностно-нормативной системы, традиций, языка и пр., т. е. всего того, что охватывается понятием субкультуры35. Анализ проведенных исследований дает возможность сделать следующие выводы, весьма важные для ответа на поставленный вопрос.

Во-первых, образование общности (группы) обусловлено занятием, деятельностью, которая или запрещена, или рассматривается правопослушными членами общества как нежелательная, порицаемая (группы, занимающиеся преступной деятельностью с элементами криминального профессионализма; группы наркоманов; группы хулиганствующей молодежи; бродяги и пр.). Таким условием может выступать не деятельность, а ее результаты: помещение в места лишения свободы за совершение общественно опасного деяния. Вторым внутренним условием является возможность (нередко единственно существующая) реализации гипертрофированных или извращенных потребностей в группе или при помощи группы. Наблюдается интересная закономерность: чем нетерпимее общественное мнение к той или иной деятельности, на основе которой объединяются члены группы, тем сплоченнее группа и тем значимее участие в ней с целью реализации потребностей. Самоизоляция группы или общности приводит к формированию в сознании членов группы или общности следующего феномена: себя и свою общность они склонны рассматривать как «мы», противопоставленную всем другим, обозначаемым в сознании как «они». Причем противопоставленность актуализируется в сознании тем сильнее, чем опаснее и длительнее деятельность и чем тлубже, соответственно, самоизоляция.

— 116 —

Во-вторых, общность или группа, обозначаемая в сознании как «мы», является ценной, так как при помощи ее реализую тся потребности членов группы. Значимость общности для индивида возрастает в зависимости от двух факторов: от степени изо-.ляции общности от других социальных групп и необходимости ценность своего собственного «я» связывать прежде всего с ценностью общности, к которой индивид принадлежит (или вы нужден принадлежать). Причем в данном случае также наблюдается отмеченная выше закономерность: чем изолированнее общность, тем ценнее она в глазах своих членов, тем теснее связывают они ценность собственного «я» с ценностью для них самой общности, понимаемой как «мы»,

В-третьих, самоизоляция, или «отсечение», как называет это явление Г. М. Резник в цитируемой выше работе, не приводят к наделению общности или группы какими-либо неведомыми или отличающимися ценностями. Происходящее гораздо проще: члены общности начинают считать, что только в их общности, в их группе существуют и сохраняются настоящие ценности, т. е. настоящая дружба, действительное равенство, товарищество, справедливость и пр. Причем опять же наблюдается интересная закономерность: чем изолированнее, отсеченнее общность, тем большим числом общезначимых (т. е. значимых для всего общества) ценностей наделяют ее входящие в нее индивиды. Если, например, члены молодежных хулиганствующих групп или члены устойчивых групп, занимающихся преступной деятельностью, связывают с ними реализацию только части потребностей, то лица, признанные в судебном порядке особо опасными рецидивистами и отбывающие наказание в колониях особого режима содержания, наделяют свою общность большим числом ценностей, так как в ней они провели и проводят немалую часть своей жизни,

В-четвертых, ценности являются объединяющим средством. Однако сами по себе они не могут обеспечить целостность общности (группы). Кроме того, ценности сами нуждаются в защите. Поэтому образуются нормы поведения, которые обеспечивают и сохранность обшности и охрану разделяемых членами группы -ценностей. Нормативная система общностей может быть довольно примитивной, как, например, в группах лиц, злоупотребляющих спиртными напитками, или напротив—разветвленной и взаимосвязанной, как в общности осужденных к лишению свободы. Иными словами, мы вновь сталкиваемся с отмеченной выше особенностью: чем изолированнее общность, тем устойчивее и сложнее ее нормативная система, так как в этом случае индивид вынужден решать при помощи общности более сложные жизненные проблемы и на протяжении более длительного времени.

— 117 —

В-пятых, исследование конкретных норм поведения и механизма их фукционирования показывает, что эти нормы выполняют функции, аналогичные любым нормам поведения в любых других общностях: сохранение целостности общности; обеспечение реализации потребностей членов общности на основе справедливости, как ее понимают члены общности; преследование и наказание нарушителей норм поведения и т. п.

В-шестых, как бы не была изолирована, отсечена общность, она входит в более широкое образование, каким является общество. Поэтому члены общности (группы) не могут не разделять некоторых ценностей, свойственных всем членам общества. Исследования показывают, что даже в течение длительной изоляции от общества у осужденных сохраняются ориентации на общезначимые ценности, не говоря уже о членах других групп, которые в силу запретной деятельности отсечены от общества, но продолжают жить в нем, контактировать с представителями других общностей.

Перечисленные выводы позволяют уточнить некоторые детали в проблеме соотношения личности и среды, когда речь идет об отклоняющемся поведении. Отклонение вызывается чаще всего не какими-то особенными личностными свойствами, а особенностями среды, которая формируется внутри общности. Здесь следует учесть, однако, что при формировании такой среды (группы) личностные свойства, естественно, играют определенную роль. Вряд ли можно говорить о каких-либо специфических качествах индивида, так как среда его обитания содержит ценности, нормы поведения, которые ни по своему содержанию, ни по характеру функционирования не отличаются от ценностей и норм в любых других общностях, Суть, одним словом, заключается в дихотомии между «мы» и «они», которая произошла в результате того самого «отсечения», когда «свои» ценности и нормы воспринимаются как справедливые, а нормы поведения «других» как неправильные, несправедливые. В связи с тем, что специфика связана с оценкой деятельности как опасной, запретной (в результате чего и произошло отсечение), трудно искать причину отличий в психологических личностных свойствах правонарушителей, кроме разницы в ориентациях на «свои» ценности и нормы.

Более того, при исследовании формирования общности осужденных в местах лишения свободы была подтверждена гипотеза, убеждающая в том, что даже неоднократно судимые лица для восстановления в условиях мест лишения свободы нарушенной системы жизнеобеспечения самоорганизуются таким образом, чтобы воссоздать обстановку, приближающуюся к утраченной. Для этого им требуются не какие-то отличные от других личностные

— 118 —

свойства, а качества, которые необходимы для воссоздания в изменившихся условиях общежития, приближающегося по своему устройству к прежнему, т. е. обычные свойства. Иное дело, что формы, в которые выливается такое стремление, необычны. Поэтому создается иллюзия, что за ними кроется какое-то необычное содержание. В действительности потребности, которые мы оцениваем как искаженные, существуют в виде заменяющих обычные и при смене условий жизнедеятельности обычно не актуализируются. Все это свидетельствует о том, что представители но-^ой общности являются носителями обычных личностных свойств и качеств.

Что же касается причин правонарушений, совершаемых представителями такого рода общностей, то это прежде всего конфликт ценностно-нормативных систем. В то же время исследователи отмечают, что в общностях, где складывается своеобразная подкультура, включая и нормативную, чаще встречаются, например, агрессивные проявления в ситуациях, которые, по мнению исследователей, не являются конфликтными36. Кроме того, социально-психологический климат также отличен от климата других общностей и характеризуется распространенностью таких состояний, как настороженность, тревожность, подозрительность, мнительность, враждебность, чувство собственной неполноценности и пр37. Однако более глубокие исследования показали, что адекватные агрессивные реакции в обычных, по нашему мнению, ситуациях есть не что иное, как реакция, требуемая нормами поведения, сформированными в сообществе (группе), так как она направлена' на защиту, например, специфически понимаемого достоинства, чести и т. п. Вместе с тем распространенность вышеотмеченных психических состояний способствует созданию конфликтных ситуаций, в которых нормы поведения требуют от индивида определенного поведения. Поэтому и создается впечатление об излишней агрессивности и враждебности членов общности осужденных. Характерно, что подобные психические состояния возникают у индивидов, когда они оказываются на длительное время оторванными от общества, вынуждены жить в замкнутых коллективах, в условиях, где затруднены возможности для реализации некоторых потребностей в общении, творчестве и пр38. Одним словом, психические состояния, способствующие конфликтам, являются результатом воздействия на человека специфических условий. Характерно и другое: в условиях, которые способствуют в течение длительного времени появлению и сохранению таких состояний, нормы поведения направлены на то, чтобы исключать •ситуации, способствующие проявлению конфликтов.

Таким образом, мы можем констатировать, что при выявле-

— 119 —

нии причин индивидуального противоправного или отклоняющегося поведения мы должны исходить из приоритета среды и ее влияния на поведение. В этой связи все перечисленные выше элементы механизма противоправного поведения должны интерпретироваться с учетом контекста условий жизнедеятельности, типичных для социальной среды той или иной общности, для ее образа жизни, идет ли речь о формировании личности, мотивации, принятии решения и его исполнении. Вывод о приоритете среды общности на формирование ценностно-нормативной системы индивида важен для организации индивидуального профилактического воздействия не только сам по себе, как вывод об отсутствии каких-либо особых, устойчивых свойств личности у совершивших правонарушение. Он важен еще и потому, что общность (группа), как бы она не была изолирована, отсечена, является частью общества. Поэтому ее члены разделяют многие общезначимые ценности. По этой же причине ориентация членов этих общностей на общезначимые ценности, а также осознание ими ущербности своего положения показывают реальные возможности для успешного индивидуального предупреждения преступлений.

Вместе с тем, говоря о приоритете среды, нельзя считать, что в каждом конкретном случае совершения акта отклоняющегося поведения главная причина его лежала вне человека. Например, усвоение ценностно-нормативной системы связано с тем, что индивид начинает видеть ту или иную ситуацию в определенном свете, воспринимать поведение участников этой ситуации как враждебное по отношению к себе, в жесты, движения, слова вкладывать содержание, которое соответствует символике той среды, в которой он формировался или находился длительное время. Иными словами, его поведение будет неадекватным общераспространенному мнению, по соответствующим его представлениям, т. е. психологическое содержание ситуации будет разным для ее участников. Поэтому важно знать, какой психологический «след» оставила та или иная среда в личностных свойствах индивида. Разумеется, что этим приоритет среды не колеблется. Но в процессе организации индивидуального профилактического воздействия необходимо учитывать реальность этого следа, который в конкретной жизненной ситуации из последствия может превра титься в причину правонарушения. Особенно это нужно учитывать при организации профилактического воздействия в отношении лиц, проведших немалое время в местах лишения свободы и склонных к отклоняющемуся поведению. В связи с этим нельзя не согласиться с Г. В. Джангиряном в том, что утрата социально полезных связей, а также трудности ресоциализации повышают вероятность рецидива преступлений лицами, отбывшими наказание в виде лишения свободы39.

— 120 —

Кроме того, важно знать причину, в результате которой происходит «отсечение» той или иной группы (общности) и, главное, сопровождается ли оно личностными изменениями, связано ли оно с определенными регуляторами поведения, действующими на уровне личности и психологически значимыми для нее. Причина «отсечения» относительно ясна, когда речь идет об общности осужденных к лишению свободы. С относительной уверенностью можно говорить о самоизоляции гр>пп, занятых преступной деятельностью. Гораздо труднее установить начало самоизоляции у подростков в дворовых компаниях, у несовершеннолетних правонарушителей и т. п. И во всех случаях трудно установить роль личностных свойств, появившихся в результате «отсечения» группы и способствующих ориентации на определенные ценностно-нормативные системы.