2. Формы отклоняющегося поведения и виды рассогласований ценностно-нормативной системы  личности

Все формы отклоняющегося поведения так или иначе связаны с искажениями в ценностно-нормативной системе личности. Под этим имеется в виду оценка этих искажений с позиций господствующей системы ценностей и норм поведения. С характером искажения должна коррелировать и общественная опасность той или иной формы.

Если обратиться к такой форме отклоняющегося поведения, как самоубийство, то здесь можно обнаружить несколько видов рассогласований, имеющих одну общую основу, связанную с вышеотмеченной ролью сознания: индивид не видит смысла в дальнейшем существовании, не находит никаких путей к компенсации.

Первый вид связан с ситуацией, когда индивид разочаровывается в ценностях-целях, которые являются ведущими для всего общества. В этом случае индивид идентифицирует себя с социальным целым, начинает ощущать собственную ненужность. Такого рода ситуации изучены в специальной литературе30. Они описаны также в художественной литературе. Э. Хемингуэй, например, предпослал своему роману «Фиеста (И восходит солнце)» эпиграф: «Все вы—потерянное поколение». Он имел в виду ту утрату ценностей буржуазного общества, которая произошла у молодого поколения, прошедшего мировую войну; общества, которое лицемерно провозглашало гуманность, инициативу и честность человека, а во времена экономической депрессии конца 20-х— начала 30-х годов не смогло дать работы и прокормить своих защитников.

Второй вид связан с гипертрофированной ориентацией на какую-либо ценность, невозможность достижения которой обессмысливает существование. Если вновь обратиться за примерами к художественной литературе то можно вспомнить причину страданий юного Вертера, описанные И Гете. О значимости такого рода ценностей для молодых людей говорит тот факт, что после опубликования романа по Германии прокатилась волна самоубий-

ств31.

Наконец, возможны ситуации, когда ценности-цели ускользают потому, что индивид не видит способа их достижения. Это те случаи, с которыми мы связываем доведение до самоубийства32, самоубийства одиноких пожилых людей и т. п.

Перечисленные виды рассогласования нежелательны и требуют специальных предупредительных мер. Но если два первых вида связаны с исключительно индивидуализированным отношением к ценностям-целям, хотя и в основе этого отношения лежат общественные процессы, влияющие на интегрированность общества, то последняя имеет более выраженный общественный резонанс, так как здесь затрагиваются нормы, регулирующие отношения между людьми. Поэтому ответственность за доведение до самоубийства представляет собой норму запрет, а действия лиц, которые являются субъектами данного состава преступления, должны стать объектом индивидуальной профилактики, коль скоро они нарушают правовые, морально-этические требования к поведению и тем самым как бы подводят к самоубийству зависимого от них лица.

В случаях религиозных проявлений индивиды ориентируются на ценности, которые для общества как такового являются антиценностями. Для верующего эта ценность реальна, так же, как существенны и необходимы обряды, нормы поведения, благодаря которым верующие сохраняют высокую ценность собственной личности, причащающейся к «божественной благодати». В связи с тем, что ориентация на божественное в поведении требует строгого следования определенным нормам поведения, которые несут этическую нагрузку (за исключением некоторых сектантских направлений, носящих или изуверский или ярко выраженный, приближающийся к светскому идеологический характер), религиозные проявления не опасны в том смысле, который придается понятию общественной опасности в уголовном праве. Кроме того, ориентация на божественное представляет собой некоторую компенсацию, осуществление которой происходит в рамках сложившегося правопорядка. Поэтому некоторые формы религиозных проявлений, будучи одной из форм отклоняющегося поведения, не могут быть объектом профилактического воздействия. Вместе с

— 89 —

тем важно подчеркнуть, что формы проявления религиозного мировоззрения выражаются также в нарушениях господствующих норм поведения, что предусматривает их преследование в уголовно-правовом порядке.

1 В связи с этим следует помнить следующее. Конечно, религия в определенной мере несет антикриминогенную нагрузку, так как ряд ее заповедей и положений выступает за соблюдение некоторых нравственных и правовых норм и тем самым позитивно влияет на характер поведения верующих.

Наряду с этим нужно отметить, что некоторые формы религиозных проявлений носят криминогенный заряд и тем самым ведут к правонарушениям, вплоть до преступлений. Такие формы религиозных проявлений, несомненно, должны быть объектом профилактики вообще и индивидуального в частности.

Какие религиозные проявления имеются в виду в данном случае? Речь идет прежде всего о некоторых религиозных институтах, догмах, культах и проявлениях, которые толкают верующих на совершение правонарушений и прощают им таковые. Начнем с того, что институт отпущения грехов, преследующий цель обогащения церковной казны, по существу, оправдывает преступление и иные правонарушения. Вспомним слова Е. Ярославского: «Вера в бога, в то, что он может простить всякий грех, оправдывает преступление»33.

' Существуют различного рода церковные наказания за несоблюдение религиозных обрядов, правил и догм, ведущих к нарушениям светских законов. Многие сектанские объединения вводят среди верующих различного рода нормы, противоречащие нормам права советского государства, например, положения Библии и Корана о кровной мести ведут к тяжким преступлениям против личности. К преступлению ведут и положения Корана и Шариата об уплате и принятии выкупа за невесту, а равно о принуждении женщины к вступлению в брак или вступлении в брак с лицом, не достигшим брачного возраста, о допустимости двоеженства и многоженства. Соблюдение ряда церковных обрядов сопряжено с причинением телесных повреждений («шахсей-вахсей» по Корану), а лица, принуждающие к соблюдению этих обрядов, совершают преступления. Руководители различных церковных сект— пятидесятников, иеговистов, истинно православных христиан и т. п.—ссылками на некоторые библейские изречения или положения Евангелия запрещают верующим служить в Советской Армии: и тем самым толкают их на совершение преступления, на уклонение от исполнения долга по защите Родины, запрещают им участвовать в общественной жизни, в мероприятиях культурно-массового, спортивного характера, читать политическую, публицисти-

ческую, художественную, научную, атеистическую и иную нерелигиозную литературу34. Можно было бы продолжить этот перечень, но и он достаточен для вывода о том, что некоторые религиозные нормы, догмы, изречения толкают верующих на совершение преступлений и иные правонарушения. В этом усердствуют и империалистическая пропаганда, агентура, все те, кому выгодно одурманить религиозными догмами советских людей, разлагающе влиять на них, конституционное положение о свободе вероисповедо-вания использовать как прикрытие для идеологической диверсии против нашей страны.

Определенный интерес представляют и данные о личности осужденных за преступления, совершенные на религиозной почве. Для таких лиц характерен низкий образовательный уровень, занятие неквалифицированным трудом; четверть из них уклонялась от общественнополезного труда и вела паразитический образ жизни; треть осужденных ранее привлекалась к уголовной ответственности (чаще всего специальный рецидив), что свидетельствует о стойкости деформаций, моральной запущенности личности35.

Совершенно иная картина наблюдается при исследовании пьянства. Здесь, как отмечалось, сознание отключается. И в этом какое-то сходство с предыдущей формой отклоняющегося поведения. Однако аналогия эта сугубо поверхностная, так как пьянство самым прямым образом способствует нарушению норм.

С одной стороны, пьянство не рождает в голове преступника ничего нового. Оно просто «снимает» те ограничения, запреты, которые формируются у индивида под социальным контролем''4. У нетрезвого человека как бы выпадают блоки в механизме принятия решений37.

С другой стороны, пьянство распространено среди определенных групп. В этой связи можно выдвинуть следующее предположение: в употреблении спиртных напитков чаще всего нуждаются люди, которые стремятся высвободиться из-под контроля норм поведения. Разумеется, такое предположение нуждается в проверке. Но и на сегодняшний день ему есть несколько косвенных подтверждений.

Во-первых, употребление спиртных напитков традиционно связывалось сознанием с праздниками, окончанием цикла работ или какой-то конкретной работы, т. е. тоже представляло собой выход за пределы обыденности. Праздники позволяли и позволяют снять то напряжение, которое копится у людей в процессе повседневной, нередко рутинной работы, т. е. в процессе подчинения социальным нормам поведения. Заметим, что и в настоящее время употребление спиртных напитков не поощряется в обычные дни и почему-то терпимо в праздничные.

— 91 —

Во-вторых, так как пьянство (а точнее, употребление спиртных напитков) снимает напряжение, появляющееся в процессе диктата нормы над человеком, то к нему сильнее смремятся то, чья профессиональная деятельность менее творческая и более рутинная, те, чьи интересы не позволяют осуществить своеобразный маневр, когда индивид способен перейти от одной деятельности к другой, снимая тем самым психическое напряжение и получая необходимые положительные эмоции.

•' Действительно, статистические распределения показывают, что это предположение подтверждается. Интересные данные получили сотрудники Всесоюзного института по изучению причин и разработке мер предупреждения преступности: рабочие, занятые на конвейере, не просто склонны к употреблению спиртных напитков, а употребляют их непосредственно после работы. Видимо, необходимость подчинения ритму работы на протяжении рабочего дня ведет к нарастанию напряжения, которое довольно «эффективно» снимается при помощи спиртных напитков.

В-третьих, неумеренное употребление спиртных напитков коррелирует, как показывают криминологические исследования, с совершением насильственных преступлений и хулиганства наиболее тесно. Так, по данным Г. В. Джангиряна, больше половины преступлений против личности, хулшанства, разбойных нападений и т. п. в сфере досуга в Армянской ССР совершаются лицами, находящимися в состоянии опьянения38. Кроме того, лица в нетрезвом состоянии часто совершают ситуативные преступления агрессивного плана. Все это, если учесть психологические причины описанных выше насильственных преступлений, свидетельствует об аккумуляции психического напряжения и высвобождения его под влиянием алкоголя.

Существуют типы личностей, для которых следование нормам поведения представляет трудность, раздражает их, способствует психической напряженности, и они чаще других прибегают к употреблению спиртных напитков. Залихватские манеры, которые самим пьющим представляются удалью, безрассудство, выдаваемое ими за смелость, хвастовство, заменяющее достоинство,—все это компенсации. И во всем этом m ждаются люди, которые скорее всего испытывают потребность выйти за пределы разрешаемого, нормы, если эта норма не интериоризована, т. е. глубоко н.» усвоена субъектом и потому выступает для индивида и как принуждение, и как традиция, и как способ «убить время». Существует и привыкаемость к алкоголю. Но она, как представляется, развивается в том случае, когда употребление спиртных напитков приводит к состоянию, которое замещает (компенсирует)

92 —

чувство неполноценности, неудовлетворенности, осознаваемого или неосознаваемого беспокойства, тревоги, возникающее в силу необходимости выполнять определенные роли и подчиняться определенным правилам. Действия, выполняемые индивидом в нетрезвом виде, наполняются, пусть и иллюзорным для нас, но значимым для него, смыслом, превосходящим по личной значимости смысл любой другой деятельности.

Описанное качество употребления алкогольных напитков, при помощи которых осуществляется компенсация особого рода, делает пьянство опасной формой отклоняющегося поведения, так как она (эта форма) по существу включает выход за пределы нормального в качестве обязательного элемента. Даже умеренное употребление спиртных напитков представляет собой выход за пределы обыденного, постоянного, т. е. наиболее детально и полно регулируемого нормами поведения. А неумеренное употребление спиртных напитков ведет к состоянию, постоянно граничащему с серьезными нарушениями норм-запретов. Особенно опасно употребление спиртных напитков молодежью, когда оно выступает з качестве суррогата подлинных культурных, разумных форм досуга. В то время как культурное времяпровождение должно прн-вивать социально полезные нормы поведения, оно подменяется деятельностью, способствующей нарушениям.

Несколько иное состояние вызывается употреблением наркотических веществ. В отличие от опьянения наркотики (хотя действие их неодинаково и по видам наркотических веществ, и по влиянию на различные типы личностей) не способствуют агрессивным проявлениям. Они, как и в случаях религиозных проявлений, уводят сознание в мир иррационального. Однако наркомания опасна по ряду причин.

Во-первых, она не просто «выключает» личность из системы общественных отношений, но и постепенно разрушает ее за счет физической и психической привыкаемости к наркотическим средствам.

Во-вторых, потребление наркотиков для наркоманов является самодовлеющей целью, которая, будучи для них ценной, не связана со средствами ее достижения.

Здесь скорее действует принцип, если не считать остаточные явления так называемого «традиционного потребления наркотиков» в определенных районах нашей страны,—«цель оправдывает средства». Поэтому наркоманы совершают различного рода правонарушения, включая и преступления, для того, чтобы получить доступ к наркотикам или заменяющим их средствам.

Имеется ряд форм отклоняющегося поведения—тунеядство, попрошайничество, бродяжничество, которые при наличии опреде-

— 93 —

ленных объективных и субъективных признаков (время, специальные действия правоохранительных органов), предусмотренных законом, перерастают в преступное поведение. Этот тип преступника в криминологической литературе иногда называют «асоциальным», подчеркивая тем самым меньшую опасность деяний и вместе с тем меньшую злостность деятелей39. В специальных исследованиях, указанных выше, отмечается, что эти лица находятся как бы на периферии общественных отношений. Если это состояние описать при помощи основных терминов настоящего исследования, то можно сказать, что у них слабо выражены ориентации на ценности-цели (включая и ориентации на антиценности), а главное—отсутствуют умение и навыки пользования средствами, оформляющимися в нормах поведения.

Ю. А. Антонян, С. В. Бородин и Е. Г. Самовичев показали, что отсутствие навыков связано, в первую очередь, с условиями формирования индивида, которое может осложняться некоторыми психическими особенностями40. Очевидно, поэтому бродяги и попрошайки чаще совершают малозначительные преступления (кражи предметов одежды, белья, продуктов, находящихся без присмотра, школьных портфелей и пр.), так как для совершения более опасных деяний требуется активность, энергия и т. н.

У преступников, в отличие от перечисленных форм отклоняющегося поведения, наблюдается иное соотношение ценностей-целей и средств их достижения, выражающихся в нормах поведения. Нередко, когда речь заходит о хулиганах, убийцах, насильниках и т. п., говорят, что они ставят свои интересы выше интересов других граждан, а также интересов общества. На первый взгляд может показаться, что эти преступники убеждены в собственном превосходстве над другими. Действительно, многие насильственные действия связаны со стремлением индивида доказать или защитить ценность собственного «я». Но это стремление, если говорить о психологической стороне поступка, свидетельствует об осознаваемом или неосознаваемом чувстве собственной ущербности, неполноценности, которые, как отмечалось выше, нельзя связывать только лишь с особенностями индивидуального сознания, когда имеется в виду насильственная преступность как таковая. Недаром насильственная преступность наиболее тесно коррелирует с некоторыми социальными и социально-демографическими признаками преступников (мужской пол, низкий образовательный уровень и т. п.), с распространенностью употребления спиртных напитков, предоставляющих индивиду иллюзорную возможность высвобождения от угнетающих его норм поведения псевдоощущение своей силы, вседозволенности и т. п. Поэтому чаще всего насильственные преступления совершаются индивидом

— 94 —

совсем не потому, что он ставит свои интересы выше других, а потому, что ценность своего собственного «я» и, следовательно, свои собственные интересы представляются ему попранными. Отсюда и тот факт, что действия окружающих нередко кажутся ему агрессивными, направленными против него, хотя на самом деле поведение окружающих или индефферентное, или соответствует тому, что отвечает в глазах большинства граждан понятию нормы.

Постоянно имеющееся и к тому же накапливающееся психическое напряжение, вызванное мнимым обесценением своего «я*, нередко находит выход в агрессивных действиях против окружающих по весьма незначительным поводам, что совершенно неверно получило название «безмотивных» преступлений.

Разумеется, не все насильственные преступления связаны с отмеченным выше противоречием. Существует различное понимание допустимых действий при разрешении тех или иных конфликтов. Нередко индивиды, совершившие насильственные преступления, считают, что их поведение было «нормальным». В данном случае они ориентированы на групповые нормы, распространенные среди представителей тех или иных социальных и социально-демографических групп. Иными словами, в данном случае речь идет о конфликте норм поведения, который описан, в частности, при анализе досуговой преступности41. Однако и здесь групповая норма сложилась и закрепилась в качестве средства защиты ценности собственного «я», а следование этой норме в ситуациях, когда необходимо учитывать интересы другой стороны, также свидетельствует о предпочтительности усвоенных, «своих» норм поведения, хотя в таких случаях всегда нужно учитывать стереотипность поведения, в основе которого может лежать усвоенная групповая норма.

При совершении корыстных преступлений наблюдается не-сколько W4oe рассогласование в ценностно-нормативной системе субъектов преступления. Оно так же может быть нескольких видов. В основе всех их лежит неправильно истолковываемое представление о значимости личности, которая связывается прежде всего с материальным статусом, когда фетишизируется не человек как источник успеха, а символ успеха как таковой: престижное местожительство, дача, автомашина, модная одежда и т. п. Этот вывод находит подтверждение в материалах выборочного изучения личности осужденных за хищение государственного и общественного имущества. Выявлено, что личное понимание жизненного успеха изученные лица на шкале предпочтений из восьми признаков (должность, материальная обеспеченность, творческая работа и др.) 90% связали с признаком материальной обеспеченности. На такие признаки жизненного успеха, как известность, з

— 95 —

также жизнь в соответствии со своими убеждениями, указали менее 50% изученных осужденных. В качестве средств, наилучшим образом сопутствующих успеху в жизни, 90 % указанных лиц назвали способность находить общий язык с окружающими, 80% назвали хорошие материальные возможности, тогда как абсолютное большинство контрольной группы в ответ на тот же вопрос указало на добросовестный творческий труд, реализующий способности личности42.

Очевидно, что такого рода фетишизация расхитителями имеет социальную природу. В описанных случаях можно говорить об извращенных потребностях, удовлетворение которых объективно противоречит развитию личности и интересам общества, или о гипертрофированных потребностях. Поэтому здесь следует вести речь также об ориентации на антиценности. Такая ориентация обязательно сопровождается использованием средств, противоречащих не только социальным нормам поведения, но и нормам права. Вместе с тем при таком виде рассогласований нужно иметь в виду весьма интересное и противоречивое явление. Преступники, совершающие корыстные преступления, хотели бы «жить не хуже других», а желательно и лучше. Поэтому они не заинтересованы в том, чтобы их методы стали известными, так как при помощи их они добиваются весьма значимой для них ценности: приблизиться, хотя бы по внешним признакам, к престижным социальным группам, подняв тем самым ценность своей собственной личности и собственного существования. Поэтому, очевидно, многие расхитители социалистической собственности всеми силами д'1-монстрируют социальную активность, приверженность интересам производства, а при разоблачении ссылаются как па смягчающее обстоятельство именно на свою деятельность «в интересах производства», на несовершенство механизма хозяйствования и т. д.

В этом отношении характерен ответ расхитителей на вопрос о том, какие качества они больше всего ценят в людях? Ответ был таков: деловитость—60%, целеустремленность—50%, инициатив-ность~48%43.

Возможна ориентация на ценности как таковые при достижении этих ценностей с помощью запрещенных средств. Такое рассогласование свойственно мелким расхитителям, так называемым «несунам», спекулянтам, которые, казалось бы, благодаря своей «активной деятельности» помогают решать объективные трудности, также возлагают «вину» на некоторые противоречия развития.

,' Наконец, хищения могут быть средством удовлетворения жизненно необходимых потребностей, обеспечивающих минимум условий существования человека. Однако такая ситуация не ти-

- 96 —

пична для социалистического общества. Кражи иногда сове{>ша1°" тся  бродягами,  попрошайками.  Но  здесь,  как отмечалось Ра

иная  ценностно-нормативная  система,  нежели ступников.

корыстны* ПРС"

Завуалированность   инструментальных   ценностей,   при

помощи   которых' достигаются   ценности-цели,   внешняя  демонстРация приверженности   к   поощряемым   образцам   поведения, т. е- ксо формизм,  в  действительности  представляют  большую  onad10 Опасность  связана  с  тем,  что  длительное  использование  5апРе щенных способов достижения целей трансформирует содер^ан самих целей.  Расхитители, спекулянты и  прочие  носители «k°m-мерческого гения» рано или поздно приходят к мысли о жел^тель" ности  легального  использования  этих  методов.  Недаром  л!ногие из них ссылаются на «полезность» своей деятельности, на вР1НУж" денность ее при данной экономической ситуации. А легалйзаци? возможна  лишь   при   замене   ценностей-целей,   которые   пр)'1СУщи обществу. То же самое можно сказать и о лицах, соверша'ош-их должностные преступления, так как и их деятельность освована на закономерностях, присущих функционированию обществ^ ДРУ" того   типа.

Рассогласование в ценностно-нормативной системе про./)ивает свет на различия между формами отклоняющегося поведеь(ия- " то же время для анализа рассогласований желательно исп#льз°" вать такое понятие, как вовлеченность индивида, которая ^зпол-няет субъективным, личностным смыслом его деятельности СУ~ шествование, делает ценностным для субъекта как те или иные ценности, так и нормы поведения. Изучение рассогласовании ' помощью этих понятий поможет, по нашему мнению, рельеФнее показать опасность форм отклоняющегося поведения. Кроме тог°. такое исследование важно для организации индивидуальной пРе" дупреждения преступлений, так как выявляет отношение и^диви" да и к ценностям, которые он пытается реализовать, и к с^едст~ вам, при помощи которых эти ценности достигаются.

Если за основу классификации взять субъективную вовЯече11" ность индивида в ту или иную деятельность, в те или иные £ФеРы общественных отношений и в этой связи оценку им самим £воего социального статуса, самого себя, то можно выделить неск:олько способов вовлечения, характерных для различных форм от^лоня" ющегося поведения. Такая форма отклоняющегося поведения как самоубийство характеризуется отсутствием вовлеченности и °бес ценением в глазах индивида как самих целей, так и способ08 их достижения.

Бродяжничество  (в данном случае речь идет о тех бро,Аягах' для которых бродяжничество    является    своеобразным    обРазом

7—1022

— 97 —

жизни), религия, наркомания, пьянство характеризуются пассивными способами вовлеченности. Причем пассивность выражена в неодинаковой степени.

Бродяжничество отличается очень слабой вовлеченностью во все сферы общественных отношений. Даже само сообщество бродяг аморфно, их внутренние связи непрочны. Как отмечает Ю. М. Антонин, «у них отсутствуют более или менее стойкие и глубокие связи с другими людьми, с позитивной микросредой, их социальные контакты случайны, фрагментарны и непродолжительны; они развиваются в направлении растущей социальной изоляции, постепенно отрываясь от многих функций и ролей в обществе»44.

Верующие включены в деятельность, которая направлена на служение чему-то нереальному. В то же время они объединяются в некое сообщество и поэтому как сама деятельность, так и нормы, ее регулирующие, распространяются на отношения в сообществе. Одновременно, эта деятельность вторична, так как основной смысл ее в достижении ценностей-целей, лежащих за пределами конкретных сообществ. По этой причине способ вовлеченности можно твердо назвать пассивным.

Наркоманы стремятся к состоянию, которое вовлекает их з нереальные или слабо связанные с реальностью переживания, ощущения и «отвлекает» от действительности. Они также объединяются в группы. Но это объединение, как показывают специальные исследования, вызвано не столько общностью цели, т. е. того состояния, которое испытывает индивид после принятия наркотических средств—эти состояния индивидуализированы, сколько стремлением облегчить добывание наркотиков, вращаясь среди себе подобных. Иначе говоря, активность индивида, степень его вовлеченности основаны не столько на достижении ценностей-целей, сколько на необходимости пользоваться для этого определенными средствами.

Пьянство, как отмечалось ранее, совсем не способствует активной общественной деятельности индивида. Но употребление спиртных напитков по своей сути направлено на активизацию деятельности. Активизация имеет целью, о чем мы уже говорили, или заполнение свободного времени, которое противопоставляется рабочему как «свободное» от некоторых запретов, или компенсацию однообразной, рутинной деятельности, связанной с необ-хХодимостью подчинения определенному ритму, порядку. В этой связи активизация нередко приводит к нарушению норм поведения, предусмотренных законом. Кроме того, употребляющие спиртные напитки среди себе подобных реализуют некоторые потребности в общении, дружбе, эмоциональном сопереживании и

т. п. Пусть это искаженная форма реализации, но тем не менее она   является   ценной  для   участников.

Совершение подавляющего большинства преступлений отличается активными способами вовлеченности. Причем попытки включиться в ту или иную сферу отношений свидетельствуют о ценности для преступников целей, которые общезначимы для всего общества. Разница лишь в том, что преступник пытается достичь их при помощи тех средств, которыми он располагает или которые для него представляются более удобными, доступными. Разумеется, мы не должны забывать о структуре ценностей преступников, которая в отличие от законопослушных граждан менее сбалансирована, так как в ней гипертрофируется ориентация на такие ценности, как «я», материальные ценности как признак статуса и т. п. Однако умышленные преступления от других форм отклоняющегося поведения отличает активное использование преступником запрещенных способов шли активный, сознательный отказ от совершения предусмотренных законом действий) для реализации общезначимых ценностей-целей.

Таким образом, можно сделать следующий вывод: чем активнее используется индивидом запрещенный способ реализации ценностей и чем ближе желаемая ценность к тем, которые тот или иной тип общества провозглашает в качестве основополагающих ценностей-целей, тем, при иных равных условиях, опаснее форма отклоняющегося поведения для существующего правопорядка, тем интенсивнее должна осуществляться профилактическая деятельность. Причем для понимания степени опасности важно сочетание активности и опасности способа и содержания деяния, общественной его значимости.

Исходя из сформулированного вывода, представляется возможность выделить те формы отклоняющегося поведения, которые должны охватываться понятием объекта профилактического воздействия. Так, самоубийство является весьма опасной формой отклоняющегося поведения, так как индивид лишает себя наиважнейшей ценности—жизни. Поэтому данная форма отклонения в поведении должна быть объектом профилактики, но не объектом предупреждения преступлений. То же самое можно сказать о канонических формах религиозных верований. Требуется, по нашему мнению, дифференцированный подход к бродягам, когда речь заходит о соотношении элементов воспитания и кары при назначении наказания за этот вид правонарушений.

Очень интересным является вопрос о влиянии социальных процессов на распространенность тех или иных форм отклоняющегося поведения, Можно сказать, что разные формы отклоняющегося поведения неодинаково распространены среди различных

— 99 —

социальных и социально-демографических групп населения, чаще или реже встречаются в тех или иных типах поселений, по-разному коррелируют с такими процессами как миграция, урбанизация, рост образования и т. д. С определенной степенью уверенности можно утверждать, что общим предупредительным средством является вовлеченность индивидов в те или иные сферы деятельности через включенность их в социальные общности. Можно утверждать также, что различные типы общностей неодинаково справляются с этой задачей, что и влияет на распространенность в них различных форм отклоняющегося поведения45. Очевидно, что на распространенность тех или иных форм отклоняющегося поведения влияют при общности причин традиции, конкретные жизненные ситуации, доступность средств и т. п. Можно предполагать, что выбор той или иной формы индивидом связан с его психологическим типом личности. Одним словом, причины распространенности конкретных форм отклоняющегося поведения требуют самостоятельного анализа, без чего снижается результативность профилактического воздействия

— 100 —