2.2. Русская цивилистическая наука и культурное наследие римского права

Возникновение и развитие русской цивилистической науки в XIX веке происходило под воздействием разных факторов: социально-экономических, идеологических, политических, культурных, которые были рассмотрены выше. При этом у нее была и своя внутренняя логика развития, которая ощутила на себе традиционное воздействие правовой культуры и науки, права других европейских стран. Наследие римского права, как важная составляющая такого воздействия, оказалось вовлеченным в постоянный культурно-правовой диалог с русским правом и правоведением. Оно оказало воздействие на становление юридического образования в России, создавая, таким образом, в лице русских юристов опосредованных носителей влияния «духа римского права».

61

Влияние иностранной правовой культуры, как уже отмечалось ранее, носило в России волновой характер: сначала это было византийское (греко-римское) влияние, затем возникла идея «Москва— Третий Рим»,в XVIII веке произошла «петровская рецепция западного права». В том же, восемнадцатом, веке на русское правосознание начала оказывать влияние теория естественного права. По мнению В.Н. Синюкова, наша современная теория (философия) права ведет свое начало именно с XVIII века и возникает как компиляция европейских доктрин естественного права, чуждых русскому правовому сознанию и традициям русской общественно-политической, философской мысли 191. В это же время, в соответствии с доктриной естественного права о просвещенном монархе как субъекте правосознания, в русское законодательство проникает содержание не только институтов зарубежного права, но и целых нормативных актов.

Так, известно, что Артикулы Воинские 1716 года — буквальный перевод военных артикулов 1621—1632 гг. шведского короля Густава-Адольфа, фрагменты законов императора Леопольда I, датского короля Христиана V, французские ордонансы и регламенты. Вексельный Устав Петра II практически полностью заимствован из современных ему вексельных уставов и издан на русском и немецком языках одновременно. Знаменитый Наказ императрицы Екатерины II, адресованный комиссии по подготовке нового Уложения 1767—1768 гг. (не осуществленного), в значительной своей части есть буквальные выдержки из сочинений Ш. Монтескье и Ч. Беккариа192. В 1718 году Петр, желая подготовить новое Уложение взамен знаменитого Акта 1649 года, приказал Сенату целиком взять за основу будущей работы шведское уложение, выбрав из русского законодательства в дополнение и изменение к нему лишь некоторые положения; для раздела же о праве земельной собственности (поместном праве) царь указал полностью заимствовать лифляндское и эстляндское законодательство 193.

«Культурно-правовой космополитизм»194 XVIII века продолжился и в веке XIX. В России так же, как и в других европейских странах, в конце XVIII — начале XIX в. приступили к переосмыслению конституционалистских экспериментов революционной Франции. Оно стало происходить в XIX веке в

62

рамках тех же идейных течений, что и на Западе, — консерватизма, либерализма и социализма. Как на Западе, так и в России эти течения стали приобретать национальные черты, что, очевидно, связано с последствиями промышленного переворота, интегративными процессами во всех сферах, с расширением капиталистических элементов в экономике, ростом национального самосознания.

Так, в ходе Отечественной войны 1812 года и заграничного похода русских войск произошло непосредственное знакомство России с Западом. Последствием этого стало возникновение двух тенденций в развитии страны. Одна из них выражалась в продолжении развития культурного диалога с Западом, в восприятии западного влияния (выступление «декабристов», «западники»). Вторая — в росте национального самосознания (теория официальной народности, «славянофилы»). Примечательно то, что диалектическое примирение двух этих тенденций нашло свое выражение в увлечении в России «исторической школой права», пришедшей из германской юриспруденции. По словам Г.Ф. Шершеневича, «в учении исторической школы скрывалась внутренняя притягательная сила, которой невольно подчинились русские ученые... Только что вступающая в жизнь русская наука скоро утомилась повторением идей естественного права, возникшего и развивавшегося на чуждой почве, и, не встречая возможности применения их к русскому быту, стала искать чего-нибудь более свежего, способного связать науку с жизнью и сознанием практической пользы, возбудить ученый ум. Молодая страна с далеким и темным прошлым составляла благодатную почву для исторических изысканий. Составление Свода законов и Полного собрания законов встряхнуло пыль с исторических памятников и возбудило интерес к исследованию прошлого государственного быта России»195.

Влияние германской исторической школы права на русское законодательство и правоведов проявилось в схожести социально-экономического развития обеих стран в начале XIX века. Оба государства отставали в своем развитии от других европейских стран, поскольку в них феодализм занимал сильные позиции, а развитие капиталистических элементов порождало возникновение новых идейно-политических течений.

63

Так, в Германии реакцией на развитие капитализма стала концепция исторической школы права, в России — концепция «официальной народности», а в дальнейшем «государственная школа» историков русского права и государства. Очевидно, что следует говорить не столько о влиянии на отечественное правоведение немецкой исторической школы права, сколько об идейном совпадении немецкой концепции с русской идеологией «православия, самодержавия, народности».

На русское общество и науку оказала влияние не только историческая школа права Германии, но и немецкая философия Г.В.Ф. Гегеля. По словам И. Киреевского, в середине 40-х годов не было в России человека, который бы не говорил философскими терминами и не рассуждал бы о Гегеле 196. По отзывам других современников, гегелевская философия во многом определяла развитие русского правоведения 30—40-х гг. XIX в. Диалектика Гегеля воспринималась как метод отыскания равнодействующей тенденции среди противостоящих сил197, под диалектическим «покоем» понималась приверженность вере и монарху, под диалектическим «движением» — реформы, проводимые по инициативе власти 198.

Государство также способствовало устранению влияния естественного права, например, в такой области, как преподавание. Так, согласно Высочайшему повелению от 5 апреля 1833 г. «О преподавании естественного права» предлагалось официально «вернуть страну во всем ее объеме» только «к нашему порядку вещей», «приостановить преподавание естественного права» с целью защитить будущее от «тлетворного влияния Запада»199. Поэтому предмет, где изучалось «естественное право», был удален из учебного процесса. О результатах произошедших в системе образования изменений свидетельствует Отчет ректора Казанского университета К.Ф. Фукса за 1826/27 учебный год. В нем он писал: «...В науках политических Казанский университет, исключительно от всех прочих, преподает науку естественного права в обличительном смысле... Прочие же предметы прав, по соединению их в одну кафедру, преподает он со следующими от прочих университетов отменами: всю теоретическую часть сей науки, все то, что не может быть из прав древнейших народов и даже римского приложено к российскому законодательству, — проходит он...

64

кратко... употребляя как можно более времени на изучение законодательства и судопроизводства отечественного...»200

В Германии влияние исторической школы права поддерживал соперник Г.В.Ф. Гегеля по Берлинскому университету Фридрих Карл фон Савиньи. Господство исторического правоведения продолжалось в России вплоть до 40—50-х годов XIX в. В 1840 г. были опубликованы первые три тома «Системы современного римского права», в которых Ф. Савиньи заявил, что историческая школа выполнила свое предназначение и уступила место новому направлению в науке — системно-практическому 201, которое, как известно, основывалось на позитивизме. Однако в 70-х годах XIX в. русский юрист П.П. Цито-вич отмечал, что «история происхождения положительного права, которая выработана немецкой исторической школой., все-таки остается господствующей, то есть влияние исторической юриспруденции ощущалось в правовой науке почти до конца XIX â.»202

Н.В. Акчурина, специально исследовавшая историческое правоведение в России как научное направление2Ш, выделила 2 этапа его развития в нашей стране:

•                      1 этап — 30—60-е гг. XIX в. — господство и преобладание его. Задачи его: определить истоки российского правотворчества, показать органическую, преемственную связь законодательства XIX в. с прежним, существовавшим в далекой старине, наконец, доказать самостоятельность и самобытность русского права. Также использовались идеи о славянском единстве.

•                    2 этап — 60—80-е гг. XIX в. — слияние исторического правоведения с рационализмом (с социологическим позитивизмом), в результате чего родилась идея органического и преемственного развития: историко-генетический, историко-срав-нительный методы исследования как ядро исторического метода. Так, в результате слияния правового историзма с рационализмом стал формироваться исторический метод, широко применявшийся теперь в науке. В конце XIX в. о нем говорили как об одном из основных методов в научном правоведении

204

Соединение истории с социологией в 70—80-е гг. XIX в. направило некоторых ученых к поиску законов в развитии права.

65

Это юристы-историки (М.Н. Капустин), юристы-социологи (С.А. Муромцев), юристы-догматики (А.Х. Гольмстен).

Глава научной школы Ф. Савиньи направил свои усилия на изучение правовых источников древних времен путем их исторического рассмотрения и соединения его с действующим правом. Так, по его мнению, должно было создаваться общее для Германии право. Примечательно то, что, обратившись к германскому средневековому праву, фон Савиньи заметил, что истоки его восходят к римскому праву. Таким образом, историческая школа повлияла на воскрешение в Германии Свода римского гражданского права (Corpus Juris Civilis). Позднее в Германии возникает школа «германистов». Для них было характерно стремление показать, что германское право и основанные на нем положения, создавались на таком же высоком уровне, что и римское право. Историческая школа права приходит к убеждению в том, что при вторжении в процесс развития права чуждых элементов происходит своеобразная ассимиляция, приспособление их к содержанию национального права и к общему направлению его эволюции205.

Отношение русских ученых к роли римского права для развития русского законодательства не могло не находиться под воздействием школы Ф.К. Савиньи. На русскую цивилистику не мог не повлиять научный опыт исторической школы права, утверждавшей необходимость спонтанного развития права, подобного развитию нравов и языка и отражающего конкретно-исторический уровень цивилизации в каждой стране. «В силу любопытной логики глава этой школы Савиньи, — заметила Н.В. Акчурина, — пришел к обоснованию рецепции римского права и даже к требованию более строгого применения римского права в Германии. По его мнению, признанными выразителями духа народа в области права являются юристы, которые хотят применять римское право. Замечание Са-лейля о том, что "желание устранить римское право при создании кодекса значило бы (в конце XIX в.) создать немецкий кодекс без немецкого права", было совершенно верно: римское право стало в ту эпоху национальным правом Гермаíèè»206.

Историческое правоведение понимало развитие права как органический процесс саморазвития до совершенных форм,

66

поэтому закономерности такого развития на примере римского права представляли интерес для исторической школы. Однако этот интерес был взвешенным и поэтому плодотворным. Так, о действительной роли римского права для становления национального германского права Ф. Савиньи в работе «Система современного римского права» писал следующее: «Применительно к римскому праву исторический подход вовсе не означает, как думают многие, признание полного господства римского права, скорее он позволяет выделить в массе правовых явлений те, что действительно берут свое начало в римском праве»™1 (курсив наш. — В. Л.). Эти выводы, сделанные таким авторитетным ученым, как Ф. Савиньи, вновь вернули интерес в России к римскому праву, потому что его роль в правотворчестве в эпоху кодификации национального законодательства стала не только теряться, но даже и возрастать.

Благодаря историческому направлению, в науке расширяется сравнительный анализ источников права: законов, обычаев, традиций. В России сравнительно-исторический метод применяли Ал. Артемьев, В.Н. Пешков, П. Колмыков, П. Соколовский, Д. Семеновский, Я. Баршев, Н. Калачев и др. По мнению Н. Коркунова, только под влиянием исторической школы права в первой половине XIX века стала успешно разрабатываться историческая часть русского права ш.

П. Г. Редкий считал объективно необходимым изучать совместно зарубежную и отечественную историю права, так как мало разработок в этой области, из-за чего «русский правове-дец... часто принужден быть вместе и историком вообще, и юристом»109 (курсив наш. — В. Л.). Ученый — юрист А. Башмаков писал, что «сравнительный метод проникает теперь в правоведение, хотя его результаты для него еще впереди. Но уже теперь самое стремление к сравнению сделалось настолько популярно, даже модно, что... в настоящее время у нас в России нет учебника судопроизводства или любого отдела права, который не отплатил бы этой дани духу времени; даже иное руководство практической юриспруденции, претендуя на всесторонность, иной раз обременяет невинного читателя массой фактов, сопоставленных без всякого вывода и подобранных из всевозможных иностранных законодательств»210. Все более утверждается мысль о том, что проблемы развития рус-

67

ского права могут быть исследованы только с помощью сравнительно-исторического метода211. Н.М. Капустин в середине XIX века писал, что К. Неволин, «усвоивши науку права в том виде, в каком она преподавалась в германских университетах, ...смелою рукою принялся разрабатывать историю нашей юридической жизни и установил у нас историческое направление»212.

Появляются работы, в которых их авторы на основе применения сравнительно-правового метода пытались определить общие законы правового развития, углублялись в изучение первоначальных форм права. Таким образом, исследованию подвергся огромный историко-правовой материал, чтобы по прошествии времени передать эстафету юридическому позитивизму.

Закономерность развития права, целостность идеи права становятся важнейшими методологическими основами развития русского правоведения в XIX веке. Так, Н.И. Крылов считал, что возникновение и существование права отдельного народа есть не что иное, как одна из сторон в развитии идеи права213. Идея права развивается всем человечеством, она едина, неделима, следовательно, все явления юридической жизни, различные «по разнообразию времен, народов, климата, истории», все-таки выражают одну вечную идею, поэтому находятся во взаимной органической связи между собою»214.

Согласно представлениям исторической школы, как в Германии, так и в России закон приобретает правообразую-щую функцию со временем, по мере развития народа, когда обычай перестает выполнять роль основной формы права. Именно тогда и наступает время законодателя215. По всей видимости, в России такое время наступило в начале XIX века, когда кодификация русского законодательства стала объективной необходимостью и оказалась востребованной.

В связи с активным применением сравнительно-правового метода вновь возникает дискуссия о заимствовании права, его целесообразности и ценности.

К.А. Неволин писал: «Чтобы представить всеобщее органичное развитие отечественного законодательства, необходимо проследить его развитие от примитивных форм до сложных, присущих обществам с «совершенным устройством жизни».

68

Нельзя, по его словам, узнать вполне ни одного законодательства, не зная других; его особенный характер, его относительное достоинство, его всеобщая идея могут быть усмотрены только из сличения с другими законодательствами216.

Русская юридическая наука, тенденции в ее развитии были во многом обусловлены состоянием законодательства, судебной практики, правосознания и юридического образования в стране. Важнейшее значение имело осознание властью того обстоятельства, что создание новой правовой системы может оказаться несостоятельным без изменений в отечественной правовой культуре. М. Сперанский считал: плохая работа судов в России объяснялась тем, что судьи не обладали достаточными знаниями и подготовкой. Пользы от усовершенствования законов может не быть до тех пор, пока суды не будут укомплектованы лицами, способными применить новые законы, то есть создание таких законов должно сопровождаться повышением образовательного уровня государственных служащих. Европа предлагала свой опыт, исходя из которого для занятия должности на государственной службе необходимо было либо окончить университет, либо пройти через экзаменационные испытания 217. Поэтому Александр I начинает свой «либеральный» этап правления с учреждения 3 высших учебных заведений (Харьковского и Казанского университетов — в 1804 г., Главного пединститута в Санкт-Петербурге, а с 1819 г. — Санкт-Петербургского ун-та). В 1835 году, в период правления Николая I, в России стали открываться первые специальные учебные заведения для правоведов — Училища правоведения.

Процесс специализации управленческих ведомств потребовал повышенной квалификации персонала. Восстание декабристов помогло Николаю I преодолеть традиционное недоверие самодержавия к специализированной правовой экспертизе и способствовало, как это ни странно звучит, развитию юридического образования в стране. Русский император был убежден в том, что общее образование предыдущих десятилетий порождало в России революционные настроения в умах молодого поколения. Более того, оно знакомило молодых людей в университетах с либеральными просветительскими идеями и мешало им получать специальные знания, необ-

69

ходимые для выполнения административной работы. Он рассматривал специализированное образование как инструмент по внедрению привычки повиноваться и способности понимать и использовать законодательство. В результате Николай I попытался ввести правовую подготовку, которая бы обучала молодежь национальному законодательству, а не общим правовым концепциям, подрывающим власть. Начав с предположения о том, что образование может создать раболепное и отзывчивое чиновничество, русский император сделал первые шаги к построению сильной судебной системы в России218. Это диктовалось необходимостью тщательного соблюдения закона при привлечении декабристов к ответственности, что позволило бы продемонстрировать цивилизованной Европе привлекательный образ России.

Еще в 1828 г. в России не было ни одного университетского курса по русскому праву. Николай I распорядился о том, чтобы наилучшие студенты Московской и Санкт-Петербургских семинарий были направлены в Императорскую канцелярию для изучения права. Они изучали там, кроме русского публичного права, что важно, римское право, а также политическую экономию. Их учителями были Балугянский, Куни-цын, Плисов и Клоков. Они принимали участие в разработке кодексов, изучали собранные в Канцелярии русские законы. После завершения образования в Санкт-Петербурге их направили в Берлинский университет для изучения права под руководством Ф. Савиньи. Еще в конце XVIII в. многие представители русской интеллигенции обучались на юридических факультетах знаменитых западноевропейских университетов. Так, известно, что И. Новгородцев и С. Муромцев внимательно изучали историческую школу права в Германии. Среди тех, кто получил образование за границей и практиковался во 2-м Отделении Императорской Канцелярии, можно выделить братьев С. и Я. Баршевых, Н. Крылова, И. Платонова, Л. Редкина и других. А.С. Пушкин, описывая космополитическую молодежь России первой половины XIX века, «с душою прямо геттингенской», приезжавшую после обучения в немецких университетах, заметил о них следующее: «...Он из Германии туманной привез учености плоды, вольнолюбивые мечты, дух

70

пылкий и довольно странный, всегда восторженную речь и кудри, черные до плеч».

По возвращении из-за границы посланцы Министерства народного просвещения защищали докторские диссертации и приступали к преподавательской деятельности. Университетский закон 1835 г. закрепил, что главной функцией университетов является обучение праву. В соответствии с ним были созданы отдельные факультеты права. Курс естественного права был исключен из преподавания. Студенты должны были подробно изучать русское право. И хотя преподаватели заставляли студентов заучивать наизусть Свод законов, ограничения были скорее формальными, чем реальными. Так, в Энциклопедии права фактически читались принципы естественного права, изучалось и римское право. Преподаватели, которые стремились донести студентам философский и теоретический подходы, часто имели большее влияние на студентов, чем сам процесс изучения законов. Цель Николая I, по мнению министра образования России графа С. Уварова, — устранить влияние иностранных учителей на молодых аристократов и восстановить государственное. Частные репетиторы и пансионы, в которых обучались состоятельные аристократы, были обвинены в распространении европейских идей в России219.

Юридическое образование начала XIX в. на широком философском фундаменте (в основном изучались европейские концепции естественного права), через который проникали в Россию буржуазные идеи, уступало место узкопрофессиональной подготовке юридических кадров, необходимых для все разветвляющегося аппарата чиновничье-самодержавного государства. Идеологическое обоснование нового подхода к юридическому образованию заключалось в «возвышении своей народности». Министерство народного просвещения России в ЗО-е гг. XIX века стало ориентировать ученых на изучение русских законов вместе с историей их создания, чтобы ею заполнить сокращение философских основ юридического образования. Кроме того, с исторических позиций необходимо было обосновать взаимосвязь православия, самодержавия и народности. М.Н. Капустин писал, что К. Неволин, «усвоивши науку права в том виде, в каком она преподавалась в германских университетах, ...смелою рукою принялся разрабатывать историю

71

нашей юридической жизни и установил у нас историческое направление»220.

Влияние теории официальной народности ярко проявилось в усилении научного интереса к истории славян и, в частности, к сравнительно-правовому изучению славянского права. В разработке истории славян, их языка, литературы, законов принимал участие широкий круг ученых — историков, филологов, правоведов. Активизируется славяноведение (нац.-освоб. движение, преобладание интереса к славянскому быту, политические интересы царизма на Балканах...). Понятие «славянство» появилось в одном ряду с «эллинизмом», «латинством», «европеизмом», «германизмом». В частности, «герма-нистским» концепциям, отрицавшим самобытность славянской истории, противопоставлялись крайне славянофильские взгляды. Для каждого славянина, писал Н.Я. Данилевский, «идея славянства должна быть высшей идеей, выше свободы, выше науки, выше просвещения, выше всякого земного блага»221. В связи с вышеизложенным, заметим, что русская наука истории права в XIX веке ощущала явное социальное влияние.

Тем не менее, в рамках славянофильского направления Варшавский университет подготовил сочинение Иосифа Губе «Наследство по Римскому, Германскому и Славянскому правам»222. Н.Д. Иванишев, как сторонник сравнительно-исторического метода, первым из русских правоведов обратившийся к изучению славянского права в России, отмечал, что законодательство каждого отдельного народа может быть понятно только тогда, когда мы будем рассматривать его в связи с законодательством других одноплеменных народов223. Как мы можем убедиться из названия данной работы, для сравнения со славянским правом он избрал именно римское и германское право.

Культурно-правовое наследие римского права оставалось актуальным в России на протяжении всего девятнадцатого и начала двадцатого века. Известно, что братья Тургеневы еще в начале XIX в. в своих письмах отмечали: «Займись...римским правом и вообще юриспруденцией: это очень пригодится в России, где теперь наука эта в большой моде. К тому же она — родная сестра истории»224.

72

При этом надо учесть то историческое обстоятельство, что науке римского права в первой половине XIX века, наравне с участью «естественного права», была уготовлена не менее печальная судьба. Римское право некоторыми учеными стало признаваться «чужеземным» и «языческим», не составляющим «источников законов русских», и оно виновато было в том, что, по мнению П. Сергеева, из его начал выросла наука естественного права225. На лекциях по «Праву знатнейших народов» студенты знакомились с политическим устройством античных республик, его народовластием. Это давало многочисленные основания для сравнений. Об академической атмосфере того времени характерно свидетельствуют документы о диспутах при защите диссертаций. Так, политические симпатии студентов Московского университета к республиканскому образу правления проявились во время диспута по кандидатскому сочинению монархиста Малова на тему «Монархическое правление суть самое превосходное из всех других правлений». В ходе диспута защитники республиканской формы правления приводили аргументы из сочинений французских просветителей XVIII в. Студенческая оппозиция самодержавию была настолько ощутимой, что декан юридического факультета Сандунов, под председательством которого проходил диспут, вынужден был его закрыть226. По словам А. Благовещенского, изучение отечественного законодательства ставилось тогда в прямую взаимосвязь с изучением законов других «знатных» народов 227. Поэтому трудно согласиться с утверждением И.А. Емельяновой о том, что корни негативного отношения в 1-й половине XIX века к римскому праву и его науке следует искать только в том, что в условиях феодально-крепостнической экономики России нормы этого права не находили достаточного применения228. Причины были гораздо шире, о чем уже сказано выше.

По словам Г. Пухты, «римские юристы довели свою юриспруденцию до степени совершенства, вследствие чего они предназначены быть образцом и наставниками всех грядущих времен»229. Истории римского права были посвящены в это время труды А. Протасова230, Л. Цветаева231, И. Васильева232. Яркой фигурой среди русских романистов XIX в. был профессор Московского университета Н.И. Крылов. По его мнению,

73

римский народ осуществил свое историческое предначертание с помощью своей правовой системы, а значение римского права заключается в том, что на многие века оно стало нормой юридического мышления. Рим, считал Н.И. Крылов, дал начало европейской цивилизации, вместил в себя весь Древний мир. В связи с этим римское право не только нашло свое второе рождение в праве новых европейских народов, но и имеет самое непосредственное отношение к законодательствам всего Древнего мира. Он утверждал, что все право европейских государств, вплоть до кодификаций XVIII в., является по своему существу и содержанию римским правом.

По степени заимствования римского права, определяемой чисто географическим признаком близости к Риму или отдаленности от него, Крылов делит европейские страны на следующие группы: 1) романские страны — Италия, Испания, Португалия, которые приняли римское наследие целиком, так как не имели своего права; 2) Франция, занимающая как бы середину между романскими и германскими странами и народами, что определило и германский элемент во французском праве (coutumier), и римский (Code Civil); 3) Германия, представлявшая собой наилучшую почву для заимствований из римского права; 4) Англия, где преобладает скандинавский элемент и остается мало места для римского влияния; 5) сами скандинавские страны — Дания, Швеция, Норвегия, в которых, вследствие удаленности их от Рима, нет никакого правового влияния Рима; 6) Византия — прямая преемница и продолжательница всей римской истории. Россия, считал Н.И. Крылов, также получила что-то от римского права, но меньше, чем другие страны233.

В XIX веке, когда в России шла интенсивная кодификационная работа, необходимо было опереться на какие-либо общие, теоретические начала, выработать ясный понятийно-категориальный аппарат. «...Русское право нуждалось в выработке общих начал, что требовало значительных теоретических знаний, ясного и четкого юридического языка. Однако только что возникшая русская юридическая наука не располагала еще собственными теоретическими исследованиями в этой области. Поэтому роль римского права, на котором базировалось и все континентальное право, было исключительным. Со-

ответственно возрастала потребность в подготовке юристов, обладавших знаниями основ классического образования, знаниями в области юридической логики» (курсив наш. — В. Л.). Как подчеркивал Н.Л. Дювернуа, «только от юристов, которые образовывались в такой школе, можно требовать, чтобы они были действительно юристами не по одному только имеíè»234.

Во второй половине XIX — начале XX в. интерес к римскому праву еще более усиливается. Он связан с интенсивным развитием норм русского частного права. Публикуются десятки пособий и учебников по римскому праву, многие из которых выдержали несколько изданий в течение короткого промежутка времени. Особое внимание уделяется пандектному праву, преимущественно в его немецком варианте. Во многих университетах открываются кафедры римского права, на которых читаются спецкурсы и проводятся семинары по римскому частному и публичному праву, по источникам римского права, подробно изучаются оригинальные латинские тексты Законов XII таблиц, Институций Гая, Дигест и Кодекса Юстиниана. Свод законов Российской империи, в разработке которого принимали участие многие специалисты по римскому праву, в значительной степени воспринял не только терминологию, но и институты римского публичного и особенно частного права235. В конце XIX в. формируется русская школа римского права. Она внесла весомый вклад в изучение истории и системы римского права, закономерностей его восприятия и переработки позднейшими европейскими законодательствами, в формирование на базе римского права общей теории гражданского права236. Во второй половине XIX в. и в начале XX в. в России появилось большое количество переводных и отечественных учебников и монографий по римскому праву

237

Современные исследователи отмечают значительную роль римского права именно в развитии правовой науки и университетского юридического образования. «Влияние римского частного права и его идей на многие поколения российских профессиональных юристов не только велико, но и чрезвычайно важно. Ведь именно эти люди в конечном счете формировали и формируют законодательство и практику его применения.

75

Можно, следовательно, говорить о «рецепции духа римского частного права»...»238 Как отмечал в конце XIX века Н.И. Каре-ев, «наука едина, национализировать ее в том смысле, чтобы сводить ее к какой бы то ни было исключительности, значит разбивать единство точек зрения... Это не в интересах всееди-ной и общечеловеческой науки, ни в наших собственных интеðåñàõ...»239

Наследие римского права стало важнейшей составляющей, на которой выстраивалось развитие русского права и отечественного правоведения. Оно помогало русскому праву, при сохранении своих самобытных черт, довести свою систему до научных теоретических образцов, содержащихся в римском праве. И это, на наш взгляд, нисколько не принижало отечественное право, напротив, поднимало его понятийно-категориальный аппарат, русскую правовую науку и образование юристов до современного уровня развития европейской юридической науки. Эти подходы позволили русской науке в конце XIX — начале XX в. достичь признанных мировой наукой результатов. Однако об остроте этой научной проблемы ярко свидетельствует мнение Н.И. Карее-ва, высказанное им еще в 80-е гг. XIX века. «Многие у нас, — писал он, — еще догоняют Запад, не ставя себе вопроса, в чем мы могли бы его и перегнать; другие же все еще хлопочут о сохранении остатков нашей самобытности, не думая о том, что за два века мы успели приобрести некоторые новые, поистине оригинальные особенности. То же и в науке нашей: одни все еще преклоняются перед западными шаблонами, не подозревая возможности создания своего, так сказать, национального стиля, хотя, как увидим, не в западном смысле; другие, наоборот, не доверяют научным новшествам, не подозревая, что именно на молодой русской почве этим новшествам может предстоять самое оригинальное развитие»240.

76