§ 1. Анализ результативности

Результативность любого вида деятельности — один из важнейших показателей ее эффективности.

В юридической литературе отсутствует единство в толковании понятия “эффективность” применительно к правоохранительной деятельности, а в частности, к ее отдельным направлениям, не определены необходимые для ее оценки критерии. Некоторые авторы считают, что эффективность — это деятельность конкретных лиц. Другие утверждают, что эффективность определяется отношением достигнутого результата к цели деятельности, с учетом произведенных расходов. При этом нередко ставится знак равенства между понятиями “эффективность” и “результативность”, что, по нашему мнению, не совсем правильно.

Представляется, что эффективность — это степень готовности (приспособленности) системы в целом и отдельных ее элементов ,к решению поставленных перед ней задач. Результативностью же является внешнее проявление (в окружающей среде) деятельности системы. Но оценивать эффективность только по результату также не корректно, поскольку нередко результат зависит от внешних (иногда случайных) условий, в которых приходится функционировать системе. Иначе говоря, эффективность системы, при условии ее постоянности, может остаться неизменной, а результативность ее функционирования будет различной.

В этой связи в специальной литературе, как правило, и в определенном смысле оправданно, акцентируется внимание на заключительный этап системы ТКО, т. е. на результативность практической реализации “технико-криминалистической готовности”. Хотя, учитывая объемность и разнообразие выполняемой при этом технико-криминалистической работы, логично предположить наличие целого комплекса критериев оценки ее результативности.

П. П. Кабанов в качестве таких критериев предлагает рассматривать:

I. Во всех ли необходимых, диктуемых следственной ситуацией случаях они (научно-техничеокие средства — В В ) применялисъ.

2. Каков результат применения научно-технических средств в смысле объема полученной и относящейся к делу информации.

3. Как была использована эта информация”.

При этом отсутствие конкретных рекомендаций по способам определения и закрепления в учетных документах упомянутых “необходимых случаев”, “результатов”, т. е. декларативность этой точки зрения существенно снижает ее ценность.

Не удалось избежать этого же недостатка в редакционной статье журнала “Экспертная практика”, авторы которой предложили оценивать результативность осмотра места происшествия “по количеству как изъятых, так и эффективно использованных в раскрытии преступлений вещественных доказательств”.

Критерии оценки результативности экспертизы — одного из направлений технико-криминалистической работы — А. И. Винберг и Н. Т. Малаховская рассматривают, исходя из возможностей получения с помощью применяемых при ее производстве методов “достоверных результатов, определенных с достаточной точностью, при использовании материала и минимальной затрате времени”. Аналогичный критерий в совокупности с иными — отсутствием нарушений процессуальных норм и сроков проведения экспертизы — предлагают Д. Я. Мирский, М. М. Ростов, Т. В. Устьянцева.

Представляет интерес точка зрения Г. Л. Грановского, согласно которой “эффективность экспертизы определяет прирост доказательственной информации, появляющейся в результате ее производства”.

По нашему мнению, упомянутые выше точки зрения рассматривают внутрисистемные критерии оценки результативности технико-криминалистической работы. Они в определенной мере характеризуют степень готовности системы ТКО решать технико-криминалистические задачи. Безусловно, их нацеленность на повышение качества технико-криминалистической работы положительно окажется на объеме получаемой криминалистически значимой информации, ее объективности.

Однако факты применения технико-криминалистических средств “во всех необходимых случаях” и получение с их помощью “объемной, относящейся к делу информации”, как и “прирост” последней, всего лишь одна сторона рассматриваемой проблемы — позитивная. А есть другая, не менее важная — негативная, касающаяся “упущенных возможностей”, т. е. что из указанных средств в данной конкретной ситуации нужно было применить (но не применено) и какие реально результаты можно было получить (но они не получены). Данное соображение послужило поводом для целевого сравнительного анализа результатов технико-криминалистической работы, на примере осмотров мест происшествий, в целях выявления упускаемых при этом возможностей. Но об этом несколько ниже.

Необходимо отметить, что в последние годы предпринималось ряд попыток усовершенствовать порядок учета результатов технико-криминалистической работы и форм государственной статистической отчетности о деятельности экспертно-криминалистических подразделений органов внутренних дел. При этом вполне обоснованно взяты ориентиры на конечные цели деятельности по раскрытию и расследованию преступлений, на отражение в документах первичного учета и в статистических отчетах прежде всего результатов применения в указанных целях технико-криминалистических методов и средств.

Так, ряд авторов предлагает включить в статистическую отчетность позиции, в которых бы отражалась полученная из следов, предметов, изъятых при осмотрах мест происшествий, “полезная для раскрытия и квалификации преступления информация”. Однако при этом, на наш взгляд, не ясно, что подразумевается под “полезной информацией”. В этом случае необходимо выработать объективные критерии оценки ее “полезности”. А сделать это практически невозможно, особенно на первоначальном этапе раскрытия преступления, когда и заполняется карточка по форме № 1 статистической отчетности. Любая информация, полученная при работе с материальными следами преступлений, в большей или меньшей мере полезна для раскрытия преступления, но оценить это возможно, как правило, при достижении каких-то (хотя бы промежуточных) результатов, например задержании подозреваемого.

Далее, выделив в статистической отчетности информацию, “полезную для раскрытия и квалификации преступления”, авторы данного предложения не менее абстрактно определяют и цель технико-криминалистической работы, включив в нее и правильную уголовно-правовую квалификацию преступного деяния. Объективная квалификация преступления несомненно важная правовая задача, но ее правильное решение, которое достигается в значительной степени уже при осмотре места происшествия и первом же допросе потерпевших, очевидцев, практически мало что дает (если и дает) для оценки результативности технико-криминалистической работы.

В этом случае умозрительные исходные данные, тем более отраженные в статистических отчетах, неизбежно приводят к ошибочным оценкам и выводам, и как следствие — к нелогичным, противоречивым решениям.

Необходимо действительно, а не декларативно, сориентировать данную систему на конечные цели технико-криминалистической работы, в качестве которых выступают предотвращение и раскрытие преступлений. Выполнение данного требования зависит от выходящих за рамки системы ТКО факторов, в качестве вне системного критерия более высокого порядка оценки результативности технико-криминалистической работы, по нашему мнению, следует рассматривать реально проявляющийся фактический вклад ТКО в достижение конечного результата, т. е. находящего отражение в процессуальных документах, вплоть до приговора суда по уголовному делу. На этой основе появляется возможность более объективно оценить результативность ТКО раскрытия и расследования преступлений. Кстати, в процессе исследования нами не установлены случаи игнорирования народными судами доказательств по уголовному делу, полученных с помощью технико-криминалистических средств и методов. Но лишь в 8,4% от общего числа изученных уголовных дел, в приговорах судов были отмечены результаты ТКО раскрытия преступлений — имелись ссылки на результаты проведенных экспертиз (7,9%) и обысков с применением научно-технических средств (0,5%).

Разумеется, это не исключает необходимость дифференцированного подхода к содержанию и объему информации о результатах технико-криминалистической работы и к ее оценке на различных этапах раскрытия и расследования преступлений, на разных уровнях управления: горрайорган, МВД-УВД, МВД РФ. В основу такой дифференциации следовало бы положить результаты системного анализа организационных и управленческих задач, решаемых с использованием той или иной информации на соответствующих уровнях управления. Очевидно, что по объему, а в каких-то случаях и по содержанию, такая информация будет различной.

Отражаемые ныне в официальной статистике данные о количестве следственных действий, при проведении которых использовались технико-криминалистические средства и методы, о фактах применения тех или иных видов (Криминалистической техники характеризуют в какой-то мере трудозатраты следователей, специалистов-криминалистов, но не результативность их работы. Точно так же, как количество проведенных допросов и опросов, обысков и осмотров, экспериментов и очных ставок ни в коей мере не свидетельствует о результативности следственной и оперативно-розыскной работы. Эти цифры могут быть полезны в целях решения определенных организационно-управленческих или организационно-тактических задач, причем на уровне горрайорганов.

В связи с чем представляется уместным напомнить о предложении И. Главы, который наряду с фиксацией количества (по видам) проведенных исследований и экспертиз, в статистической отчетности предлагает учитывать и полученный в каждом конкретном случае результат: установлена групповая принадлежность вещей, материалов; идентифицированы по следам орудия совершения преступления, установлено .лицо, его совершившее. Для осуществления своей идеи И. Глава разработал специальную форму. Но актуальность и полезность получаемой при этом информации также очевидна скорее всего для организации текущего контроля за 'качеством технико-криминалистической работы и принятия организационно-тактических решений на уровне ГОРОВД. Учитывать же результативность каждого исследования, каждого факта применения технико-криминалистических средств и методов на уровне МВД РФ и даже УВД, МВД республик в составе федерации представляется нецелесообразным.

Формализованные, усредняющие “все и вся” учетные и отчетные данные не исключат, а скорее, наоборот, предполагают применение аналитических методов изучения и оценки результативности технико-криминалистической работы, например на обслуживаемой экспертно-криминалистичеоким подразделением территории или по отдельным видам преступлений. Интересная в этом отношении мысль высказана П. А. Страссманом, который утверждает, что лучше всего эффективность можно понять, изучая редкие случаи совершенства или просчетов, а не собирая усредненные данные

Еще в 1981 г. П. А. Олейник, говоря об эффективности работы экспертно-криминалистических подразделений, отмечал, что “если посмотреть на цифры не в аспекте сделанного, а наоборот, где должны были участвовать эксперты, но не участвовали, что должны были сделать, но не сделали, то положение будет далеко не благополучным”. Но, как известно, “от обратного” статистический учет не ведется. И тем не менее посмотреть “на упускаемые возможности” оказалось не таким уж сложным и несомненно полезным делом. Попытки сделать это с применением метода сравнительного ретроспективного анализа результатов технико-криминалистической работы, отраженных в материалах уголовных дел и опроса обвиняемых по этим делам лиц (о способе, средствах и иных обстоятельствах совершения ими преступлений), были предприняты десять лет назад.

Аналогичное исследование проведено и нами по специально разработанной методике. Из общего числа изученных уголовных дел по 102 из них, возбужденным по 130 кражам государственного и личного имущества с проникновением в жилище и иные хранилища ценностей, было опрошено 111 лиц, обвиняемых в совершении этих преступлений в 1988—89 гг. на территории Бурятии, Красноярского края, Волгоградской, Новосибирской, Омской, Пензенской, Тюменской областей. Специально разработанный для этого вопросник (опросный лист) был нацелен на получение информации не только о способах действий соответствующих лиц в процессе подготовки, совершения и сокрытия преступления, но и об особенностях их физиологического состояния, одежды, обуви, вредных привычках, о применявшихся орудиях преступлений, состоянии местности, погоды и т. д., иначе говоря, об обстоятельствах, обусловливающих возможность оставления следов преступлений и их сохранения во времени.

По уголовным делам изучались протоколы осмотров мест происшествий, постановления о назначении экспертиз, заключения экспертов, обвинительные заключения и другие процессуальные документы, в которых нашел отражение процесс работы с материальными следами преступлений.

Осмотры мест происшествий проводились по всем указанным преступлениям, из них в 74% — с участием специалистов-криминалистов. Длительность осмотров по времени характеризуется следующими данными: до 30 мин. — 12,3%, от 30 мин. до часа — 19,2%, от часа до полутора часов — 24,6%, от полутора до двух часов — 13%, свыше двух часов — 18,4%. В остальных случаях (12,5%) время осмотра в протоколах указано не было. Время, истекшее с момента поступления заявления о совершении преступления до начала осмотра места происшествия дифференцировалось следующим образом: до 30 мин. — 1,6%, полчаса-час — 3,2%, час-полтора — 10,4%, полтора-два часа — 12,8%, два-три часа — 21%, свыше трех часов — 51%. Во всех случаях это время охватывалось идентификационным периодом, длительность которого с учетом конкретных условий определялась исходя из рекомендаций, изложенных в специальной литературе.

Сравнительный анализ и оценка данных, полученных при опросе лиц, задержанных за совершение преступлений, и в результате изучения уголовных дел, осуществлялись с учетом условно определенной вероятности оставления следов на месте происшествия, которые, соответственно, отражались в вопроснике.

В частности, если опрашиваемое лицо категорически утверждало факт совершения определенных действий, следствием которых неизбежно должны быть следы преступлений, а его показания не противоречили отраженным в материалах уголовного дела данным о способе и средствах совершения преступлений, такая вероятность оценивалась единицей, если даже следы не были обнаружены и изъяты при осмотре места происшествия. Также оценивались факты, когда обнаружение материальных следов фиксировалось в протоколе осмотра места происшествия, хотя информация об изъятии этих следов и последующей технико-криминалистической работе с ними в материалах уголовного дела отсутствовала.

Если по каким-то причинам возникали сомнения относительно достоверности показаний опрашиваемых лиц или оставление ими следов, судя по конкретным условиям следообразования, затруднялось, хотя способ их действий не исключал такой возможности, вероятность оценивалась в 0,7.

Наконец, если, судя по способу и особенностям действий лица, механизма совершения преступлений и с учетом научных разработок в области следоведения, следы “могли и не могли” остаться, вероятность оценивалась в 0,5. Разумеется, в каждом случае во внимание бралось наличие научно-технических возможностей для изъятия следов, т. е. разработанность соответствующих криминалистических следов и методов.

Как известно, следователь в процессе осмотра места происшествия должен обследовать и прилегающую местность. Если преступники оставляли транспорт, выбрасывали, теряли орудия взлома, различные предметы (окурки сигарет, пустые пачки из-под них, перчатки и т.п.) в пределах 50 метров от места совершения преступления, то вероятность обнаружения таких следов оценивалась коэффициентом 0,7 от 50 и более метров — 0,5.

Полученные в процессе опроса задержанных лиц сведения анализировались в сравнении с данными о фактически изъятых следах преступлений. Результаты этого анализа представлены в виде таблицы, из которой видно, что количество фактически изъятых следов составляет лишь 43,7%, если за 100% принять общее количество этих следов и следов, вероятность изъятия которых оценивается единицей. Иначе говоря, более половины реально существовавших следов (56%) не было изъято.

Показатель результативности этой работы будет еще более низким, если определять его по отношению к сумме следов, включающей группу с вероятностью их оставления 0,7—34,1% и тем более с вероятностью оставления 0,5—27,6%. Однако в последних двух ситуациях вероятность оставления следов не абсолютная, поэтому возможность ее практического проявления устанав-

Таблица 3

Вероятность изъятия следов

Фактически изъято

Не изъято, при вероятности изъятия

Коэф 1

Коэф. 0,7

Коэф. 0,5

С уч. спец.

Без спец.

С уч. спец.

Без спец

С уч. спец.

Без спец

С уч. спец.

Без спец

1

2

3

4

5

6

7

8

9

Рук

128/57

48/22

47/22

37/19

43/28

31/16

47/25

33/17

Взлома

17/14

13/10

44/39

17/15

13/9

6/4

10/7

3/2

Ног(обуви)

16/11

6/6

66/51

22/17

10/9

20/14

14/11

23/14

Транспорта

1/1

0

15/15

5/5

6/6

4/4

2/2

1/1

Биологческого происхож-дениия

10/7

5/3

28/11

28/7

17/15

12/7

13/12

7/5

Микроо Без спец бъекты

9/5

5/5

35/17

26/5

27/11

20/15

24/14

36/11

Орудия соверш. Преступления и иные предметы, оставленные преступником

41/20

28/15

16/12

34/24

9/9

4/4

6/5

3/3

Примечание:1) Первое число указывает количество фактов изъятия следов, в знаменателе — количество осмотров мест происшествий.

2) в таблице отражены лишь “традиционные” виды материальных следов преступлений. В ней не учтены запаховые следы, теоретически имевшиеся на каждом месте происшествия, следы потожировых выделений, пальцев рук без рисунка папилярного узора и т. п.

ливалась математическим расчетом, абсолютное число материальных следов определенной вероятности умножалось на соответствующий .коэффициент 0,7 или 0,5.

Таким образом, по изученным нами уголовным делам методом ретроспективного анализа было изъято всего 27,6% от общего количества следов преступлений, которые фактически были оставлены преступниками на местах происшествий.

В криминалистической литературе высказывалось мнение о существенном (в 4—5 раз, а по иным данным — в 6—8 раз) снижение эффективности осмотров мест происшествий без участия специалиста-криминалиста. Результаты проведенного исследования показательны и в этом отношении. Так, приведенные в таблице данные свидетельствуют о минимальном, примерно на 10— 12% повышении результативности осмотров мест происшествий с участием специалистов-криминалистов. Разумеется, затронутая проблема требует дополнительного изучения. Хотя и полученные данные, с учетом результатов опроса следователей, экспертов, по нашему мнению, вполне объяснимы: в 'отсутствии специалиста-криминалиста следователи, ориентируясь на процессуальные требования, предъявляемые к качеству осмотра места происшествия, стараются сделать максимум возможного для изъятия материальных следов на местах происшествий — в конце концов именно на них лежит ответственность за раскрытие преступления, чего не скажешь о специалистах-криминалистах. Очевидно, и по этой причине они работают на уровне возможностей, ближе к минимальным, а в итоге результат получается практически одинаковый.

Аналогичная методика оценки результативности ТКО раскрытия и расследования преступлений, по нашему мнению, применима по отношению к иным следственным действиям, оперативно-розыскным мероприятиям, осуществляемым с использованием научно-технических средств. При этом изучение и оценку результативности ТКО можно ограничивать по территории, по видам преступлений, по субъектам применения криминалистических средств и методов, с учетом их специализации и направлений деятельности.

Полагаем, что “от обратного” можно и следует изучать и оценивать результативность решения задач, определяющих содержание организаторской деятельности, осуществляемой в целях формирования постоянной готовности органов внутренних дел к применению криминалистических средств и методов. Например, сегодня в ЭКЦ МВД РФ, в его подразделениях на местах имеются более или менее точные данные о наличии криминалистической техники. Однако реально обоснованных, с учетом особенностей оперативной обстановки на территории того или иного органа внутренних дел, сведений об их потребностях в указанных средствах пет. В результате они вынуждены довольствоваться тем, что дают “сверху”, а не тем, что обусловливается потребностями практики борьбы с преступностью.

Разумеется, изложенная выше методика и полученные с ее помощью итоги анализа и оценки результативности ТКО раскрытия и расследования преступлений не исключают, а всего лишь дополняют возможности традиционных методов практического решения этой проблемы. Такие методы были применены и в рамках нашего исследования.

По специально разработанным анкетам было изучено 848 уголовных дел по кражам государственного и личного имущества с проникновением в жилище или иное хранилище. В результате установлено: местом совершения преступления были квартира в многоэтажном доме — 74,1% случаев, отдельный жилой дом — 2,1%, магазин, касса, подсобные помещения (склад, гараж, сарай) — 15,7%, иное — 8,1% случаев. Способы проникновения были следующие: взлом двери — 24,8% случаев, отжим двери — 5,1%, выбивание двери — 13,41%, срывание замков—0,68%, подбор ключа — 25,4%, обнаружение ключа — 3,8%, проникновение через форточку — 3,9%, окно, балкон— 1,65%, разбивание стекла окна — 5,8%, свободный доступ — 15,46% случаев.

Время, затрачиваемое на осмотры мест происшествий, — фактор, конечно, условный при оценке результативности этой работы и тем не менее весьма показательный. Осмотры, проводившиеся свыше двух часов, оказались результативными в 96% случаев, свыше часа — в 68% случаев. Более половины осмотров, проведенных в пределах одного часа (52,5%), заканчивались без изъятия материальных следов преступлений, а всего таких осмотров было 32,7%. С точки зрения интересов раскрытия преступлений здесь кажущаяся экономия времени оборачивается реальными упущениями в 0'бъеме и качестве розыскной и доказательственной информации, существенным осложнением последующей работы и, соответственно, многократно большими временными затратами.

Осмотры мест происшествий .проводились по 87% изученных дел. В результате исследования установлена определенная зависимость: осмотры мест происшествий по кражам, как правило, не проводились, если:

а) имеется большой (от недели и более) временной промежуток

между моментом совершения преступления и .поступлением заявления в органы внутренних дел;

б) лицо, совершившее кражу, задержано с поличным;

в) потерпевший в заявлении прямо указывает на лицо, которое совершило преступление, имеются очевидцы;

г) кража совершена одним из способов, оставляющим минимальное количество следов, например свободный доступ, обнаружение ключа и т. п.

С позиции криминалистической науки такой 'подход к работе по раскрытию преступлений ничем нельзя оправдать. Трудно понять, чем руководствуются при этом следователи, которые, не выезжая на место .происшествия, заочно делают вывод о бесполезности, бесперспективности обязательного в любых случаях (в соответствии с уголовно-процессуальным законодательством) проведения такого неотложного следственного действия, как осмотр места происшествия.

Специалисты-криминалисты принимали участие в 71,9% осмотров. С одного места происшествия в среднем изымалось 1,8 следа— вещественных доказательств. Из них 52% следы рук; 21 % — следы орудий взлома; менее 3% —следы транспортных средств; менее 2% — следы ног; около 8% — различные микроследы, примерно, 14% — иные вещественные доказательства. Таким образом, следы рук 'представляют собой основной предмет внимания при осмотрах мест происшествий. Только их изъятием заканчивалось 47;6% “результативных” осмотров.

Явное преобладание таких следов, по сравнению с другими видами материальных источников доказательств, в количественном отношении не всегда дает столь же ощутимый прирост в качестве криминалистически значимой информации. Согласно результатам исследования, отраженным в таблице 4, более половины (6,6%”)

Таблица 4

Промежуточные цели расследования ,установленные экспертизой

Виды и колличество экспертиз, полученные результаты

Дактилоскопическая 165

Трасологическая 40

Биологическая 7

Химическая 6

Почерковедческая 1

Баллистическая 2

Почвоведческая 1

Установленно лицо

3

Установлены приметы (признаки)преступника(пол, возраст ,рост, аптологии)

1

Получены дополнительные доказтельства вины уже установленного подозреваемого

29

2

4

3

1

Установлен способ совершения преступления

3

4

Установлены орудия совершения преступления

3

8

2

Установлена принадлежность следов

12

37

Соеденены уголовные дела

19

Не подлежит идентификации

56

26

2

3

1

следов пальцев рук, направленных на экспертизу, оказались непригодными для идентификации или были оставлены неустановленными либо не имеющими отношения к преступлению лицами. К тому же, рассматриваемая тенденция в технико-криминалистической работе не является откровением и для преступников. Будучи осведомленными о роли в доказывании следов пальцев рук, они принимают меры для их уничтожения.

Все сказанное свидетельствует о значительных возможностях и практической необходимости получения розыскной и доказательственной информации, содержащейся в иных следах преступлений. Однако, по разным причинам (отсутствие необходимых технических средств у следователей и экспертов, их технико-криминалистическая подготовка и т. п.) эти возможности остаются пока в значительной мере не реализуемыми. Казалось бы частные факты, но они говорят о многом.

Проявляющаяся при этом необходимость комплексного подхода к получению и использованию в раскрытии и расследовании преступлений криминалистически значимой информации может найти свою практическую реализацию только при условии использования современных криминалистических средств и методов, средств автоматизации и вычислительной техники, новейших информационных

технологий, иначе говоря, только в условиях хорошо отлаженной системы ТКО.

Сейчас об этих возможностях приходится говорить только с ориентацией на перспективу.

В 4 случаях осмотров мест происшествий 'по изученным уголовным делам были обнаружены отпечатки следов обуви преступника (на мягкой мебели, мокром белье, линолеуме),, но они не были изъяты или сфотографированы. Их “фиксация” осуществлялась путем зарисовки в произвольной форме. Также не было зафиксировано ни одного случая изъятия “следов” запаха преступников.

Обращает на себя внимание стереотипность действий участников следственно-оперативной группы при осмотре мест происшествий по указанным кражам. Их усилия сосредоточены, как правило, на осмотре внутренней обстановки помещений. Однако, по данным нашего исследования, нередко преступники, готовясь совершить кражу из квартиры, осуществляют ее подготовку. Они порой ведут 'наблюдение с улицы через окна первого этажа (оставляя следы рук, ног), разыскивают спрятанные ключи от квартир в почтовых ящиках, распределительных щитах, под ковриком у входной двери (оставляя следы ног, рук, микроследы). Именно в таких случаях, судя по данным сравнительного анализа результативности осмотров мест происшествий, остается около четверти из числа неизымаемых следов.

Как известно, характер, вид, место локализации материальных следов преступлений находятся в определенной зависимости и от внешних условий, например от времени года, погоды. При работе на месте происшествия учет этих факторов и их увязка с вероятностью возникновения у преступника естественных для такой ситуации желаний (в жаркий день — .попить освежающей жидкости, которая может находиться у потерпевшего в холодильнике, зимой — в отапливаемом помещении снять свою верхнюю одежду и т. п.) может способствовать обнаружению дополнительных источников криминалистически значимой информации. Тем же анализом установлено 7 случаев, когда члены следственно-оперативной группы при осмотре мест совершения краж из квартир упустили из виду такую зависимость, а соответственно, реальные дополнительные возможности раскрыть указанные преступления более оперативно, с меньшими затратами сил.

В прямой зависимости от результатов осмотров мест происшествий находится и результативность экспертиз, проводимых последам преступлений. По изученным делам на экспертизу было отправлено 34,8% от общего числа обнаруженных и изъятых материальных следов. Причем после возбуждения уголовного дела она была назначена в течение 3 дней — 16,8% случаев, пяти — 19,4%, десяти — 20,2%, двадцати — 36,9%, месяца — 9,8%, свыше месяца — 6,9%. Из них в 32,7% случаев заключения экспертов поступили к следователю с нарушением 15-дневного срока, предусмотренных ведомственными нормативными актами МВД РФ. На 10,2% постановлений о назначении экспертизы на момент изучения 343 расследуемых уголовных дел заключение эксперта не поступило, хотя с момента их назначения прошло более месяца. В заключениях экспертов, применительно к значимым промежуточным целям, содержались данные, приведенные в таблице 4.

Лишь по одному из изученных нами уголовных дел, по которым при осмотре места происшествия .были изъяты следы пальцев, кроме дактилоскопической экспертизы, они были направлены и на биологическую экспертизу, что дало возможность установить группу крови преступника и оказало помощь в его розыске. “На практике, к сожалению, нередки случаи, когда следователь, обнаружив на месте происшествия следы и вещественные доказательства, кладет их в сейф, где они и лежат до тех пор, пока не будет установлен или задержан подозреваемый”. По результатам нашего исследования такая ситуация была зафиксирована в 8 из 10 случаев назначения экспертизы по материальным следам, изъятым с места происшествия, т. е. их результаты, 'как правило, использовались только в процессе доказывания.

Показателен в этом отношении и такой факт. Из общего числа изученных нами уголовных дел 326 были соединены в одно производство (от 2 до 17 дел). Однако только в 5,8% таких процессуальных решений основанием для них послужила информация (данные), полученная по материальным следам преступлений. При этом выявились по крайней мере “любопытные факты”. Во-первых, данные процессуальные решения по менее 6% уголовных дел стали возможными исключительно по результатам исследования следов рук, а во-вторых, решение о соединении уголовных дел во всех случаях принималось только после задержания преступников. Осторожность, проявляемая в данной ситуации следствием, объяснима, но в ней же усматривается и некоторое недоверие к технико-криминалистическим возможностям, которое отнюдь не мобилизующе действует на специалистов-криминалистов. Зачем делать то, что не находит своей практической реализации.

Еще более наглядно это проявляется применительно к практике проведения предварительных исследований следов преступлений на местах происшествий. Из общего числа изученных нами уголовных дел их результаты нашли свое отражение лишь в 8 случаях (4 дактилоскопических и 4 трасологических исследований).

По уголовно-процессуалыному законодательству предусмотрена возможность участия специалиста при производстве и других следственных действий (кроме осмотра места происшествия и экспертизы): осмотр трупа (ст. 180 УПК РСФСР), обыск и выемка (ст. 170), следственный эксперимент (ст. 183), выемка почтово-телеграфной корреспонденции(ст. 174), освидетельствование (ст. 181), получение образцов для сравнительного исследования (ст. !86 УПК РСФСР).

В юридической литературе неоднократно обращалось внимание на необходимость более активного применения технико-криминалистических средств и методов в процессе проведения этих следственных действий. Однако проведенный нами анализ уголовных дел cвидетельствует о низком уровне использования криминалистической техники. Так, при осмотрах вещественных доказательств следователи только в 8 случаях из 117 использовали фотоаппаратуру. При производстве допросов — лишь в 7 случаях (4 самостоятельно и 3 раза с помощью специалиста-криминалиста) производилась звукозапись этого следственного действия. Специалист-криминалист для обеспечения магнитофонной записи приглашался при производстве 4 опознаний из 153, 7 очных ставок из 209. Цель его приглашения — фиксация, закрепление доказательств, а отнюдь не их поиск и обнаружение. Фактически специалист-криминалист использовался в качестве технического специалиста (помощника), что вряд ли оправдано.

Проверка показаний на месте до сих пор не получила статуса следственного действия. Однако детальное обсуждение процессуальных аспектов ее проведения в науке сопровождается ее широким применением на практике. По данным исследования, это действие осуществлялось 312 раз (по 46,4% изученных уголовных дел), из них с применением фотоаппаратуры специалистом-криминалистом — в 58 случаях, самостоятельно следователем — в 32.

Из 43 осуществленных по изученным уголовным делам следственных экспериментов в 11 принимал участие специалист-криминалист, роль которого, судя по протоколам этого следственного действия, заключалась в осуществлении фотосъемки.

Исходя из вышеизложенного, скажем. Во-первых, существующая практика анализа и оценки результативности ТКО раскрытия и расследования преступлений не отвечает требованиям системного подхода к совершенствованию этого многоаспектного, сложного направления деятельности. Необходима разработка методики комплексного решения данной проблемы. Полная и объективная информация об эффективности системы ТКО и результатах ее функционирования — важнейшее условие обоснованности, взаимной согласованности мер, принимаемых в целях ее совершенствования и приведения в соответствие с современными потребностями практики раскрытия преступлений.

Во-вторых, оценка результативности ТКО должна осуществляться не только по формально, в частности, фиксируемым в статистических отчетах показателям .применения отдельных средств и методов криминалистической техники, но и “от обратного”, с учетом упускаемых возможностей. Изложенная методика такого анализа и оценки результативности ТКО раскрытия и расследования преступлений может найти широкое применение на практике. Необходима целевая разработка методики анализа и оценки результативности организаторской деятельности в рамках ТКО раскрытия и расследования преступлений.

В-третьих, результаты изложенного выше исследования однозначно, по нашему мнению, свидетельствуют о низкой результативности ТКО раскрытия и расследования преступлений, причины которой кроются в несовершенстве как в целом этой системы, так и отдельных ее составляющих элементов. В их числе наиболее важное (приоритетное) значение имеют: организация и правовое регулирование рассматриваемой системы, технико-криминалистическая подготовка субъектов ТКО, совершенствование форм и методов их деятельности в общем процессе раскрытия преступлений — получения, накопления, обработки, использования криминалистически значимой информации, проявляющиеся при этом проблемы и меры по их решению стали предметом нашего дальнейшего исследования.