5. Неосторожность и ее виды

5.1. В отличие от умышленной вины вина в форме неосторожности (неосторожная вина) возможна только при совершении преступлений с материальным составом преступлений, т. е. когда в диспозициях статей предусмотрены общественно опасные последствия, являющиеся результатом действий (бездействия) виновного.

Содержание внутреннего отношения субъекта к наступившим последствиям главным образом и составляет неосторожную вину в двух ее видах: легкомыслия и небрежности. Преступление признается совершенным по легкомыслию, если лицо предвидело возможность наступления общественно опасных последствий своих действий (бездействия), но без достаточных к тому оснований самонадеянно рассчитывало на их предотвращение.

Уголовная ответственность при небрежности наступает тогда, когда лицо не предвидело возможности наступления общественно опасных последствий своих действий (бездействия), но при необходимой внимательности и предусмотрительности должно было и могло их предвидеть.

5.2. Психологический механизм поведенческого акта при неосторожных преступлениях не отличается от механизма умышленных преступлений. И в тех, и в других есть соответствующее отношение лица к своим действиям (бездействию) и наступившим последствиям. Различия носят, в сущности, лишь нормативный характер. Из юридических формул преступного легкомыслия и преступной небрежности исключен признак осознания лицом общественной опасности (вредности, противоправности) своих действий или бездействия.

В реальной действительности такие действия (бездействие), в результате которых наступают общественно опасные последствия, существуют и в неосторожных деяниях, о чем упоминается в ст. 26 УК РФ, хотя сами по себе они не являются преступными, в связи с чем в неосторожных деяниях отсутствуют формальные составы. Однако действия (бездействие) в неосторожных преступлениях, как правило, являются административными, дисциплинарными, производственными, технологическими и иными нарушениями писаных правил или правил элементарной осторожности. Именно

41

поэтому и возникает вопрос о необходимости предвидения лицом возможности наступления общественно опасных последствий в результате совершаемых нарушений и об уголовной ответственности при их наступлении.

При неосторожной вине в виде легкомыслия (легкомысленной вине) субъект, совершая соответствующие действия (бездействие), как и при косвенном умысле, предвидит возможность наступления общественно опасных последствий. И если при косвенном умысле он, не желая их наступления, допускает их или относится к их наступлению с безразличием, то при легкомысленной вине лицо рассчитывает на их предотвращение, хотя и самонадеянно. Самонадеянность субъекта свидетельствует о том, что его предвидение было абстрактным и неопределенным, без точного представления развития причинных связей между своим поведением (нарушением) и возможными последствиями. Адекватность предвидения развития причинных связей и характера общественно опасных последствий исключала бы самонадеянный расчет на их предотвращение.

Закон указывает, что расчет на предотвращение общественно опасных последствий является самонадеянным, если осуществляется без достаточных к тому оснований. К ним относятся жизненный и профессиональный опыт, знания, навыки, реальные представления о механизме причинных связей, объективная оценка собственных возможностей и способностей. Критерием оценки недостаточности оснований, положенных субъектом в основу своего поведения, служит объективное наступление прогнозируемых последствий при субъективной надежде на их предотвращение. Выезжая на перекресток при красном свете, водитель автомашины сознает, что грубо нарушает правила дорожного движения, что в результате этого могут быть столкновения с пересекающим дорогу транспортом и наступление тяжких последствий, в том числе и для себя, но он надеется на мобильность своей машины, ее высокую скорость, внимательность других водителей, прежний успешный опыт таких действий и, наконец, на тормоза своей машины в случае необходимости. Расчет оказывается ошибочным, значит и самонадеянным, так как для него не было достаточных объективных оснований.

При неосторожной вине в виде небрежности (небрежной вине), в отличие от легкомысленной, лицо, совершая действие или бездействие, не предвидит возможности наступления общественно опасных последствий, но при соответствующей внимательности и предусмотрительности, как полагает закон, должно было и могло по своим объективным и субъективным возможностям предвидеть эти последствия.

Обязанность лица предвидеть общественно опасные последствия своих действий (бездействия), выраженная в законе словами «должно было», может вытекать из писаных или обычных, но общеизвестных правил преду-

42

смотрительности. Например, лицо, выбрасывая из окна квартиры, находящейся на пятом этаже, горшок с цветами в ночное время, не предвидит, что в эти часы под окном могут быть люди, но элементарные правила осторожности обязывали его осознать неправильность таких действий и не совершать их.

Применяя этот объективный критерий должной предусмотрительности, судебная практика исходит не только из существующих писаных или обычных правил предосторожности, но и из усредненного понимания степени предусмотрительности- применительно к любому «среднему» человеку или к группам лиц определенной профессии или вида деятельности. Объективный критерий не учитывает индивидуальных особенностей конкретных лиц. Субъективная возможность («могло предвидеть») вытекает из индивидуальных особенностей субъекта, его возраста, жизненного опыта, образования, квалификации, эмоционального состояния и из той конкретной ситуации, в которой он действовал. Субъективный критерий в силу законодательно закрепленного принципа виновной ответственности и психологической теории вины является главным.

5.3. Традиционно к интеллектуальному моменту в неосторожной вине относят предвидение лицом общественно опасных последствий (при легкомыслии) и непредвидение таковых (при небрежности). Самонадеянный расчет на предотвращение прогнозируемых последствий (при легкомыслии) и объективно-субъективная возможность их предвидения (при небрежности) обычно считают частями волевого момента1. Подобное сочетание признаков и моментов придает учению о неосторожной вине видимую стройность. Однако это - более чем условность.

Любой расчет, в том числе и самонадеянный, прежде всего интеллектуальная (рассчитывает не воля, а разум) и только потом - волевая деятельность, выразившаяся в непроявлении субъектом необходимых волевых усилий для более обстоятельного расчета возможности предотвращения общественно опасных последствий. Отнесение же к волевому моменту тезиса «должен был и мог предвидеть» следует рассматривать лишь как нереализованную потенцию сознания и воли вместе взятых. В действительности ни того, ни другого в небрежном поведении нет. Правы М. П. Кар-ггушин и В. И. Курляндский, считавшие, что «искать волевое отношение человека к наступившим общественно опасным последствиям при небрежности - безнадежное дело»2. И это чревато скатыванием к оценочной тео-

' См Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под ред Ю И Скуратова и В М Лебедева - М , 1996 С 43^4

2 Карпушин М П., Курляндский В И Уголовная ответственность и состав преступления - М, 1974 С 68

43

рии вины (в уголовно-правовой науке такое скатывание даже оправдывается), а значит, и к объективному вменению.

Таким образом, действенную основу психического отношения к общественно опасным последствиям (при самонадеянности) составляет только интеллектуальный момент. Воля по отношению к ним бездействует, хотя само поведение субъекта волевое, но мотивированное на достижение других результатов. При небрежности нет не только волевых усилий, направленных на причинение общественно опасных последствий, но и осознания возможности их наступления, т. е. здесь отсутствуют и волевой, и интеллектуальный моменты. А это значит, отсутствует и действенное психическое отношение субъекта к общественно опасным последствиям. Такое состояние можно охарактеризовать как бездействие психики к общественно опасным, но побочным последствиям, так как возможность- не действительность. В. А. Якушин не без некоторых оснований называет такое психическое состояние «психическим вакуумом». «При такой трактовке вины, - пишет Он, - объявить виновным можно кого угодно и за что угодно. Ибо всегда можно сказать, что лицо должно было и могло предвидеть, так как наделено разумом, волей, т. е. у него имелась возможность сознавать и предвидеть»1.

Как уже говорилось, психологический механизм поведенческого акта при небрежности ничем не отличается от действий при других формах вины. Имеющиеся различия носят не психологический, а нормативный характер. От законодателя зависит, какие общественно опасные последствия побочного характера считать неосторожно-преступными. Только в связи с этим становится правозначимым и психическое отношение субъекта к последствиям. По своей же психологической сути само действие (бездействие) при небрежности, в результате которого нарушаются правила предосторожности, - мотивированное и целенаправленное, волевое и сознательное.

Если к такому деянию применить элементный анализ и условно, в отрыве от возможных последствий, описать его в терминах вины, как, например, любое не сопряженное с последствиями деяние с формальным составом, то оно может быть и умышленным, и неосторожным2. В последнем случае субъект может не сознавать нарушений правил предосторожности, хотя (по отечественной теории вины) он должен был и мог сознавать; не предвидеть наступления общественно опасных последствий, но (по той же теории) должен был и мог предвидеть («двойная неосторожность»). При

2 См.: Никифоров Б. С. Субъективная сторона в «формальных» преступлениях // Сов. гос-во и

1           Якушин В. Л. Ошибка и ее уголовно-правовое значение. - Казань, 1988. С. 17.

2           См.: Никифоров право. 1971. №3.

44

неосторожном действии в формальных деяниях (например, при клевете или оскорблении) нет состава преступления. Но в формуле вины неосторожности нет отношения лица к действиям, а значит, оно может быть как умышленным, так и неосторожным. Поэтому при неосторожном действии и неосторожных последствиях (например, уничтожение или повреждение лесов в результате неосторожного обращения с огнем - ч. 1 ст. 261 УК РФ) может быть состав преступления при «двойной неосторожности».

Конечно, отсутствие действенного психического отношения к нарушению правил и их общественно опасным последствиям в широком понимании - тоже отношение, и отношение психическое. Если можно говорить о специфике, то она только в том, что рассматриваемое отношение представляет собой объективно-субъективную потенцию конкретного лица в конкретной ситуации. Но может ли это быть психологической виной, которая всегда реальна и предметна? Согласуется ли это с принципом субъективного вменения? Ответы на эти вопросы - отрицательные или неоднозначные, противоречивые.

5.4. Проблема уголовно-правовой небрежности- проблема мировая. Она дискутируется в науке и судебной практике не одно столетие1. И это не случайно. Во-первых, небрежность лежит на границе преступления и случая. Достаточно только чуть-чуть расширительно истолковать понятие психического отношения, как случай переходит в разряд преступлений. Во-вторых, с небрежным поведением людей могут быть связаны исключительно тяжкие последствия мирового значения, например взрыв на Чернобыль-

' Приведем несколько характерных высказываний только русских юристов. «Под неосторожностью, - писал Н. А. Неклюдов, - разумеются такого рода деяния, которые происходят от неосмотрительности лица. По своему характеру неосторожные деяния совпадают со случайными деяниями, так как на практике весьма трудно разграничить их друг от друга; здесь все зависит от произвола судей» (Общая часть уголовного права. - СПб., 1875. С. 57). «Конечно, понятие неосторожности растяжимо и более или менее условно, - полагал А. Ф. Кистя-ковский. - В одних правонарушениях признаки неосторожности очевидны, в других они едва уловимы. Только посредством анализа каждого данного случая можно определить, принадлежит ли оно к неосторожным, или случайным правонарушениям. Было бы всего справедливей эту вину неосторожную, обложив самым низшим наказанием, каковы замечания, предостережения или в крайнем случае выговоры, карать преимущественно гражданским взысканием» (Элементарный учебник общего уголовного права. - Киев, 1882. С. 365). «Пусть в неосознаваемой неосторожности, - считал Э. Немировский, - нет вины, но репрессия ее полезна или даже необходима для охраны правовых благ, при современном развитии техники, распространенности механических двигателей... в век пара и электричества. Обществу нужно сохранить себя от тех, кто не в состоянии приспособиться к окружающим условиям, и наказание сослужит здесь свою службу» (Основные начала уголовного права- Одесса, 1917. С. 367). Во всех приведенных высказываниях речь идет главным образом о небрежности. Позиции разные, но по сути своей совпадающие В них, с одной стороны, говорится, что в небрежности нет вины, с другой - ищется оправдание для ее легализации.

45

ской АЭС. Эта опасность с развитием науки и техники постоянно возрастает и даже умножается.

Принцип субъективного вменения стимулирует юридическую науку и практику к ограничению ответственности за небрежность, а рост вреда человеку, природе, обществу, миру от небрежных действий - к расширению уголовной ответственности. Поэтому некоторые считают «конструирование составов поставления в опасность по небрежности» перспективным направлением в уголовном праве'. В столкновении названных тенденций и рождается противоречивая теория и практика уголовной ответственности за небрежность. В этой борьбе побеждает житейская целесообразность, а не принцип виновной ответственности, что позволяет считать, как писал еще в 40-е гг. М. А. Чельцов, «ответственность за неосторожность своеобразным остатком царившей некогда объективной ответственности»2.

Главный аргумент, который выдвигается в защиту такого объективного вменения, носит не психологический, а нормативный оценочный характер: лицо должно было предвидеть общественно опасные последствия и могло это сделать (объективное долженствование и субъективная возможность). Далее эта правовая модальность идентифицируется с психическим отношением и даже социально-психологическими чертами личности. «Невнимательность, непродуманность, безалаберность, - считал А. А. Пионтков-ский, - свидетельствуют... о наличии определенного реально существующего в действительности психического отношения к наступившим последствиям»3. В другом месте он не только этизирует, но политизирует вину, расширяя ее до отношения к советскому государству, социалистической собственности, социалистическому общежитию4. Тем самым Пионтковский повторяет идеи Б. С. Утевского, которого он жестко критиковал. Утевский же писал: «Уголовно-правовой упрек (при небрежности. - В. Л.) вполне заслужен лицом, которое сознательно (курсив мой. - В. Л.) пренебрегает установленными в социалистическом общежитии правилами предосторожности...»5.

Последующие исследователи неосторожности, как правило, повторяли положения оценочной теории вины. Ю. А. Демидов фактически идентифицирует вину с отрицательным отношением «лица к ценностям социалистического общества»6. Его мнение развивает В. Е. Квашис: «Рассмотрение

1 См.: Карпушин М. П, Курляндский В. И. Указ. соч. С. 70. Чельцов М. А. Спорные вопросы учения о преступлении // Соц. законность. 1947. № 4. С. 9.

3            Курс советского уголовного права. Т. 2. С. 320.

4          Там же. С 317

5              Утевский Б. С. Указ. соч. С 279-282.

6          См.: Демидов Ю. А. Социальная ценность и оценка в уголовном праве. - М., 1975. С. 118—119.

46

неосторожной вины с аксеологических позиций приводит к необходимости такого понимания неосторожности, которое выходит за рамки психического отношения субъекта к последствиям своих действий и их общественной опасности. Оно указывает на более широкое социально-психологическое и социально-политическое содержание неосторожной вины, выступающей в качестве одной из форм отрицательного отношения к ценностям общества. В конечном итоге, при таком подходе вина рассматривается не только и не столько в качестве сугубо психологической, сколько в качестве категории социально-этической, предполагающей порицаемость психического отношения субъекта к содеянному с позиций коммунистической морали и нравственности»'. Даже Г. А. Злобин, занимавший последовательную позицию о субъективном вменении, писал, что критика ошибочной «оценочной теории» оказалась односторонней, не способной заметить «рациональное зерно» в стремлении ее сторонников включить в содержание вины общественную оценку преступления2. М. П. Карпушин и В. И. Курляндский подошли к этому вопросу еще более прагматично: «Мы придерживаемся мнения тех советских юристов, которые обосновывают вменение вреда от неосторожных действий не наличием соответствующей связи между психической оценкой человеком происходящего и фактически наступившими последствиями (при небрежности такой связи нет или почти нет), а неосмотрительностью, невнимательностью, проявленными человеком в поведении, предшествующем наступлению вреда»3.

При всей разноголосице мнений напрашивается один вывод: уголовная ответственность за небрежность в той трактовке, как она представлена в отечественной науке и практике, не укладывается в принцип субъективного вменения. Может быть, были правы нормативисты, когда более ста лет назад писали, что на базе психологического понимания вины невозможно обосновать ответственность за небрежность? Видимо, сознавая это, американский профессор Д. Холл не без оснований полагает, что небрежное поведение, являющееся результатом неосознанной неосторожности (курсив мой. - В. Л.), должно быть исключено из круга уголовно наказуемых деяний; неосознанная неосторожность не может рассматриваться как форма вины, имеющая уголовно-правовое значение, она может обосновать только гражданскую или моральную ответственность4. И с этим нельзя не

1                         Квашис В. Е Преступная неосторожность. Социально-правовые и криминологические проблемы. - Владивосток, 1986. С. 29.

2         См.: Злобин Г. А Указ. соч. С. 45.

Карпушин М. П., Курляндский В. И. Указ. соч. С. 67-68.

4 Цит. по кн.: Лясс Н. В. Проблемы вины и уголовной ответственности в современных буржуазных теориях. -Л., 1977. С. 102-103.

47

согласиться. Но целесообразность, о которой пишут многие авторы, с не меньшей, а может быть, и с большей силой «давит» на общественное мнение. А оно, как правильно заметил Б. С. Никифоров, кое-как мирится с безнаказанностью случайного причинения, но категорически считает «виновным» тех, кто причинил вред по небрежности1.

5.5. Чтобы избежать оценочных элементов объективного вменения при небрежности и остаться на позициях субъективного вменения есть лишь один путь — ограничить привлечение к уголовной ответственности за небрежность лишь случаями, где психическое отношение к деянию (к действиям и последствиям) в той или иной мере просматривается.

Есть три возможности такого ограничения.

Первое. Исключить привлечение к уголовной ответственности за «двойную небрежность». Для этого в формулу неосторожной вины вообще и небрежной в частности необходимо ввести отношение субъекта к действию (бездействию), которое привело к общественно опасным последствиям. Выше говорилось, что поведенческий акт при легкомыслии и небрежности ничем не отличается от поведенческого акта при умысле. Следовательно, и к умышленной, и к неосторожной вине должен быть один законодательный подход. В этом случае чч. 2 и 3 ст. 26 УК РФ можно было бы изложить так;

«2. Преступление признается совершенным по легкомыслию, если лицо осознавало общественную опасность (противоправность) своих действий (бездействия), предвидело возможность наступления общественно опасных последствий своих действий (бездействия), но без достаточных к тому оснований самонадеянно рассчитывало на предотвращение этих последствий.

3. Преступление признается совершенным по небрежности, если лицо, осознавая общественную опасность (противоправность) своих действий (бездействия), не предвидело возможности наступления общественно опасных последствий своих действий (бездействия), хотя при необходимой внимательности и предусмотрительности должно было и могло предвидеть эти последствия».

Предлагаемые формулировки не вносят серьезных изменений в действующее законодательство, но отсекают «двойную небрежность», связывают неосторожную вину, и особенно небрежную (где нет предвидения), с осознанием общественно опасного (социально вредного, противоправного) нарушения писаных правил и обычных норм предосторожности, подводят под небрежную вину определенную психологическую базу.

' См Никифоров Б С. Наказание и его цели //Сов гос-во и право 1981. № 9 С 70

48

Установление судом действительного психического отношения субъекта к нарушению писаных или обычных и общеизвестных правил предосторожности, которое привело к общественно опасным последствиям, помогает уточнить интеллектуальный момент легкомысленной вины и как-то заполнить «психологический вакуум» при небрежной вине.

В УК РФ 1996 г. уголовная ответственность за неосторожные деяния предусмотрена обычно там, где установлены необходимые правила (нормы, стандарты, технология) безопасного поведения и профессиональной деятельности. Не опираются на писаные правила лишь составы неосторожных бытовых преступлений против личности, собственности и некоторых других объектов, где действуют обычные, но общеизвестные нормы безопасного поведения.

Второе. В соответствии с предложенными формулировками видов неосторожности должны быть определены и конкретные составы деяний. В УК РФ есть норма (ч. 2 ст. 24), согласно которой деяние, совершенное только по неосторожности, признается преступлением лишь в случае, когда это специально предусмотрено соответствующей статьей Особенной части кодекса. Это правильно, но для последовательной реализации виновной ответственности при небрежной вине недостаточно.

Объединять легкомыслие с небрежностью небезопасно для субъективного вменения. В действующем УК они не разделяются. В нем содержится около 50 составов, предусматривающих уголовную ответственность только за неосторожность, и примерно такое же число составов, где при умышленных действиях допускается уголовная ответственность за неосторожные последствия. В целях избежания серьезных судебных ошибок было бы целесообразно указать в соответствующих составах на небрежную вину. В УК РФ есть лишь одна ст. 224 (небрежное хранение огнестрельного оружия), в диспозиции которой указывается на небрежность. Однако данный термин употребляется в ней как синоним неосторожности.

Третье. Оправдание целесообразности широкой уголовной ответственности за небрежность ссылками на развитие «опасной техники» не совсем корректно. Техника должна быть «мыслящей», т. е. иметь необходимые многократно дублируемые системы блокировки ее «опасного» поведения и защиты от «дурака», ибо нельзя уберечь общество от тяжких катастроф несовершенной техники путем уголовной ответственности «стрелочников». Следственная и судебная практика показывает, что уголовная ответственность непосредственных виновников в этом случае является, как правило, не совсем справедливой. Обратимся к аварии на Чернобыльской АЭС, к гибели теплохода «Адмирал Нахимов», к многочисленным авиационным и железнодорожным катастрофам. Абсолютное большинство их связано с несовершенством техники, ошибками проектирования, недостатками об-

49

служивания, своеволием начальников и т. д. Реальными виновниками являются десятки, а иногда и сотни людей, ошибки которых «сгруппировались» в той или иной катастрофе, а уголовное наказание по принципу объективного вменения отбывают за всех лишь «крайние» в этой цепи. Они должны нести ответственность за свою вину, но на них «сваливается» вина всей трагедии, что недопустимо, если даже применяемая мера наказания является щадящей.

5. 6. Рядом с небрежным преступлением стоит невиновное причинение вреда. По закону (ст. 28 УК) деяние признается совершенным невиновно, если лицо, его совершившее, не осознавало и по обстоятельствам дела не могло осознавать общественной опасности своих действий (бездействия) либо не предвидело возможности наступления общественно опасных последствий и по обстоятельствам дела не должно было или не могло их предвидеть. Деяние признается также совершенным невиновно, если лицо, его совершившее, хотя и предвидело возможность наступления общественно опасных последствий своих действий (бездействия), но не могло предотвратить эти последствия в силу несоответствия своих психофизиологических качеств требованиям экстремальных условий или нервно-психическим перегрузкам.

Невиновное причинение вреда, именуемое в судебной практике случаем, или казусом, граничит, главным образом, с неосторожной виной, особенно в виде небрежности. Но ст. 28 УК РФ дает разграничения виновного и невиновного причинения вреда по основным признакам всех форм и видов вины. В первой части приведенной статьи формулируются основные признаки полного отсутствия интеллектуального момента (осознания и предвидения) при казусе - так же, как при умышленной и неосторожной вине, как в формальных, так и в материальных составах преступлений - у лица, объективно совершившего общественно опасные или иные действия (бездействие), в результате которых наступили общественно опасные последствия.

Отсутствие осознания общественной опасности деяния и непредвидение возможности наступления общественно опасных последствий связано главным образом с личностными свойствами субъекта, его возрастом, опытом, образованием, квалификацией, психическим состоянием и т. д. Тогда же, когда лицо по обстоятельствам дела не должно было и не могло предвидеть наступления общественно опасных последствий, то на первое место выходят объективные возможности субъекта, включая его служебные, профессиональные и иные функциональные обязанности. Совокупность субъективных и объективных «невозможностей» осознания и предвидения и дает основания признать действия (бездействия) лица, повлекшие общественно опасные последствия, невиновными.

50

Вторая часть ст. 28 УК предусматривает ситуацию, когда в психическом отношении лица к общественно опасным последствиям наличествует интеллектуальный момент: оно предвидит наступление общественно опасных последствий. Но его воля и мотивация направлены не на достижение прогнозируемых общественно опасных последствий, а на их предотвращение. Как видно, волевой момент здесь есть, но, образно говоря, с обратным знаком. Однако в силу несоответствия своих психофизиологических качеств требованиям экстремальных условий или нервно-психическим перегрузкам, данное лицо не могло предотвратить названные последствия. Под экстремальными условиями понимаются обстоятельства крайние, необычные по трудности и сложности. Объективного уровня нервно-психических перегрузок для всех людей не существует. Он может быть определен лишь для конкретного человека, находящегося в конкретных условиях. В законе речь идет о запредельных для конкретного лица нервно-психических перегрузках.

Несоответствие психофизиологических качеств лица требованиям экстремальных условий или нервно-психическим перегрузкам означает то, что лицо, имеющее необходимые профессиональные навыки, знания, опыт, состояние здоровья, допуск к таким видам работ и т. д., при всем напряжении своих субъективных возможностей и при профессиональной грамотности действий не могло предупредить наступление общественно опасных последствий. В этом случае оно в соответствии с принципом субъективного вменения является невиновным и не может нести ответственность ни за создание опасной ситуации, ни за вредные последствия, наступление которых оно предвидело, но не смогло предотвратить. Любые отступления от заданных законом условий (субъект не имел прав, допуска, лицензии и т. д. заниматься данным видом деятельности, умышленно или неосторожно создал опасную ситуацию, неправильно действовал при предотвращении последствий и т. д.), при всех прочих условиях, схожих с теми, которые описаны в УК, не исключают уголовной ответственности.

Исходя из принципа вины (ст. 5 УК) и положений рассматриваемого нового института в отечественном законодательстве, как невиновное причинение вреда следует оценивать ошибку в уголовно-правовом запрете. Многие общественно опасные деяния воспринимаются людьми таковыми лишь в силу запрещенности уголовным законом под угрозой наказания. Если лицо не осознавало и по обстоятельствам дела не могло и не должно было осознавать, что совершаемое им деяние как общественно опасное запрещено уголовным законом под угрозой наказания, то такое деяние может быть признано совершенным невиновно. Имеются в виду не традиционные и общеизвестные преступления, а деяния, либо недавно включенные в уголовное законодательство, либо совершение которых ограничено какой-то особой сферой деятельности, либо диспозиция статей которых носит блан-

51

кетный характер и для их осознания необходимы специальные знания или освоение дополнительных нормативных актов. Изменения и дополнения уголовного законодательства в последние годы были делом частым. В этих условиях безоговорочная реализация традиционной презумпции - незнание закона не является оправданием - было бы классическим случаем объективного вменения.

Наличие института невиновного причинения вреда помогает в сложных условиях установления виновности (при всех погрешностях отечественной теории и нормативного определения различных форм и видов вины) в конкретных случаях реализовать принцип субъективного вменения.