7.5. Проблемы социальной регуляции научно-технического прогресса

Вступая в ХХI век российское общество вдруг ощутило потребность в пространственно-временном самоопределении и в выработке социально-политической научно выверенной стратегии развития. Среди множества возможных парадигм (модернизация, постмодернизация, глобализация, виртуализация) предпочтение было отдано глобализации с небольшим уклоном в сторону модернизации и намеком на постмодернизацию. В этой связи в социальной философии оказались востребованными труды И. Уоллерстайна, Ш. Айзенштадта, Дж. Александера, Р. Робертсона, У. Бека и др. В России вплоть до конца ХХ в. философы по данной проблеме выступали преимущественно с разоблачительными публикациями в адрес зарубежных авторов. Отдельные аспекты по типологии общественных изменений были затронуты в работах Н. Е. Покровского, А. Ф. Филиппова, В. Ф. Шаповалова и др. Так, В. Ф. Шаповалов в своих исследованиях о перспективах современного научно-технического развития России ищет подсказки у Николая Бердяева, хотя очевидно, что философ ХIХ века так далеко смотреть не мог. В. П. Кохановский и его соавторы, отмечая роль власти в развитии науки, пишут о ее двойственной функции: либо она курирует науку, либо диктует властные приоритеты. Последнее зависит, как мы полагаем, не от власти, а от конкретного лица, ее представляющего, его авторитарности или демократичности, от культуры или отсутствия таковой.

В наиболее развернутом виде динамика научного прогресса представлена в творчестве Томаса Куна. Для него научная деятельность является мероприятием, имеющим аксиологический, социологический и психологический характер. Разработанная им парадигмальная концепция наиболее ярко характеризует процесс развития научной деятельности. В рождении парадигм велика роль интуиции, способа интерпретации инноваций. Смена парадигм отдаленно напоминает смену общественно-экономических формаций через социальные революции (по Марксу), однако, к счастью, с меньшими людскими потерями. В идеале естественная смена парадигм в науке делает излишним государственное регулирование последней, тем более что государство – это не научное, а политическое, административное образование, методы которого науке противопоказаны. В этой связи наука интерпретируется через понятие этики.

Этика (греч. ethika, от ethos – обычай, нрав, характер) – это наука о путях преодоления человеком своих недостатков. Впервые этот термин ввел в научный обиход Аристотель. В своей «Никомаховой этике», этой энциклопедии морали, он разработал основания правил – законов осуществления благих поступков. Иммануил Кант выдвинул принцип категорического императива – универсальный для всех людей закон: поступай так, как должны поступать все люди, приумножающие благо общества. Этические системы создавались в различные эпохи. Наиболее перспективной этической системой считается ценностно-ориентированная конвенциональная этика, органично коррелирующаяся с прагматическим методом науки. Она предохраняет от умозрительности благодаря яркому ценностному, аксиологическому содержанию, избавляет от опасности сползания к меркантилизму и натурализму.

Видные деятели науки всегда питали интерес к проблемам этики. Например, великий нидерландский философ-материалист Бенедикт (Барух) Спиноза (1632–1677), последователь учения Д. Бруно, Р. Декарта, Т. Гоббса, выступал как один из радикальных представителей детерминизма, противников телеологии. В теории познания он опирался на разум, который рассматривал в качестве бесконечного свойства человека – части природы. Основным философским произведением Спинозы является «Этика, доказанная в геометрическом порядке» (1675). Этика Спинозы – это учение о субстанции и ее модусах.

В известной миру ученых книге «Последние мысли» Анри Пуанкаре (1854–1912) развил математические следствия постулата (от лат. postulatum – требование).

1. Принципы науки, постулаты геометрии высказаны только в изъявительном наклонении, в этом же наклонении выражаются и экспериментальные истины, и в основе наук нет и быть не может ничего другого.

2. В науке нельзя получить предложение, которое говорило бы: делай это или не делай того, которое соответствовало бы или противоречило морали.

3. Наука приводит нас в восторг, тот восторг, который заставляет нас забывать даже самих себя, и этим он высоко морален.

4. Гармония законов природы дает идеал, и это единственная почва, на которой можно строить мораль.

5. Страсть, вдохновляющая ученого, есть любовь к истине, а такая любовь не является ли самой моральной?

6. Наука приводит к подчинению частных интересов интересам общим, и в этом снова есть мораль.

7. Наука дает нам чувство необходимой кооперации, солидарности наших трудов с трудами наших современников, наших предшественников и наших последователей.

8. Наука не терпит лжи, неискренности.

9. Наука, широко понимая, преподаваемая учителями, которые ее понимают и любят, может играть очень полезную и важную роль в моральном воспитании.

Для Пуанкаре мораль находится вне науки, но над наукой. Его изречения местами противоречивы, они обсуждаются, анализируются, но не признать их утилитарного значения в науке невозможно. Пуанкаре явился основателем конвенционализма, непротиворечивости (применительно к математике и физике). Позже Рудольф Карнап (США) использовал этот метод в разработке принципа логического позитивизма и индуктивной логики.

Своеобразно характеризует взаимоотношения этики и науки А. Эйнштейн. Он не считает, что наука может научить людей морали, этике поведения. Не верит тому, что философию морали можно построить на научной основе. Научная теория, по мнению Эйнштейна, еще не дает основания для морального поведения, но она и не может противоречить морали. Люди хотят от этики слишком многого. Основные вопросы этики, на которые ученый хочет получить ответ, таковы: что может быть? что я должен делать, чтобы достигнуть возможного? каково отличие одного возможного от другого возможного? Не получив на эти вопросы ответа, некоторые считают этику ненаучной.

Итак, этика – прагматическая наука. Четкое осознание статуса этики – ключ к пониманию этического измерения науки в целом.

Вступая в ХХI век российское общество вдруг ощутило потребность в пространственно-временном самоопределении и в выработке социально-политической научно выверенной стратегии развития. Среди множества возможных парадигм (модернизация, постмодернизация, глобализация, виртуализация) предпочтение было отдано глобализации с небольшим уклоном в сторону модернизации и намеком на постмодернизацию. В этой связи в социальной философии оказались востребованными труды И. Уоллерстайна, Ш. Айзенштадта, Дж. Александера, Р. Робертсона, У. Бека и др. В России вплоть до конца ХХ в. философы по данной проблеме выступали преимущественно с разоблачительными публикациями в адрес зарубежных авторов. Отдельные аспекты по типологии общественных изменений были затронуты в работах Н. Е. Покровского, А. Ф. Филиппова, В. Ф. Шаповалова и др. Так, В. Ф. Шаповалов в своих исследованиях о перспективах современного научно-технического развития России ищет подсказки у Николая Бердяева, хотя очевидно, что философ ХIХ века так далеко смотреть не мог. В. П. Кохановский и его соавторы, отмечая роль власти в развитии науки, пишут о ее двойственной функции: либо она курирует науку, либо диктует властные приоритеты. Последнее зависит, как мы полагаем, не от власти, а от конкретного лица, ее представляющего, его авторитарности или демократичности, от культуры или отсутствия таковой.

В наиболее развернутом виде динамика научного прогресса представлена в творчестве Томаса Куна. Для него научная деятельность является мероприятием, имеющим аксиологический, социологический и психологический характер. Разработанная им парадигмальная концепция наиболее ярко характеризует процесс развития научной деятельности. В рождении парадигм велика роль интуиции, способа интерпретации инноваций. Смена парадигм отдаленно напоминает смену общественно-экономических формаций через социальные революции (по Марксу), однако, к счастью, с меньшими людскими потерями. В идеале естественная смена парадигм в науке делает излишним государственное регулирование последней, тем более что государство – это не научное, а политическое, административное образование, методы которого науке противопоказаны. В этой связи наука интерпретируется через понятие этики.

Этика (греч. ethika, от ethos – обычай, нрав, характер) – это наука о путях преодоления человеком своих недостатков. Впервые этот термин ввел в научный обиход Аристотель. В своей «Никомаховой этике», этой энциклопедии морали, он разработал основания правил – законов осуществления благих поступков. Иммануил Кант выдвинул принцип категорического императива – универсальный для всех людей закон: поступай так, как должны поступать все люди, приумножающие благо общества. Этические системы создавались в различные эпохи. Наиболее перспективной этической системой считается ценностно-ориентированная конвенциональная этика, органично коррелирующаяся с прагматическим методом науки. Она предохраняет от умозрительности благодаря яркому ценностному, аксиологическому содержанию, избавляет от опасности сползания к меркантилизму и натурализму.

Видные деятели науки всегда питали интерес к проблемам этики. Например, великий нидерландский философ-материалист Бенедикт (Барух) Спиноза (1632–1677), последователь учения Д. Бруно, Р. Декарта, Т. Гоббса, выступал как один из радикальных представителей детерминизма, противников телеологии. В теории познания он опирался на разум, который рассматривал в качестве бесконечного свойства человека – части природы. Основным философским произведением Спинозы является «Этика, доказанная в геометрическом порядке» (1675). Этика Спинозы – это учение о субстанции и ее модусах.

В известной миру ученых книге «Последние мысли» Анри Пуанкаре (1854–1912) развил математические следствия постулата (от лат. postulatum – требование).

1. Принципы науки, постулаты геометрии высказаны только в изъявительном наклонении, в этом же наклонении выражаются и экспериментальные истины, и в основе наук нет и быть не может ничего другого.

2. В науке нельзя получить предложение, которое говорило бы: делай это или не делай того, которое соответствовало бы или противоречило морали.

3. Наука приводит нас в восторг, тот восторг, который заставляет нас забывать даже самих себя, и этим он высоко морален.

4. Гармония законов природы дает идеал, и это единственная почва, на которой можно строить мораль.

5. Страсть, вдохновляющая ученого, есть любовь к истине, а такая любовь не является ли самой моральной?

6. Наука приводит к подчинению частных интересов интересам общим, и в этом снова есть мораль.

7. Наука дает нам чувство необходимой кооперации, солидарности наших трудов с трудами наших современников, наших предшественников и наших последователей.

8. Наука не терпит лжи, неискренности.

9. Наука, широко понимая, преподаваемая учителями, которые ее понимают и любят, может играть очень полезную и важную роль в моральном воспитании.

Для Пуанкаре мораль находится вне науки, но над наукой. Его изречения местами противоречивы, они обсуждаются, анализируются, но не признать их утилитарного значения в науке невозможно. Пуанкаре явился основателем конвенционализма, непротиворечивости (применительно к математике и физике). Позже Рудольф Карнап (США) использовал этот метод в разработке принципа логического позитивизма и индуктивной логики.

Своеобразно характеризует взаимоотношения этики и науки А. Эйнштейн. Он не считает, что наука может научить людей морали, этике поведения. Не верит тому, что философию морали можно построить на научной основе. Научная теория, по мнению Эйнштейна, еще не дает основания для морального поведения, но она и не может противоречить морали. Люди хотят от этики слишком многого. Основные вопросы этики, на которые ученый хочет получить ответ, таковы: что может быть? что я должен делать, чтобы достигнуть возможного? каково отличие одного возможного от другого возможного? Не получив на эти вопросы ответа, некоторые считают этику ненаучной.

Итак, этика – прагматическая наука. Четкое осознание статуса этики – ключ к пониманию этического измерения науки в целом.