ПРЕДИСЛОВИЕ

Прежде, чем взяться за труд написания этой книги, автору пришлось преодолеть определенного рода психологический барьер. Дело в том, что любое систематическое изложение основ какой-либо науки базируется, как правило, на фактах, хорошо проверенных, апробированных многолетней практикой и, соответственно, на теоретических конструкциях, целиком опирающихся на эти факты. При этом подразумевается, что и теория, и экспериментальная практика прошли достаточную проверку временем, что все спорное, противоречивое,, недостоверное большей частью отброшено прочь, что по затронутым проблемам имеется достаточное количество авторитетных работ и, таким образом, научное "право гражданства" в отношении книги полностью обеспечено.

В нашем случае, к сожалению, всё обстоит как раз наоборот. Соционика — одна из самых молодых в мире наук и, за исключением отдельных групп энтузиастов в нескольких странах бывшего СССР, ею никто профессионально не занимается. Здесь нет устоявшихся традиций. Нет проверенных многолетними научными дискуссиями теорий. Нет сколько-нибудь систематических и полных описаний, доступных широкому кругу читателей. Нет и организованной на государственном уровне научно-экспериментальной базы с широкими социальными исследованиями, статистической обработкой данных и т. д.

Возникает вопрос: а стоит ли торопиться с изложением основ науки, едва перешагнувшей младенческий возраст? Автор надеется, что у любого, кто внимательно ознакомится с предлагаемой книгой, этот вопрос вряд ли возникнет. В том-то и особенность соционики, что наука эта, которую никто не знал на протяжении всей истории развития человеческой цивилизации, о которой мало кто знает и теперь, — необходима практически любому, кто хотел бы научиться нормально существовать в условиях социальности, или, говоря проще, — жить среди людей. То, что учиться этому действительно надо, сомнений не вызывает: абсолютное большинство человеческих проблем — это проблемы общения. "Ад — это другие", — сказал однажды Жан-Поль Сартр. Столь суровое высказывание знаменитого французского философа пока еще никто не опроверг. Более того, оно ежедневно — и тысячекратно — подтверждается. Между тем, если знать о том, что общение с другим человеком, то есть взаимодействие двух живых информационных систем, подчиняется определенным законам и что, опираясь на эти законы. можно избежать "ада", и если вовремя понять, что человек не виновен в ограничениях, накладываемых на него его психической природой, — наконец, если научиться осознавать и учитывать эти ограничения — тогда, безусловно. Вы можете приблизиться к решению своих социальных проблем, какими бы безнадежными они Вам ни казались. Вот почему в нашем сложном мире, полном обид, недоразумений, непонимания и вражды, в мире, находящемся уже на грани краха, соционика нужна не когда-нибудь в отдаленном будущем, а именно сейчас. Нам нс остается времени ждать, когда она академически "созреет": материала, уже наработанного, достаточно, чтобы попытаться извлечь ту несомненную социальную пользу, которую он может принести. Кроме того, автор надеется, что книга, в случае ее широкого распространения, даст толчок к новым научным исследованиям в тех институтах, где для этого есть достаточная технологическая база. Новая наука нуждается в самых широких и неотложных исследованиях. Именно этим объясняется решение автора (может быть, чересчур смелое для него лично) попытаться систематизировать все те наработки, которые существуют в соционике на сегодняшний день.

Вышеуказанная задача обусловливает и жанр книги, которая, по сути дела, представляет собою переизложение (а в ряде случаев и, прямое цитирование) исследований по соционике различных авторов. Тем не менее она не является ни сборником статей, ни простой компиляцией из различных цитат. Первое было бы невозможно по той причине, что большинство известных автору работ по соционике не рассчитаны на массового читателя, и, главное, в некоторых существенных частностях они противоречат друг другу. Второе было бы нежелательно из соображений цельности и связности материала. Итак, книга является переизложением самых существенных, на взгляд автора, позиций по соционике, принадлежащих пионерам-исследователям этой науки. В то же время в тех разделах, где материал первоисточника достаточно ясен, автор счел целесообразным сохранить оригинальный текст, не беря его в кавычки, но, разумеется, сделав общую ссылку на авторство конкретной разработки. Кроме того, автор считает возможным не отказываться и от попытки изложить собственный взгляд на некоторые проблемы соционики, тем более, что сама идея книги возникла из опыта чтения лекций по этой тематике в течение ряда лет.

Главным же стержнем для этой книги послужили работы Аушры Аугустинавичуте- которой, по сути дела. принадлежит честь создания новой науки. Ее вклад как основателя поистине неоценим. Использованы также материалы других авторов, так или иначе занимавшихся интересующей нас проблемой: В. Гуленко, А. Личко, Н. Медведева. Работа К. Г. Юнга "Психологические типы", явившаяся отправной точкой для исследований А. Аугустинавичуте, также нашла свое отражение в настоящей книге.

Особо следует подчеркнуть: в этой работе нет (и пока что не может быть) всесторонних доказательств каждого используемого тезиса. Большинство положений соционики скорее угаданы, нежели логически выводимы; надежный критерий здесь только один — житейская практика. Для всесторонних теоретических обоснований каждого изложенного нами принципа необходимы широкомасштабные (возможно, длительные) исследования, так что время неизбежно внесет здесь свои коррективы.

Автор выражает надежду, что предлагаемая работа поможет читателю лучше понять мир людей и своё место в этом мире, и, может быть, покажет путь к решению некоторых личных проблем, казавшихся ранее неразрешимыми. Зная основы соционики, каждый человек может стать в какой-то мере психотерапевтом для самого себя. Он лучше поймет опасности, возникающие при общении с людьми определенного типа, поймет сильные и слабые свои стороны в постижении реальности, поймет необходимость в психическом "дополнении" со стороны люден, имеющих иные возможности информационного обмена со средой. С другой стороны, он сможет заранее прогнозировать степень своей психологической совместимости с определенными типами людей. Знание всего этого совершенно необходимо для выбора спутника жизни, воспитания ребенка, для определения тактики и стратегии поведения с любым — даже случайным — партнером. И уж тем более оно нужно для формирования, например, научно-исследовательской лаборатории, поисковой геологической партии — вообще любой компактной долгодействующей производственной группы. Стало быть, любой организатор, менеджер, предприниматель или человек, определяющий кадровую политику фирмы (предприятия), окажется в большом выигрыше, если будет знать основы соционики.

Что касается профессиональных психологов, соционика открывает для них столь широкую перспективу, что трудно представить себе в полном объеме пользу от этого знания. Возможно, однако (и автор отдаст себе в этом отчет), что именно у психологов-профессионалов некоторые тезисы соционики могут вызвать весьма скептическое к себе отношение. Новой науке могут быть адресованы упреки в излишнем схематизме, односторонности подхода к человеческой личности, в непродуманности и даже в противоречивости некоторых ее положений. Мы допускаем, что многие из этих упреков на сегодняшний день вполне справедливы, — именно потому, что наука эта находится еще в той стадии, когда количество гипотез явно больше, чем число надежно установленных истин. Но зато эти последние, как базисная основа нового знания о человеке, позволяют сделать новый и очень важный шаг в познании многих тайных "пружин" человеческого сознания.

Человек — в этом его судьба — рождается, живет и умирает в мире, который он никогда не в состоянии до конца понять. Он обречен жить среди загадок и тайн. И, может быть, самая главная из этих тайн — он сам... Развитие цивилизации предполагает не только рост информированности человека обо всем, что его окружает, но, в первую очередь, глубину постижения им собственной сущности. Автор горячо надеется, что разрешению этой вечной проблемы будет способствовать и настоящая книга, посвященная самой молодой, только еще становящейся на ноги науке.

ОГРАНИЧЕННОСТЬ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ВОСПРИЯТИЯ

— Меня типировать? Да как это можно! Я вам что — ходовой товар? Механическая система? Я — личность! Я — живой человек! И, пожалуйста, не пытайтесь приспособить меня к вашей убогой схеме!

Так или примерно так реагирует каждый пятый человек на попытку приписать ему какой-либо устойчивый типологический признак. Оно и понятно: кому, в самом деле, хочется быть навеки занесенным в клеточку таблицы, стать пунктом какой-то рубрики, хотя бы и самой безупречной в научном отношении? Это почти рефлекторная реакция: стать на защиту своего Я, отстоять свою индивидуальность и неповторимость.

Спешим Вас успокоить, читатель: с Вашей индивидуальностью все в порядке, она существует и здравствует, несмотря ни на что. Типирование не нанесет ей ровно никакого ущерба. А что касается самого принципа типологии, то он подразумевает два, вообще говоря, тривиальных факта: во-первых, даже будучи очень талантливым, не всё Вы можете делать одинаково хорошо и, во-вторых, некоторое количество людей делает те же самые вещи приблизительно так же, как делаете их Вы (то есть с той же степенью интенсивности, четкости, осознанности).

Духовно-сознательное существо, каковым, безусловно, является любой нормальный человек, общается с окружающим миром, исходя из некоторого количества более или менее фиксированных условий. Условия эти заданы не только внешней средой, но и особенностями его психики. Несмотря на всю кажущуюся безграничность своих возможностей, человек, строго говоря, есть определенным образом "сконструированная" система обмена с внешней средой: прием, переработка и продуцирование информации осуществляется им не как угодно, не произвольно, а по строго заданным законам его собственных психических процессов. И эти законы не одинаковы у разных людей. Неодинаковость подтверждается уже на обыденном уровне, в ежедневном опыте общения: люди по-разному реагируют на одну и ту же ситуацию, по-разному ее воспринимают и по-разному понимают.

Чем это объяснить? Только ли степенью развитости, натренированности, условиями воспитания? Если бы это было так, нам было бы еще в детстве одинаково легко учиться и математике, и живописи, и многим другим полезным вещам... Увы! Человек, не расположенный к музыке, никогда не станет музыкантом, так же, как и человек, не склонный логически мыслить, никогда не сделается хорошим математиком.

"Врожденные способности", — скажете Вы. Да, разумеется. Но — что это за способности? Какова их природа? В чем механизм той неодинаковости, в результате которой люди неизбежно различаются в своей профессиональной ориентации, в своих пристрастиях, в своей манере воспринимать события, в своей социальной роли?

Как известно, человек воспринимает мир с помощью органов чувств: зрения, слуха, кинестезии (телесного чувства, напряжения мышц, осязания), обоняния, вкуса. Давайте проверим, в одинаковой ли степени мы пользуемся этими хорошо известными системами, данными нам Природой.

Закройте глаза. Попробуйте вызвать в своем сознании какой-нибудь зрительный образ, например, представьте себя на южном базаре с горами желтых дынь, полосатых арбузов, стручками красного перца, янтарного винограда на прилавках... Легко ли это Вам удалось?

Или вообразите: Вы поднимаетесь в жаркий день в гору с тяжеленным рюкзаком на спине... А теперь —освобожденный, Вы погружаетесь в мягкую перину... Или внезапно прыгаете в холодную воду.

Еще один ряд мысленных представлений: попытайтесь ''услышать" скрежет лопаты дворника, убирающего снег, звук работающей дрели, тембр голоса знакомого Вам человека.

А может, Вам легче вспомнить вкус маринованной рыбы, кислоту незрелого яблока, холодок глотка шампанского? Или — запах свежеиспеченного хлеба, французских духов, мандариновой кожуры, ванилина в печенье?..

Наверное, Вы обратили внимание на то, что какие-то из этих переживаний — зрительные, слуховые, кинестетические — Вы можете вызвать легко, а другие с трудом. Проверьте еще раз: Вы наверняка обнаружите что одинаковый ряд попыток (скажем, воспроизвести какие-то зрительные образы) Вам удается с одной и той же степенью успеха.

В чем дело? Конечно, это объясняется какой-то особенностью устройства Вашей психики. Если Вы легко вспоминаете зрительный образ и с трудом — свои ощущения, то у Вас, как говорят психологи, хорошо развита визуальная репрезентативная система, но слабо — кинестетическая. Если наоборот — тогда Вы кинестетик, но Ваша визуальная система слаба. Если Вы легко воспроизводите в памяти слышанные ранее звуки — Вы аудиалист и так далее.

В определенной степени, безусловно, мы воспринимаем мнр всеми пятью чувствами. Но не каждым "каналом связи" мы можем пользоваться одинаково успешно. Например, для тех из вас, у кого наиболее развитой является визуальная репрезентативная система, сущий пустяк — представить себе разноцветные огни праздничного фейерверка на темном небе... Или — черный квадрат на красном поле. Лицо знакомого человека. Обстановку комнаты, где Вы недавно побывали в гостях.

Первая естественная мысль, которая обычно приходит в голову: "Это может сделать любой". Но нет: у людей в различной степени развиты разные репрезентативные системы, причем, это различие бывает очень резко выражено. А поскольку это так, то и та модель мира, которую выстраивает для себя человек, неизбежно будет отличаться от представлений других людей, настроенных на другие "каналы связи". Более того, один и тот же реальный факт, свидетелем которого были два разных человека, может быть увиден ими настолько по-разному, что, рассказывая об одном и том же, они могут вызвать у Вас впечатление, будто речь идет о совершенно разных событиях! Причем каждый из них, рассказывая, будет употреблять слова и образы, связанные с его наиболее развитой репрезентативной системой. Например, рассказывая о дне, проведенном на берегу моря, визуалист, скорее всего, для своего описания воспользуется выражениями: яркое солнце, чайки, стремительно летящие над водой, бирюзовая прозрачная вода, желтый песок, пестрые купальники отдыхающих... Для кинестетика важней всего остального окажется горячий песок, по которому трудно ходить — жжет подошвы, прохладная вода, свежий ветерок, духота, зной... Аудиалист: шум прибоя, крики чаек, рев мотора подошедшей к причалу лодки, галдеж шумной компании, расположившейся рядом... Те, у кого сильно развиты вкусовая и обонятельная репрезентации, не забудут и о запахе шашлыка, который продавали тут же на пляже, и о прохладном лимонаде, и о запахе морских водорослей...

Любой, кто проверит себя таким образом, без труда обнаружит, какая система у него преобладает.

Значит ли это, что у Вас задействован всего одни канал связи? Отнюдь нет. На самом деле информация поступает через все каналы. Вопрос лишь в том, какую часть этого процесса Вы допускаете в сознание. И если что-нибудь Вы воспринимаете плохо, а что-то и вовсе не воспринимаете — не спешите порицать себя за невнимание и рассеянность. Скорее всего — это особенности устройства Вашей информационной системы, в которых Вы так же мало виноваты, как лесная лань не виновата в том, что она не может летать. Не порицайте и другого за неспособность хорошо делать то, что так естественно и с такой легкостью получается у Вас.

Итак, на простейшем опыте — не более 10 минут! — Вы могли убедиться, что Ваше сознание подчиняется действию определенных и весьма устойчивых психических ограничений. Хорошо это или плохо? Ни то, ни другое. Это жизненный факт, и нам не остается ничего другого, кроме того, чтобы просто удостовериться в его реальности.

Имеют ли смысл подобного рода ограничения? По-видимому — да, имеют. По мнению американских психологов, функцией мозга, нервной системы, органов чувств является, главным образом, фильтрация и ограничение сигналов, идущих извне. Каждый человек в любой момент своей жизни потенциально способен вспомнить все, что когда-либо с ним случалось и воспринять все, что происходит в настоящий момент времени. Легко понять, что такая необозримая масса информации (в большинстве своем бесполезной) действовала бы на наше сознание самым разрушительным образом. Мозг человека, его психика должны работать так, чтобы защитить его от ежеминутной угрозы испытать потерянность и замешательство среди бесконечного океана вещей, идей, образов и событий, оставляя ему лишь малую и тщательно отобранную часть материала. В результате "на выходе" мы имеем лишь тонкий слой сознания — то, что помогает нам выжить на поверхности нашей планеты.

Выше мы рассмотрели всего один ряд ограничений. Но только ли этими особенностями определяется стиль поведения человека? Разумеется, нет. Преобладание какой-то одной репрезентативной системы — лишь один из многочисленных механизмов, определяющих работу нашего сознания.

Попытаемся теперь рассмотреть систему ограничений восприятия с общих позиций.

Существуют, во-первых, физические явления, абсолютно недоступные нашим органам чувств. Например, звуковые волны, частота которых выходит за диапазон [20-20*103] Гц, человеческим ухом не воспринимаются. Тем не менее их физическая природа ничем не отличается от слышимого звука. То же справедливо и для световых сигналов. Глазная сетчатка реагирует на электромагнитные волны, длина которых находится в интервале [0,38 - 0,68J мкм. За этими пределами они не воспринимаются глазом, хотя по своей физической структуре они идентичны волнам в световом диапазоне.

Что касается наших тактильных ощущений, то и они на поверку оказываются далеко не всеобъемлющими. Опытным путем установлено, что чувствительность кожи сильно различается в зависимости от того, в каком месте человеческого тела расположены точки контакта. К примеру, для того, чтобы две точки на предплечье воспринимались отдельно друг от друга, расстояние между ними необходимо увеличить в 30 раз по сравнению с двумя точками на поверхности мизинца.

Резюмируя, можно сказать, что наше сознание, вооруженное органами чувств, воспринимает лишь часть непрерывного спектра физических явлений. Наша нервная система постоянно искажает или опускает необозримые области действительного мира: с этим в обыденной житейской практике ничего поделать нельзя. Конечно, техническая мысль изобрела множество приборов, с помощью которых человеку удалось существенно раздвинуть границы своих чувств. Но даже с их участием реальный мир неизбежно будет отличаться от модели мира, созданной опытом наших ощущений.

Другой (весьма обширный) ряд ограничений диктуется социальной практикой больших человеческих групп. Подобно тому, как неодинаков индивидуальный опыт любого отдельного человека, — неодинаков и коллективный опыт народов, населяющих Землю. Этот опыт в первую очередь находит отражение в языке. К счастью, в отличие от физиологических ограничений, социально-этнические легко преодолимы. Лучшее этому свидетельство — наша способность разговаривать на разных языках.

Третье множество ограничений — индивидуальные ограничения — наиболее важны для нас, и они-то составляют серьезную проблему. Эти ограничения мы невольно создаем, опираясь на возможности и особенности нашей психики.

По-видимому, в реальной жизни нет и двух людей, опыт которых полностью бы совпадал. Естественно, что, пользуясь своим опытом, каждый из нас создает отличную от других модель общего для нас мира и живет, таким образом, в несколько иной реальности. Под влиянием воспитания в семье, в школе, под воздействием принятых в обществе критериев и мнений человек создает в своем сознании установки и в сходных ситуациях пользуется ими, как некими шаблонами. Такое сплошь и рядом можно наблюдать в обыденной жизни.

Вот житейский пример: 50-летний вдовец, желая создать новую семью, познакомился с женщиной своего возраста, которая после многолетних мучений в очень неудачном браке развелась незадолго до встречи с ним. Он предложил своей новой знакомой создать семью, на что женщина ответила вполне определенно, что у нее слишком негативное отношение к семейной жизни и она не хочет снова выходить замуж. Они встречались в течение двух лет, после чего настойчивый претендент потребовал оформления их отношений через ЗАГС. Повторный отказ он воспринял с чрезвычайным возмущением. Он устроил своей подруге бурную сцену, обвинив ее в том, что она "два года морочила ему голову". "Как же так, — обиделась женщина, — я ведь сразу сказала, что не хочу ни при каких обстоятельствах вступать в брак!" Оказалось, что он попросту об этом забыл, поскольку, по его мнению, все женщины хотят замуж и мало ли что они при этом говорят...

Бесчисленные случаи подобного рода свидетельствуют об одном замечательном факте: человек буквально не слышит, что ему говорят, поскольку его установка этому противоречит. И он, конечно, не притворяется, не делает вид, будто он чего-то не слышит или не понимает, а действительно его психика воспринимает только то, на что она заранее настроена.

Такого рода установки, иногда мешающие воспринять очевидные факты, встречаются не только в житейских ситуациях, но и в научных исследованиях. Подчас они могут привести к последствиям весьма драматического свойства. Вот как рассказывает выдающийся американский физик Роберт Вуд историю о "закрытии" им N-лучей:

"Поздней осенью 1903 года профессор Р. Блондло, глава физического факультета в университете в Нанси, член Французской Академии, широко известный исследователь, провозгласил открытие новых лучей, которые он назвал N-лучами, со свойствами, далеко превосходящими лучи Рентгена.<...> Около ста статей о N-лучах были опубликованы в Comes Rendus в первой половине 1904 года. N-лучи поляризовали, намагничивали, гипнотизировали и мучили всеми способами, какие можно было выдумать по аналогии со светом.<...> Французская Академия увенчала работу Блондло своим признанием, присудив ему премию <...> и золотую медаль "За открытие N-лучей".<...>

Итак, прежде чем присоединиться к своей семье в Париже, я посетил Нанси и встретился с Блондло по его приглашению, в его лаборатории ранним вечером.<...> Сперва он показал мне лист картона; на котором было нарисовано светящейся краской несколько кругов. Он пригасил газовое освещение и просил меня обратить внимание на увеличение интенсивности их свечения после того, как на них направляли N-лучи. Я сказал, что ничего не замечаю. Он ответил, что мои глаза недостаточно чувствительны, и это ничего не доказывает.<...> Но решительная и главная проверка была еще впереди. В сопровождении его ассистента, который уже бросал на меня довольно враждебные взгляды, мы прошли в комнату, где стоял спектроскоп с алюминиевой призмой и линзой.<...> Блондло сел перед прибором и стал медленно вращать круг.<...> Он называл мне деления шкалы ряда линий, читая их при свете слабого фотографического красного фонаря. Этот опыт убеждал некоторых скептических посетителей, так как он повторял свои измерения в их присутствии и всегда получал те же числа.<...> Я попросил его повторить измерение, потянулся в темноте и снял со спектроскопа алюминиевую призму. Он стал вращать круг, отсчитывая те же числа. Прежде, чем включили свет, я поставил призму на место.<...>

На следующее утро я послал письмо в "Nature". Французский популярный научный журнал опубликовал перевод моего письма и разослал анкету, прося французских ученых высказать свое мнение о реальности N-лучей.<...> Наиболее агрессивным было письмо Ле Беля, который говорил: "Какое зрелище представляет собой французская наука, если один из ее значительных представителей измеряет положение спектральных линий, в то время как призма спектроскопа покоится в кармане его американского коллеги! "<...>

Трагическое разоблачение привело в конце концов к сумасшествию и смерти Блондло. Он был искренний и большой человек, у которого "зашел ум за разум", возможно, в результате самогипноза или чрезмерного зрительного воображения" .

Эта печальная история и множество других, ей подобных, показывают со всей очевидностью, что человек всеми силами старается сохранить свою модель мира в неприкосновенности, он предпочитает не видеть, не слышать, не ощущать; он игнорирует те объективные данные, которые противоречат его ожиданиям, и он это делает с искренним убеждением в собственной правоте, не догадываясь о фактическом самообмане. Что этому виной: предубежденность, стереотипные установки сознания, внушенные представления? Вероятно, и то, и другое и третье; для нас здесь, однако, важно то, что эти ограничения, очевидно, "нарабатываются" в течение жизни, они поддаются коррекции и, следовательно, не являются фатальными.

Имеет ли смысл типировать людей по трем указанным выше признакам, ограничивающим их восприятие? Имеем ли мы, например, право объединить в одну группу мужчин, с предубеждением относящихся к браку, и назвать каждого "типичным холостяком"? Или объединить в отдельный тип всех, кто недостаточно хорошо слышит? Или признать нечто типическое за любым человеком, который проживает постоянно в определенной стране и говорит на языке этой страны?

Нет, конечно. Это никому не пришло бы в голову прежде всего потому, что все названные ограничения, в общем, случайны, они зависят от ряда жизненных обстоятельств и все они, с большей или меньшей степенью трудности, преодолимы. Слух можно развить. Страну проживания можно поменять. От предубеждений можно отказаться.

Есть, однако, еще одна группа ограничений, имеющих не случайную, а фундаментальную причину. О них-то мы и будем говорить.

Чтобы ясно было, о чем идет речь, давайте представим себе такую совершенно заурядную сценку: в рабочей комнате сидят четыре человека. Не важно, чем они занимаются, — может, это работники какой-нибудь редакции, а может, конторские служащие. Дверь отворяется. В комнату заходит никому не знакомая молодая женщина. Она очень хороша собой. Одета с большим вкусом. Возможно, она в первый день пришла на свою новую работу, — во всяком случае, ее появления тут ждали. Первым отреагировал добродушный лысый толстяк, сидевший на подоконнике: прервав на полуслове анекдот, который он только что с увлечением рассказывал, он галантно подлетел к вошедшей, шумно приветствовал ее и помог снять пальто, пересыпая свои действия шутливыми возгласами. Женщина, сидевшая за столом возле пишущей машинки, окинула вошедшую пристальным взором, поджала губы и, не говоря ни слова, принялась с удвоенной силой стучать по клавишам, — видно было, что у нее заметно испортилось настроение. Высоколобый, астенического вида мужчина в очках оторвался на минуту от своих бумаг, спросил:

— Вы — такая-то? Очень хорошо. Жаль, что вы опоздали на целых 15 минут, прошу вас в следующий раз являться вовремя... Вы уже все оформили в отделе кадров? Идемте, я покажу вам ваше рабочее место...

Единственным, кто никак внешне не прореагировал на приход очаровательной новой сотрудницы, был взлохмаченный молодой человек в потрепанном свитере, сидевший в углу с отрешенным видом. Правда, приход незнакомки вывел его из задумчивости. Он поглядел на нее — и взгляд его моментально преобразился; вероятно, перед мысленным его взором прошли полотна великих мастеров с разнообразными женскими ликами, может быть, он пытался вспомнить, какой из этих образов напомнил ему лицо незнакомки, или ему вспомнились в это время стихи Блока, Мандельштама... Так или иначе, что-то волшебное происходило в эти минуты в его душе. Однако ни в чем, кроме глубокого, неотрывного взгляда, который он устремил на женщину, это не выражалось...

А теперь представьте себе, читатель, этих людей. Вспомните: не исключено, что кого-то похожего на них Вы встречали в Вашей жизни, причем, не один раз! Вам наверняка попадался и странного вида мечтатель, и экспансивный, говорливый, румяный толстяк, знакомый всех знакомых и душа любой компании, и человек, легко загорающийся радостью, гневом, обидой, щедрый на эмоции, — и человек рационально мыслящий, целесообразно действующий, внешне бесстрастный.

У всех этих особенностей характера (их можно вообразить гораздо больше) есть одно общее свойство: они фундаментальны и постоянны. Их нельзя произвольно поменять на другие. Их невозможно преодолеть. Их бесполезно "тренировать". Человек рождается с ними и с ними умирает. И — что крайне важно — эти особенности, в той или иной мере, являются общими для некоторого (весьма обширного!) количество людей. Вот это и есть типные качества.

Мы считаем особенно важным подчеркнуть, что поступками людей в этом случае руководит нечто гораздо более глубокое, чем воспитание, привычка или физиология. Чем, в самом деле, объяснить, что в приведенном выше примере в ответ на одно и то же событие четыре разных человека прореагировали именно так, а не иначе? Почему один отозвался на него двигательной активностью, другой — эмоциональной реакцией, третий — рациональными действиями, а четвертый — вспышкой поэтического чувства? Могли ли эти люди повести себя по-другому? В типичном для себя стиле — нет, не могли. В их поступках нет ничего случайного: в известной мере, эти поступки отразили какие-то первоосновные свойства характера каждого из них. Значит, существует в их психике нечто, ограничивающее их поведение именно этими, а не другими рамками. Какими же именно?

Суть всех подобных ограничений состоит, собственно говоря, в том, что человек реагирует на событие какой-то определенной частью своего сознания, — скажем, эмоциями; в то же время другая сторона, — скажем, интеллект, — остается почти безучастной (или, если уж включается, то действует по-особому, не так, как она действовала бы у людей другого типа). Исходя из этого, человек по-своему осознает реальность и по-своему действует. Бесполезно объяснять или внушать ему другое видение, как бесполезно, например, объяснять дальтонику, что в действительности представляет собою красный цвет и чем он отличается от зеленого. Вряд ли будет большим преувеличением предположить, что мы имеем тут дело не с рефлексами и не с памятью, а с особым качеством сознания, составляющим фундамент психики любого человека. Качества эти невозможно полностью объяснить. Они во многом таинственны. И во многом они неотвратимы, — ни один человек в мире не может сказать, что они не властны над ним! Избежать их нельзя. Вы можете их лишь осознать. Вы можете также научиться понимать тех людей, тип сознания которых отличается от Вашего — и научиться жить с ними в мире, то есть, выработать оптимальную для Вас (и для них) тактику поведения.

Всем этим как раз и занимается соционика. Итак, пусть Вас не смущает, читатель, гот факт, что Вы принадлежите к определенному типу людей. Не психологи так решили — так решила Природа. Конечно, это не умаляет Ваших личных достоинств. Это не лишает Вас Вашей подлинной уникальности, ибо Ваш духовный мир — святая святых — всегда индивидуален, всегда неповторим. По большому счету Вы не похожи на других, как, например, одна симфония даже одного композитора ничуть не похожа на другую. Но тот факт, что Вы — симфония (а, скажем, не соната!), — обязывает Вас подчиниться законам именно Вашего "жанра"... В этом нет ничего унизительного для Вас: человек, который научился быть самим собою, ничуть не угнетен, — он лишь естественен. И мы настоятельно рекомендуем Вам знать как можно больше о Ваших ограничениях, — только, упаси Бог, не считать их свидетельством неполноценности! Они говорят только о том, что в сценарии жизни Вам предназначена определенная роль, — не чужая, а именно Ваша. Она по-своему значительна. Не пренебрегайте ею: поймите ее как можно лучше. Иначе Вы не избавитесь от внутреннего конфликта. И от "внешних" конфликтов тоже. А стало быть, не сможете жить в мире ни с окружающими, ни с самим собой.

Прежде, чем взяться за труд написания этой книги, автору пришлось преодолеть определенного рода психологический барьер. Дело в том, что любое систематическое изложение основ какой-либо науки базируется, как правило, на фактах, хорошо проверенных, апробированных многолетней практикой и, соответственно, на теоретических конструкциях, целиком опирающихся на эти факты. При этом подразумевается, что и теория, и экспериментальная практика прошли достаточную проверку временем, что все спорное, противоречивое,, недостоверное большей частью отброшено прочь, что по затронутым проблемам имеется достаточное количество авторитетных работ и, таким образом, научное "право гражданства" в отношении книги полностью обеспечено.

В нашем случае, к сожалению, всё обстоит как раз наоборот. Соционика — одна из самых молодых в мире наук и, за исключением отдельных групп энтузиастов в нескольких странах бывшего СССР, ею никто профессионально не занимается. Здесь нет устоявшихся традиций. Нет проверенных многолетними научными дискуссиями теорий. Нет сколько-нибудь систематических и полных описаний, доступных широкому кругу читателей. Нет и организованной на государственном уровне научно-экспериментальной базы с широкими социальными исследованиями, статистической обработкой данных и т. д.

Возникает вопрос: а стоит ли торопиться с изложением основ науки, едва перешагнувшей младенческий возраст? Автор надеется, что у любого, кто внимательно ознакомится с предлагаемой книгой, этот вопрос вряд ли возникнет. В том-то и особенность соционики, что наука эта, которую никто не знал на протяжении всей истории развития человеческой цивилизации, о которой мало кто знает и теперь, — необходима практически любому, кто хотел бы научиться нормально существовать в условиях социальности, или, говоря проще, — жить среди людей. То, что учиться этому действительно надо, сомнений не вызывает: абсолютное большинство человеческих проблем — это проблемы общения. "Ад — это другие", — сказал однажды Жан-Поль Сартр. Столь суровое высказывание знаменитого французского философа пока еще никто не опроверг. Более того, оно ежедневно — и тысячекратно — подтверждается. Между тем, если знать о том, что общение с другим человеком, то есть взаимодействие двух живых информационных систем, подчиняется определенным законам и что, опираясь на эти законы. можно избежать "ада", и если вовремя понять, что человек не виновен в ограничениях, накладываемых на него его психической природой, — наконец, если научиться осознавать и учитывать эти ограничения — тогда, безусловно. Вы можете приблизиться к решению своих социальных проблем, какими бы безнадежными они Вам ни казались. Вот почему в нашем сложном мире, полном обид, недоразумений, непонимания и вражды, в мире, находящемся уже на грани краха, соционика нужна не когда-нибудь в отдаленном будущем, а именно сейчас. Нам нс остается времени ждать, когда она академически "созреет": материала, уже наработанного, достаточно, чтобы попытаться извлечь ту несомненную социальную пользу, которую он может принести. Кроме того, автор надеется, что книга, в случае ее широкого распространения, даст толчок к новым научным исследованиям в тех институтах, где для этого есть достаточная технологическая база. Новая наука нуждается в самых широких и неотложных исследованиях. Именно этим объясняется решение автора (может быть, чересчур смелое для него лично) попытаться систематизировать все те наработки, которые существуют в соционике на сегодняшний день.

Вышеуказанная задача обусловливает и жанр книги, которая, по сути дела, представляет собою переизложение (а в ряде случаев и, прямое цитирование) исследований по соционике различных авторов. Тем не менее она не является ни сборником статей, ни простой компиляцией из различных цитат. Первое было бы невозможно по той причине, что большинство известных автору работ по соционике не рассчитаны на массового читателя, и, главное, в некоторых существенных частностях они противоречат друг другу. Второе было бы нежелательно из соображений цельности и связности материала. Итак, книга является переизложением самых существенных, на взгляд автора, позиций по соционике, принадлежащих пионерам-исследователям этой науки. В то же время в тех разделах, где материал первоисточника достаточно ясен, автор счел целесообразным сохранить оригинальный текст, не беря его в кавычки, но, разумеется, сделав общую ссылку на авторство конкретной разработки. Кроме того, автор считает возможным не отказываться и от попытки изложить собственный взгляд на некоторые проблемы соционики, тем более, что сама идея книги возникла из опыта чтения лекций по этой тематике в течение ряда лет.

Главным же стержнем для этой книги послужили работы Аушры Аугустинавичуте- которой, по сути дела. принадлежит честь создания новой науки. Ее вклад как основателя поистине неоценим. Использованы также материалы других авторов, так или иначе занимавшихся интересующей нас проблемой: В. Гуленко, А. Личко, Н. Медведева. Работа К. Г. Юнга "Психологические типы", явившаяся отправной точкой для исследований А. Аугустинавичуте, также нашла свое отражение в настоящей книге.

Особо следует подчеркнуть: в этой работе нет (и пока что не может быть) всесторонних доказательств каждого используемого тезиса. Большинство положений соционики скорее угаданы, нежели логически выводимы; надежный критерий здесь только один — житейская практика. Для всесторонних теоретических обоснований каждого изложенного нами принципа необходимы широкомасштабные (возможно, длительные) исследования, так что время неизбежно внесет здесь свои коррективы.

Автор выражает надежду, что предлагаемая работа поможет читателю лучше понять мир людей и своё место в этом мире, и, может быть, покажет путь к решению некоторых личных проблем, казавшихся ранее неразрешимыми. Зная основы соционики, каждый человек может стать в какой-то мере психотерапевтом для самого себя. Он лучше поймет опасности, возникающие при общении с людьми определенного типа, поймет сильные и слабые свои стороны в постижении реальности, поймет необходимость в психическом "дополнении" со стороны люден, имеющих иные возможности информационного обмена со средой. С другой стороны, он сможет заранее прогнозировать степень своей психологической совместимости с определенными типами людей. Знание всего этого совершенно необходимо для выбора спутника жизни, воспитания ребенка, для определения тактики и стратегии поведения с любым — даже случайным — партнером. И уж тем более оно нужно для формирования, например, научно-исследовательской лаборатории, поисковой геологической партии — вообще любой компактной долгодействующей производственной группы. Стало быть, любой организатор, менеджер, предприниматель или человек, определяющий кадровую политику фирмы (предприятия), окажется в большом выигрыше, если будет знать основы соционики.

Что касается профессиональных психологов, соционика открывает для них столь широкую перспективу, что трудно представить себе в полном объеме пользу от этого знания. Возможно, однако (и автор отдаст себе в этом отчет), что именно у психологов-профессионалов некоторые тезисы соционики могут вызвать весьма скептическое к себе отношение. Новой науке могут быть адресованы упреки в излишнем схематизме, односторонности подхода к человеческой личности, в непродуманности и даже в противоречивости некоторых ее положений. Мы допускаем, что многие из этих упреков на сегодняшний день вполне справедливы, — именно потому, что наука эта находится еще в той стадии, когда количество гипотез явно больше, чем число надежно установленных истин. Но зато эти последние, как базисная основа нового знания о человеке, позволяют сделать новый и очень важный шаг в познании многих тайных "пружин" человеческого сознания.

Человек — в этом его судьба — рождается, живет и умирает в мире, который он никогда не в состоянии до конца понять. Он обречен жить среди загадок и тайн. И, может быть, самая главная из этих тайн — он сам... Развитие цивилизации предполагает не только рост информированности человека обо всем, что его окружает, но, в первую очередь, глубину постижения им собственной сущности. Автор горячо надеется, что разрешению этой вечной проблемы будет способствовать и настоящая книга, посвященная самой молодой, только еще становящейся на ноги науке.

ОГРАНИЧЕННОСТЬ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ВОСПРИЯТИЯ

— Меня типировать? Да как это можно! Я вам что — ходовой товар? Механическая система? Я — личность! Я — живой человек! И, пожалуйста, не пытайтесь приспособить меня к вашей убогой схеме!

Так или примерно так реагирует каждый пятый человек на попытку приписать ему какой-либо устойчивый типологический признак. Оно и понятно: кому, в самом деле, хочется быть навеки занесенным в клеточку таблицы, стать пунктом какой-то рубрики, хотя бы и самой безупречной в научном отношении? Это почти рефлекторная реакция: стать на защиту своего Я, отстоять свою индивидуальность и неповторимость.

Спешим Вас успокоить, читатель: с Вашей индивидуальностью все в порядке, она существует и здравствует, несмотря ни на что. Типирование не нанесет ей ровно никакого ущерба. А что касается самого принципа типологии, то он подразумевает два, вообще говоря, тривиальных факта: во-первых, даже будучи очень талантливым, не всё Вы можете делать одинаково хорошо и, во-вторых, некоторое количество людей делает те же самые вещи приблизительно так же, как делаете их Вы (то есть с той же степенью интенсивности, четкости, осознанности).

Духовно-сознательное существо, каковым, безусловно, является любой нормальный человек, общается с окружающим миром, исходя из некоторого количества более или менее фиксированных условий. Условия эти заданы не только внешней средой, но и особенностями его психики. Несмотря на всю кажущуюся безграничность своих возможностей, человек, строго говоря, есть определенным образом "сконструированная" система обмена с внешней средой: прием, переработка и продуцирование информации осуществляется им не как угодно, не произвольно, а по строго заданным законам его собственных психических процессов. И эти законы не одинаковы у разных людей. Неодинаковость подтверждается уже на обыденном уровне, в ежедневном опыте общения: люди по-разному реагируют на одну и ту же ситуацию, по-разному ее воспринимают и по-разному понимают.

Чем это объяснить? Только ли степенью развитости, натренированности, условиями воспитания? Если бы это было так, нам было бы еще в детстве одинаково легко учиться и математике, и живописи, и многим другим полезным вещам... Увы! Человек, не расположенный к музыке, никогда не станет музыкантом, так же, как и человек, не склонный логически мыслить, никогда не сделается хорошим математиком.

"Врожденные способности", — скажете Вы. Да, разумеется. Но — что это за способности? Какова их природа? В чем механизм той неодинаковости, в результате которой люди неизбежно различаются в своей профессиональной ориентации, в своих пристрастиях, в своей манере воспринимать события, в своей социальной роли?

Как известно, человек воспринимает мир с помощью органов чувств: зрения, слуха, кинестезии (телесного чувства, напряжения мышц, осязания), обоняния, вкуса. Давайте проверим, в одинаковой ли степени мы пользуемся этими хорошо известными системами, данными нам Природой.

Закройте глаза. Попробуйте вызвать в своем сознании какой-нибудь зрительный образ, например, представьте себя на южном базаре с горами желтых дынь, полосатых арбузов, стручками красного перца, янтарного винограда на прилавках... Легко ли это Вам удалось?

Или вообразите: Вы поднимаетесь в жаркий день в гору с тяжеленным рюкзаком на спине... А теперь —освобожденный, Вы погружаетесь в мягкую перину... Или внезапно прыгаете в холодную воду.

Еще один ряд мысленных представлений: попытайтесь ''услышать" скрежет лопаты дворника, убирающего снег, звук работающей дрели, тембр голоса знакомого Вам человека.

А может, Вам легче вспомнить вкус маринованной рыбы, кислоту незрелого яблока, холодок глотка шампанского? Или — запах свежеиспеченного хлеба, французских духов, мандариновой кожуры, ванилина в печенье?..

Наверное, Вы обратили внимание на то, что какие-то из этих переживаний — зрительные, слуховые, кинестетические — Вы можете вызвать легко, а другие с трудом. Проверьте еще раз: Вы наверняка обнаружите что одинаковый ряд попыток (скажем, воспроизвести какие-то зрительные образы) Вам удается с одной и той же степенью успеха.

В чем дело? Конечно, это объясняется какой-то особенностью устройства Вашей психики. Если Вы легко вспоминаете зрительный образ и с трудом — свои ощущения, то у Вас, как говорят психологи, хорошо развита визуальная репрезентативная система, но слабо — кинестетическая. Если наоборот — тогда Вы кинестетик, но Ваша визуальная система слаба. Если Вы легко воспроизводите в памяти слышанные ранее звуки — Вы аудиалист и так далее.

В определенной степени, безусловно, мы воспринимаем мнр всеми пятью чувствами. Но не каждым "каналом связи" мы можем пользоваться одинаково успешно. Например, для тех из вас, у кого наиболее развитой является визуальная репрезентативная система, сущий пустяк — представить себе разноцветные огни праздничного фейерверка на темном небе... Или — черный квадрат на красном поле. Лицо знакомого человека. Обстановку комнаты, где Вы недавно побывали в гостях.

Первая естественная мысль, которая обычно приходит в голову: "Это может сделать любой". Но нет: у людей в различной степени развиты разные репрезентативные системы, причем, это различие бывает очень резко выражено. А поскольку это так, то и та модель мира, которую выстраивает для себя человек, неизбежно будет отличаться от представлений других людей, настроенных на другие "каналы связи". Более того, один и тот же реальный факт, свидетелем которого были два разных человека, может быть увиден ими настолько по-разному, что, рассказывая об одном и том же, они могут вызвать у Вас впечатление, будто речь идет о совершенно разных событиях! Причем каждый из них, рассказывая, будет употреблять слова и образы, связанные с его наиболее развитой репрезентативной системой. Например, рассказывая о дне, проведенном на берегу моря, визуалист, скорее всего, для своего описания воспользуется выражениями: яркое солнце, чайки, стремительно летящие над водой, бирюзовая прозрачная вода, желтый песок, пестрые купальники отдыхающих... Для кинестетика важней всего остального окажется горячий песок, по которому трудно ходить — жжет подошвы, прохладная вода, свежий ветерок, духота, зной... Аудиалист: шум прибоя, крики чаек, рев мотора подошедшей к причалу лодки, галдеж шумной компании, расположившейся рядом... Те, у кого сильно развиты вкусовая и обонятельная репрезентации, не забудут и о запахе шашлыка, который продавали тут же на пляже, и о прохладном лимонаде, и о запахе морских водорослей...

Любой, кто проверит себя таким образом, без труда обнаружит, какая система у него преобладает.

Значит ли это, что у Вас задействован всего одни канал связи? Отнюдь нет. На самом деле информация поступает через все каналы. Вопрос лишь в том, какую часть этого процесса Вы допускаете в сознание. И если что-нибудь Вы воспринимаете плохо, а что-то и вовсе не воспринимаете — не спешите порицать себя за невнимание и рассеянность. Скорее всего — это особенности устройства Вашей информационной системы, в которых Вы так же мало виноваты, как лесная лань не виновата в том, что она не может летать. Не порицайте и другого за неспособность хорошо делать то, что так естественно и с такой легкостью получается у Вас.

Итак, на простейшем опыте — не более 10 минут! — Вы могли убедиться, что Ваше сознание подчиняется действию определенных и весьма устойчивых психических ограничений. Хорошо это или плохо? Ни то, ни другое. Это жизненный факт, и нам не остается ничего другого, кроме того, чтобы просто удостовериться в его реальности.

Имеют ли смысл подобного рода ограничения? По-видимому — да, имеют. По мнению американских психологов, функцией мозга, нервной системы, органов чувств является, главным образом, фильтрация и ограничение сигналов, идущих извне. Каждый человек в любой момент своей жизни потенциально способен вспомнить все, что когда-либо с ним случалось и воспринять все, что происходит в настоящий момент времени. Легко понять, что такая необозримая масса информации (в большинстве своем бесполезной) действовала бы на наше сознание самым разрушительным образом. Мозг человека, его психика должны работать так, чтобы защитить его от ежеминутной угрозы испытать потерянность и замешательство среди бесконечного океана вещей, идей, образов и событий, оставляя ему лишь малую и тщательно отобранную часть материала. В результате "на выходе" мы имеем лишь тонкий слой сознания — то, что помогает нам выжить на поверхности нашей планеты.

Выше мы рассмотрели всего один ряд ограничений. Но только ли этими особенностями определяется стиль поведения человека? Разумеется, нет. Преобладание какой-то одной репрезентативной системы — лишь один из многочисленных механизмов, определяющих работу нашего сознания.

Попытаемся теперь рассмотреть систему ограничений восприятия с общих позиций.

Существуют, во-первых, физические явления, абсолютно недоступные нашим органам чувств. Например, звуковые волны, частота которых выходит за диапазон [20-20*103] Гц, человеческим ухом не воспринимаются. Тем не менее их физическая природа ничем не отличается от слышимого звука. То же справедливо и для световых сигналов. Глазная сетчатка реагирует на электромагнитные волны, длина которых находится в интервале [0,38 - 0,68J мкм. За этими пределами они не воспринимаются глазом, хотя по своей физической структуре они идентичны волнам в световом диапазоне.

Что касается наших тактильных ощущений, то и они на поверку оказываются далеко не всеобъемлющими. Опытным путем установлено, что чувствительность кожи сильно различается в зависимости от того, в каком месте человеческого тела расположены точки контакта. К примеру, для того, чтобы две точки на предплечье воспринимались отдельно друг от друга, расстояние между ними необходимо увеличить в 30 раз по сравнению с двумя точками на поверхности мизинца.

Резюмируя, можно сказать, что наше сознание, вооруженное органами чувств, воспринимает лишь часть непрерывного спектра физических явлений. Наша нервная система постоянно искажает или опускает необозримые области действительного мира: с этим в обыденной житейской практике ничего поделать нельзя. Конечно, техническая мысль изобрела множество приборов, с помощью которых человеку удалось существенно раздвинуть границы своих чувств. Но даже с их участием реальный мир неизбежно будет отличаться от модели мира, созданной опытом наших ощущений.

Другой (весьма обширный) ряд ограничений диктуется социальной практикой больших человеческих групп. Подобно тому, как неодинаков индивидуальный опыт любого отдельного человека, — неодинаков и коллективный опыт народов, населяющих Землю. Этот опыт в первую очередь находит отражение в языке. К счастью, в отличие от физиологических ограничений, социально-этнические легко преодолимы. Лучшее этому свидетельство — наша способность разговаривать на разных языках.

Третье множество ограничений — индивидуальные ограничения — наиболее важны для нас, и они-то составляют серьезную проблему. Эти ограничения мы невольно создаем, опираясь на возможности и особенности нашей психики.

По-видимому, в реальной жизни нет и двух людей, опыт которых полностью бы совпадал. Естественно, что, пользуясь своим опытом, каждый из нас создает отличную от других модель общего для нас мира и живет, таким образом, в несколько иной реальности. Под влиянием воспитания в семье, в школе, под воздействием принятых в обществе критериев и мнений человек создает в своем сознании установки и в сходных ситуациях пользуется ими, как некими шаблонами. Такое сплошь и рядом можно наблюдать в обыденной жизни.

Вот житейский пример: 50-летний вдовец, желая создать новую семью, познакомился с женщиной своего возраста, которая после многолетних мучений в очень неудачном браке развелась незадолго до встречи с ним. Он предложил своей новой знакомой создать семью, на что женщина ответила вполне определенно, что у нее слишком негативное отношение к семейной жизни и она не хочет снова выходить замуж. Они встречались в течение двух лет, после чего настойчивый претендент потребовал оформления их отношений через ЗАГС. Повторный отказ он воспринял с чрезвычайным возмущением. Он устроил своей подруге бурную сцену, обвинив ее в том, что она "два года морочила ему голову". "Как же так, — обиделась женщина, — я ведь сразу сказала, что не хочу ни при каких обстоятельствах вступать в брак!" Оказалось, что он попросту об этом забыл, поскольку, по его мнению, все женщины хотят замуж и мало ли что они при этом говорят...

Бесчисленные случаи подобного рода свидетельствуют об одном замечательном факте: человек буквально не слышит, что ему говорят, поскольку его установка этому противоречит. И он, конечно, не притворяется, не делает вид, будто он чего-то не слышит или не понимает, а действительно его психика воспринимает только то, на что она заранее настроена.

Такого рода установки, иногда мешающие воспринять очевидные факты, встречаются не только в житейских ситуациях, но и в научных исследованиях. Подчас они могут привести к последствиям весьма драматического свойства. Вот как рассказывает выдающийся американский физик Роберт Вуд историю о "закрытии" им N-лучей:

"Поздней осенью 1903 года профессор Р. Блондло, глава физического факультета в университете в Нанси, член Французской Академии, широко известный исследователь, провозгласил открытие новых лучей, которые он назвал N-лучами, со свойствами, далеко превосходящими лучи Рентгена.<...> Около ста статей о N-лучах были опубликованы в Comes Rendus в первой половине 1904 года. N-лучи поляризовали, намагничивали, гипнотизировали и мучили всеми способами, какие можно было выдумать по аналогии со светом.<...> Французская Академия увенчала работу Блондло своим признанием, присудив ему премию <...> и золотую медаль "За открытие N-лучей".<...>

Итак, прежде чем присоединиться к своей семье в Париже, я посетил Нанси и встретился с Блондло по его приглашению, в его лаборатории ранним вечером.<...> Сперва он показал мне лист картона; на котором было нарисовано светящейся краской несколько кругов. Он пригасил газовое освещение и просил меня обратить внимание на увеличение интенсивности их свечения после того, как на них направляли N-лучи. Я сказал, что ничего не замечаю. Он ответил, что мои глаза недостаточно чувствительны, и это ничего не доказывает.<...> Но решительная и главная проверка была еще впереди. В сопровождении его ассистента, который уже бросал на меня довольно враждебные взгляды, мы прошли в комнату, где стоял спектроскоп с алюминиевой призмой и линзой.<...> Блондло сел перед прибором и стал медленно вращать круг.<...> Он называл мне деления шкалы ряда линий, читая их при свете слабого фотографического красного фонаря. Этот опыт убеждал некоторых скептических посетителей, так как он повторял свои измерения в их присутствии и всегда получал те же числа.<...> Я попросил его повторить измерение, потянулся в темноте и снял со спектроскопа алюминиевую призму. Он стал вращать круг, отсчитывая те же числа. Прежде, чем включили свет, я поставил призму на место.<...>

На следующее утро я послал письмо в "Nature". Французский популярный научный журнал опубликовал перевод моего письма и разослал анкету, прося французских ученых высказать свое мнение о реальности N-лучей.<...> Наиболее агрессивным было письмо Ле Беля, который говорил: "Какое зрелище представляет собой французская наука, если один из ее значительных представителей измеряет положение спектральных линий, в то время как призма спектроскопа покоится в кармане его американского коллеги! "<...>

Трагическое разоблачение привело в конце концов к сумасшествию и смерти Блондло. Он был искренний и большой человек, у которого "зашел ум за разум", возможно, в результате самогипноза или чрезмерного зрительного воображения" .

Эта печальная история и множество других, ей подобных, показывают со всей очевидностью, что человек всеми силами старается сохранить свою модель мира в неприкосновенности, он предпочитает не видеть, не слышать, не ощущать; он игнорирует те объективные данные, которые противоречат его ожиданиям, и он это делает с искренним убеждением в собственной правоте, не догадываясь о фактическом самообмане. Что этому виной: предубежденность, стереотипные установки сознания, внушенные представления? Вероятно, и то, и другое и третье; для нас здесь, однако, важно то, что эти ограничения, очевидно, "нарабатываются" в течение жизни, они поддаются коррекции и, следовательно, не являются фатальными.

Имеет ли смысл типировать людей по трем указанным выше признакам, ограничивающим их восприятие? Имеем ли мы, например, право объединить в одну группу мужчин, с предубеждением относящихся к браку, и назвать каждого "типичным холостяком"? Или объединить в отдельный тип всех, кто недостаточно хорошо слышит? Или признать нечто типическое за любым человеком, который проживает постоянно в определенной стране и говорит на языке этой страны?

Нет, конечно. Это никому не пришло бы в голову прежде всего потому, что все названные ограничения, в общем, случайны, они зависят от ряда жизненных обстоятельств и все они, с большей или меньшей степенью трудности, преодолимы. Слух можно развить. Страну проживания можно поменять. От предубеждений можно отказаться.

Есть, однако, еще одна группа ограничений, имеющих не случайную, а фундаментальную причину. О них-то мы и будем говорить.

Чтобы ясно было, о чем идет речь, давайте представим себе такую совершенно заурядную сценку: в рабочей комнате сидят четыре человека. Не важно, чем они занимаются, — может, это работники какой-нибудь редакции, а может, конторские служащие. Дверь отворяется. В комнату заходит никому не знакомая молодая женщина. Она очень хороша собой. Одета с большим вкусом. Возможно, она в первый день пришла на свою новую работу, — во всяком случае, ее появления тут ждали. Первым отреагировал добродушный лысый толстяк, сидевший на подоконнике: прервав на полуслове анекдот, который он только что с увлечением рассказывал, он галантно подлетел к вошедшей, шумно приветствовал ее и помог снять пальто, пересыпая свои действия шутливыми возгласами. Женщина, сидевшая за столом возле пишущей машинки, окинула вошедшую пристальным взором, поджала губы и, не говоря ни слова, принялась с удвоенной силой стучать по клавишам, — видно было, что у нее заметно испортилось настроение. Высоколобый, астенического вида мужчина в очках оторвался на минуту от своих бумаг, спросил:

— Вы — такая-то? Очень хорошо. Жаль, что вы опоздали на целых 15 минут, прошу вас в следующий раз являться вовремя... Вы уже все оформили в отделе кадров? Идемте, я покажу вам ваше рабочее место...

Единственным, кто никак внешне не прореагировал на приход очаровательной новой сотрудницы, был взлохмаченный молодой человек в потрепанном свитере, сидевший в углу с отрешенным видом. Правда, приход незнакомки вывел его из задумчивости. Он поглядел на нее — и взгляд его моментально преобразился; вероятно, перед мысленным его взором прошли полотна великих мастеров с разнообразными женскими ликами, может быть, он пытался вспомнить, какой из этих образов напомнил ему лицо незнакомки, или ему вспомнились в это время стихи Блока, Мандельштама... Так или иначе, что-то волшебное происходило в эти минуты в его душе. Однако ни в чем, кроме глубокого, неотрывного взгляда, который он устремил на женщину, это не выражалось...

А теперь представьте себе, читатель, этих людей. Вспомните: не исключено, что кого-то похожего на них Вы встречали в Вашей жизни, причем, не один раз! Вам наверняка попадался и странного вида мечтатель, и экспансивный, говорливый, румяный толстяк, знакомый всех знакомых и душа любой компании, и человек, легко загорающийся радостью, гневом, обидой, щедрый на эмоции, — и человек рационально мыслящий, целесообразно действующий, внешне бесстрастный.

У всех этих особенностей характера (их можно вообразить гораздо больше) есть одно общее свойство: они фундаментальны и постоянны. Их нельзя произвольно поменять на другие. Их невозможно преодолеть. Их бесполезно "тренировать". Человек рождается с ними и с ними умирает. И — что крайне важно — эти особенности, в той или иной мере, являются общими для некоторого (весьма обширного!) количество людей. Вот это и есть типные качества.

Мы считаем особенно важным подчеркнуть, что поступками людей в этом случае руководит нечто гораздо более глубокое, чем воспитание, привычка или физиология. Чем, в самом деле, объяснить, что в приведенном выше примере в ответ на одно и то же событие четыре разных человека прореагировали именно так, а не иначе? Почему один отозвался на него двигательной активностью, другой — эмоциональной реакцией, третий — рациональными действиями, а четвертый — вспышкой поэтического чувства? Могли ли эти люди повести себя по-другому? В типичном для себя стиле — нет, не могли. В их поступках нет ничего случайного: в известной мере, эти поступки отразили какие-то первоосновные свойства характера каждого из них. Значит, существует в их психике нечто, ограничивающее их поведение именно этими, а не другими рамками. Какими же именно?

Суть всех подобных ограничений состоит, собственно говоря, в том, что человек реагирует на событие какой-то определенной частью своего сознания, — скажем, эмоциями; в то же время другая сторона, — скажем, интеллект, — остается почти безучастной (или, если уж включается, то действует по-особому, не так, как она действовала бы у людей другого типа). Исходя из этого, человек по-своему осознает реальность и по-своему действует. Бесполезно объяснять или внушать ему другое видение, как бесполезно, например, объяснять дальтонику, что в действительности представляет собою красный цвет и чем он отличается от зеленого. Вряд ли будет большим преувеличением предположить, что мы имеем тут дело не с рефлексами и не с памятью, а с особым качеством сознания, составляющим фундамент психики любого человека. Качества эти невозможно полностью объяснить. Они во многом таинственны. И во многом они неотвратимы, — ни один человек в мире не может сказать, что они не властны над ним! Избежать их нельзя. Вы можете их лишь осознать. Вы можете также научиться понимать тех людей, тип сознания которых отличается от Вашего — и научиться жить с ними в мире, то есть, выработать оптимальную для Вас (и для них) тактику поведения.

Всем этим как раз и занимается соционика. Итак, пусть Вас не смущает, читатель, гот факт, что Вы принадлежите к определенному типу людей. Не психологи так решили — так решила Природа. Конечно, это не умаляет Ваших личных достоинств. Это не лишает Вас Вашей подлинной уникальности, ибо Ваш духовный мир — святая святых — всегда индивидуален, всегда неповторим. По большому счету Вы не похожи на других, как, например, одна симфония даже одного композитора ничуть не похожа на другую. Но тот факт, что Вы — симфония (а, скажем, не соната!), — обязывает Вас подчиниться законам именно Вашего "жанра"... В этом нет ничего унизительного для Вас: человек, который научился быть самим собою, ничуть не угнетен, — он лишь естественен. И мы настоятельно рекомендуем Вам знать как можно больше о Ваших ограничениях, — только, упаси Бог, не считать их свидетельством неполноценности! Они говорят только о том, что в сценарии жизни Вам предназначена определенная роль, — не чужая, а именно Ваша. Она по-своему значительна. Не пренебрегайте ею: поймите ее как можно лучше. Иначе Вы не избавитесь от внутреннего конфликта. И от "внешних" конфликтов тоже. А стало быть, не сможете жить в мире ни с окружающими, ни с самим собой.