ВВЕДЕНИЕ

Поддержание и укрепление установленного в Советском государстве политического и общественно-экономического уклада, всесторонняя защита прав и интересов его граждан возможны только при строгом соблюдении социалистической законности. Точное исполнение советских законов всеми учреждениями, равно как отдельными должностными лицами, а также гражданами СССР, приобретает особенно важное значение в свете решений XX съезда КПСС.

Принятая съездом резолюция гласит: «Съезд пол-_ ностью одобряет осуществленные ЦК КПСС меры по укреплению советской законности, по строгому соблюдению прав граждан, гарантированных Советской Конституцией, и обязывает все партийные и советские органы бдительно стоять на страже законности, решительно и сурово пресекать всякие проявления беззакония, произвола, нарушения социалистического правопорядка».

Проводником принципа законности служит и советское уголовное право. Содержащиеся в уголовных законах нормы, с одной стороны, обращены к гражданам с точно определенными запретами и велениями, а с другой стороны, обязывают государственные органы вести борьбу с общественно-опасными деяниями в строгом соответствии с указанными запретами и велениями. Для советского уголовного права незыблемым является требование, что лицо может подлежать ответственности за совершение лишь такого деяния, которое содержит признаки преступления, описанного в уголовном законе, то есть соответствует составу преступления.

Политическое и юридическое значение состава преступления в советском уголовном праве вряд ли можно переоценить.    Предусматривая   составы   преступления,

закон намечает круг деяний, которые посягают на социалистические общественные отношения и влекут за собой применение мер государственного принуждения в виде уголовного наказания. Точным описанием в законе признаков состава преступления достигается отграничение уголовно-наказуемых деяний от действий, которые не затрагиваются сферой уголовного права. При помощи составов преступления отличаются друг от друга различные по тяжести преступные деяния, с которыми в зависимости от степени их общественной опасности закон связывает ту или иную меру наказания.

Состав преступления как средство для отграничения преступных деяний от непреступных и как средство для установления различной степени общественной опасности запрещенных уголовным законом деяний имеет решающее значение для осуществления борьбы с общественно-опасными посягательствами на основе единой социалистической законности. Вне существования твердо зафиксированных в законе составов преступлений немыслимо единообразное проведение карательной политики Советского государства.

Состав преступления в то же время представляет собой надежную гарантию для ограждения советских граждан от возможного произвола и злоупотреблений со стороны отдельных представителей судебно-следственных органов.

Основным признаком любого состава преступления является точно определенное самим законом конкретное внешнее поведение лица, которое выразилось или в общественно-опасном действии или в преступном бездействии, причинившем вредное последствие или создавшем опасность его наступления.

Таким образом, социалистическое уголовное право считает обоснованным применение наказания лишь в том случае, если поведение лица угрожает существованию и целостности охраняемых советским правопорядком объектов. Но не все то, что общественно-опасно, является в то же время противоправным в уголовно-правовом смысле. Только определенная степень общественной опасности придает деянию преступный характер.

Требование для ответственности наличия обоих моментов — объективной общественной опасности и противоправности деяния, являясь проявлением принципа социа-

диетического демократизма в области уголовного права, гарантирует определенность советского правосудия.

Однако, признание деяния объективно противоречащим системе социалистических общественных отношений и противоправным недостаточно для установления уголовной ответственности. Для этого еще необходимо, чтобы оно было совершено виновно и могло быть поставлено в упрек действующему лицу. Вина, которая выражается в психическом отношении лица к противоправно причиненному последствию, дает возможность связать совершенный поступок с внутренним миром лица и рассматривать деяние как проявление всей его личности.

Положение, что без вины не может быть ответственности, ясно вытекает из постановлений советского уголовного законодательства, допускающего назначение наказания лишь при условии, если лицо совершило общественно-опасное и противоправное деяние умышленно или по неосторожности. Советская судебная практика неуклонно выполняет это предписание закона 1. В нем находят свое проявление принципы социалистического гуманизма и справедливости, без которых немыслимо отправление правосудия.

Общественная опасность и противоправность деяния, с одной стороны, и вина — с другой, выражая различные принципы уголовной ответственности, в то же время находятся друг с другом в неразрывной связи и образуют органическое целое, которое дано в общем понятии преступления.

Хотя преступление как явление представляет собой одно неразрывное целое, все же при его изучении необходимо отделить друг от друга внешнюю и внутреннюю его стороны как различные понятия с самостоятельным со-

1 Виновного отношения к последствию суды требуют и при преступлениях, квалифицируемых по тяжелому последствию. Это положение ясно выражено в определении Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда СССР от 30 декабря 1943 г. по делу П.: «Для того, чтобы виновный в умышленном причинении тяжкого телесного повреждения отвечал по ч. 2 ст. 142 УК, необходимо, во-первых, чтобы между наступлением смертельного исхода и действиями виновного существовала причинная связь и, во-вторых, чтобы в отношении этого результата — смертельного исхода виновный проявил неосторожную вин у...» («Сборник постановлений Пленума и определений коллегий Верховного Суда СССР 1943 г.», Юриздат, М., 1948, стр. 133).

5

держанием, отражающие различные принципы ответственности.

внешней и внутренней сторон преступного признавалось в советской науке уголовного некоторые советские криминалисты все же различия объективной и субъективной сторон преступления и попытались дать такое определение понятия «вины» («виновности»), которое включает и объективные элементы преступления '.

Причину возникновения такого взгляда, по нашему мнению, следует искать в том, что указанные авторы вкладывают в уголовно-правовое понятие вины тот смысл, который иногда придается ему в уголовном процессе. В уголовном процессе термины «вина», «виновность» нередко используются для краткого, суммарного обозначения всех моментов, принимаемых во внимание при вынесении приговора. В этом смысле говорится о виновности в п. 9 ст. 23 УПК РСФСР, который поясняет: «Приговор» означает решение, вынесенное судом в судебном заседании по вопросу о виновности или невиновности обвиняемого». Точно так же в судебной практике, в частности, в постановлениях Пленума и определениях коллегий Верховного Суда СССР встречаются выражения «виновность материалами дела установлена», «лицо признается виновным в совершении преступления» и т. п. Такое понимание вины по существу совпадает с понятием уголовной ответственности. Само собой разумеется, оно не может найти места в области учения о преступлении. Здесь вина является составной частью понятия преступления, его субъективной стороной.

Усматривая сущность вины в психическом отношении лица к совершенному им общественно-опасному деянию и вызванному им последствию, советская наука уголовного права делает из этого соответствующие выводы.

Прежде всего из такого понимания вины следует, что вина является признаком преступного деяния. Поэтому из понятия вины исключаются все те моменты, которые не выявились в совершенном деянии, а лежат вне деяния

1 См. Б. С. У т е в с к и й, Вина в советском уголовном праве, Гос-юриздат, 1950, стр. 57—58, 65—66, 103—104 и др.; Т. Л. Сергее-в а, Вопросы виновности и вины в практике Верховного Суда СССР по уголовным делам, Издательство Академии наук СССР, М.—Л., 1950, стр, 6 и др.

6

\&к такового. Всякая попытка оторвать понятие вины от преступного деяния может привести к расплывчатому и Неопределенному понятию, лишенному четких границ и ясного содержания. Достаточно вспомнить выдвинутые буржуазными криминалистами империалистического периода понятия «материальной вины» или «вины характера» или «антисоциального настроения», которые по существу вели к отказу от преступления как основания уголовной ответственности и вообще к отрицанию начала законности в области уголовного правосудия. Обстоятельства, характеризующие личность преступника, но не выявившиеся в совершенном деянии, конечно, могут приниматься во внимание при назначении наказания, но их не следует относить к понятию вины.

Далее, из понимания вины как психического отношения к деянию вытекает, что содержание понятия вины определяется внешними процессами, на осуществление которых направлена воля лица. Бессодержательного психического процесса вообще не существует. Согласно ленинской теории отражения, сознание человека является своеобразной формой отражения объективной действительности, существующей независимо от сознания. Поэтому любой психический акт определяется не только отношением к самому мыслящему субъекту, но и отношением к явлениям объективной действительности как к объектам, которые в нем отражаются. Точно так же понятие вины как психического отношения не исчерпывается тем, что это есть состояние, характеризующее личность преступника в момент совершения деяния. Существенным для этого состояния является то, что представления и э.моции, которые относятся к содержанию понятия вины, всегда направлены на предметы внешнего мира и получают свою конкретизацию от этого внешнего мира. Вина есть отношение к внешним свойствам поступка и к общественно-опасному последствию, на причинение которого направлено деяние.

Зависимость содержания вины от внешних процессов с исключительной ясностью установлена К- Марксом в статье «Дебаты по поводу закона о краже леса». «Следовательно, — пишет К. Маркс, — собирание валежника и кража леса — это существенно различные вещи. Различны объекты, не менее различны и действия, направленные на эти объекты, следовательно, различны должны быть и намерения, ибо какое же объективное мерило можем мы

приложить к намерению, помимо содержания действия ji его формы?» '.

Таким образом, содержание виньги ее степень в значительной мере определяются характером действия и тяжестью вызванного им результата, к которому имеется психическое отношение лица. В этом выражается органическое единство объективной и субъективной сторон преступления.

При этом не следует упускать из виду, что для уголовного права имеет значение психическое отношение только к такому деянию, которое признано общественно-опасным и наказуемым. Нельзя говорить о вине в смысле уголовного права, если деяние, на которое направлена воля лица, хотя вообще и запрещено уголовным законом, но в данном случае не является общественно-опасным и противоправным, например, при необходимой обороне, крайней необходимости и т. п. В этих случаях вопрос о вине вовсе не ставится. Лицо освобождается от наказания ввиду отсутствия общественной опасности и противоправности деяния.

С психическим отношением лица к совершенному общественно-опасному и предусмотренному уголовным законом деянию связывается порицание и осуждение лица.

Такое осуждение может иметь место лишь в том случае, если лицо сознает или может сознавать не только фактические свойства совершаемого им поступка, но и его общественную значимость. Напротив, осуждение недопу> стимо в отношении лиц, которые не обладают такой возможностью. Эти лица могут совершить объективно общественно-опасные и противоправные действия, более того, они могут сознавать фактическую сторону совершенного деяния, и в отношении их могут быть даже применены «меры социальной защиты», которые регулируются правом и назначаются судом (например, принудительное лечение, назначаемое судом в отношении душевнобольного, совершившего общественно-опасное деяние, предусмотренное уголовным законом). И тем не менее не может быть речи о порицании и осуждении таких лиц, следовательно, об их вине и ответственности.

При установлении вины подлежит оценке не

1 К МарксиФ Энгельс, Соч., т. 1, издание ь Политиздат, М., 1955, стр 122.

Гос«

\

левая и интеллектуальная, но и эмоциональная сторона поступка. В этом отношении важное значение имеет выяснение мотивов совершенного деяния. Если, например, преступление было вызвано корыстью, местью, завистью, ревностью и другими низменными побуждениями, то вина должна быть признана тяжелой и лицо подлежит повышенному наказанию. Если же преступление совершено не из низменных побуждений, а под влиянием мотивов, не вызывающих сурового осуждения, то вина считается более легкой и размер наказания соответственно снижается.

В особо исключительных случаях лицо, совершившее объективно общественно-опасное и противоправное деяние, может быть вовсе освобождено от уголовной ответственности, если мотив поведения не вызывает осуждения, и благодаря этому действие лица носит извинительный характер. Этот момент получил ясное отражение в уголовных кодексах некоторых стран народной демократии. Так, согласно ч. 2 ст. 5 УК Народной Республики Болгарии: «Не наказывается деяние, совершенное при превышении пределов необходимой обороны, если лицо действовало в состоянии испуга или волнения».

В подтверждение того положения, что мотив деяния в некоторых особо исключительных случаях может вовсе освобождать от уголовной ответственности, проф. Б С. Маньковский ! удачно приводит постановление Пленума Верховного Суда СССР от 17 февраля 1948 г. «О применении Указов от 4 июня 1947 г. в отношении несовершеннолетних». Касаясь хищений, совершаемых несовершеннолетними в возрасте от 12 до 16 лет, Пленум указывает: «Не учитывается, что нередко случаи воровства в этом возрасте продиктованы не корыстными побуждениями, а выступают скорее в форме своеобразного детского озорства, например, в случае краж фруктов из садов или овощей с огородов».

Пленум Верховного Суда СССР предлагает судам учитывать при рассмотрении указанных случаев мотив совершения деяния и не применять наказания, если оно было совершено по мотивам, не вызывающим осуждения.

См. Б. С. Маньковский, Проблема ответственности в уголовном праве, Издательство Академии наук СССР М—Л 1949 стр 114—115

Порицание и осуждение с точки зрения социалистического правопорядка означают в то же время и порицание с точки зрения коммунистической морали. Это вытекает из однородности задач, стоящих перед социалистическим правом и коммунистической нравственностью. «В основе коммунистической нравственности, — учит В. И. Ленин, — лежит борьба за укрепление и завершение коммунизма» '. Эти же цели призвано осуществлять и социалистическое право. Поэтому нормы нравственности и нормы права не могут противопоставляться друг другу ни по своей целенаправленности, ни по своей природе.

Последовательным выводом из совпадения целей и природы нравственных и правовых норм является то, что невыполнение правовых норм мы рассматриваем не только как нарушение правовых обязанностей, но и как нарушение морального долга. Таким образом, вина в правовом смысле является в то же время виной в смысле коммунистической нравственности. И именно потому, что правовая и этическая оценки в социалистическом обществе совпадают, наказание в социалистическом уголовном праве получает нравственное оправдание.

Внесение в понятие вины момента морально-политического осуждения имеет громадное принципиальное значение. С установлением этого момента порывается связь с чисто психологическим пониманием вины, которое затушевывает классово-политическое содержание этого понятия и придает ему абстрактно-юридический характер. Оценочный момент раскрывает социальную сущность понятия вины, устанавливает связь деяния с внутренним миром лица, указывает на его отношение к советскому правопорядку и правилам социалистического общежития. Тем самым ясно намечается качественное различие, существующее между понятиями вины в социалистическом уголовном праве и в буржуазном уголовном праве.

В соответствии с изложенным вина в советском уголовном праве есть психическое отношение лица к совершаемому им общественно-опасному деянию в форме умысла или неосторожности, заслуживающее осуждения с точки  зрения социалистиче-

>лн, Соч., т. 31, стр 270.

ского правопорядка и коммунистической нравственности.

Из приведенного определения вины, однако, было бы неправильным делать вывод, что отрицательной оценке подлежит лишь психическое отношение лица к совершенному поступку. Само собой разумеется, что преступное деяние в целом осуждается советским правопорядком и коммунистической нравственностью. Но наука социалистического уголовного права должна выяснить, с какой стороной преступления связывается это осуждение. И признание деяния общественно-опасным и противоправным содержит в себе момент оценки, которая выражает объективное противоречие поступка социалистическим общественным отношениям. Однако такое признание еще не достаточно для обоснования упрека. Осуждение и порицание могут иметь место лишь тогда, когда между психикой лица и совершенным им деянием существует определенная связь. Поэтому момент осуждения приурочивается к психическому отношению, и это должно быть отражено при определении понятия вины.

Таким образом, понятие вины характеризуется двумя основными признаками. Первый признак — это психическое отношение лица к совершенному им поступку и вызванному им общественно-опасному последствию. Второй признак — это оценочный момент вины, неразрывно связанный с определенным психическим отношением и указывающий на его осуждаемый характер. Момент морального осуждения имеет для понятия вины существенное значение, так как оправдывает уголовную ответственность не только с точки зрения государственной необходимости и целесообразности, но и с точки зрения нравственных представлений, господствующих в социалистическом обществе.

Но теперь закономерно возникает вопрос: какой характер должно носить психическое отношение лица к общественно-опасному и предусмотренному уголовным законом деянию, чтобы признать наличие вины, и в зависимости от содержания этого отношения, какие существуют формы вины?

Волевой и интеллектуальный моменты являются главными психологическими признаками, которые характеризуют связь между психикой лица и общественно-опасным деянием. В зависимости от того, в каком виде выступают

>                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                            П

указанные моменты и в каком отношении они находятся, советское уголовное право устанавливает наличие умысла или неосторожности как качественно различных типов психического отношения к совершенному преступному деянию.

Психическое отношение лица к совершенному им действию и причиненному этим действием общественно-опасному последствию со всей определенностью выступает при умышленных преступных деяниях. Умышленно действующее лицо заранее представляет себе, что его поступок может вызвать вредное последствие, обычно сознает и то, что действует вопреки долгу. Умышленное действие, будучи целеустремленным, предполагает, что лицо или прямо направляет свою волю на достижение общественно-опасного последствия, поскольку оно избирает такой путь для удовлетворения своих желаний (прямой умысел), или во всяком случае примиряется с наступлением такого последствия ради того, чтобы достигнуть осуществления своих целей (косвенный умысел). Как в первом, так и во втором случае лицо вполне сознает, что его решение поступить известным образом может вызвать наступление определенного общественно-опасного последствия, однако такое представление не удерживает его от совершения поступка. Поэтому при исследовании умысла приходится анализировать психическое состояние лица, обращенное вперед, к будущему.

Значительно сложнее обнаружить психическое отношение лица к общественно-опасному  последствию  при неосторожности, в особенности при преступной небрежности. Лицо, действующее с неосторожностью, не направляет своей воли на достижение  преступного  последствия и не *- люпускает его осуществления.   При преступной самона-\ [деянности лицо рассчитывает,  чтО—0"бщ"ёственно-опасное

* 1 последствие в \При

данном конкретном случае не наступит, преступной небрежности лицо вовсе не предвидит возможности наступления вредного последствия, и именно это непредвидение становится обстоятельством, обусловившим его наступление. Будь в сознании лица недостающее представление или вместо искаженного представления — правильное, адекватное действительности представление, лицо избежало бы причинения общественно-опасного последствия и не предстало бы перед уголовным судом. Именно это обстоятельство и побудило некоторых кри-

миналистов назвать преступную небрежность неосознанной неосторожностью. Отсюда — специфические особенности лица, действующего с преступной небрежностью, не сознавая того, что оно вступает в конфликт с уголовным законом, не сознавая даже того, что оно поступает вопреки долгу; лицо, действующее с преступной небрежностью, обычно испытывает чувство раскаяния, когда до его сознания начинает доходить, что его поведение явилось причиной наступления вредного последствия. Возможны, конечно, различные степени в указанном переживании и в оценке субъектом совершившегося. Различия эти будут зависеть от идейно-политического воспитания субъекта, от его моральных качеств и т. п. Важно подчеркнуть лишь одно: реакция на случившееся, оценка его субъектом происходит позже и обычно сопровождается некоторым сожалением о случившемся событии, которое могло бы вовсе не произойти, если бы в сознании субъекта в момент действия существовали необходимые представления. В соответствии с этим при исследовании преступной небрежности приходится идти путем, обратным исследованию умысла: от изменений, происшедших во внешнем мире, от общественно-опасного последствия — к психическому состоянию действующего лица в момент совершения поступка.

Понятно поэтому, что установление момента вины при неосторожности, в особенности при преступной небрежности, связано с большими затруднениями. Ведь если у лица, действующего с неосторожностью, нет ни воли, направленной на осуществление общественно-опасного последствия, ни даже представления о связи своего поступка с наступлением конкретного последствия, естественно, возникает вопрос: в чем же выражается психическое отношение лица к преступному последствию? И существует ли вообще это психическое отношение?

Буржуазные криминалисты в течение долгого времени занимались преимущественно исследованием более тяжелой формы вины — умысла, и при построении общего понятия вины исходили только из этой формы ее проявления, вовсе игнорируя неосторожность. Вследствие этого родовое понятие вины по существу сливалось с одним ее видом — умыслом, а неосторожность оставалась в виде какого-то придатка, с которым часто не знали что делать. От этого страдало как общее понятие вины, которое не отражало и не учитывало специфических особенностей неос-

13

торожности, так и самое понятие неосторожности, которое определялось при помощи одностороннего и порочного понятия вины.

Интерес к проблеме неосторожно'й вины, в частности, к проблеме преступной небрежности особенно возрос с начала XX столетия, когда буржуазные ученые начинают сознавать, что проблема так называемой «неосознанной неосторожности» не есть лишь частная, узкая проблема, а от ее решения зависит отграничение всей области виновного поведения от невиновного причинения преступного результата и, следовательно, решение более общей проблемы уголовной ответственности.

Так, русский криминалист Э. Я. Немировский писал, что «речь идет уже не об одной неосторожности, а об устоях всего современного уголовного права; вопрос о наказуемости несознаваемой неосторожности становится пробным камнем для испытания всей господствующей доктрины, строящей уголовную ответственность на вине» '.

Однако, несмотря на довольно обширную литературу, посвященную проблеме преступной небрежности, буржуазные криминалисты, исходящие из ложных методологических предпосылок, не сумели обнаружить в преступной небрежности наличие психического отношения к наступившему общественно-опасному последствию и вследствие этого оказались бессильными обосновать в ней момент вины.

Буржуазная наука уголовного права не сумела удовлетворительно разрешить также вопрос о тех критериях, которыми следует руководствоваться при установлении ответственности за неосторожность и которые имеют одинаково важное значение как для ответственности за преступную самонадеянность, так и для ответственности за преступную небрежность.

Социалистическое уголовное право придает большое значение правильной постановке борьбы с неосторожными посягательствами на социалистические общественные от-

1 Э. Я Немировский, Основные начала уголовного права, Одесса, 1917, стр 367.

ношения. То обстоятельство, что неосторожность является менее тяжелой формой вины по сравнению с умыслом, не должно умалять значения борьбы с неосторожными преступлениями, которые могут создать угрозу дезорганизации на отдельных участках коммунистического строительства и нанести серьезный ущерб важным государственным, общественным и личным интересам.

Социалистическое государство всячески поощряет творческую инициативу и активность советских граждан. Но в то же время оно требует, чтобы лица, осуществляющие ту или иную деятельность, поступали обдуманно, а не опрометчиво, принимали решения, тщательно взвешивая сложившуюся обстановку и отклоняя возможность нанесения вреда интересам, с которыми соприкасается их деятельность. Подавляющее большинство советских граждан добросовестно выполняет эти требования социалистического правопорядка. Только отдельные лица, не освободившиеся до конца от пережитков частнособственнической психологии, продолжают проявлять беспечность и равнодушие при исполнении своего общественного и служебного долга или в повседневной личной жизни. К этим недисциплинированным лицам, если они своим непредусмотрительным поведением причинили вред объектам, охраняемым правом в указанных законом случаях, применяются меры уголовного наказания.

Деятели советского государства не раз отмечали, что общественную опасность представляют не только лица, сознательно посягающие на объекты, охраняемые социалистическим правопорядком, но и лица, причинившие им ущерб своим нерадением и беспечностью.

Великий основоположник Советского государства В. И. Ленин считал недопустимым снисходительное отношение к лицам, которые не проявляют достаточной заботливости и предусмотрительности к порученному делу. Именно этих лиц имел в виду В. И. Ленин, когда указывал, что «...впредь будем карать... и святеньких, но безруких болванов...»1. Такое непримиримое отношение к преступлениям, совершаемым по неосторожности, обязывает советскую науку уголовного права всесторонне осветить вопрос о неосторожной вине и тем самым ока-

1 Ленинский сборник, VIII, М.—Л., стр. 56.

15

зать содействие органам социалистического правосудия в их борьбе с этими преступлениями.

Советская наука уголовного права давно стала уделять внимание разработке форм вины, и в частности неосторожной вины. За последнее время интерес к этой проблеме еще более возрос. Появились монографии и отдельные статьи, которые принадлежат перу не только советских криминалистов, но и цивилистов и в которых затрагиваются различные вопросы, связанные с ответственностью за неосторожность Однако сложность данной проблемы порождает разногласия по целому ряду вопросов Поэтому понадобится еще немало усилий со стороны советских юристов для того, чтобы резрешить все спорные вопросы и создать законченное учение о неосторожной вине.

Разногласия касаются центральных и наиболее сложных вопросов: в частности, вопроса о самой природе неосторожной вины и ее отграничении, с одной стороны, от умысла, а с другой — от невиновного причинения вреда («случая»); вопроса о том, существует ли при неосторожности психическое отношение к общественно-опасному деянию и на какие его стороны оно распространяется. Не меньшее затруднение встречает вопрос о тех критериях, которыми следует руководствоваться при установлении ответственности за неосторожность и т. п.

При исследовании указанных вопросов советская наука уголовного права должна исходить из положений диалектического материализма и руководствоваться единственно правильным диалектическим методом, что даст возможность обосновать ответственность за неосторожность как с точки зрения государственной целесообразности, так и с точки зрения коммунистической морали.

Правильному решению вопросов неосторожной вины способствуют ясные постановления советского уголовного законодательства о формах вины. Анализ указанных постановлений, а также законодательства стран народной демократии о вине и ее видах делают возможным выяснение вопроса о том, как следует регулировать ответственность за неосторожность в будущем.

Наконец, большое значение имеет и анализ богатых материалов советской судебной практики, которые содержат принципиально важные решения и обобщение которых может пролить свет на многие существенные вопросы, касающиеся неосторожной вины.

16

Настоящая работа не ставит своей задачей полного и всестороннего освещения проблемы неосторожности в уголовном праве, а рассматривает лишь некоторые вопросы, которые, по нашему мнению, имеют важное значение и которые являются наиболее спорными в советской юридической литературе.

2 В  Г  Макашвили