§ 2. Материалистическое понимание уголовного вменения как предпосылка решения проблемы преступной небрежности

В противоположность как метафизическому индетерминизму, так и метафизическому детерминизму, согласно которым необходимость человеческого поведения несовместима со свободой воли и, следовательно, с этическим обоснованием ответственности, диалектический материа» лизм утверждает, что никакого конфликта между детерминизмом и нравственностью не существует. Критикуя взгляды субъективных социологов по данному вопросу, В. И. Ленин писал: «На самом деле, никакого тут конфликта нет: он выдуман г. Михайловским, опасавшимся (и не без основания), что детерминизм отнимет почву у столь любимой им мещанской морали» '.

Диалектический материализм исходит из признания причинной обусловленности человеческого поведения. Вся общественная деятельность людей детерминируется, определяется условиями их материальной жизни. Марксизм учит: «Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще. Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание» 2. Такой же обусловленный объективной реальностью характер носит и отдельный акт человеческой волевой деятельности. И отдельные цели человека возникают из внешнего мира, им определяются, от него получают конкретное содержание. То, что человек во время своей волевой деятельности заранее представляет себе цель своей деятельности и те изменения, которые он произведет во внешнем мире, вовсе не делает цель независимой от объективного внешнего мира. В. И. Ленин критиковал индетерминистов, которые пытаются доказать независимость человека от внешнего мира путем ссылки на «ощущение свободы», имеющееся у людей. «На деле, — писал В. И. Ленин, — цели человека порождены объективным

•              миром и предполагают его, — находят его, как данное, на-

•             личное. Но кажется человеку, что его цели вне мира -взяты, от мира независимы («свобода»)»3.

1                    В. И Ленин, Соч., т. 1, стр. 142.

2                    К. Маркс и Ф Энгельс, Соч., т. XII, ч. I, стр. 6—7. 8 В. И. Ленин,  Философские тетради, Госполитиздат, 1947,

стр. 162—163.

5*                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                            67

Детерминированность действий человека, подчинение их закону причинности, с точки зрения диалектического материализма, вовсе не означает фатализма и не отрицает активного характера волевой деятельности человека, его способности влиять на окружающую природу и общественную жизнь. Человек бессилен перед необходимостью, он является ее рабом лишь до того, пока не познал этой необходимости, не постиг законов природы и своего общественного бытия. «Слепа необходимость, лишь поскольку она не понята»1. Но когда человек познает законы природы и общественного бытия, он тем самым получает возможность планомерно воздействовать на них, использовать их для своих сознательно поставленных целей.

Эта возможность воздействия на необходимость, эта «познанная необходимость» и является свободой в смысле диалектического материализма. Ф. Энгельс четко сформулировал материалистическое понимание свободы: «Не в воображаемой независимости от законов природы заключается свобода, а в познании этих законов и в основанной на этом знании возможности планомерно заставлять законы природы действовать для определенных целей. Это относится как к законам внешней природы, так и к законам, управляющим телесным и духовным бытием самого человека, — два класса законов, которые мы можем отделять один от другого самое большее в нашем представлении, отнюдь не в действительности. Свобода воли означает, следовательно, не что иное, как способность принимать решения со знанием дела» 2.

Некоторыми советскими криминалистами формула Ф. Энгельса — свобода воли означает способность принимать решения со знанием дела — была понята таким образом, что свободно действует каждый человек, который сознает законы, сознает необходимость, хотя бы даже его действие шло вразрез с этой необходимостью, было направлено наперекор ее законам. Отсюда был сделан вывод, что преступники, которые сознают общественную опасность своего действия, которые сознают, что их действия могут причинить ущерб социалистическим общественным отношениям, действуют «со знанием дела», дей-

1 Ф Энгельс, Анти-Дюринг,  Госполитиздаг, 1948, стр 107. 2 Т а м же.

68

ствуют свободно. Так, например, проф. А. А. Пионтковский писал, что «...с точки зрения марксизма совершение преступления может рассматриваться как проявление индивидуальной свободы лица, поскольку оно совершилось со знанием дела» '. Ту же мысль проф. А. А. Пионтковский проводит в четвертом издании учебника уголовного права ВИЮН: «Способность человека действовать со знанием дела вызывает ответственность человека за совершенные действия, служит субъективным основанием вменения ему совершенного в вину, определяет его вину^за совершенные преступления. Чем с большим знанием дела и с большим сознанием общественного значения последствий своего поступка действует человек, тем более ответственен он за совершенные действия, тем больше и его вина в совершении преступления» 2.

Так же понимает приведенную формулу диалектического материализма и проф Б. С. Маньковский. Оспаривая взгляд проф. Б. С. Утевского, который не соглашается с приведенным толкованием слов Ф. Энгельса, проф. Б. С. Маньковский утверждает, что «со знанием дела», то есть свободно, действуют и преступники, посягающие на завоевания социалистической революции, что свобода воли означает лишь действие, при совершении которого лицо сознает общественную значимость своего поступка 3.

Такое понимание свободы, по нашему мнению, не соответствует действительной сущности этого понятия. Познание необходимости, познание законов природы и общественного развития, является необходимой предпосылкой свободы, но оно еще не означает свободу. Классики марксизма всегда подчеркивали, что для господства над объективной необходимостью недостаточно одного лишь знания, а необходима активная практическая деятельность. «Одного только познания, — говорит Ф. Энгельс, — хотя бы оно шло дальше и глубже познания буржуазной политической экономии, недостаточно, чтобы подчинить обще-

1 А А. Пионтковский, Уголовно-правовая теория Гегеля в связи с его учением о праве и государстве, ВИЮН, М, 1948, стр 81—82.

2 Уголовное   право   Часть   общая,   ВИЮН,   Юриздат,   1948, изд 4-е, стр 335—-336.

э Б. С Маньковский, Против извращения обоснования ответственности в советском уголовном праве, «Вопросы философии», 1951 г. № 6, стр 205

69

ственные силы господству общества. Для этого необходимо прежде всего общественное действие»1.

То, что говорится об общественном действии, имеет отношение и к отдельным актам человеческой деятельности. Для того чтобы конкретный акт человеческой деятельности рассматривался как свободный, вовсе недостаточно, чтобы действующее лицо сознавало его общественную значимость. Свобода не исчерпывается пассивным знанием необходимости, а предполагает основанное на этом знании господство над самим собой и над внешней природой. Отсюда ясно, что человек свободен в своих действиях только тогда, когда он, основываясь на знании законов природы и общества, действует в соответствии с этими законами, а не вопреки им. Отсюда вытекает также, что свобода воли не есть возможность выбора между различными действиями или различными средствами для достижения своих целей 2. Ф. Энгельс, говоря о свободе, как правильно отмечает проф. Б. С. Утевский, «имеет в виду не способность человека выбирать решения вообще, а способность выбирать такие решения, которые находятся в соответствии с законами общественного развития, которые означают господство над обстоятельствами и отношениями»3.

Понимание свободы как свободы выбора между различными решениями прямо противоречит следующим высказываниям Ф. Энгельса: «Таким образом, чем свободнее суждение человека по отношению к определенному вопросу, с тем большей необходимостью будет определяться содержание этого суждения, тогда как

1                      Ф Энгельс, Анти-Дюринг, Госполитиздат,   1948, стр. 300.

2                  Так, по-видимому,   понимает свободу воли   О. С. Иоффе, который пишет: «В действительности же свобода воли как необходимая предпосылка виновности основана на способности принимать решения со знанием дела и, следовательно, сознательно осуществлять выбор целей и действий необходимых для их достижения И если лицо совершило преступление, то это ни в какой мере не доказывает, что оно неспособно принять иное решение...» (О С И о ф-фе, Ответственность по советскому гражданскому праву, Издательство Ленинградского университета, Л., 1955, стр 113).

3                   Б. С Утевский, Вина в советском уголовном праве, Гос-юриздат, М., 1950, стр. 35 Дальнейшее развитие эта точка зрения получила в статье Т. В Церетели, Диалектика необходимости и свободы и обоснование уголовной ответственности, Журнал «Мна-тоби», 1955 г. № 10 (на грузинском языке). На указанной статье Т. В. Церетели основано наше изложение данного вопроса.

70

неуверенность, имеющая в своей основе незнание и выбирающая как будто произвольно между многими различными и противоречащими друг другу возможными решениями, тем самым доказывает свою несвободу, свою подчиненность тому предмету, который она как раз должна была бы подчинить себе. Свобода, следовательно, состоит в основанном на познании необходимостей природы (Naturnotwendigkeiten) господстве над нами самими и над внешней природой...» '.

Рассмотрим, с точки зрения этих высказываний, правовую и нравственную свободу гражданина социалистического общества.

Социалистические право и нравственность служат укреплению и развитию соответствующего базиса, содействуют построению социалистического общества. Советские граждане хорошо понимают, что нормы нашего права и нашей нравственности направлены на осуществление этой необходимости, и потому сознают их общественную значимость. Понятно поэтому, что подавляющее большинство наших граждан с полным сознанием и по доброй воле выполняет законы своего государства. Они принимают эти нормы, служащие осуществлению исторической закономерности развития общества, как обязательные для них, как ставшие их собственной, внутренней необходимостью. Следовательно, содержание правовых и этических норм не принудительно навязывается им извне, а становится внутренней необходимостью их собственной природы. Поведение этих граждан социалистического общества не зависит от всякого рода случайностей, страстей и посторонних воздействий, а является подлинно свободным 2.

Однако диалектический материализм учит нас, что сознание людей отстает от их экономического положения. Этим объясняется существование в сознании отдельных советских людей пережитков капитализма, которые вызывают антиобщественные чувства и мотивы их поведения. Лица, нарушающие нормы социалистического права и нравственности, в своих действиях подчиняются этим антиобщественным мотивам и чувствам. Вместо того, что-

1 Ф. Энгельс, Анти-Дюринг,  Госполитиздат,  1948, стр  107 См.  М   М   Розенталь,   Марксистский   диалектический метод, Госполитиздат, 1952, стр. 84, Т И. О й з е р м а н, Марксистско-ленинское решение свободы и необходимости, «Вопросы философии» 1954 г. № 3, стр. 28.

71

бы обуздать свои мелкие эгоистические устремления и страсти и господствовать над ними, они предоставляют им господство над собой, над своим поведением. Эти лица несвободны в том смысле, в каком понимает свободу воли диалектический материализм.

Свобода воли, учит диалектический материализм, является продуктом исторического развития. Человек, стоящий на примитивной ступени развития, вынужден слепо подчиняться действию сил природы и бессилен перед ней. Каждая новая ступень в развитии общественного сознания представляет собой новый этап в освобождении человека от подчинения объективному внешнему миру. Таким же продуктом исторического развития является господство человека над самим собой. Чем выше ступень общественного развития, на которой стоит человек, тем более обладает он способностью подчинять свои действия общественно полезным целям.

В социалистическом обществе, где уничтожена эксплуатация человека человеком, где люди сами владеют орудиями и средствами производства, где ликвидирована безработица и создаются условия для максимального удовлетворения постоянно растущих материальных и культурных потребностей граждан, существуют необходимые предпосылки для господства над собой. Однако наличествующие еще в сознании отсталых лиц пережитки прошлого являются почвой, которая питает преступность в СССР.

Действительная свобода, полное господство над собой всех членов общества возможно лишь в высшей фазе коммунизма, когда «Законы их собственных общественных действий, противостоящие людям до сих пор как чуждые, господствующие над ними законы природы, будут применяться людьми с полным знанием дела, следовательно, будут подчинены их господству» '. Ф. Энгельс называет это скачком из царства необходимости в царство свободы 2.

По мнению некоторых советских юристов, признание преступников «несвободными» в указанном выше смысле означает признание фаталистической обусловленности их

1                        Ф Энгельс, Анти-Дюринг, Госполитиздат, 1948, стр. 267.

2                    См.  там же.

72

действий 1. В таком случае, конечно, вопрос об обосновании ответственности не смог бы быть разрешен.

Однако признание того, что лицо не было свободно, что оно не господствовало над собой, а над ним господствовали пережитки капитализма, вовсе не означает того, что лицо с фатальной необходимостью было вынуждено совершить преступление и что возможность иного поведения для него не существовала. Детерминизм, в смысле диалектического материализма, не исключает «возможности иного действия», если только это понятие будет истолковано правильно. «Детерминизм, — говорил В. И. Ленин, — не только не предполагает фатализма, а, напротив, именно и дает почву для разумного действова-ния» 2. А если детерминизм не предполагает фатализма, то тогда делается возможным и оценка человеческого поведения, и возложение ответственности за него. Эта мысль неоднократно подчеркивалась основоположниками марксизма.

«Идея детерминизма, — говорил В. И. Ленин, — устанавливая необходимость человеческих поступков, отвергая вздорную побасенку о свободе воли, нимало не уничтожает ни разума, ни совести человека, ни оценки его действий. Совсем напротив, только при детерминистическом взгляде и возможна строгая и правильная оценка, а не сваливание чего угодно на свободную волю» 3.

Для обоснования ответственности поэтому следует указать, какие именно моменты характерны для детерминированности человеческого поведения, чем именно закономерность человеческой деятельности отличается от всякой иной закономерности.

Если мы обратимся к закономерностям неорганического мира, то увидим, что отношение между причиной и следствием здесь относительно простое: причина непосредственно вызывает изменение во внешнем мире. Поднимаясь выше к органическому миру, закономерность явлений несколько осложняется, так как к физическому, механическому и химическому воздействию одного тела

1                     См, например,  Г  К  Матвеев,  Вина в советском гражданском праве, Издательство Киевского университета, Киев, 1955, стр 160—161, О С Иоффе, Ответственность по советскому гражданскому праву, Издательство Ленинградского университета, Л., 1955, стр, 112—113.

2                     В И. Л е н и н, Соч , т 1, стр 400.

3                   В. И. Л е н и н, Соч., т. 1, стр 142.

73

на другое привходят законы зарождения, развития и гибели организма. Однако и здесь связь между внешним раздражением и ответной реакцией остается сравнительно простой, так как это изменение происходит под влиянием непосредственной ситуации.

То же самое следует сказать и относительно непроизвольных действий человека. И здесь существующая актуальная потребность непосредственно переходит в телодвижение и момент воли не принимает никакого участия. Лицо не контролирует возникшей потребности, не планирует соответствующего действия для ее удовлетворения и т. п. В этом отношении импульсивные действия человека ничем не отличаются от действий животных: и те, и другие определяются наличной в настоящее время потребностью, которая сейчас же переходит в действие, если только имеется соответствующая ситуация.

Совершенно иной характер носит волевое действие человека, которое сформировалось у него в процессе труда, то есть в процессе практического отношения к природе. Это специфически человеческое действие характеризуется присущим лишь ему моментом сознания и целенаправленности, которые регулируют ход этого действия. Конечно, некоторая активная и планомерная деятельность присуща и миру животных, но эта деятельность основывается не на сознании, а на инстинкте. Именно поэтому «...все планомерные действия всех животных не сумели наложить на природу печать их воли. Это мог сделать только человек» '. Человек сумел сделать это именно потому, что он наделен сознанием и способностью к целенаправленной, волевой деятельности. Противопоставляя действия животных деятельности человека, К- Маркс пишет: «Паук совершает операции, напоминающие операции ткача, и пчела постройкой своих восковых ячеек посрамляет некоторых людей-архитекторов. Но и самый плохой архитектор от наилучшей пчелы с самого начала отличается тем, что прежде, чем строить ячейку из воска, он уже построил ее в своей голове» 2.

Связь между раздражениями, полученными от внешнего мира, и ответной реакцией, выразившейся в волевом   действии    человека,    не   непосредственная,   а

1                       Ф. Энгельс,   Диалектика природы. Госполитиздат, 195Q, стр. 140.

2                    К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XVII, стр. 198

74

опосредствуется сознанием. Актуальная потребность, возникающая у человека, не переходит непосредственно в импульс, а человек сначала осознает эту потребность, ставит цель своей деятельности, намечает различные пути для ее осуществления, оценивает эти пути и затем действует в соответствии с результатами этой оценки. Явления внешнего мира оказывают на человека воздействие не непосредственно, а опосредствованно, при помощи представлений, сделавшихся мотивами его поведения. Оценивая эти мотивы, подвергая их обсуждению и сознательному взвешиванию, человек может уклониться от действия одних мотивов и, наоборот, подчинить свою деятельность другим мотивам. Он может подавить в себе одни желания и, наоборот, возбудить другие, хотя бы бо,-лее отдаленные и не связанные с непосредственным воздействием данной ситуации. Если в импульсивном акте действует сам импульс, приобретающий господствующее значение, то в волевом акте действует субъект, противополагающий себя внешнему миру, сознательно и планомерно регулирующий свою деятельность в соответствии с заранее намеченными целями'. Все это, несомненно, доказывает, что подчиненность человеческой воли закону причинности не лишает лицо возможности действовать иначе, чем оно поступило в данном конкретном случае. Говоря, что человек может сознательно ставить себе цели и действовать в соответствии с ними, мы этим вовсе не хотим сказать, что эти цели взяты из пустоты, что содержание воли независимо от внешнего мира. Цели субъекта, как и мотивы его деятельности, взяты из внешнего мира и им обусловлены. Но внешний мир раскрывает для человека многочисленные возможности для удовлетворения его потребностей. Субъект не может ставить себе такие цели, которые не даны в окружающем ему мире, он не может выйти за пределы возможностей, открывающихся в природе и обществе в данной пространственно-временной обстановке, но он может сделать выбор между этими разными возможностями. Именно благодаря сознательно контролирующему и избирательному характеру волевого действия, последнее становится «в большей или меньшей степени проявлением личности, выражением ее

См. Т. В. Церетели, Причинная связь в уголовном праве, Издательство Тбилисского государственного университета, Тбилиси, 1957, стр. 8—9.

75

сознательной направленности... Такое действие становится в подлинном смысле слова поступком, в котором человек себя выявляет и которым он устанавливает свое отношение к другим» '. Эта способность человека к сознательному волевому действию, способность его поступить иначе, чем он поступил в данном, конкретном случае дает основание для возложения на него как нравственной, так и правовой ответственности.

Если лицо не вынуждено с фатальной необходимостью действовать так, как оно действовало в данном конкретном случае, то следовательно оно может обуздать свои низменные инстинкты и побуждения, подчинить себе эгоистические мотивы, влекущие к совершению преступления, и действовать в соответствии с более высокими принципами, в соответствии с требованиями социалистического права и социалистической морали.

В социалистическом государстве созданы все предпосылки — экономического, социального, культурного порядка, — обеспечивающие гражданам реальную возможность сознательно и активно управлять своим поведением и удовлетворять свои все растущие материальные и культурные потребности законными средствами. И потому, если гражданин социалистического государства из многочисленных возможностей удовлетворения этих потребностей выбирает именно преступный путь, то социалистическое государство вполне обоснованно может порицать и осуждать его поступок и налагать наказание на виновного. Однако наказание в социалистическом обществе не является голым актом возмездия. Социалистическое уголовное право с первых же лет своего существования провозгласило, что наказание должно быть целесообразно и не должно причинять преступнику бесполезных страданий и унижать человеческое достоинство. Исходя из идеи целесообразности наказания, социалистическое уголовное право ставит перед наказанием задачи общего и частного предупреждения совершения преступлений. Выполнение указанных задач возможно лишь благодаря тому, что человек обладает способностью действовать сознательно и целеустремленно.

Социалистическое государство, объявляя то или иное деяние преступлением, тем самым оказывает воздействие

•С. Л Рубинштейн, Основы общей психологии, Государственное учебно-педагогическое издательство, 1946, стр. 509.

76

на граждан. Прежде всего, объявление какого-либо деяния преступлением означает оценку государством этого деяния как общественно-опасного. Уже сам по себе этот факт должен произвести соответствующее влияние на граждан социалистического государства, которые, сознавая опасность деяния для социалистических общественных отношений, должны сообразовать с нормой советского права свои поступки.

В то же время содержащаяся в уголовно-правовой норме угроза наказанием оказывает определенное воздействие как на лиц, стремящихся подорвать основы советского строя, так и на отдельных неустойчивых элементов из среды трудящихся, еще не освободившихся от пережитков тяжелого прошлого, над которыми еще давлеют эгоистические и безнравственные мотивы и чувства. Угроза наказанием предупреждает врагов народа, что советская власть прибегает к суровым мерам для их решительного подавления, если они осмелятся посягнуть на завоевания социалистического общества, на строительство коммунизма. Угроза наказанием оказывает воспитательное воздействие на неустойчивые элементы из среды трудящихся, разъясняя порицаемый характер противоправного поведения и указывая на нежелательные последствия, связанные с таким поведением.

Такое же значение имеет и применение наказания в отношении преступников, на которых угроза наказанием, указанная в законе, не сумела оказать воздействия. Применяя наказание, советское государство желает воспитать лицо, совершившее преступление, выработать в нем трудовые навыки, бережное отношение к социалистической собственности, уважение к государственному и общественному долгу и к правилам социалистического общежития. В то же время применение наказания к преступнику оказывает воспитательное воздействие и на остальных неустойчивых граждан советского государства, которые убеждаются, что угроза наказанием, указанная в законе, получает реальное осуществление, как только происходит нарушение норм социалистического права.

Эти задачи наказания ясно и четко выражены в советском уголовном законодательстве. Ст. 9 Уголовного кодекса РСФСР и соответствующие статьи уголовных ■кодексов других союзных республик указывают, что наказания применяются в целях: а) предупреждения новых

77

преступлений со стороны лиц, совершивших их; б) воздействия на других неустойчивых членов общества и в) приспособления совершивших преступные действия к условиям общежития государства трудящихся. Если в первом и третьем пункте ст. 9 УК РСФСР изложена задача частного предупреждения преступлений, то в пункте втором имеется в виду задача общего предупреждения. Те же задачи наказания выражены и в Законе о судоустройстве СССР и союзных республик 1938 г. Ст. 3 этого закона, предусматривая, что советское государство, применяя меры уголовного наказания, не только карает преступников, но и ставит целью исправление и перевоспитание их, указывает на задачу предупреждения преступлений. Эта задача выражена во второй части указанной статьи, в которой говорится: «Всей своей деятельностью суд воспитывает граждан СССР в духе преданности родине и делу социализма, в духе точного и неуклонного исполнения советских законов, бережного отношения к социалистической собственности, дисциплины труда, честного отношения к государственному и общественному долгу, уважения к правилам социалистического общежития».

Само собой разумеется, осуществление задач общего и частного предупреждения преступления возможно только потому, что действия человека подчинены закону причинности, причем эта причинность характеризуется особыми, лишь ей свойственными чертами благодаря способности человека к сознательной, целеустремленной деятельности. Именно эта способность и используется государством, которое содержание нормы социалистического права включает в сферу мотивации субъекта. И именно потому можно утверждать, что детерминизм в смысле диалектического материализма не только не означает фатализма, но дает почву для разумного действования, для оценки действий человека и возложения на него ответственности в соответствии с нормами советского права.