§ 1. Вопрос об объективном и субъективном критериях неосторожности

С вопросом об обосновании вины при неосторожности тесно связан вопрос о том, какую степень заботливости и предусмотрительности должно проявить лицо, чтобы его поведение не было признано виновным и, наоборот, непроявление какой степени заботливости и предусмотрительности позволяет ставить вопрос об ответственности за неосторожность. Выяснение этого вопроса имеет значение как для преступной небрежности, так и для преступной самонадеянности, так как и в этом последнем случае лицо не проявляет той предусмотрительности и заботливости, которые or него в данный момент ожидались, и потому причиняет общественно-опасное последствие.

Предусмотрительность и заботливость имеют множество степеней, и не существует внешних, точно распознаваемых признаков, по которым можно было бы установить их градацию. Одно и то же поведение человеку легкомысленному и беспечному может показаться совершенным с соблюдением максимума внимания, в то время как человеку осторожному, который подвергает тщательной и всесторонней оценке сложившуюся конкретную обстановку и благодаря этому способен предвидеть отдаленные последствия своего поступка, может показаться опасным и непредусмотрительным. Поэтому существует настоятельная потребность установить ясные критерии, дающие возможность суду в каждом отдельном случае измерить степень  требуемой  предусмотрительности,  с  нарушением

96

которой в случае наступления общественно-опасных последствий связано наказание лица.

В буржуазной уголовно-правовой литературе существуют разногласия по вопросу о критериях неосторожной вины. Мнения буржуазных криминалистов в основном группируются вокруг объективного или субъективного критерия неосторожности.

Само собой разумеется, те буржуазные криминалисты-детерминисты, которые строят понятия вины и ответственности при помощи обобщающего начала, с логической последовательностью должны прийти к объективному, обобщающему критерию неосторожности. Так и поступают буржуазные криминалисты Г. Колоколов ', П. П. Пусто-рослев 2, М. Липман 3, X. Манхейм 4, Э. Кольрауш 5 (de lege lata; de lege ferenda, как мы видели, Кольрауш требовал изгнания преступной небрежности из области виновной ответственности). Кроме указанных криминалистов, «обобщающий масштаб» обосновывали, исходя из иных соображений, и другие буржуазные криминалисты, например, А. Миржичка 6.

Согласно этой точке зрения, при определении требуемой предусмотрительности и заботливости следует абстрагироваться от индивидуальных свойств данного лица. Уголовная ответственность за неумышленно причиненный вред должна основываться на «средней мере» предусмотрительности, которая складывается в результате накопленного жизненного опыта и характеризует возможности «среднего» «нормального» человека общества. Этот «средний масштаб», по мнению его сторонников, соответствует объективирующей тенденции права, для которого, в противоположность этике, характерна именно всеохватывающая единая точка зрения, основанная на нивелировке

1 См. Г. Колоколов, К учению о покушении, Москва, 1884,

См П. П. Пусторослев, Русское уголовное право. Общая часть Юрьев, 1912, стр 332, 333. ч it*   , М' LiePman, Einleitung in das Strafrecht, Berlin, 1900,

o. 14o—148.

ct  t C^; H- Mannheim,  Der Masstab  der   Fahrlassigkeit   im

Strafrecht, Breslau. 1912, S 42—50

«tr f     I F Ko hlrausch, Die Schuld. "Die Reform des Reichs-

strafgesetzbuchs", Berlin, 1910 S 212.

7И„ь  d    £• M j r i с k a, Die Formen der Strafschuld und ihre geset-

ziicne Regelung, Tubingen, 1907, S. 168—173.

7 В. г. Макашвили        .                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                       aj

конкретных общественных отношений. «Стремление правового идеала,— заявляет М. Липман,— достигнуть объективно-значимых масштабов, отвлекаясь от всякого рода субъективных возможностей. Вот почему право в отношении возможного соблюдения законов со стороны граждан исходит из понятия однородной массы с одинаковыми свойствами» '.

Пользование «объективным масштабом», независимо от поправок, вносимых отдельными буржуазными криминалистами 2, практически приводит к следующим выводам: если судья ери обсуждении поступка лица придет к выводу, что «средний человек» в аналогичных условиях мог бы предусмотреть наступившее вредное последствие, то ответственность лица, обвиняемого в неосторожности, обоснована, хотя бы даже данное лицо в соответствии со своими личными свойствами и не могло это сделать. Ибо «право не может как угодливая служанка сообразоваться с потребностями и склонностями этой индивидуальности» 3. Напротив, если предвидение вредного последствия для среднего человека было невозможно, то обвиняемый освобождается от уголовной ответственности, хотя бы он вследствие своей, выходящей за пределы обычного, сверхнормальной предусмотрительности и проницательности имел возможность предвидеть преступный результат и избежать его.

Критерий «среднего человека» имеет широкое применение в англо-американском праве. Английские и американские суды охотно прибегают к этому критерию при обосновании и гражданской, и уголовной ответственности. Ученые юристы призывают судебную практику неуклонно руководствоваться доктриной «среднего человека». «Судьи и   присяжные, — пишет   английский   юрист  Поллок, —

'М Liepmann,  Einleitung, S. 144.

2 Среди сторонников «объективного масштаба» в буржуазной литературе нет единодушия Одни предлагают при определении пределов должной предусмотрительности учитывать лишь внешние конкретные обстоятельства, при которых совершалось деяние, ДРУ' гие идут дальше и считают необходимым проводить различие между духовными и физическими свойствами лица В то же время, как от духовных свойств данного лица, по их мнению, следует абстрагироваться, напротив, его физические свойства следует принимать во внимание. (Обзор этих взглядов см. Н Mannheim, Der Masstab der Fahrlassigkeit im Strafrecht, Breslau. 1912, S 5—10).

•M. Liepmann, Einleitung in das Strafrecht, Berlin, 1900, S. 146.

98

лолжны сосредоточить свое внимание не на том, о чем думал и о чем не думал, чего ожидал и чего не ожидал стоящий перед судом субъект, но талько на вопросе о том, соответствовало ли или не соответствовало его поведение нашим представлениям о том, как вел бы себя при этих обстоятельствах разумный человек»'.

Таким образом, на место живого человека со всей полнотой его физических и психических свойств ставится абстрактная фигура «среднего человека», и на основании отвлеченного представления о возможности последнего решается вопрос о том, мог ли данный конкретный обвиняемый предусмотреть наступление преступного последствия и избежать его. Претенциозная формула «ты должен, значит ты можешь» становится выразительницей сущности этой теории.

Следует отметить, что отвлеченная фигура «среднего человека», к которой прибегают буржуазные криминалисты при обосновании ответственности за неосторожность, • не является их изобретением. Эта искусственная абстракция имеет многовековую историю. Еще римские юристы при решении вопросов гражданской ответственности прибегали к «среднему масштабу». Так, они исходили из «благоразумия обыкновенного человека», принимали во внимание «обычную рассудительность и внимательность» и т. п. Наибольшее распространение в то время получила формула — diligentia pater familias («благоразумие рачительного отца семейства»). Эту образную формулировку заимствовали и старые европейские кодексы — французский— («bon рёге de famille»), немецкий— («ordentlicher aufmerksamer Hausvater»),

Социальную сущность приведенных формулировок не трудно понять. В качестве образца должного поведения предлагается поведение «главы семьи», «добропорядочного отца семейства», то есть хозяина-собственника, который действует в интересах укрепления и дальнейшего роста своей собственности.

Глубокие классовые корни указанного критерия дали ему возможность быстро проникнуть сперва в буржуазное гражданское право, а затем и в другие области буржуаз-__^°_права, в частности, в уголовное, а также в процессу-

револ^ИТИР°ВаНО по встУпительной статье Б. С Никифорова к пе-L..,i книги К. Кении, Основы уголовного права, Издательство иностранной литературы, М„ 1949, стр. XXIX—XXX.

7-

99

альное право. Освобожденный от «патриархальных» покровов римского права, он выступает здесь в несколько таой внешней оболочке, но сущность от этого не меняется. И хотя буржуазные юристы разрабатывают и уточняют критерий «среднего», «благоразумного человека», приспособляя его к потребностям отдельных областей буржуазного права, этот критерий является универсальным принципом всего буржуазного права.

Предлагаемый критерий «среднего человека», который отражает стремление подводить граждан под один общий уровень, по мнению буржуазных юристов, призван служить средством для осуществления «общечеловеческой» справедливости. Оказывается, законодатель, создавая нормы права, исходит из возможностей «среднего человека»; этим же критерием должен руководствоваться в судья, отправляющий правосудие, при установлении гражданской и уголовной ответственности, при оценке доказательств и т. д. Только таким путем, утверждают буржуазные юристы, может быть достигнуто торжество «всеобщей» справедливости.

Но каким образом может быть выведена эта «средняя мерка», на чем должно основываться указанное обобщение? На эти вопросы буржуазные юристы не дают ясного ответа. Одно очевидно: в обществе, раздираемом непримиримыми противоречиями, отсутствует реальная основа для существования подобной абстракции. Пресловутый «средний человек» буржуазного общества есть не кто иной, как тип обычного представителя эксплуататорского класса — с его взглядами, вкусами и возможностями; это тип «делового человека», активного участника буржуазного гражданского оборота. Таково действительное содержание понятия «среднего человека», которое иногда получает косвенное признание в работах немецких криминалистов, когда они для определения должной меры предусмотрительности предлагают пользоваться формулой § 276 Германского Гражданского Уложения, то есть той «мерой заботливости, которая требуется в гражданском обороте»1.

При создании искусственного понятия «среднего человека» буржуазного общества не принимаются и не могут

1 М. Liepmann, Einleitung in das Strafrecht, Berlin, S 147; R. H i p p e 1, Vorsatz, Fahrlassigkeit, lrrtum, «Vergleichende Darstellung des Deutschen und auslandischen Strafrechts», Allg. Teil, B. Ill, 1908, Berlin, S. 569, N. 2.

100

приниматься во внимание совершенно противоположные, совершенно иные интересы, устремления и возможности эксплуатируемой массы населения. Они, естественно, сбрасываются со счетов. Этого не могут не понимать буржуазные ученые, и все же они всячески стремятся создать впечатление, что «средний» масштаб является объективным масштабом, что он какая-то равнодействующая, среднеарифметическая величина, при образовании которой учитываются «общие» свойства, присущие всем слоям населения, независимо от их классовой принадлежности.

В таком подходе имеется определенный смысл. Исходя из «средней предусмотрительности» при обосновании ответственности за неосторожность, буржуазные криминалисты пытаются придать классовому правосудию видимость аполитичного, бесстрастного и нелицеприятного правосудия.

Однако порочность предлагаемого критерия не только в том, что его действительный социально-политический смысл иной, а не тот, который хотят придать ему буржуазные криминалисты. В этом отношении критерий «среднего человека» выражает общие тенденции буржуазной правовой идеологии и потому мало чем отличается от любого другого принципа и понятия буржуазного уголовного права. Существенный порок «объективного, среднего» критерия заключается в том, что при его применении игнорируются субъективные возможности лица, обвиняемого в неосторожности, и вина последнего обосновывается, исходя из отвлеченного представления о предусмотрительности и заботливости, которыми якобы наделен пресловутый «средний человек» буржуазного общества. В результате конкретная вина открыто заменяется абстрактной, и тем самым подрывается начало индивидуальной ответственности.

Приведенная теория, которая открыто отказывается от этического оправдания уголовной ответственности и пытается обосновать объективное вменение причиненного преступного последствия, характерна для буржуазного уголовного права эпохи империализма. Она отражает процесс ломки принципов буржуазной законности, открывая возможность широчайшего применения репрессии, продиктованной интересами господствующего класса.

Попытка построения понятий «вины» и ответственности при помощи обобщающего начала вызвала противодей-

101

ствие со стороны другой части буржуазных криминалистов. Формула «ты должен, значит ты можешь», из которой исходят сторонники «объективного масштаба», по мнению ее противников, не должна иметь места при уголовном вменении. Как метко замечает М. Е. Майер, эта формула безупречна с педагогической точки зрения, но неприемлема для обоснования уголовной ответственности '.

Поэтому менее реакционно настроенные буржуазные криминалисты, желающие оставаться в рамках буржуазной законности и справедливости или во всяком случае не склонные открыто и резко порывать с принципом индивидуальной ответственности, предлагают учитывать субъективные свойства лица, его психическое состояние и конкретную внешнюю обстановку в момент совершения поступка. Сторонники этой точки зрения считают необходимым вникнуть в особенности каждого единичного случая. Субъективная возможность данного лица предвидеть и отклонить последствие в данной конкретной обстановке становится решающим моментом при обосновании неосторожной вины. Лицо будет нести ответственность за неумышленно причиненный вред только в том случае, если оно допустило оплошность, которую могло избегнуть.

Из последовательно проводимой субъективной точки зрения вытекают два основных вывода: во-первых, никто не может быть обязанным сверх той меры осмотрительности, на которую он способен, во-вторых, от каждого следует требовать ту степень предусмотрительности и заботливости, которую он может проявить в соответствии со своими, хотя бы из ряда вон выходящими, исключительными свойствами и способностями 2.

Субъективный масштаб неосторожности, который дает возможность сообразоваться с индивидуальными свойствами и особенностями лица и связать ответственность с упречным состоянием его психики, более соответствует справедливости, чем объективный критерий, игнорирующий эти моменты. Это обстоятельство дает основание отдельным советским криминалистам считать, что в условиях

1                      См М Е Mayer, Der Allgemeine Teil des Deutschen Straf-rechts, Heidelberg, 1923, S. 253, N. 5.

2                     В русской дореволюционной юридической литературе последовательным защитником субъективного критерия являлся С. В. П о з-н ы ш е в, см. его «Основные начала науки уголовного права», 1912, стр. 297,

102

буржуазного общества субъективный масштаб заслуживает предпочтение перед объективным масштабом с точки зрения интересов трудящихся, которые получают право ссылаться на обстоятельства личного характера, лишившие их возможности проявить определенную предусмотрительность '.

Однако нельзя упускать из виду, что последовательно примененный субъективный масштаб расширяет свободу усмотрения суда при установлении неосторожной вины. Ведь с точки зрения субъективной конструкции ответственность за неосторожность обоснована и в том случае, если лицо благодаря своим исключительным свойствам могло предусмотреть и предотвратить наступление данного вреда, хотя бы оно не нарушило меру обычной средней предусмотрительности и заботливости. Следовательно, эта точка зрения открыто узаконяет возможность привлечения лиц, вовсе не нарушивших непосредственных требований буржуазного правопорядка относительно предусмотрительности и заботливости.

Но как установить способность лица выйти за пределы нормальных требований? Разве буржуазный суд располагает средствами, которые давали бы ему возможность всестороннего и тщательного изучения личных свойств обвиняемого, разве буржуазный суд будет утруждать себя решением этой непосильной для него задачи? Конечно, нет! Для обоснования неосторожной вины будет достаточно, если суду покажется, что это лицо обладает особыми свойствами, дающими ему возможность проявить исключительную, сверхнормальную предусмотрительность, которая выходит далеко за пределы обычных требований буржуазного гражданского оборота.

Таким образом, место объективно установленных фактов неизбежно займет свободное усмотрение судьи, которое будет зависеть от его политических и моральных убеждений, интересов, симпатий и антипатий. Поэтому нет оснований идеализировать субъективный масштаб в противоположность объективному. В руках буржуазного судьи он тоже может быть надежным средством в борьбе с неугодными для буржуазного государства лицами. В связи с оценкой обоих масштабов правильно замечает

1 См. Б С. Утевский, Вина в советском уголовном праве, Го<_-юриздат, 1950 г., стр. 288—289.

103

Г. К. Матвеев: «Практика достаточно убедительно показывает, что оба эти масштаба ответственности за неосторожную вину с одинаковым успехом используются бур. жуазией в своих интересах» '.

В буржуазной уголовно-правовой литературе существует попытка сочетать оба масштаба — объективный и субъективный. Так, смешанной точки зрения придерживается глава социологической школы Ф. Лист, который считает, что в понятие неосторожности входит несоблюдение заботливости, предписанной правопорядком и измеряемой при помощи объективного масштаба, и, кроме того, недостаточная предусмотрительность, для определения которой должны быть приняты во внимание индивидуальные свойства лица, присущие ему вообще, и его психическое состояние в момент действия (субъективный, специальный масштаб) 2. Точно так же Ф. Альфельд признает, что вопрос о том, соблюдена ли надлежащая предусмотрительность, следует решать, учитывая оба момента — и объективный, и субъективный 3.

Однако буржуазные криминалисты, предлагающие одновременно применять и объективный, и субъективный масштабы, вместе с тем не уточняют, на какой основе и каким образом практически должны сочетаться эти масштабы. В результате у воспринявшего эту точку зрения судьи открывается возможность придать решающее значение или одному, или другому масштабу. Но в таком случае полностью сохраняют свое значение все те отрицательные моменты, которые связаны с односторонним применением одного или другого масштаба.

Несостоятельными оказались и попытки, предпринятые отдельными буржуазными криминалистами, размежевать сферу применения объективного и субъективного критериев. В качестве примера приведем концепцию русского дореволюционного криминалиста Н. С. Таганцева.

Критикуя взгляд, который предлагает безраздельно пользоваться объективным, средним масштабом при уста-

1                       Г. К- М а тв е е в, Вина в советском гражданском праве, Издательство Киевского университета, Киев, 1955, стр. 281.

2                   См. F. Liszt, Lehrbuch des Deutschen Strafrechts, Berlin, 1911, S. S.188—189. См также русский перевод этого учебника, М., 1903 г., стр. 197—198.

3                    F. A 11 f e I d,  Lehrbuch des Deutschen  Strafrechts, Leipzig, 1934, S. 182.

104

овлении уголовной ответственности за неосторожность, Н С. Таганцев считает, что этот взгляд является результатом ничем не оправданного перенесения принципов гражданского права в сферу права уголовного. Сравнивая гражданскую ответственность с уголовной, Н. С. Таганцев пишет: «Но другое дело ответственность уголовная: падая на личность, имея в виду данного индивидуума, она должна сообразоваться с его индивидуальными условиями, его трусливостью, ограниченностью, находчивостью и т. д.»'.

После таких рассуждений, казалось бы, Н. С. Таганцев должен был ратовать за применение субъективного критерия. Однако он ограничивает область его применения лишь случаями, относящимися к бытовым отношениям, в то время, как при решении вопроса об ответственности за неумышленно причиненный вред, сопряженный с деятельностью специалистов, предлагает руководствоваться объективным критерием.

Необоснованность такой постановки вопроса не вызывает сомнений. Непонятно, каким образом Н. С. Таганцев, который открыто заявляет, что объективный масштаб приводит к отказу от принципа индивидуальной ответственности и понятия вины, допускает применение этого масштаба в отношении лиц, неумышленно причинивших вред в связи со служебной, профессиональной или другой специальной деятельностью.

Решение вопроса, предлагаемое Н. С. Таганцевым, является непоследовательным. Он не сумел доказать, почему при обсуждении поступка, связанного с осуществлением специальной деятельности, следует руководствоваться объективным критерием, а при обсуждении поступка, относящегося к области бытовых отношений, необходимо принимать во внимание индивидуальные особенности лица и, следовательно, руководствоваться субъективным критерием. Единственный аргумент Н. С. Таганцева в пользу применения объективного масштаба к специалистам — это возможность точного объективного определения знаний, которые должен иметь человек, работающий в той или иной специальной области. Однако этот аргумент не имеет  принципиального значения и не может быть

' Н. С. Таганцев, Русское уголовное право, Лекции, т. I, С.-Петербург, 1902, стр. 619.

105

решающим моментом при установлении вины и ответственности. Понятно поэтому, что это непоследовательная конструкция, противоречащая к тому же выдвинутой самим Таганцевым идее индивидуальной ответственности, не имела сторонников в русской уголовно-правовой литературе.

Рассмотрение различных точек зрения относительно так называемых критериев неосторожной вины приводит к выводу о бессилии буржуазных криминалистов установить ясные и обоснованные пределы ответственности зт неосторожность. Тенденции, заложенные в уголовно-правовой идеологии эпохи империализма, препятствуют л в данном случае правильной постановке вопроса.

*    * *

На совершенно другой основе ставится и решается вопрос о критериях неосторожной вины в советском уголовном праве. В советской юридической литературе тоже идет речь об объективном и субъективном критериях, но они наполняются новым содержанием и имеют другой смысл и другое значение.

Советское право, являющееся подлинно народным правом, открыто ставит задачу — содействовать укреплению и развитию социалистических общественных отношений Поэтому все понятия и принципы советского права имею г определенную направленность. В то же время советская юридическая наука не маскирует социально-политического содержания этих понятий, а, напротив, ставит задачу как можно точнее и полнее раскрыть его. Это накладывает печать на исследование любого вопроса советского права.

Так же подходят советские юристы и к исследованию вопроса о критериях неосторожной вины.

Служебная роль указанных критериев состоит в том, чтобы установить, соблюдение какой меры осмотрительности необходимо для укрепления и дальнейшего развития социалистических общественных отношений, и, напротив, нарушение какой меры препятствует этому развитию. Таким путем намечается грань, после которой неумышленное причинение вреда принимает характер общественно-опасного деяния, посягающего на социалистический правопорядок.

106

Вопрос о критериях неосторожной вины решается в советской юридической литературе неодинаково.

В условиях впервые в истории рожденного социалистического государства и установленного им правопорядка появляются новые нормы предосторожности, соблюдение которых диктуется потребностями коммунистического строительства и охраной интересов трудящихся. Понятно поэтому, что при исследовании вопроса о критериях неосторожности внимание советских юристов прежде всего сосредоточивается на общенормативных требованиях социалистического правопорядка относительно проявления предусмотрительности, которые обусловлены существующими общественными отношениями. Проф. Л. А. Лунц замечает, что «...всякая общественная формация имеет свой, ей одной присущий, но объективный масштаб оценки поведения человека» 1. В соответствии с этим некоторые авторы для ответственности за неосторожное причинение вреда считают достаточным, если обвиняемый не выполняет требуемую в определенных условиях от определенной группы лиц меру осмотрительности, независимо от того, может ли он по своим личным свойствам выполнить это требование 2.

«Критерием для оценки поведения должна быть та заботливость, — говорит Л. А. Лунц, — которую в данных конкретных условиях должен проявить советский человек» 3. Приведенное положение аргументируется тем соображением, что советскому судье надо дать твердый и ясный масштаб, а не критерий, лишенный всякой определенности и меняющийся в зависимости от субъективных свойств отдельного лица. Только при этом условии можно считать, что предложенный масштаб носит юридический характер и в состоянии служить проводником единой социалистической законности 4.

1                       Выступление Л   А Л у н ц а по докладу Б   С Антимонова «О понятии вины в советском гражданском праве», «Советское государство и право» 1949 г № 11, стр 73.

2                     См. А Н Трайнин, Уголочка право   Часть общая, М, 1929, стр. 275, В   Макашвили и Т. Церетели, О неосторожности по советскому уголовному праву Проблемы социалистического права, 1939 г № 4—5

3                    «Советское государство и право» 1949 г № 11, сгр 73

* См. В   Макашвили   и  Т- Церетели,  цитированная статья, стр. 105.

107

Наряду с приведенным соображением, указывают, что объективный масштаб способствует осуществлению принудительно-воспитательной задачи советского права. Объективный масштаб не делает скидок на индивидуальную неспособность лица выполнить общеобязательные требования правопорядка о предусмотрительности и заботливости и тем самым открывает возможность воздействовать на отстающих, которых следует поднять до уровня, необходимого для полноценного осуществления ими своих обязанностей 1.

Применение объективного критерия при обосновании ответственности за неосторожность, по мнению некоторых криминалистов, находит опору и в определении небрежности, которое содержится в действующем советском уголовном законодательстве. В п. «б» ст. 10 УК РСФСР говорится, что неосторожно действуют те лица, которые «д о л ж-н ы был и» предвидеть последствия своих поступков. Подвергая анализу эту часть статьи 10 УК РСФСР, проф. Э. Я- Немировский пишет: «Масштаб, таким образом, устанавливается объективный: мог ли обвиняемый предвидеть по своим личным способностям, знаниям, свойствам внимания, безразлично; достаточно, что он должен был предвидеть на основании обычного житейского опыта, правил оборота или специальных правил профессии» 2.

В раскрытии и уточнении содержания объективного масштаба приняли участие советские цивилисты, большинство которых склоняется в пользу его применения при обосновании гражданско-правовой ответственности за причинение вреда по неосторожности (Л. А. Лунц, Е. А. Флейшиц, С. Н. Братусь, X. И. Шварц и др.).

Заслуга советских цивилистов заключается в том, что они не отождествляют объективного масштаба со средним масштабом, за исключением X. И. Шварца, который является убежденным защитником «средних оценок». Выдвигая объективный масштаб в качестве руководящего принципа при установлении имущественной ответственности за неосторожность, Шварц пишет, что «...критерием

1                      См., например, Г. К. Матвеев, Вина в советском гражданском праве, Издательство Киевского  университета,  Киев,  1955, стр. 285, 288—289; О. С. Иоффе, Ответственность по советскому гражданскому праву, Издательство Ленинградского  университета, Л., 1955, стр. 147.

2                  Э. Я. Немировский, Советское уголовное право, Одесса, 1924, стр. 84.

108

должны быть средний гражданин социалистического общества и заботливость этого гражданина в отношении общественного блага, блага родины, его заботливость в отношении своих сограждан. К тому, кто нарушает уровень поведения, присущий среднему добросовестному гражданину социалистического общества, мы вправе обратиться с упреком: почему ты вел себя хуже, чем в подобных условиях должен вести себя советский гражданин» К

Отсутствие у нас антагонистических классов и морально-политическое единство советского народа на первый взгляд могут дать основание предполагать, что в социалистическом государстве, в отличие от буржуазного государства, «средние оценки» имеют под собой почву. Однако при ближайшем рассмотрении ориентировку на возможности «среднего» советского гражданина следует признать не соответствующей природе социалистических общественных отношений. На это правильно указал Л. А. Лунц и другие советские цивилисты.

«Средний масштаб», «средняя мера заботливости», — пишет Л. А. Лунц, — это критерий, основанный на некотором итоге прошлых привычек, — на том, что было нормою в прошлом; норма прошлого здесь объявляется образцом для будущего»2. Совершенно очевидно, что эта застывшая норма, обращенная к прошлому, непригодна для общественных отношений, существующих в социали-

1                    X. И. Шварц, Значение вины в обязательствах из причинения вреда, М., 1939, стр. 35.

Объективно-среднего масштаба придерживались раньше и мы в цитированной статье, написанной совместно с Т. В. Церетели. Это дало повод Б. С. Утевскому считать, что предлагаемая нами формула «абстрактная, аполитичная, формалистическая, не учитывающая особенностей долга советского гражданина» («Вина в советском уголовном праве», Госюриздат, М., 1950, стр. 293—294). Однако упрек Б. С. Утевского вряд ли можно признать заслуженным. Выдвигая объективно-средний масштаб, мы наполняли его в соответствии с потребностями социалистического общества новым содержанием, ничего общего не имеющим с пресловутым понятием «среднего человека», которому буржуазные криминалисты действительно хотят придать абстрактный и аполитичный характер. Вывод, сделанный Б. С Утев-ским, не согласован с изложением нашей точки зрения, данным им самим на стр. 290 его монографии о вине.

2                  И. Б. Новицкий, Л А Лунц, Общее учение об обязательстве, Госюриздат, М., 1950, стр 332; также Г. К. Матвеев, Цитированное сочинение, стр 288, Е. А. Ф л е й ш и ц, Обязательства из причинения вреда и из неосновательного обогащения, Госюриздат, М, 1951, стр. 83.

109

стическом обществе «Среднее», а тем более «посредственное», выражающее рутину и шаблон, не может служить масштабом для оценки поведения советских людей.

Социалистическое общество обращено не к прошлому, а к будущему. Оно борется за претворение в жизнь великих идей коммунизма. На различных участках коммунистического строительства при решении поставленных задач идет постоянная и неустанная борьба за новые достижения. Поэтому понятно, что в социалистическом обществе, которое находится в процессе непрерывного и быстрого развития, равнение идет на лучшую, передовую часть этого общества, и было бы неправильно учитывать возможности отстающих и выводить таким путем какую-то отвлеченную «среднюю» относительно требуемой правопорядком от советских граждан меры предусмотрительности и заботливости.

Социалистическое государство, обепечивающее личности наиболее полное и всестороннее развитие ее умственных способностей, духовных и физических сил, обеспечивающее приложение их в самых различных областях общественной жизни, имеет все основания требовать от своих граждан, чтобы они в полной мере напрягали свои силы при той или иной деятельности, проявляя ту заботливость и предусмотрительность, которые должны характеризовать участника борьбы за величайшее дело всего человечества — за строительство коммунистического общества.

Таким образом, объективный масштаб для измерения требуемой предусмотрительности в советском праве наполняется новым содержанием, отличным от того, которое он имеет в буржуазном праве. Не среднее, ориентированное на прошлое, а обращенное к будущему, передовое и прогрессивное, характерное для развивающихся социалистических общественных; отношений, лежит в основании специальных норм предосторожности и правил социалистического общежития, выступающих в качестве объективного критерия требуемой предусмотрительности в социалистическом государстве. В соответствии с этим социалистическое правосознание расценивает эти повышенные требования относительно предусмотрительности и заботливости как обычные и общеобязательные для советских граждан.

Другая отличительная особенность объективного масштаба, которую единодушно отмечают советские криминалисты и цивилисты, состоит в том, что он носит строго

110

дифференцированный характер. И это понятно. В условиях широко развернувшегося коммунистического строительства, небывалых темпов развития всех сторон общественной жизни, приложение советскими гражданами своих сил, знаний и опыта происходит на совершенно различных участках работы, при неодинаковой конкретной обстановке людьми различной профессии и квалификации. И требование от всякого члена социалистического общества проявления одинаковой степени предусмотрительности и заботливости означало бы механистическое и упрощенное понимание объективного масштаба. Такая нивелировка при установлении ответственности противоречила бы природе советского права. Поэтому мера требуемой предусмотрительности, по мнению советских юристов, должна меняться в зависимости от того, какое служебное или общественное положение занимает лицо, имеет ли оно специальное образование и подготовку, в каких условиях места и времени протекает данная деятельность, с какими силами она соприкасается, какие последствия грозит вызвать и т. д. Только при условии учета указанных обстоятельств объективный масштаб, приспособляясь к конкретным особенностям данного случая, сумеет выполнить полностью свою служебную роль.

Однако от этого дифференцированно-объективный масштаб не лишается характера абстрактной мерки. Он подходит к данному единичному случаю, принимая во внимание особенности лица как представителя группы лии, от которой ожидается проявление определенной степени предусмотрительности и заботливости при осуществлении той или иной деятельности в определенных условиях места п времени. Таким образом, решающее значение имеют не индивидуальные свойства и особенности конкретного человека, не его субъективная возможность предвидеть и предотвратить причиненный вред, а мера предусмотрительности и заботливости, предполагаемая при данных, определенных обстоятельствах у ясно очерченной группы лиц (по признаку профессии, квалификации, служебного ранга и т. п.), к которой принадлежит причинитель вреда. Этим моментом дифференцированно-объективный критерий отличается от субъективного критерия, для которого пределы ответственности лежат в самом индивидууме, в его способностях и других личных свойствах, и только в этом.

Приведенное различие между указанными масштабами

111

не всегда учитывается отдельными авторами. Так, например, советские цивилисты Л. А. Лунц и Е. А. Флейшиц, глубоко обосновавшие значение объективного масштаба для гражданско-правовой ответственности, в то же время, исходя из его дифференцированного характера, считают, что лицо, которое не использовало всех своих возможностей для предвидения и предотвращения вреда, должно нести имущественную ответственность за причинение этого вреда '. Следовательно, указанные авторы при установлении гражданско-правовой ответственности за причиненный вред допускают постановку вопроса о том, что данное конкретное лицо благодаря своим особым личным свойствам могло проявить исключительную предусмотрительность и сообразительность и предотвратить наступление вреда, хотя вообще этого нельзя было бы потребовать от лиц одинаковой с ним профессии, равной квалификации, находящихся в аналогичных условиях.

Еще решительнее и полнее развивает эту точку зрения цивилист Г. К- Матвеев. Он пишет: «Суть дифференцированного подхода при объективном масштабе состоит в следующем: возлагая ответственность за неосторожную вину, суд выясняет не только субъективные способности данного лица предвидеть и предотвратить вредный результат, но и сопоставляет поведение этого лица (физического и юридического) с поведением других советских граждан и организаций» 2.

Собственно говоря, в основание «дифференцированно-объективного» масштаба Г. К. Матвеев кладет... субъективные возможности лица. Этот момент делается исходным при измерении требуемой предусмотрительности, и только после того, как будет выяснено, какую степень предусмотрительности и заботливости способно проявить лицо в соответствии со своими индивидуальными свойствами, Г К- Матвеев считает нужным сопоставить рассматриваемое поведение с предполагаемым поведением других советских граждан, действующих в аналогичных условиях. При этом, если суд придет к заключению, что данный субъект «по своим индивидуальным способностям мог предвидеть значительно больше, чем обычный или даже

1                       См Е А. Флейшиц. цитированное сочинение, стр 84.

2                     Г К Матвеев, Вина в советском гражданском праве, Издательство Киевского государственного университета, 1955, стр. 288

112

во всех отношениях безупречный субъект, это обстоятельство ни в коем случае не может явиться основанием для освобождения его от ответственности за «непредусмотрительность» только потому, что таковая «не требуется» от него согласно общепринятому критерию»'. Таким образом, требуемая предусмотрительность будет повышаться в соответствии с индивидуальными свойствами лица, которые объявляются единственным мерилом при установлении предела ответственности.

Но в каких случаях объективный масштаб, сторонником которого себя признает Г. К- Матвеев, сохраняет свое значение? По мнению Г. К. Матвеева, — в тех случаях, когда лицо по тем или иным причинам личного свойства не могло выполнить общеобязательную предусмотрительность и избежать вреда. Раз лицо нарушило объективно требуемую меру предусмотрительности, оно при всех обстоятельствах должно нести ответственность за последствия, наступившие в результате такого нарушения. Должна быть решительно отвергнута попытка придать значение обстоятельствам личною характера, которая могла бы привести к освобождению от ответственности 2.

Таким образом, Г. К. Матвеев считает гражданско-правовую ответственность обоснованной как в тех случаях, когда суд придет к заключению, что лицо могло предвидеть и предотвратить данный результат, хотя бы на его месте человек той же профессии, квалификации, во всех отношениях безупречный советский гражданин не сумел бы этого сделать, так и в тех случаях, когда лицо по своим индивидуальным свойствам и особенностям не способно предвидеть и предотвратить наступивший результат, если только лицо, поведение которого берется за образец должного поведения, могло бы это сделать. Отсюда вытекает следующий вывод: для установления гражданско-правовой ответственности достаточно, если ответственность за причиненный вред обоснована с точки зрения или объективного масштаба, или субъективного масштаба.

Возможно, что такая мало последовательная и значительно расширяющая преаелы ответственности постановка вопроса вызвана специфическими особенностями имущест-

1                       Г К Матвеев, Вина в советском гражданском праве, Издательство Киевского государственного университета, 1955, стр. 288

2                    Т а м же, стр 284—285, 287, 288—289

8 В   Г  Макашвили                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                      113

венной ответственности и связана с гражданско-правовым понятием неосторожной вины, которое, по мнению советских цивилистов, носит своеобразный характер и не совпадает с уголовно-правовым понятием неосторожной вины '. Во всяком случае предложенное решение вопроса неприемлемо с точки зрения принципов, лежащих в основании уголовной ответственности. Оно допускает, с одной стороны, ответственность за поведение, которое не нарушает общеобязательной предусмотрительности, а, с другой стороны, считает возможным привлекать к ответственности лчц, которые в силу лично присущих им свойств или особому психическому состоянию в момент действия не могли проявить требуемую предусмотрительность.

Трудно поэтому согласиться с проф. М. Д Шаргород-ским, который прибегает к следующей формулировке: «Наказуемая неосторожность имеет место лишь в том случае, если виновный мог или должен был (разрядка наша. — В, М.) предвидеть наступивший результат» 2. Такая альтернативная постановка вопроса, которая считает достаточным при установлении границ неосторожности применить или объективный, или субъективный масштаб, вмещает отрицательные моменты, которые связаны с односторонним использованием этих масштабов, и неизбежно грозит привести к необоснованному расширению уголовной ответственности за небрежность.

Точка зрения М Д. Шаргородского не имеет сторонников среди советских криминалистов. В настоящее время не находит защитников и чисто объективный масштаб3 Советские криминалисты все большее значение начинают

1                     См И Б Новицкий, Л А. Лунц, Общее учение об обязательстве, Госюриздат, М, 1950, стр. 339

2                    М. Д Шаргородский,   Преступления   против  жизни и здоровья, Юриздат, М, 1948, стр  198. Та же формулировка содержится и в его другой работе «Ответственность за преступления против личности», Издательство Ленинградского университета, Л , 1953, стр 38 В более ранней работе — «Вина и наказание в советском уголовном праве», Юриздат НКЮ СССР, М., 1945, М Д Шаргородский придерживался другого взгляда. На стр. 5 написано. «Для ответственности виновного за последствия нужно, чтобы он не только должен был, но чтобы он и мог их предвидеть». В соответствии с этим было выдвинуто положение, что вина при преступной небрежности заключается в том, что субъект «не учел последствий, которые мог  и  должен   был  предвидеть»   (стр.   10,  разрядка   наша. — В М.).

3                    См «Некоторые вопросы вины в советском уголовном законодательстве», «Советское государство и право» 1952 г. № 1, где мы

114

придавать субъективному критерию при установлении ответственности за преступления, совершенные по небрежности. Даже среди советских цивилистов появляются сторонники этого критерия. Так, по мнению Б. С. Антимонова, последовательное применение объективного масштаба приводит к тому, что судья должен будет закрыть глаза на живого человека, отгородиться от него абстрактной меркой; судье предлагают не принимать во внимание повышенных возможностей данного конкретного лица и в то же время рекомендуют прибегать к фикции вины в отношении тех лиц, которые не могли поступить иначе. Но такое положение, говорит Б. С. Антимонов, противоречит основному принципу социалистического общества — от каждого по его {-пособностям. Поэтому в основание определения имущественной ответственности за причиненный вред должны быть положены субъективные возможности данного лица. «От каждого гражданина социалистического общества, — пишет Б. С. Антимонов, — можно и должно потребовать всего того, что он, конкретный человек, может дать для общества — не более, но и не менее» '.

Но когда цивилисты ставят вопрос о необходимости учета индивидуальных свойств и особенностей лица, их главное внимание направлено на то, чтобы данный причи-нитель вреда, обладающий повышенными возможностями для соблюдения особой предусмотрительности, не избежал гражданско-правовой  ответственности2.   Исключительно

отказались от защищаемой ранее точки зрения Критику «объективно-среднего» масштаба и неприемлемость его для советского уголовного права см уТ Л Сергеевой, К вопросу об определении преступной небрежности, «Советское государство и право- 1947 г № 4

1                       Б С Антимонов, Значение вины потерпевшего при гражданском правонарушении, Госюриздат, М, 1950, стр 101.

2                    В этих целях в конечном счете выступает в защиту субъективного масштаба и такой его убежденный сторонник, каким является Б С Антимонов Выдвигая положения, что от каждого следует требовать знание того дела, за которое он берется, Антимонов в то же время подчеркивает, что это знание дела «определяется  не только субъективными свойствами данного человека, не только индивидуальными его качествами, но также свойствами самого дела» (цити-

'рованное сочинение, стр 101 и дальше) Иначе говоря, как правильно замечает О С Иоффе, «лицо должно сделать максимум того, на что оно способно, но во всяком случае не менее того, что вытекает из свойства выполняемого им дела» (О. С. Иоффе, цитированное сочинение, стр, 146).

8*                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                    И5

этими соображениями руководствуются, как мы видели, те цивилисты, которые под видом дифференцированно-объективного масштаба предлагают учитывать субъективные возможности лица.

С других позиций подходят к обоснованию необходимости пользоваться субъективным критерием криминалисты По их мнению, игнорирование субъективных свойств обвиняемого может привести к уголовной ответственности лиц, которые в силу тех или иных обстоятельств не могли предвидеть наступления последствий, причиненных их действием. Напротив, учет субъективных способностей лица полностью соответствует принципу индивидуальной ответственности и дает возможность оправдать наказание лица за небрежность с моральной точки зрения.

Но значит ли это, что объективный критерий должен быть вовсе отброшен или за ним сохраняется то или иное значение при установлении ответственности за небрежность?

Чисто субъективный масштаб имеет единичных сторонников ', большинство авторов считает, что наряду с ним должен быть использован и объективный масштаб. Однако вопрос о том, в каком соотношении находятся указанные масштабы и как они должны применяться на практике, отдельные авторы решают различно.

Так, проф А. А. Пнонтковский, исходя из того, что социалистическое уголовное право везде строго проводит принцип индивидуальной ответственности, считает, что при установлении ответственности за неосторожность следует пользоваться в конечном счете субъективным критерием. Объективному критерию А. А. Пионтковский отводит более  скромную  роль — служить исходной точкой для

1 См. А. В. Лаптев, Понятие вины в советском уголовном праве, «Советская юстиция» 1938 г. № 12.

По существу одностороннего субъективного масштаба придерживается Т Л. Сергеева. Правда, она выдвигает положение, что второе условие наличие которого требуется для установления преступно-небрежной вины, — это долженствование предвидения лицом последствий своих действий Но в этой части рассуждения 1 Л Сергеевой не отличаются достаточной ясностью и не показывают, какое практическое значение имеет выдвинутое положение для обоснования ответственности за небрежность (К вопросу об определении преступной небрежности, «Советское государство и право» 1947 г. № 4, стр 25—27.)

116

«первоначальной ориентировки в совершенном деянии», то есть средством «выяснения возможности предвидения данным лицом наступления преступных последствий»1.

Согласно этому взгляду, объективный критерий лишается самостоятельного значения и низводится до роли доказательства субъективных возможностей лица. Нарушение лицом требований правопорядка относительно предусмотрительности и заботливости должно интересовать судью лишь постольку, поскольку это может свидетельствовать, что лицо в состоянии было предвидеть и предотвратить наступившие общественно-опасные последствия.

Такая постановка вопроса нам кажется сомнительной. Как мы увидим далее, объективный масштаб имеет самостоятельное и принципиальное значение, и без него, опираясь только на субъективный масштаб, невозможно обоснованно наметить границы ответственности за неосторожность.

Несколько иг;аче излагает свою точку зрения проф. А. А. Пио«гковский в другой работе2. Отмечая невозможность пользоваться только объективным критерием и необходимость применять в конечном счете субъективный критерий при установлении ответственности за преступную небрежность, проф. А. А. Пионтковский не говорит, что объективный критерий может служить лишь отправным моментом для первоначальной ориентировки в рассматриваемом деянии и тем самым уже не допускает неточной характеристики роли этого критерия.

В последнее время все определеннее склоняются к мысли, что объективный и субъективный масштабы имеют равноценное значение и оба они необходимы для обоснования ответственности за неосторожность.

В предлагаемых формулировках, касающихся ответственности за неосторожность, содержится указание на долженствование лица предвидеть и предотвратить последствие и на его субъективную возможность сделать это. Так, проф. А. А. Герцензон пишет: «Ответственность наступает в связи* с недостаточной осмотрительностью субъекта,   который   в  данной   конкретной   обстановке

1 Советское уголовное право. Часть общая, ВИЮН, Госюр-издат, М., 1952, стр 237—238.

2 См А. А. Пионтковский, Вопросы общей части уголовного права в практике судебно-прокурорских органов, Госюриздат, 1954, стр. 74—75.

m

должен был и мог предвидеть деяние и в особенности его последствия» '. Оба момента оттеняет и проф. Б. С. Маньковский, который указывает, что при преступной небрежности лицо «не предвидело общественно-опасный характер последствий своих действий, хотя могло , и должно было их предвидеть и избежать их наступления» 2. Но авторы приведенных высказываний не уточняют содержания этих моментов и не раскрывают, в каком соотношении они находятся друг с другом и как должны сочетаться на практике.

Более развернутая постановка вопроса дана в работе проф Б С. Утевского «Вина в советском уголовном праве». Проф Б. С Утевский разграничивает область применения объективного и субъективного масштабов в зависимости от того, что должен выяснить каждый из них. «Одно дело — объективный масштаб для установления, как должен был вести себя подсудимый, и другое дело — как он мог себя вести»3. В результате такой дифференцированной постановки вопросов о долженствовании предвидеть наступление последствий и о возможности сделать это, Б. С. Утевский приходит к правильному выводу, что ненаказуемый «случай» будет иметь место и тогда, когда субъект в соответствии с объективными требованиями правопорядка должен был предвидеть последствия, но по тем или другим основаниям не мог их предвидеть 4.

Однако, несмотря на то, что проф. Б С. Утевский в целом стоит на верном пути, он не раскрыл до конца со-

1                      А А Герцензон, Уголовное право Часть общая, М 1948, стр 340 (разрядка наша —В.М.).

2                     Б С Маньковский, Проблема ответственности в уголов ном праве, Издательство Академии наук СССР, М — Л,  1949, стр  121 (разрядка наша —В. М.)   Тоже положение выставлено и на стр 62

3                     Б С У т е в с ки й, Вина в советском уголовном праве, Госюр-издат, 1950, стр 294

Необходимость отражения в формуле преступной небрежности субъективной возможности лица предвидеть последствия своего деяния отмечает А С Никифоров который пишет, что правильно «поступают те советские криминалисты, которые требуют введения в формулу преступной небрежности указания на возможность предвидения лицом общественно-опасных последствий его поведения» (А С Никифоров, «Основные вопросы уголовной ответственности за преступление, совершенное по небрежности», «Ученые записки ВИЮН», Госюриздат, М, 1955, стр 171)

4                  Та м же, стр 313

118

держания и значения объективного и субъективного кри териев и не установил, какие принципы, лежащие в основании уголовной ответственности, отражают эти критерии В дальнейшем мы попытаемся выяснить эти вопросы, привлекая материалы советской судебной практики для обоснования защищаемых положений и для иллюстрации применения судами объективного и субъективного критериев при установлении ответственности за преступления, совершаемые по неосторожности