8.       НАСИЛЬСТВЕННОЕ ПОХИЩЕНИЕ

КАК АЛЬТЕРНАТИВА ЭКСТРАДИЦИИ?

Практика международного сотрудничества в борьбе с преступностью, и особенно в такой ее части, как доставка беглых преступников под юрисдикцию запрашивающего государства, предусматривает возможность использования для этого различных механизмов — будь то экстрадиция либо иные формы межгосударственной кооперации, — используемых для поиска и предания суду разыскиваемых лиц. Однако, как свидетельствует международная практика, чаще всего государства обращаются к экстрадиции. При этом выдача как процедура, применяемая в межгосударственной практике борьбы с преступностью, осуществляется согласно взаимной воле заинтересованных сторон, одна из которых обращается с запросом о выдаче лица, а другая при-

Насильственное похищение как альтернатива экстрадиции?         205

нимает соответствующее решение по данному вопросу. Это, если так можно сказать, нормальный ход действий по поводу экстрадиции лица. Причем запрашиваемая сторона может как удовлетворить запрос о выдаче, так и отказать в этом, поскольку, как уже отмечалось, в сфере экстрадиции действуют соответствующие ограничения на выдачу лица.

С другой стороны, даже при наличии просьбы о выдаче не всегда удается обнаружить лицо, экстрадиция которого запрашивается. В подобных ситуациях некоторые государства по собственной инициативе осуществляют поиск обвиняемых и порой обращаются даже к процедуре их похищения186 на территории иностранных государств, причем указанные действия иногда имеют место, несмотря на наличие договора об экстрадиции, который позволяет использовать общепринятые правовые процедуры для обеспечения уголовного преследования либо исполнения назначенного наказания.

Расширение рамок подобного рода «экстерриториальной» юрисдикции подтверждено западной правовой практикой, допускающей похищение отдельных лиц для предания их суду, получившей свое формализованное отражение в соответствующих правовых доктринах и выраженной принципом «male captus bene detentus», согласно которому суд может установить юрисдикцию над лицом независимо от обстоятельств его ареста. В частности, в Англии применение указанного принципа берет начало от дела Scott. По данному делу обвиняемая в даче ложных показаний была задержана в Бельгии английским полицейским офицером и доставлена в Англию, где подверглась процедуре ареста. Суд, отметив, что задержание лица могло нарушить законодательство Бельгии, тем не менее пришел к выводу, что это не препятствует преследованию обвиняемой в Англии, даже с учетом сохранения ее права предпринять определенные действия против английского полицейского офицера, осуществившего незаконное задержание в Бельгии.

Другое подобное дело — Regina v. Sattler было связано с арестом в Гамбурге лица, обвиненного в воровстве. Для этих целей в Гамбург (бывший тогда независимым городом) был направлен английский офицер, который, действуя без ордера на арест, с помощью местной полиции произвел задержание лица. Обвиняемого доставили на английский пароход, где он затем совершил убийство полицейского. В процессе разбирательства он отрицал юрисдикцию суда в связи с тем, что арест был незаконным. Однако суд определил, что, поскольку убийство имело место на английском судне, лицо подпадает под его (суда) юрисдикцию независимо от его незаконного захвата и последующего заключения187.

В западной литературе применительно к похищению правонарушителей, как правило, используются термины illegal abduction (незаконное похищение), forcible abduction (насильственное похищение).

См. об этом подробнее: Michell P. English-Speaking Justice: Evolving Responses to Transnational Forcible Abduction After Alvarez-Machain// Cornell Int'l L. J. Vol. 29. 1996. P. 448-450.

206       Экстрадиция и права человека

Судебная практика Соединенных Штатов также изобилует аналогичными примерами, причем независимо от способа доставки обвиняемых похищение не рассматривается как нарушение права за надлежащую правовую процедуру и не лишает судебные органы возможности рассмотрения дела в соответствии с законами США188. Принцип «male captus bene detentus* нашел свое отражение в доктрине Кера — Фрисби (Ker-Frisbie doctrine), названной так по фамилиям двух похищенных лиц, дела которых Ker v. Illinois (1886)189 и Frisbie v. Collins (1952)190 впоследствии стали предметом судебного разбирательства191.

В деле Кера против постоянно проживающего в Перу лица большим жюри Иллинойса было выдвинуто обвинение в воровстве и растрате. В соответствии с Договором об экстрадиции между США и Перу его должны были выдать американским властям, но, поскольку указанные события происходили в период войны между Перу и Чили, вооруженные силы которой контролировали Лиму, вместо осуществления экстрадиции Кер был насильственно похищен и на борту американского судна доставлен в США. Впоследствии его осудили в штате Иллинойс. Верховный суд отклонил аргументы Кера о том, что на основании Договора с США он пользовался правом убежища, и определил, что его похищение не нарушило положение о надлежащей правовой процедуре (due process of law), гарантированное XIV Поправкой. Суд сослался на требование, согласно которому лицо должно быть обвинено и подвергнуто судебному преследованию в соответствии с формами и методами, установленными для подобного рода судебных разбирательств192.

В другом деле (Frisbie) заключенный обращался с ходатайством о habeas corpus и отмечал, что доставлен из Иллинойса в Мичиган только после того, как был похищен и на него надели наручники полицейские, которые были направлены на его поиски. Он указывал, что его осуждение нарушает положение о надлежащей правовой процедуре, предусмотренной XIV Поправкой, так же как и Federal Kidnapping Act (18 U.S.С. P. 1201), вследствие чего оно должно быть признано не имеющим юридической силы. Однако Суд отклонил его ходатайство, сославшись на дело Кера.

DoneganA. The United State's Extraterritorial Abduction of Alien Fugitives: A Due Process Standard // New Eng. Int'l & Сотр. L. Ann. 1997. Vol. 3. 119 U.S. 436. 342 U.S. 519.

191

Некоторые исследователи (в частности, Кнупс) используют такое название доктрины Ker — Fricbie — Machain, добавляя фамилию похищенного мексиканского врача Альвареца-Мачейны. Однако мы склонны считать, что первоначальное название доктрины берет свое начало именно от двух первых дел — Кера и Фрисби. Кстати, именно это название используется в большинстве западных юридических источников.

О надлежащей правовой процедуре см.: Боботов СВ., Жигачев И.Ю. Введение в правовую систему США. М., 1997. С. 245-250; Fundamentals of American Law / General ed. Alan B. Morrison. Oxford, 1998. P. 116-118, 138-142.

Насильственное похищение как альтернатива экстрадиции?         207

Таким образом, доктрина Кера — Фрисби, вне зависимости от способов установления юрисдикции, допускает судебное разбирательство по делу и ограничивает надлежащую правовую процедуру лишь гарантиями законного и справедливого судебного разбирательства. Этот подход был подтвержден целой серией дел, рассмотренных судебными инстанциями США (в частности, US v. Verdugo-Urquidez, US v. Alvarez-Machain, US v. Matta-Ballesteros и др.). Похищение иностранцев за рубежом, осуществление различных принудительных действий в отношении как их самих, так и принадлежащего им имущества инициировало обсуждение ряда проблем, связанных с конституционностью подобных действий, а также с правовой защитой, гарантируемой IV Поправкой. В частности, острейшие дебаты вызвал вопрос о том, распространяется ли действие указанной Поправки на те действия, которые осуществляются представителями США в отношении иностранных граждан за рубежом.

В частности, в деле US v. Verdugo-Urquidez193 речь шла о похищении в Мехико в январе 1986 г. гражданина Мексики Рене Мартина Вердуго-Ургидеза, который, как утверждалось, являлся главой крупной наркосети в этой стране и, кроме того, по имеющимся данным, был причастен к убийству специального агента Управления по борьбе с незаконным оборотом наркотиков (DEA). Подозреваемый был захвачен представителями специальных служб, доставлен на границу в город Калексико, откуда его перевезли в тюрьму Сан-Диего. После его ареста агенты DEA попытались добыть доказательства, подтверждающие причастность Вердуго к совершению инкриминируемых ему преступлений, и провели обыски в двух его резиденциях. При этом они даже не попытались добиться в законном порядке ордера на обыск ни в США, ни в Мексике, обратившись с устной просьбой об осуществлении указанных действий и получив разрешение от высокопоставленного офицера мексиканской федеральной полиции. Впоследствии сотрудники местных правоохранительных органов вместе с американцами приняли участие в обысках и изъятии доказательств.

Вердуго в процессе производства по делу пытался отклонить все доказательства, полученные в результате проведенных обысков, включая информацию о наркооперациях. Окружной суд удовлетворил ходатайство подсудимого и определил, что, во-первых, IV Поправка защищает иностранцев от действий США за рубежом; во-вторых, она применяется в отношении обысков, осуществленных спецслужбами США и Мексики. Кроме того, было определено, что обыски не соответствовали содержащейся в Поправке оговорке относительно ордера на арест, наличие которого требуется от полиции для всех обысков, за исключением производимых в чрезвычайных ситуациях. Однако, даже если бы не требовалось ордера на

Ш U.S. v. Verdugo-Urquidezs, 58 USLW 4263, U.S., 108., L. Ed. 2d 222,110 S. Ct. 1056 (1990).

208         Экстрадиция и права человека

обыск, его проведение в каждом случае нарушило положения IV Поправки в различных формах, и в частности было проведено в ночное время и не носило конкретного характера.

На решение окружного суда Министерством юстиции была принесена апелляция, согласно которой IV Поправка не распространяется на действия США в Мексике, предпринятые в отношении мексиканского гражданина Вердуго. Кроме того, указывалось, что даже если бы эта Поправка распространялась на Вердуго, доказательства должны быть приняты, поскольку агенты ДЕЛ, которые проводили обыски, опирались на гарантии со стороны мексиканских официальных лиц о соответствии их национальному законодательству.

Суд Девятого округа подтвердил предыдущее судебное решение, однако впоследствии оно было отменено Верховным судом. В своем решении от 28 февраля 1990 г. Верховный суд США определил, что гарантируемая IV Поправкой защита от необоснованных обысков и арестов не может быть применена к указанным процедурам, осуществленным представителями США в отношении собственности, принадлежащей иностранцам-нерезидентам (т.е. не проживающим в США) и расположенной в иностранном государстве194. Как отмечает Марк Джанис, в контексте ведущейся США войны против наркотиков дело Verdugo-Urquidez оказало большое влияние на развитие норм, касающихся прав человека и государственного суверенитета195.

Другим важнейшим прецедентом из судебной практики США может служить дело US a Aharez-Machainm, в котором речь шла о похищении гражданина Мексики, обвиненного в убийстве специального агента DEA. По заявлению Управления доктор Альварец-Мачейна принял участие в задержании, допросе и убийстве специального агента Энрике Камарены-Салазара. Последний был похищен 7 февраля 1985 г. за пределами американского консульства в Гвадалахаре, и месяц спустя его тело нашли в 70 милях от города. Управление попыталось обеспечить присутствие виновного в суде США, ведя неофициальные переговоры с властями Мексики. Представитель Управления предложил вла-

Обстоятельный анализ данного дела см.: Bentiey E. Toward an International Fourth Amendment: Rethinking Searchers and Seizures Abroad After Verdugo-Urquidez // Vand. J. Transnat'l L. 1994. No 2. Vol. 27. P. 329-418; International Criminal Law. Cases and Materials. P. 517-526.

Janis M. The Verdugo Case: The United States and Comity of Nations// European J. Int'l L. 1991. Vol. 2. No 1. P. 118.

196 (1992) 119. L. Ed. 2d 441. См.: Harris DJ. Cases and Materials on International Law. P. 294; Limits to National Jurisdiction. Vol. I and II. Mexico, 1992; Shaw M. Op. cit. P. 429; Sunga L.S. The Emerging System of International Criminal Law: Development in Codification and Implementation. The Hague, 1997. P. 267—271 (рецензию на данное издание см.: Bevers J. in Eur. J. Crime, Criminal L. Criminal Justice. 2001. Vol. 9. No 2. P. 159-165); Pyle С Extradition, Politics and Human Rights. Philadelphia, 2001. P. 282-283; Epps V. International Law. Carolina Academic Press. 2001. P. 132-142.

Насильственное похищение как альтернатива экстрадиции?         209

стям Мексики 50 000 долл. компенсации плюс расходы, связанные с доставкой Альвареца-Мачейны в США. На суде этот представитель подтвердил, что окончательные условия похищения были одобрены его службой в Вашингтоне.

2 апреля 1990 г. несколько вооруженных людей ворвались в офис Альвареца-Мачейны. Один из них предъявил удостоверение сотрудника ФБР, а другой приставил пистолет к виску доктора и предложил сотрудничать с ними, пригрозив, что в противном случае он будет убит. Затем Альвареца-Мачейну сопроводили в Гвадалахару. Его пытали электрошоком, вводили с помощью шприца препараты с неизвестным содержимым и т.д. Впоследствии он был в принудительном порядке доставлен в город Эль-Пасо, штат Техас.

Правительство Мексики выразило официальный протест против похищения своего гражданина и в ноте от 18 апреля 1990 г., представленной в Государственный департамент США, потребовало разъяснений относительно участия официальных властей в похищении. Мексика, кроме того, решительно протестовала против незаконных, по ее мнению, действий властей США на всех этапах судебного разбирательства.

При первичном рассмотрении окружной суд, несмотря на комплекс различных доводов Альвареца-Мачейны, фокусировал свое внимание лишь на том аргументе, что похищение нарушает условия договора об экстрадиции между США и Мексикой, и постановил вернуть его обратно на территорию Мексики. Министерство юстиции США обжаловало это решение в Апелляционный суд Девятого округа, однако первичное решение по делу было оставлено в силе. При толковании экстрадиционного договора между двумя странами Апелляционный суд указал, что экстрадиционные договоры преследуют три цели. Во-первых, с учетом того, что обычное международное право не предусматривает обязательства государства возвратить индивида другому государству для уголовного преследования, экстрадиционные договоры устанавливают взаимные обязательства по выдаче лиц при наличии соответствующих обстоятельств и предусматривают процедуры подобной выдачи. Во-вторых, необходимые материальные и процедурные требования, установленные экстрадиционными договорами, направлены на обеспечение суверенитета сторон договора. В-третьих, экстрадиционные договоры предусматривают гарантии справедливого обращения с индивидами197.

Однако Верховным судом США в лице председателя Рендквиста, представлявшего большинство состава Суда, была продемонстрирована диаметрально противоположная позиция. Суд в своем решении от 15 июня 1992 г. постановил, что похищение не является нарушением договора между двумя странами, поскольку не запрещается данным актом и не исключает юрис-

ШОбстоятельный анализ дела см.: Smith D. Beyond Indeterminacy and Self-Contradiction in Law: Transnational Abductions and Treaty Interpretation in U.S. v. Alvarez-Machain// European J. Int'l L. 1995. Vol. 6. No 1. P. 1-31; International Criminal Law. Cases and Materials. P. 481-489.

210       Экстрадиция и права человека

дикции судебных властей США. Лишь в декабре 1992 г. центральный окружный суд Калифорнии принял решение об освобождении (вторичном) Аль-вареца-Мачейны, указав, что обвинение против него было основано на предположениях и догадках. Министерство юстиции решило не подавать апелляции и освободило обвиняемого, который затем вернулся в Гвадалахару. Кстати, правоохранительными органами Мексики против него не было выдвинуто никакого обвинения.

Аналогичные вопросы затрагивались и по делу US. v. Favaz Ynis, касавшемуся действий ливанского гражданина. Его заманил на территорию Кипра приятель, который был завербован агентами DEA и CIA (ЦРУ). Ф. Юнис был арестован на борту корабля в международных водах недалеко от побережья Кипра агентами ФБР, выдавшими себя за наркодилеров, с которыми обвиняемый должен был вместе работать. Ф. Юниса перевели на корабль связи ВМС США и впоследствии самолетом отправили на военно-воздушную базу Эндрюс. В соответствии с уголовным законодательством США (18 U.S.С. § 2331 «Террористические акты против граждан США») он был обвинен в том, что вместе с сообщниками захватил в Бейруте воздушное судно Иорданских королевских авиалиний, на котором находились американские граждане, и за совершенное преступление осужден к 30 годам лишения свободы.

Защита обвиняемого в ходе разбирательства настаивала на прекращении производства по делу по двум основаниям: во-первых, действия США находились в противоречии с обязательствами, вытекающими из договора между Ливаном и Кипром; во-вторых, во время ареста Ф. Юниса представители специальных служб применили в отношении него недопустимое насилие в нарушение IV Поправки. Анализ указанных оснований в свою очередь потребовал ответа на вопрос о том, мог ли обвиняемый утверждать о нарушениях договора между Ливаном и Кипром в отсутствие какого-либо протеста либо возражений со стороны данных государств и имел ли он право как иностранец-нерезидент апеллировать к правозащитному механизму национальной конституции в связи с действиями, совершенными за пределами территории Соединенных Штатов. По этому поводу окружной суд (U.S. District Court) отметил, что «...индивиды сами не имеют права предъявлять иски по поводу исполнения экстрадиционных договоров. Суду нет необходимости затрагивать вопрос о том, нарушили ли США свои договорные обязательства. Что же касается притязаний по поводу [нарушения] конституционной Поправки, то Суд определяет, что Конституция применяется к иностранцам, однако действия правительства не достигли уровня... "шокирующего совесть" и дающего основания для снятия обвинения»198.

Knoops A. Surrendering to International Criminal Courts: Contemporary Practice and Procedures. P. 248; International Criminal Law. Cases and Materials. P. 187-190.

Насильственное похищение как альтернатива экстрадиции ?         211

Вместе с тем судебная практика США установила некоторые ограничения доктрины Кера — Фрисби, сформулированные по делу United States v. Toscaninom. Эти ограничения сводятся к тому, что в случае вопиющего поведения должностных лиц государства или их представителей, которое нарушает фундаментальные принципы надлежащего процесса, суд может отказать в осуществлении юрисдикции над похищенным и прекратить дело200.

Непосредственно дело касалось Франциско Тосканино, обвиненного вместе с четырьмя другими лицами в тайном ввозе наркотиков на территорию США. Он был похищен в Монтевидео, а затем в течение 17 дней находился на территории Бразилии, где подвергался различным формам насилия (включая пытки) в присутствии официальных представителей Соединенных Штатов. После этого он был перевезен в США, где предстал перед судом.

В своей апелляции Тосканино оспаривал юрисдикцию окружного суда на том основании, что его привлечение к судебному разбирательству осуществлено с применением незаконных методов. При рассмотрении дела, состоявшемся после решения Верховного суда США по делу Фрисби, Суд указал, что due process развивался при наличии полицейских злоупотреблений и нарушений на досудебной стадии производства. И в связи с этим определил, что доктрина Кера — Фрисби не может быть совместимой с новым определением процесса, осуществляемого надлежащим образом201. Было также отмечено, что указанная доктрина подчинена преобладающему принципу, согласно которому там, где представители Соединенных Штатов напрямую причастны к захвату лица вне пределов юрисдикции США, сопряженному с серьезным нарушением стандартов надлежащего процесса, подобный отказ от конституционных прав индивида не может оправдать дальнейших действий в отношении данного лица. Было указано, что федеральный суд должен отказаться от юрисдикции над лицом, если она (юрисдикция) была установлена в результате излишнего и неоправданного вторжения государства в конституционные права обвиняемого.

По утверждению Суда, никакое доказательство не является приемлемым, если оно добыто с помощью способов, вызывающих существенные сомнения по поводу его надежности, или если его принятие может причинить серьезный ущерб целостности процесса. Никакое доказательство не являет-

500 F.2d 267 (2d Cir. 1974). Подробное рассмотрение дела см.: International Extradition: United States Law and Practice. P. 229-233; VelozJ. In the Clinton Era, Overturning Alxvarez-Machain and Extraterritorial Abduction: How a Unified Western Hemishpere, Through the OAS, Can Win the War on Drugs and Do It Legally // Temp. Infl & Сотр. L. J. 1998. Vol. 12. P. 241-269..

200 Knoops A. Surrendering to International Criminal Courts: Contemporary Practice and Procedures. P. 249.

1 Pedersen F. International Criminal Law: Due Process Rights of Foreign National Defendants Abducted froin Native Country by Federal Agents// U. Tol. L. Rev. 1976. Vol. 7. P. 723.

212         Экстрадиция и права человека

ся приемлемым, если оно добыто с помощью способов, не совместимых с международно признанными правами человека.

Кроме того, по делу Lujan (United States ex. rel. Lujan v. Gendler)m Суд признал, что доктрина Кера — Фрисби не может более рассматриваться как предоставляющая карт-бланш правительственным агентам, обеспечивающим присутствие в США обвиняемых, находящихся за границей, с использованием пыток, жестокости и другого подобного возмутительного поведения.

Как показывает практика, способ доставки обвиняемого зачастую не влияет на установление юрисдикции, и впоследствии действия, совершенные ими, становятся предметом судебного разбирательства. Это наблюдается не только в США, но характерно и для судебной практики Великобритании, Израиля, Франции и других стран. Например, по делу R. v. О/С. Depot Batallion, RASC, Colchester, exp. Elliot203 британский солдат, дезертировавший в 1946 г., был захвачен в Бельгии в 1948 г. и доставлен в Великобританию. При этом Суд определил, что незаконный арест не лишает британские суды соответствующей юрисдикции.

Одним из самых известных дел, связанных с похищением лица и вызвавшим острейшую международную дискуссию, явилось ранее упомянутое дело Эйхмана.

Адольф Эйхман, один из тех, кто принимал самое активное участие в разработке и осуществлении преступного плана нацистов по уничтожению евреев (он, как известно, возглавлял еврейский отдел немецкого гестапо), скрылся после Второй мировой войны, и лишь в 1957 г. у израильских спецслужб появилась информация о том, что он находится в Аргентине. После того как было установлено, что лицо, проживающее под фамилией Рикардо Клемент, на самом деле является Эйхманом, было принято решение о его захвате. В результате проведенной операции Эйхман был захвачен в Буэнос-Айресе и на самолете израильского МИДа в мае 1960 г. доставлен в Израиль.

Действия Израиля вызвали негативную оценку со стороны Аргентины, которая расценила похищение Эйхмана как нарушение своего суверенитета и обратилась в этой связи в Совет Безопасности ООН. Израильская же сторона квалифицировала похищение как абсолютно частную инициативу и настаивала на том, что похитители не действовали по указанию государства и не связаны с ним204. Тем не менее 23 июня 1960 г. Совет Безопасности принял Резолюцию № 138, в которой похищение расценивалось как нарушение суверенитета Аргентины. Однако нелегальный захват и доставка Эйхмана в Израиль не были рассмотрены судом этой страны в качестве

 510 F. 2d 62 (2d Cir. 1975).

 (1949) All E.R. 373. См.: Harris D. Cases and Materials on International Law. P. 286.

См.: Лукашук И.И. Право международной ответственности. М., 2004. С. 141.

Насильственное похищение как альтернатива экстрадиции?         213

препятствия для установления над ним юрисдикции и осуществления уголовного преследования.

По делу Argoud205, касавшемуся французского гражданина, который был осужден к смертной казни in absentia военным судом, а затем похищен в Мюнхене и доставлен в Париж французскими агентами, Кассационный суд определил, что нелегальный захват не исключает юрисдикции французского суда.

Как показывает анализ, доктрина похищения имеет различные аспекты внутригосударственного и международно-правового характера, оценка которых является далеко не однозначной206. Осуществление на территории иностранных государств без их согласия принудительных действий по захвату обвиняемых либо осужденных представляет собой грубое нарушение государственного суверенитета.

Общепринятая в международном общении практика заключается в том, что лицо, скрывающееся от правосудия на территории иностранного государства, может быть передано по запросу соответствующих компетентных властей на основании международного договора, либо в соответствии с национальным законодательством, либо на основе принципа взаимности. При этом совершенно очевидно, что обязательства по экстрадиции не носят абсолютного характера и ограничены иными обязательствами запрашиваемого государства (например, в сфере прав человека) либо должны находиться в соответствии с положениями его юридических актов.

В любом случае экстрадиция касается суверенных государств, каждое из которых superiorem поп recognoscens и которые сами решают вопрос сотрудничества, сначала заключая двусторонний договор или становясь участником многостороннего договора, а затем подтверждая свое решение в случае конкретной просьбы о выдаче конкретного индивида или просто передавая лицо в соответствии с конкретным соглашением, составленным специально для данного случая. Устоявшаяся в межгосударственных отношениях практика позволяет государствам не только принимать обязательства предоставлять друг другу помощь в области осуществления уголовной юрисдикции, но также устанавливать условия экстрадиции и ее ограничения. Таким образом, каждая из Договаривающихся Сторон впоследствии получает возможность решать при практическом применении договора, выполнять либо не выполнять просьбу другой стороны207. Однако в любом случае,

'°5 (1964) 45 ILR. 90.

206 См. об этом: Findley С. Abducting Terrorists Overseas for Trial in the United States: Issues of International and Domestic Law // Texas Int'l L. J. 1988. Vol. 23. P. 1; Campbell A.B. The Ker - Frisbie Doctrine: A Jurisdictional Weapon in the War on Drugs // Vand. J. Transnat'l L. 1990. Vol. 23. P. 385; Downing R. The Domestic and International Legal Implications of the Abduction of Criminals from Foreign Soil // Stanford J. Int'l L. 1990. Vol 26. P. 573 и др.

07 Mosconi F. II Progretto di Statuto Delia Corte Penale Internazionale: Cattura e Consegna Delle Persone Ricercate Dalla Corte// Atti III Convegno SIDI. Milano, 1998. P. 108-109.

214         Экстрадиция и права человека

по точному выражению В. Валлоз, экстрадиционные договоры обеспечивают стороны средствами осуществления юрисдикции над индивидами без ущерба суверенитету или личным правам208.

Нелегальный захват лица и доставка в государство, заинтересованное в его уголовном преследовании, по существу, исключают какое-либо выражение суверенной воли государства, под юрисдикцией которого находился индивид. Если вопрос о влиянии нелегального захвата и доставки лица в соответствующее государство на последующее установление юрисдикции национальных судов — это скорее проблема внутренней компетенции209, то подобного рода действия на территориях иностранных государств, посягающие на их юрисдикционные полномочия, чреваты существенными дипломатическими осложнениями и не могут не вступать в противоречие с фундаментальными предпосылками международного права. Как указывалось в Резолюции ООН от 23 июня 1960 г., действия, подобные тому, которое рассматривается (т.е. похищение), нарушающие суверенитет какого-либо государства — члена Организации Объединенных Наций и поэтому вызывающие международные трения, могут в случае их повторения поставить под угрозу международный мир и безопасность.

По нашему мнению, насильственное похищение является серьезнейшим вторжением в сферу суверенной компетенции государства, с территории которого похищается лицо. Государству принадлежит исключительное право осуществления уголовного преследования находящихся на его территории лиц, в отношении которых имеются достаточные данные о совершении ими преступления как на территории страны, так и за ее пределами. Причем это право распространяется как на собственных граждан, так и на иностранцев и лиц без гражданства. Изъятие из юрисдикции государства, на территории которого находится лицо, возможно только на основе ясно выраженной воли государства на подобное действие. Именно на эти случаи и рассчитаны международные договоры либо акты национального законодательства об экстрадиции.

Руководящий принцип заключается в том, что одно государство не может на территории другого государства принимать меры, направленные на принудительное осуществление своих внутренних законов без согласия последнего. Если нет договора или согласия, выраженного в иных формах, на территории другого государства не могут производиться аресты лиц, вручение

™ Valloz V. Op. cit. P. 246.

Как указывают И. Блищенко и И. Фесенко, подсудимым практически невозможно бороться в суде с этой доктриной, так как похищение не рассматривается судом как нарушение надлежащей правовой процедуры, а нарушение суверенитета как принципа международного права и договоров о выдаче не является нарушением индивидуального права и рассматривается лишь в случае возражений государства, с территории которого был похищен подозреваемый (см.: Блищенко ИЛ., Фесенко И.В. Международный уголовный суд. М., 1998. С. 161).

Насильственное похищение как альтернатива экстрадиции ?         215

судебных повесток, полицейские или налоговые расследования, исполнение приказов о предоставлении документов210. В случае, когда государство соглашается с осуществлением определенных принудительных действий представителей иностранного государства на собственной территории, и в частности связанных с переводом обвиняемых под компетентную юрисдикцию, а его соответствующие органы оказывают этому содействие, исключена, как правило, постановка вопроса о нелегальном похищении и нарушении государственного суверенитета. Например, подобная ситуация имела место в связи с арестом известного международного террориста Ильича Рамиреса Санчеса, захват которого стал возможным в результате франко-суданского сотрудничества.

Сложные проблемы межгосударственного взаимодействия в связи с арестом находящихся в международном розыске лиц обсуждались в деле Ocalan v. Turkey2", которое рассматривалось Европейским судом по правам человека212. Заявитель, указывая, что имело место нарушение п. 1 ст. 5 Европейской конвенции о защите прав человека, ссылался на то, что был лишен свободы незаконно, без применимой в подобных случаях процедуры экстрадиции. Он отмечал, что был похищен представителями турецких властей за пределами страны вне их юрисдикции. Тот факт, что его арест был санкционирован турецкими правоохранительными органами и в рамках Интерпола циркулировал запрос турецких властей о его задержании, по мнению Оджалана, не давал права официальным представителям Турции на принудительные действия за пределами своей страны. Кроме того, заявитель указал, что власти Кении, отрицающие свою ответственность за выдачу его Турции, никаких процессуальных действий для его экстрадиции не предпринимали. По его мнению, простое соглашение между должностными лицами Кении, действовавшими без полномочий, и правительством Турции не могло представлять собой межгосударственного сотрудничества.

Турецкое правительство в свою очередь утверждало, что заявитель был арестован и заключен под стражу в соответствии с предусмотренной правовой процедурой. Хотя и было отмечено отсутствие договора об экстрадиции между сторонами, подчеркивалось, что заявитель был задержан и передан турецким властям в результате достигнутого между двумя государствам соглашения о сотрудничестве. Заявитель не въехал на территорию Кении как лицо, ищущее убежище, и использовал сфальсифицированные документы. Он был задержан кенийскими властями и передан турецким представителям по согла-

210 См.: Броунли Я. Указ. соч. С. 438.

Подробное изложение обстоятельств ареста А. Оджалана см.: Gilbert G. The Arrest of Abdullah Ocalan// Leiden J. Int'l L. 1999. Vol. 12. No 3. P. 565-574.

212 Все ссылки на дело Ocalan v. Turkey см.: European Court of Human Rights (ECHR): Ocalan v. Turkey. Text of Decision // Int'l L. M. 2003. Vol. 42. No 2. P. 257-309.

216       Экстрадиция и права человека

шению, достигнутому между сторонами. Правительство в рассматриваемой связи сослалось на дело Ittich Ramirez Sanchez v. France213, которое Европейской комиссией по правам человека было признано неприемлемым для рассмотрения. Оба дела имели много схожих черт. Кроме того, по мнению турецкой стороны, именно сотрудничество государств в борьбе с терроризмом является обычным в подобных делах и не нарушает Конвенцию.

При рассмотрении дела Суд указал, что «Конвенция не препятствует сотрудничеству государств в рамках экстрадиционных договоров или в вопросах депортации для целей предания беглых преступников правосудию при условии, что оно [сотрудничество] не является вторжением в какие-либо конкретные права, признаваемые Конвенцией. Что же касается экстрадиционных соглашений между государствами, одно из которых является участником Конвенции, а другое нет, то Суд полагает, что правила, установленные экстрадиционным договором, или при отсутствии какого-либо подобного договора — сотрудничество между заинтересованными государствами также являются релевантными факторами, которые необходимо принять во внимание для установления законности ареста, давшего основания для последующей жалобы в Суд. Тот факт, что беглец был передан в результате сотрудничества между государствами, сам по себе не делает арест незаконным и поэтому не вызывает какой-либо проблемы по ст. 5». Суд далее отмечал, что «Конвенция не содержит положений, касающихся обстоятельств, при которых экстрадиция может быть предоставлена, либо процедуры, которой надо следовать перед тем, как экстрадиция будет предоставлена. Он [Суд] полагает, что с учетом того, что это [передача] является результатом сотрудничества между государствами, и при том условии, что правовой основой для ареста беглеца является ордер, выданный государством происхождения, даже замаскированная экстрадиция не может рассматриваться как противоречащая Конвенции»214.

Таким образом, согласие государства на осуществление принудительных действий на его территории либо даже участие его представителей в осуществлении ареста разыскиваемых лиц устраняет такую проблему, как возможное нарушение государственного суверенитета. Как указывает С. Вилске, согласие государства пребывания на захват лица агентами

По данному делу Ильич Рамирес Санчес (более известный как Карлос Шакал) жаловался на действия французских специальных служб, якобы нелегально похитивших его в Судане в августе 1994 г., предварительно сделав инъекцию сильнодействующих препаратов, а затем доставивших его для судебного разбирательства во Францию (см. об этом деле подробнее: Application no 28780/95. Commission decision of 24 June 1996, DR 86).

214 См. об этом: Borelli S. Terrorism and Human Rights: Treatment of Terrorists Suspects and Limits on International Cooperation // Leiden J. Int'l L 2003. Vol. 16. No 4. P. 807.

Насильственное похищение как альтернатива экстрадиции?         217

другого государства, несомненно, предотвращает либо оправдывает нарушение суверенитета215.

Существует ряд критериев, которые необходимо принимать во внимание при отграничении незаконного похищения от доставки разыскиваемых преступников под компетентную уголовную юрисдикцию в результате межгосударственного сотрудничества. Особенно это относится к ситуациям, когда заинтересованные стороны не являются участниками двустороннего или многостороннего договора. Мы уже упомянули о согласии страны пребывания обвиняемого на его арест при сотрудничестве с представителями заинтересованного государства. Другим важнейшим критерием для отграничения ареста в результате межгосударственного сотрудничества от похищения является отсутствие возражения государства пребывания индивида по поводу применения в отношении него принудительных действий.

Отсутствие какой-либо официальной реакции государства, с территории которого доставляется лицо, участие его компетентных органов в проводимой операции по розыску и доставке лица и т.д. не позволяют ставить вопрос о похищении лица. Например, по делу Fawaz Ynis власти Кипра не выразили какого-либо протеста в связи с действиями США в отличие от дела Alwarez-Machain, когда правительство Мексики потребовало объяснений от Государственного департамента в связи с принудительными действиями, совершенными официальными лицами Соединенных Штатов против гражданина Мексики на ее территории. Даже процедура, отклоняющаяся от обычной процедуры выдачи, либо замаскированная экстрадиция (как это уже отмечалось) не рассматриваются как находящиеся в противоречии с правозащитными обязательствами при условии,' что они осуществлялись в рамках межгосударственного сотрудничества. Это не отрицает того обстоятельства, что могут быть нарушены иные права лица, подвергающегося процедуре перевода под компетентную юрисдикцию и связанные, например, с условиями содержания в ожидании судебного процесса и т.п., однако в той части, которая относится к захвату и доставке лица на территорию заинтересованного государства, сотрудничество с властями страны пребывания этого лица для целей его предания суду исключает вообще постановку вопроса о нелегальном похищении.

Отсюда закономерно возникают вопросы: какой ущерб наносится правам человека в связи с насильственным похищением и предотвращает ли сотрудничество государств возможные нарушения прав человека? Ответ на них так же сложен, как и неоднозначен.

Нарушение прав человека составляет одну из наиболее серьезных проблем, связанных с процессом похищения либо даже ареста лиц на террито-

215 См.: Рецензия на монографию: Wilske S. Die Volkerrechtswidrige Entfuhrung und ihre Rechtsfolgen. Duncker & Humblot. Berlin, 2000 // European J. Int'l L. 2001. Vol.

12. No 5. P. 1035.

218       Экстрадиция и права человека

рии иностранных государств в результате межгосударственного сотрудничества. Акцентируя внимание на посягательстве на суверенные права государств, нельзя забывать о том, что нелегальный захват и похищение лиц наносят серьезный ущерб правам человека, гарантируемым в связи с деятельностью системы уголовной юстиции. Как указывает К. Ребане, похищение подрывает мировой публичный порядок, нарушает суверенитет государств и в то же время посягает на права индивидов216.

Необходимо иметь в виду, что даже правомерная экстрадиция связана с вторжением в сферу прав человека, поскольку предполагает применение соответствующих мер принуждения в отношении экстрадируемого лица. Во многом поэтому выдача представляет собой определенную систему действий, предполагающих на каждой стадии соответствующие процессуальные гарантии. Индивиду в процессе экстрадиции предоставляется возможность обратиться к помощи защитника, он имеет право сноситься с властями государства своего гражданства, может опротестовывать решение о своем аресте либо решение о выдаче и т.д. Иными словами, законность процедуры экстрадиции напрямую зависит от обеспечения выдаваемому лицу надлежащих средств правовой защиты, имеющих целью недопущение нарушения его прав в запрашивающем государстве. Порой даже принятое согласно действующим международным договорам о выдаче решение экстрадировать лицо может породить международно-правовую ответственность выдающего государства (см., в частности, дело Soering v. U.K.) за неблагоприятные последствия для выдаваемого, имеющие место за пределами его юрисдикции. В вопросах экстрадиции следует проявлять чрезвычайную осмотрительность с учетом фактора защиты прав человека. Однако в случае нелегального похищения ни о каких юридических гарантиях прав индивида не может быть и речи.

Прежде всего лицо предстает перед органами уголовной юстиции захватившего его государства без исследования вопроса о возможности экстрадиции, процедуры которой должны были бы позволить этому лицу изложить аргументы в пользу отказа от выдачи. Международная договорно-правовая практика и национальное законодательство предусматривают ряд оснований для отказа от экстрадиции, которые должны подвергаться тщательному исследованию в экстрадиционном процессе. Если, к примеру, подтверждается совершение политических по своему характеру деяний либо наличие реального риска подвергнуться пыткам или запрещенному обращению, обвиняемый, естественно, выдаваться не будет. Однако нелегальный захват и похищение исключают саму возможность подобного рассмотрения. С другой стороны, лицо не имеет возможности воспользоваться правом на защиту, оно не может обжаловать решение о выдаче (если бы таковое было вынесено) и т.д.

Не меняет ситуации и тот факт, что последующий процесс против таких лиц может осуществляться в рамках должных правовых процедур, предус-

Rebane К. Extradition and Individual Rights: The Need for an International Criminal Court to Safeguard Individual Rights // Fordham J. Int'l L. 1996. Vol. 19. P. 413.

Насильственное похищение как альтернатива экстрадиции ?         219

матриваемых национальным законодательством. По нашему мнению, сама процедура нелегальной доставки лица подрывает законность уголовного преследования индивида. В конечном итоге использование похищения как альтернативы экстрадиции ведет к подрыву не только фундаментальных предпосылок института выдачи, но и межгосударственного сотрудничества в борьбе с преступностью в целом, а также общепринятых в международных отношениях принципов и норм общения между государствами.

Нелегальный захват и последующее похищение индивида жестко вторгаются в сферу правовой защиты личности, гарантируемой международными институциональными механизмами, функционирующими на базе таких известных юридических документов, как Европейская конвенция о защите прав человека, Международный пакт о гражданских и политических правах, Межамериканская конвенция о правах человека. Неслучайно в практике применения указанных международно-правовых актов ряд дел был связан с захватом индивидов на территории иностранных государств, в которых заявители жаловались на нарушение права на личную неприкосновенность, права не подвергаться пыткам либо жестокому или бесчеловечному обращению и т.п.

Например, в юриспруденции Комитета по правам человека имеется достаточно дел (Delia Saldias de Lopez v. Uruguay, Cacyn Garcha и Ecuador, Lilian Celiberti de Casariego, Giry v. Dominican Republic, Sergio Euben Lopez Burgos v. Uruguay) о рассмотрении жалоб лиц, права которых были нарушены в связи с их похищением. Причем нарушения прав были установлены Комитетом безотносительно к тому обстоятельству, что они имели место за пределами собственной территории государства-ответчика. Указанное не является релевантным фактором, который мог бы оправдать ущерб, причиняемый правам индивида в результате похищения на территории иностранного государства.

В частности, по делу Delia Saldias de Lopez v. Uruguay в Комитет от имени своего супруга обратилась Делия Салдиас де Лопез, по национальности уругвайка, имеющая статус политического беженца и проживающая в Австрии. Ее супруг, Серджио Рубен Лопез Бургос, один из лидеров профсоюзного движения Уругвая, был похищен на территории Аргентины 13 июля 1976 г. представителями специальных служб Уругвая, действовавшими вместе с аргентинскими полувоенными группами, и в течение двух недель содержался в Буэнос-Айресе. Затем вместе с несколькими уругвайскими гражданами он был незаконно и вывезен в Уругвай, где содержался incommunicado в течение трех месяцев в тюрьме сил специального назначения. В течение всего срока заключения он подвергался пыткам и различным формам жестокого обращения.

При рассмотрении дела Комитетом было установлено нарушение ряда статей Пакта о гражданских и политических правах, и в частности ст. 7 (запрет пыток), ч. 1 ст. 9 (право на свободу и личную неприкосновенность) и т.д. Несомненного внимания заслуживает и то обстоятельство, что, несмотря на факт нарушения некоторых прав индивида на иностранной территории, эти нарушения были вменены государству-участнику, коим являлся Уругвай.

220       Экстрадиция и права человека

Комитет при рассмотрении дела отметил, что, «хотя арест, первоначальное содержание под стражей и плохое обращение предположительно имели место на иностранной территории, вместе с тем ни в силу ст. 1 Факультативного протокола («...лиц, подлежащих его юрисдикции...»), ни в силу ч. 1 ст. 2 Пакта («...лиц, находящихся в пределах его территории и под его юрисдикцией...») Комитет не находит препятствий для рассмотрения этих утверждений вместе с утверждением о последующем похищении на уругвайскую территорию (■«...subsequent abduction into Uruguayan territory...»), поскольку эти действия были совершены представителями уругвайского государства, действовавшими на иностранной территории».

Ссылка в ст. 1 Факультативного протокола на «лиц, подлежащих его юрисдикции», не затрагивает вышеизложенного заключения, потому что в данной статье ссылка относится не к месту, где имелись нарушения, а к взаимоотношению между индивидом и государством по поводу нарушений каких-либо из прав, закрепленных в Пакте, где бы они ни происходили.

Статья 2 Пакта налагает обязательства на государство-участника уважать и обеспечивать права всех «лиц, находящихся в пределах его территории и под его юрисдикцией», но она не предполагает, что соответствующее государство-участник не может быть признано ответственным за нарушения прав по Пакту, которые его представители совершают на территории другого государства, независимо от того, совершаются ли они с ведома правительства этого государства. Согласно ч. 1 ст. 5 Пакта, ничто в настоящем Пакте не может толковаться как означающее, что какое-либо государство, какая-либо группа или какое-либо лицо имеет право заниматься какой бы то ни было деятельностью или совершать какие-либо действия, направленные на уничтожение любых прав или свобод, признанных в настоящем Пакте, или на ограничение их в большей мере, чем это предусматривается в настоящем Пакте. В соответствии с этим было бы бессмысленно так толковать ответственность по ст. 2 Пакта, чтобы государству-участнику было позволено совершать такие нарушения на территории другого государства, которые оно не смогло бы совершить на своей собственной территории217.

Рассматривая вопрос о правах человека в связи с похищением, необходимо иметь в виду, что нелегальное похищение не только посягает на те процессуальные права, которые предоставляются индивиду в рамках обычного экстрадиционного процесса, но и может повлечь нарушение фундаментальных прав и свобод, которые конституированы в международном праве и национальном законодательстве. Подобные случаи нередки не только в юриспруденции Комитета по правам человека, который по ряду дел выявил нарушение прав, гарантируемых Международным пактом о гражданских и политических правах, но и в практике других правозащитных институций.

217 Delia Saldias de Lopez v. Uruguay. Communication No 52/1979 (29 July 1981). U.N. Doc. CCPR/C/OP/1 at 88 (1984).

Насильственное похищение как альтернатива экстрадиции?         221

Например, по делу Stocke v. Germany заявитель был заманен на территорию Германии немецкой полицией под мнимым предлогом. Вместо того чтобы совершить посадку в Люксембурге, частный самолет, на котором он летел, приземлился в Германии, где заявитель был арестован по обвинению в налоговых преступлениях и осужден. После безрезультатных апелляций в немецкие судебные органы он обратился в Европейскую комиссию по правам человека с жалобой, в которой утверждал, что действия немецких органов полиции (по его аресту), расцениваемые как похищение, осуществлены в нарушение суверенитета Франции и его индивидуальных прав по ч. 1 ст. 5 и ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека. Как Комиссия, так впоследствии и Европейский суд отклонили доводы заявителя как бездоказательные. Вместе с тем Европейской комиссией было отмечено, что арест, произведенный властями одного государства на территории другого государства без предварительного согласия последнего, не только влечет ответственность государства, но и нарушает права индивида на безопасность согласно ч. 1 ст. 5. Тот факт, что государство не требует либо добивается возмещения за нарушение его права по международному праву, не является релевантным для индивидуальных прав по Конвенции218.

Таким образом, Европейская комиссия признала наличие двух различающихся видов международной противоправности в делах о насильственном похищении. Они относятся к нормам международного обычного права, связанным с нарушением территориального суверенитета, нарушением экстра-диционных договоров и причинением ущерба иностранным гражданам, а также к нормам международного права прав человека, которые нарушаются в связи с посягательством на права индивида219.

Вместе с тем необходимо учесть, что, хотя возможные нарушения прав человека и относятся к одной из наиболее острых проблем как нелегального похищения, так и задержания обвиняемых на территориях иностранных государств в результате межгосударственного сотрудничества, каждый подобный случай предполагает самое тщательное исследование всех обстоятельств конкретного дела для объективного установления факта подобных нарушений. Важнейшее значение данного подхода вытекает из того, что заявители в ряде случаев ссылаются на нарушение таких прав, как право не подвергаться пыткам или бесчеловечным либо унижающим достоинство обращению или наказанию, право на свободу и личную неприкосновенность и т.п., установление которых может повлечь международную ответственность государства со всеми вытекающими отсюда последствиями.

В частности, по делу Ocalan и Turkey заявитель ссылался на то, что был «похищен»220 турецкими официальными лицами, что в свою очередь пося-

218 Stocke v. Germany. 13 Eur. H.R. Report. 839 (1991). m MichellP. Op. cit. P. 446.

220 Слово «похищение»- (abduction) взято в кавычки в тексте решения Европейского суда по правам человека по данному делу.

222         Экстрадиция и права человека

гает на его психическую неприкосновенность, представляет собой бесчеловечное и жестокое обращение и нарушает, таким образом, ст. 3 Конвенции. Он также указывал, что обстоятельства, которыми сопровождался его арест (наложение повязки на глаза, надевание наручников, применение видеосъемки на борту самолета и т.д.), представляют собой бесчеловечное и унижающее достоинство обращение. Кроме того, как указывал заявитель, тот факт, что он был похищен по политическим соображениям, также может расцениваться как нарушение ст. 3.

Правительство Турции объясняло, что заявителю наложили повязку на глаза в течение периода его трансфера из Кении в Турцию для того, чтобы препятствовать идентификации им сопровождающих его представителей спецслужб, ознакомлению с секретной военной зоной и причинению себе ущерба. Повязка была снята, как только самолет вошел в воздушное пространство Турции. Состояние здоровья заявителя на борту самолета постоянно контролировал врач.

Судом по данному делу было замечено, что на заявителя принудительно надели наручники в момент его ареста в Кении на борту воздушного судна до его заключения на острове Имрали. При этом Суд принял точку зрения, согласно которой наручники были использованы как средство безопасности в период ареста для предотвращения побега или причинения ущерба самому себе либо другим. Аналогичным образом обстояло дело с наложением повязки.

Суд не нашел также каких-либо доказательств, подтверждающих жалобу заявителя на то, что он находился под воздействием наркотических средств, якобы введенных ему либо в Найроби до посадки на самолет, либо впоследствии турецкими официальными лицами. Суд не принял также доводов заявителя о том, что его «похищение» в связи с политическими воззрениями должно расцениваться как бесчеловечное или унижающее достоинство обращение по смыслу ст. З221.

Вместе с тем, учитывая, что практика похищений фактически имеет место и нет никаких гарантий того, что отдельные государства откажутся от подобных действий, равно как и с учетом ужесточения борьбы, которая развертывается в сфере противодействия терроризму, незаконному обороту наркотических веществ, оружия и т.д., закономерно возникает вопрос: какие аргументы приводятся в оправдание нелегального похищения, почему не используются легальные механизмы для установления юрисдикции? Как правило, похищение преподносится в качестве крайнего средства для того, чтобы обеспечить присутствие обвиняемого в суде в случаях, когда экстрадиция невозможна либо иностранное государство отказывает в выдаче, несмотря на договорные обязательства. С другой

221 KunzliA. Ocalan v. Turkey: Some Comments// Leiden J. Int'l L. 2004. Vol. 17. No 1. P. 141-154.

Насильственное похищение как альтернатива зкстрадиции?         223

стороны, существует большой «соблазн» вместо длительной процедуры экстрадиции, результат которой зависит от запрашиваемой стороны, использовать иные механизмы для преследования обвиняемых. Если эти механизмы опираются на межгосударственное сотрудничество либо согласие государства пребывания на захват лица, то это, как уже отмечалось, решает проблему защиты государственного суверенитета, хотя и без каких-либо твердых гарантий соблюдения прав человека. В связи с этим, однозначно оставаясь на позиции недопущения нелегального похищения индивидов на территориях иностранных государств, полагаем, что ряд принципов и подходов экстрадиции нуждается в кардинальном переосмыслении. Если процедуры экстрадиции не будут приспосабливаться к реалиям борьбы с преступностью, и прежде всего международной, включая такие ее виды, как терроризм, незаконный оборот наркотиков, оружия, торговля людьми, то это приведет с снижению эффективности данного правового института, создаст условия для безнаказанности опасной категории преступников.

Невыдача граждан, концепция «политического преступления», позволяющая отказывать в экстрадиции, затяжной характер экстрадиционного процесса, иногда растягивающегося на несколько лет, дискреционный характер многих оснований для отказа от удовлетворения запроса о выдаче — все это, несомненно, оказывает существенное негативное влияние на сотрудничество государств в борьбе с преступностью. В то же время стремление к упрощению процедур экстрадиции, отходу от традиционного режима исключений, предусматриваемых в экстрадиционной практике, либо даже к замене выдачи иными правовыми институтами, позволяющими обеспечить преследование преступников, получает все большее распространение.

Наглядным подтверждением тому является введение Европейского ордера на арест, заменившего в отношениях стран Европейского союза экстрадицию процедурой передачи лиц, которая не сталкивается с юридическими препятствиями, характерными для выдачи. Теперь страны Евросоюза смогут более либерально подходить к вопросам доставки обвиняемых или осужденных под юрисдикцию государства-участника. Подобного рода «либерализация», которая характеризуется высоким уровнем доверия между заинтересованными государствами, позволяет более тесно и эффективно взаимодействовать в вопросах доставки преступников под компетентную уголовную юрисдикцию. Однако не будем упускать из виду, что такое нововведение, как Европейский ордер на арест, имеет ограниченную сферу действия и в отношениях подавляющего большинства государств применяются именно экстрадиционные механизмы. Поэтому важнейшей проблемой остается усовершенствование процедур выдачи, сужение рамок использования экстрадиционных ограничений, для того чтобы облегчить процесс предания суду беглых преступников, не допускать создания зон безопасности

224         Экстрадиция и права человека

для опасной категории преступников, и в частности террористов, и в то же время обеспечить укрепление международного правопорядка, основанное на незыблемости государственного суверенитета, невмешательстве во внутренние дела друг друга, исключающих какое-либо незаконное вторжение в процесс принятия решения о выдаче, а тем более, осуществление принудительных действий на территориях иностранных государств без ведома и согласия последних.

Интересы более полного анализа рассматриваемой проблематики требуют отметить, что незаконный захват и похищение обвиняемых относятся к числу тех проблем, которые встречаются не только в межгосударственной практике, но и в практике международных уголовных трибуналов, хотя и следует оговориться, что в деятельности МУТ такие случаи немногочисленны. В частности, обсуждение указанных проблем имело место по таким делам из практики МУТЮ, как Prosecutor v. Slavko Dokmanovic222, Prosecutor v. Blagoe Simic, Miroslav Simic, Stevan Todorovic, Simo Zaric223, Prosecutor и Dragon Nikolic22*. He будем вдаваться в подробное рассмотрение указанных дел225, хотя и полагаем необходимым заметить, что деятельность международных уголовных трибуналов, связанная с обеспечением физического присутствия обвиняемых перед указанными органами, должна осуществляться только в рамках законных методов, не противоречащих Уставам МУТ, их Правилам процедуры и доказывания и находиться в соответствии с фундаментальными нормами международного права, включая те, которые относятся к защите прав человека.

В случае, когда имеются серьезные нарушения основных прав обвиняемых, независимо от того, совершаются ли они государствами, индивидами либо международными учреждениями, возникает правовое препятствие {legal impediment) для осуществления юрисдикции. Трибунал [имеется в виду МУТ] может отказаться осуществить юрисдикцию в подобных делах в интересах защиты целостности международного правосудия226.

Prosecutor v. Slavko Dokmanovic (Decision on the Motion for Release by Accused Slavko Dokmanovic. No IT-95-13a-PT. 22 October 1997). См. подробнее об этом деле: Scharf M. Case Analysis: Prosecutor v. Slavko Dokmanovic. Irregular Rendition and the ICTY// Leiden J. Int'l L. 1998. Vol. 11. No 2. P. 369-382.

Prosecutor v. Blagoe Simic, Miroslav Simic, Stevan Todorovic, Simo Zaric. Case No IT-95-9 PT. См. подробнее: Sloan J. Prosecutor v. Todorovic: Illegal Capture as an Obstacle to the Exercise of International Criminal Jurisdiction // Leiden J Int'l L. 2003. Vol. 16. No2l. P. 85-113.

См. подробнее: Sloan J. Prosecutor v. Dragan Nikolic: Decision on Defence Motion on Illegal Capture// Leiden J. Int'l L. 2003. Vol. 16. No 3. P. 541-552.

См. подробнее: Knoops A. Surrendering to International Criminal Courts: Contemporary Practice and Procedures. P. 243-264; Olgen 0. The ICTY and Irregular Rendition of Suspects // L. & P. Int'l С & Т. 2003. Vol. 2. No 3. P. 441-446.

Olgen 0. Op. cit. P. 466.