§ 21. Оформление договора

1. Договор, как двусторонняя сделка, предполагает согласное волеизъявление каждой из двух сторон, вступающих в договор. Воля сторон должна быть выявлена вовне, изъявлена. Способы такого изъявления или выражения воли могут быть предуказаны законом, могут быть определены предварительным соглашением сторон, обусловлены предложением инициатора договора; наконец, стороны могут быть совершенно свободны в выборе того или иного способа выражения воли (формы выражения воли).

Те или иные требования закона относительно формы догово­ров, конечно, не являются случайными. Как вся правовая над­стройка, так и эта ее часть имеет своим базисом, своим основа­нием производственные отношения, «экономический строй обще­ства на данном этапе его развития» (Сталин).

Дело в том, что требование определенной формы сделок имеет как положительные, так и отрицательные стороны, причем на разных этапах развития хозяйственной жизни баланс этих поло­жительных и отрицательных сторон требования формы получается различный. Всякое формальное требование представляет извест­ные стеснения, затруднения, вызывает необходимость проволочки, траты времени, связано с опасностью попасть впросак, вследствие какого-либо упущения, ввиду чего сделка может оказаться не­завершенной. Эти отрицательные стороны формы дают себя знать не в одинаковой мере, в зависимости от большей или мень­шей громоздкости формы, но при всякой форме они как-то ска­зываются. Но наряду с этими отрицательными чертами форма имеет и свои положительные стороны. Формальное соверше­ние договора придает ему большую ясность, определенность, устойчивость; предупреждаются возможные споры и сомнения, а если спор и возникает, то облегчается доказывание как факта совершения договора, так и его содержания. Особенно важно с практической стороны формальное совершение договора в тех случаях, когда ему предшествуют — ввиду сложности содержания договора или значительности его суммы — длительные предвари­тельные переговоры; в этих случаях иной раз трудно было бы установить из содержания переговоров точную грань, отделяю­щую их от самого заключения договора: требование определен­ной формы договора вносит ясность н в этот вопрос. Форма пред­ставляет собой как бы печать, накладываемую в знак закончен­ности выражения воли.

2. Для заключения сделки недостаточно одного внутреннего решения воли лица, а при двусторонней сделке — договоре — не­достаточно внутреннего решения воли двух сторон. Воля должна

быть выражена вовне тем или иным способом. Способы выра­жения воли можно назвать формами выражения воли. В этом смысле можно было бы сказать, что не бывает неформальных сделок: форма, как то или иное средство выражения воли, при­суща каждой сделке, каждому договору. Содержание и форма находятся в неразрывном диалектическом единстве.

Если сделки, в частности договоры, и можно делить на ф о р-мальные ^неформальные, то лишь в условном смысле. Именно, в противопоставление сделок формальных и неформаль­ных вкладывается тот смысл, что в одних случаях стороны со­вершенно свободны в выборе средств выражения своей воли; они могут избрать более простые или более сложные способы выра­жения воли по своему усмотрению; ни закон, ни их собственное предварительное решение никаких ограничений в выборе средств выражения воли для них не ставят. Такие сделки и принято на­зывать неформальными. В других случаях закон (либо соб­ственная воля контрагентов) или предъявляет прямое требова­ние соблюдения такой-то, точно определенной (например, но­тариальной) формы совершения сделки или ограничивает выбор контрагентами средств выражения воли так, что исключает воз­можность определенных способов выражения воли (например, не допускается устное совершение сделки). В двух последних случаях сделки называются формальными.

Постановку вопроса о форме договора в советском праве можно в общих чертах охарактеризовать так: наше право не отказывается от формы договора, в некоторых случаях считает ее необходимой, но никогда не превращает ее в какой-то фетиш.

В принципе заключение договоров не связывается с соблюде­нием определенной, предуказанной законом формы. Воля может быть выражена любым способом: словесно, письменно, молча­ливо, совершением так называемых конклюдентных действий, т. е. таких, которые имеют свою цель, но вместе с тем дают основание заключить о наличии воли сделать изъявление та­кого-то содержания (например, лицо приступает к исполнению договора; из этих его действий видно выражение согласия на заключение договора и т. п.). Советское право и с этой сто­роны (формы) неизмеримо превосходит буржуазные законода­тельства тем, что эти последние, провозглашая необязательность выполнения каких-либо форм договоров в качестве общего прин­ципа, превращают на деле эту принципиальную норму в лице­мерную фразу. Так, например, французский гражданский ко­декс исходит из принципа неформального заключения договоров, но косвенно требует письменной формы тем, что по любому до-

12 Зак. 1779. Общее учение об обязательстве. •

говору на сумму свыше 500 франков, т. е. по огромному боль­шинству договоров, не допускает доказывания посредством сви­детельских показаний. Немалое отражение формализма можно видеть и в английском праве (договоры за печатью и др.).

В эксплоататорских государствах формализм бьет по неиму­щим классам; представителям этих классов часто не по карману выполнение формальных требований, а нарушение этих требова­ний влечет недействительность договора.

Советское право не только по внешности, а по существу исхо­дит из принципа неформального совершения договоров. Даже б отношении договоров социалистических предприятий требуется очень несложное оформление: достаточно простой письменной формы. Правильность такого подхода к регулированию данного вопроса не вызывает сомнений. В современном оживленном обо­роте социалистического' общества не место для ненужных фор­мальностей: ввести как правило более или менее сложную форму договора значило бы серьезно стеснить оборот. К тому же уста­новление каких-либо сложных формальностей (например, тре­бование нотариальной формы) для договоров социалистических организаций не требуется и по существу дела: подлинность под­писей, дата заключения договора и пр. и при простом письмен­ном договоре социалистических организаций не внушают со­мнений. Таким образом, сложная форма договора, вызывая за­медление и затруднения, вместе с тем не принесла бы никакой пользы делу. Интересы дела требуют, однако, чтобы договоры социалистических предприятий совершались все же, как правило, в письменной форме. Это имеет важное значение с точки зрения учета деятельности отдельных предприятий и с точки зрения государственного контроля.

Статья 27 ГК содержит постановление, что сделки (следова­тельно, и договоры) могут совершаться устно или же в письмен­ной форме. Само собой разумеется, что достаточно также и того, если воля лиц совершить сделку явствует из их поведения (так называемые конклюдентные действия). Письменные договоры могут быть простые и нотариально удостоверенные.

Простая письменная форма требуется, например, в тех слу­чаях, когда договор совершается на сумму свыше 500 руб. (ст. 136 ГК), а договор займа требует письменной формы даже если его сумма и меньше, но превышает 50 руб. (ст. 211 ГК). Снижение предела суммы, начиная с которого договор займа должен облекаться в письменную форму, установлено в инте­ресах заемщиков: неформальность договора займа могла бы позволить нечестным людям требовать возвращения никогда не дававшихся в действительности сумм, подтвердив лжесвидете­

лями, что якобы валюта займа была передана; требование формы служит гарантией .против подобного рода злоупо­треблений.

Нотариальная форма установлена для некоторых особо важ­ных сделок, как, например: для сделок со строениями, ст. 90 ГК — залог строений, ст. 182-а — запродажная запись, или предварительный договор на заключение в будущем купли-про­дажи строения, ст. 185—купля-продажа строений и др. В не­которых случаях договор  должен  быть зарегистрирован в коммунальном отделе (например, купля-продажа строений по ст. 185 ГК должна быть зарегистрирована «под страхом недей­ствительности»; по ст. 182-а в коммунальном отделе должно быть зарегистрировано совершение или прекращение действия запродажной записи, причем в этой статье не сказано «под стра­хом недействительности»).

Письменная сделка должна быть подписана лицами, совер­шающими ее (при совершении сделки через представителя она подписывается представителем). Если лицо вследствие болезни, физических недостатков или по иным причинам не может под­писаться собственноручно, оно может поручить другому лицу подписать за него документ о сделке; при этом требуется, чтобы подпись была надлежащим порядком засвидетельствована и чтобы была указана причина, по которой лицо, совершавшее сделку, не могло подписать само.

В тех случаях, когда договор должен быть совершен в пись­менной форме, не обязательно (если иет специального указа­ния в законе, как это имеет место, например, при векселе) составление отдельного документа. Мыслимо, например, что 'дого­варивающиеся стороны обменялись собственноручно' подписан­ными письмами, из которых видно, что между ними достигнуто соглашение по существенным пунктам, и т. п.

3. Бытовой язык нередко сохраняет в себе отражение прак­тики. И по данному вопросу в быту иной раз с самим термином «договор» связывают представление о «письменном договоре». Например, говоря, что А. занимает жилое помещение без дого­вора, вовсе не имеют в виду сказать, что А. занимает помеще­ние без соглашения с собственником дома, а только — что между сдатчиком и съемщиком нет письменного договора. Такое ото­ждествление «договора» и «письменного договора» является не­правильным.

4. Советский закон, устанавливая для определенных катего­рий договоров формальные требования, связывает неодинаковые в разных случаях последствия с несоблюдением этих требова­ний. Более сильная санкция формы договора заключается в том, что при несоблюдении требуемой формы сделка становится не-

12*

действительной (сполна или в части). Но закон знает и более слабую санкцию: сделка, совершенная без соблюдения требуе­мой формы, остается действительной, но в случае спора не до­пускается пользование в качестве средства доказательства сви­детельскими показаниями (прим. к ст. 136 ГК). Например, заем на сумму свыше пятидесяти рублей должен совершаться в пись­менной форме; до так как в наших условиях взаймы обычно дают людям хорошо знакомым, товарищам по службе и т. п., то по бытовым условиям считается неудобным требовать от заем­щика расписки, так что в жизни приведенное требование очень часто нарушается. Закон не поражает таких договоров недействи­тельностью; если заимодавец, не получая обратно суммы, данной взаймы, будет вынужден обратиться в суд, причем или ответчик явится на суд и не будет отрицать имевшего место займа или в распоряжении истца окажется какое-нибудь письмо ответ­чика, в котором тот просил об отсрочке платежа или по другому поводу упоминал о займе как о состоявшемся факте, — суд удо­влетворит иск заимодавца. Но если в распоряжении истца не ока­жется ни одного письменного документа, а ответчик станет от­рицать долг либо вовсе не явится в суд, истцу нечем будет до­казать правильность своего требования, так как свидетельскими показаниями он по такому делу воспользоваться не может, — и в иске ему будет отказано.

Полная недействительность сделки в результате несоблюде­ния установленной формы наступает только тогда, если это прямо/ указано в законе (ст. 29 ГК); несоблюдение нотариальной формы всегда влечет за собой недействительность сделки (ср. прим. 1 кет. 130 ГК).

Если договор признается недействительным ввиду нарушения требуемой законом формы, а договор тем не менее исполнен, ка­ждая из сторон обязана возвратить другой все полученное по до­говору (ст. 151 ГК); при .невозможности возврата полученного в натуре — каждая сторона должна возвратить стоимость полу­ченного (наступает так называемая двусторонняя реституция).

В судебной практике первой фазы развития Советского ' госу­дарства и права выявилась тенденция несколько смягчить фор­мальные требования даже в тех исключительных случаях, для которых они установлены. Именно, в инструктивном письме Гражданской кассационной коллегии Верховного суда РСФСР № 1 за 1927 г. было преподано такое указание судам: в тех слу­чаях, когда закон связывает с несоблюдением формы недействи­тельность сделки, форма рассматривается законом как суще­ственная часть сделки и отсутствие ее делает всю сделку пороч­ной, не порождающей для сторон ни прав, ни обязанностей. Однако судебная практика нашла возможным даже в этих слу­

чаях при известных обстоятельствах смягчить последствия не­соблюдения формы. В том же инструктивном письме 1927 года № 1 указано, что сделка, совершенная с нарушением ст. 29 ГК РСФСР (устанавливающей санкцию за нарушения формы в виде недействительности сделки), но не заключающая в себе ничего противозаконного или явно убытонного для государства, факти­чески целиком или в большей своей части выполненная сторо­нами, может быть в интересах участвующих в сделке трудящихся признана судом действительной, с возложением на заинтересо­ванную сторону обязанности оформить сделку в нотариальных органах в определенный судом срок.

По поводу этих указаний судебной практики необходимо за­метить, что если указание инструктивного письма 1927 года оправдывалось социально-экономическими условиями первой фазы советской истории (наличие остатков эксплоататорских классов, которые могли пытаться эксплоатировать трудящихся, выступав­ших в качестве их контрагентов), то установление в настоящее время правила, что суд может признавать сделку действитель­ной, несмотря на несоблюдение установленной формы, не является жизненно необходимым, а между тем этим было бы в значительной мере подорвано значение самой нормы закона. Закон устанавливает обязательную ,форму лишь в особо важ­ных случаях, когда соблюдение формы необходимо с точки зре­ния интересов социалистического общества. Поэтому в современ­ных условиях ослабление формальных требований при соверше­нии сделки надо признать нежелательным. Однако в практике Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда СССР и за последние годы встречаются определения, в которых признается действительной сделка, совершенная с нарушением обязательной формы. Так, в Сборнике постановлений и опреде­лений Верховного суда СССР за 1944 г. (стр. 224) опубликовано определение под № 309, в котором договор купли-продажи строе­ния, не оформленный в соответствии с требованием ст. 185 ГК Грузинской ССр, признан порождающим правовые последствия (переход права собственности на строение), поскольку сторо­нами произведен расчет по договору, строение передано покупа­телю и находится в его фактическом пользовании длительное время, причем покупатель уплачивает и налоги по дому, словом, договор принят сторонами к исполнению. Действительность до­говора обусловлена, конечно, последующим оформлением дого­вора в нотариальном порядке и регистрацией в коммунальном отделе (также см. «Судебная практика Верховного суда СССР», 1949, № 4, стр. 18; 1950, № 2, стр. 43).

Если это ослабление формальных требований способно вы­звать известные сомнения, то заслуживает внимания другой слу­чай, а именно, когда одна из вступающих в договор сторон

желает выполнить требование закона относительно нотариального удостоверения, причем свое серьезное отношение к договору она выявляет и тем, что полностью или в большей части исполняет свое обязательство по этому договору, а между тем другая сто­рона недобросовестно уклоняется от нотариального удостовере-вия. Целесообразно было бы, чтобы в подобного рода случаях суду было предоставлено право признать сделку действительной, заменив своим решением нотариальное удостоверение (подобно тому как для частного случая это предусмотрено ст. 182-6 ГК:

если сторона, участвовавшая в совершении запродажной записи, уклоняется от совершения договора купли-продажи строения, то суд может признать договор купли-продажи строения совер­шенным) .

Если суд не находит нужным в подобного рода случае выно­сить решение о признании сделки действительной, то он обязывает сторону, недобросовестно уклоняющуюся от надлежащего офор­мления сделки, возместить другой стороне положительный ущерб, понесенный в результате признания сделки недействительной из-за несоблюдения формы.

5. Примечание 2 к ст. 130 ГК предусматривает случай, когда заключается договор, для которого законом не установлено ника­кой обязательной формы, но своим предварительным соглашением стороны договорились, что договор должен быть облечен в опре­деленную форму. В этом случае договор признается заключенным лишь после того, как он облечен в ту форму, какую имели в виду стороны.

Если эта условленная форма договора не соблюдена, договор должен быть признан несостоявшимся. В этом случае Верховный суд определяет имущественные последствия на тех же началах, как при нарушении установленной законом обязательной формы, т. е. возвращение сторон в первоначальное положение. Однако Верховный суд (в упомянутом выше инструктивном письме) про­водил все-таки различие между случаями нарушения обязатель­ной формы, установленной законом, с одной стороны, и случаем, предусмотренным прим. 2 к ст. 130 ГК, с другой стороны. Глубже анализируя эти отношения, Верховный суд рекомендовал гудам, обсуждая договор с точки зрения прим. 2 к ст. 130 ГК, иметь в виду, что соглашение сторон о форме договора в этих случаях есть лишь одно из условий сделки, принятых на себя добровольно сторонами, в зависимости от наступления которого стороны по­ставили силу договора. Поэтому Верховный суд РСФСР (в том же письме № 1 1927 г.) рекомендовал судам, прежде чем отвергнуть в этих случаях силу за договором и применить ст. 151 ГК (о двусторонней реституции), сначала обсудить: 1) не воспре­пятствовала ли недобросовестно оформлению договора сторона, которой это выгодно, 'и 2) не было ли между сторонами соглаще-

ний или действий, свидетельствующих об отмене этого условия (дополнительное соглашение, принятие договора к исполнению и т. п.). Если будет установлено наличие этих обстоятельств, суд вправе признать сделку, и не облеченную в условленную форму, все-таки обязательной для сторон. В особенности нет оснований, по мнению Верховного суда РСФСР, применять к такого рода сделкам ст. 151 ГК в тех случаях, когда все или большая часть обязательства выполнена одной стороной и только невыгодность сделки для другой стороны, выяснившаяся в прбцессе исполне­ния сделки, послужила для этой второй стороны основанием воз­будить формальный спор о недействительности сделки ввиду пеоблечения ее в условленную форму '.