§ 22. Обязательства из односторонних юридических актов

Основанием возникновения обязательств является в ряде Слу­чаев односторонняя сделка, или односторонний юридический акт.

1. Статья 423 ГК постановляет, что завещатель может возло­жить ца наследника по завещанию, если им является лицо, при­надлежащее к числу наследников по закону, исполнение какого-либо обязательства в пользу одного, нескольких или всех осталь­ных наследников. Если же наследником по завещанию назначено (при отсутствии лиц, имеющих право на наследова­ние по' закону) какое-либо другое лицо, то завещатель может возложить на него исполнение обязательства в пользу любого лица. Возложение на наследника подобного рода обязательства называется завещательным отказом (или легатом).

Завещательный отказ (или легат) характеризуется в каче­стве сингулярного преемства в имуществе наследодателя. Син­гулярный характер преемства в этих случаях выражается в том, что в лице отказополучателя (т. е. того, в чью пользу сделан отказ) возникает одно или несколько определенных прав, но без возложения на это лицо какой-либо ответственности по обяза­тельствам наследодателя.

Советское право не знает такой разновидности отказа, когда отказополучатель в момент открытия наследства получает право непосредственно на какой-то -предмет из состава имущества на­следодателя.

Советскому праву известен лишь такой отказ, по которому на-следодатель возлагает* на наследника исполнение определенной обязанности в пользу отказополучателя.

Таким образом, односторонний юридический акт завещателя служит в этом случае основанием возникновения обязательства

' В отношении внешнеторговых сделок см. Л. А. Л у н ц, Международное частное право, стр. 223 и ел,

(сопровождающийся другим односторонним актом — принятием наследства). Должником по этому обязательству является на­следник, кредитором — указанное завещателем лицо; содержа­ние определяется завещательным распоряжением, т. е. односто­ронней сделкой наследодателя.

Этот вид обязательства, однако, подлежит исполнению только с некоторыми ограничениями. В соответствии со ст. 434 ГК, на-. следник, на которого возложено исполнение завещательного от­каза, обязан выполнить отказ лишь в пределах стоимости пере­шедшего к нему наследственного имущества. Второе ограниче­ние вытекает из ч. 2 ст. 422 ГК и заключается в том, что путем завещательного отказа не может быть уменьшена та доля несо­вершеннолетних детей и других нетрудоспособных наследников, которая бы причиталась им, если бы они были призваны к на­следованию по закону.

Обязательственное право отказополучателя может оказаться в коллизии с такими же правами кредиторов завещателя. По­скольку отказополучатель получает безвозмездное предоставле­ние, а кредиторы завещателя выводят свои требования из тех обязательственных отношений, в которых они состояли с завеща­телем и которые, как правило, являлись возмездными, было бы целесообразно с точки зрения интересов, устойчивости делового оборота установить, что обязательственные права кредиторов за­вещателя получают удовлетворение в первую очередь. Только в том случае, если по удовлетворении кредиторов остается актив наследства в достаточном для исполнения отказа размере, должно быть исполнено и обязательство наследника перед отказополучателем. В действующем Гражданском кодексе такого указания нет.

2. В качестве основания возникновения обязательства следует признать публичное обещание награды (действую­щий Гражданский кодекс такого основания возникновения обя­зательств не предусматривает).

Среди встречающихся в практике жизни случаев публичного обещания награды за совершение определенного действия сле­дует различать обещания, даваемые государственной или иной социалистической организацией (объявление открытого конкурса на лучшее произведение в той или иной отрасли науки, искусства, литературы), и публичные обещания, даваемые гражданами (например, обещание вознаграждения за находку).

Наиболее важным случаем публичного объявления награды является объявление открытого конкурса, т. е. публичное обеща­ние награды, данное государственной или иной социалистической организацией, за лучшее исполнение какой-либо работы (напри­мер, за лучшую пьесу, за лучший учебник и т. п.). Такое обеща­ние должно обязывать организацию уплатить обещанную на­

граду лицу, работа которого удовлетворяет условиям конкурса. Объявление о конкурсе порождает такие последствия только при условии полной конкретности его содержания, а именно, объявле­ние должно содержать срок, назначенный на соискание, размер награды, которая будет выдана, а также все другие условия кон­курса. В объявлении должно также указываться, кто и в каком порядке будет судить относительно того, соответствуют ли предъ­явленные к сроку работы тем требованиям, какие были указаны в объявлении, и затем на основе каких критериев и кем должна производиться сравнительная оценка работы, если работ предста­влено несколько. Если в объявлении конкурса не содержится указаний относительно того, в каком порядке и как должны ре­шаться эти вопросы, следует признать, что организация, объявив­шая конкурс, сохранила за собой право разрешать все спорные вопросы, возникающие относительно оценки представленных ра­бот (с привлечением авторитетных специалистов).

Может случиться, что результат, имевшийся в виду объявле­нием открытого конкурса, достигнут не одним лицом, а совмест­ной деятельностью двух или нескольких лиц. В этом случае воз­награждение следовало бы распределять между этими лицами пропорционально степени участия каждого из них в достижении результата. Если бы оказалось, что определить степень участия каждого из нескольких лиц невозможно, вознаграждение должно делиться между всеми ими поровну. На почве определения сте­пени участия в достижении результата каждого из нескольких лиц могут возникнуть споры и разногласия. Этот случай целе­сообразно разрешить так, что награда не должна выдаваться, пока разногласия не будут разрешены полюбовно или в судебном порядке. Может быть и такое положение, что требуемого резуль­тата достигли двое или несколько лиц, независимо одно от дру­гого, т. е. эти лица не сотрудничали один с другим, а, действуя каждый самостоятельно, быть может, даже не зная другого, при­шли к одинаковому результату. В этом случае награду следо­вало бы выдать первому, представившему результат, а при одно­временном представлении двумя или несколькими лицами раз­делить между ними поровну.

Публичное обещание гражданином награды за совершение определенного, действия, данное в письменной форме и доведен­ное до общего сведения путем печати, вывешивания объявле­ния и т. п., обязывает обещавшего уплатить объявленную на­граду. Надо признать, что публичное обещание награды поро­ждает обязательство лишь в том случае, если оно сделано в пись­менной" форме и притом стало действительно публичным, т. е. до­ведено до общего сведения посредством ли объявления в газете, наклейки объявления (например, в витрине Мосгорсправки) и т. д.

Относительно природы «публичного обещания награды» воз­можны разные точки зрения. Можно рассматривать публичный вызов как предложение заключить договор, но только обращенное не к определенному отдельному лицу или к нескольким опреде­ленным лицам, а предложение договора, обращенное к неопре­деленной массе лиц, — так называемая публичная офферта (см. § 18). С этой точки зрения, одна сторона публично обе­щает нечто всякому, кто со своей стороны сделает нечто (напри­мер, доставит пропавшую вещь). Совершением действия, за ко­торое обещана награда, выявляется другая сторона в договоре, причем факт совершения требуемого действия означает принятие предложения. С этой точки зрения получается, что делающий публичный вызов или обещающий публично награду одним этим своим обещанием еще не обязывается; обязательство возникает только с момента принятия предложения (выразившегося в со­вершении предложенного действия), т. е. на основе договора.

При такой конструкции^пришлось бы признать, что лицо, совершившее действие, указанное в публичном обещании, не только не имея в виду принять сделанное предложение, но вообще не зная о публичном вызове, не может претендовать на уплату обещанного вознаграждения; договора нет, если принятие предложения не имело места, а было лишь совершение действия, случайно приведшего к результату, которого добивался сделав­ший публичный вызов. Этот вывод практически неприемлем.

С изложенной точки зрения надо признать публичное обеща­ние свободно отменимым вплоть до его принятия (выражающе­гося в совершении требуемого действия).

Конструкция публичного обещания награды как публичного предложения заключить договор, таким образом, не только на­тянута, искусственна, но и приводит к выводам, не приемлемым с практической точки зрения.

Поэтому целесообразнее другая точка зрения, а именно, пуб­личное обещание награды, правильнее расценивать как односто­ронний юридический акт, обосновывающий возникновение обяза­тельства сам по себе, помимо принятия и независимо от принятия.

Отмена сделанного обещания, как правило, не допустима. Эта точка зрения практически удобнее, так как при ней цель объ­явления оказывается легче достижимой, чем при договорной теория.

Возникновение обязательства следует связывать с самим пуб­личным обещанием.

3. Деятельность в интересе другого лица без его поручения. В жизни возможны такие случаи, когда лицу угрожает имущественный ущерб, если не принять немедленно тех или иных мер, необходимых для предотвращения

угрожающего ущерба. Между тем лицо, над которым нависает такая угроза, в силу какой-либо причины (отсутствие, болезнь) лишено возможности принять необходимые меры для предупре­ждения вреда. Вместо него выступает совершенно постороннее третье лицо, которое не имеет поручения от того, для кого оно выступает. Это выступление, т. е. совершение действий, которые действующее лицо признало необходимыми, порождает обязатель­ство, по содержанию своему сводящееся к возмещению расходов, понесенных выступившим лицом, представлению отчета в произ­веденных действиях и к сдаче ценностей, оказавшихся на руках у того, который вел дело другого лица. В этом случае выступают два противоположных хозяйственных интереса и соображения:

собственник имущества, не имеющий возможности лично позабо­титься о нем, заинтересован в том, чтобы другие лица не прохо­дили безучастно мимо, не вступаясь в чужое дело, несмотря на то, что этому последнему угрожает ущерб; но, с другой стороны, соб­ственник должен быть огражден от чрезмерной инициативности посторонних лиц, собственник должен быть. гарантирован от того, что его имущество не будет подвергнуто таким усовершенствова­ниям, которые будут сопровождаться непосильными для него расходами.

Гражданский кодекс не упоминает этого вида обязательств, но общему смыслу Гражданского кодекса возникновение обяза­тельств из подобного рода деятельности в интересе другого лица без поручения этого последнего вполне соответствует.

В одном из определений Судебной, коллегии по гражданским делам Верховного суда СССР (№ 473 — 1942 г., Сборник за 1942 г., стр. 152) -проглядывает даже такая мысль, что забота об имуще­стве, о котором собственник не может сам позаботиться, соста­вляет прямую обязанность тех, в чьем помещении такое имуще­ство «отсутствующего собственника находится. Конкретная обста­новка того дела, по которому состоялось названное определение, была следующая: гражданка, находившаяся в командировке, ночью внезапно заболела и в тяжелом состоянии отвезена в боль­ницу; по выздоровлении она обнаружила, что ее вещи, оставшиеся в помещении, предоставленном ей для проживания той организа­цией, куда эта гражданка была командирована, исчезли. Граж­данская коллегия Верховного суда СССР признала эту организа­цию обязанной возместить стоимость вещей (по ст. 403 ГК) на том основании, что данная организация не исполнила лежавшей на ней обязанности принять меры к сохранению вещей или сдать их в органы милиции.

Суды, встречая в своей практике случаи ведения дел одного лица другим, не имеющим поручения от первого (и не обязанным вести дело в силу закона), и не находя в законе прямого ответа на возникающие при таких обстоятельствах вопросы, — распро-

страняют на подобного рода случаи по аналогии нормы закона об обязательствах из неосновательного обогащения (ст.ст. 399 и 400 ГК) и отчасти — о договоре поручения (ст. 269 ГК). Однако такое разрешение вопроса недостаточно: хотя отношения, скла­дывающиеся при «ведении дел» и при неосновательном обогаще­нии, имеют некоторое сходство, но наряду с этим между ними есть и существенная разница; что же касается применения к слу­чаям «ведения дел» норм о поручении, то это чрезвычайно затруд­нительно, так как своеобразие «ведения дел» в том и состоит, что оно происходит без поручения.

«Деятельность в интересах другого без поручения» должна рассматриваться как самостоятельное основание возникновения обязательства, принадлежащее к числу односторонних актов. В этом случае обязательство возникает при том непременном условии, если лицу, за дело которого, без поручения с его сто­роны, берется кто-то другой, угрожал имущественный ущерб, для предотвращения которого этому постороннему лицу пришлось вмешаться. Само собой разумеется, что это вмешательство про­исходит при таких обстоятельствах, когда воля хозяина дела не может быть выражена и действовать приходится без его поруче­ния. Но лицо, действующее в интересе другого без его поручения, обязано, при первой же возможности уведомить заинтересо­ванное лицо о первых принятых мерах, являвшихся безусловно неотложными, а дальнейшие действия приостановить до получения указаний хозяина дела. Если такие указания поступят, то дальней­шие отношения будут складываться уже на договорной основе, а не на основании одностороннего действия лица, взявшегося за чужое дело. Однако и в этом отношении нужно сообразоваться с интересами того лица, в чьих интересах ведется дело: если приостановка дальнейших действий должна повлечь за собой ущерб для этого лица, то взявшийся за это дело не должен приостанавливать свою деятельность. Конечно, поскольку в рас­сматриваемых случаях лицо вступается добровольно, оно не бу­дет отвечать перед заинтересованным лицом, если, приняв самые неотложные меры, оно поставит это лицо в известность о сложив­шемся положении, а само дальнейшие действия приостановит. Однако при невозможности уведомить заинтересованное лицо начавший вести дело другого 'без поручения должен довести дело до конца. Такое требование к лицу, взявшемуся за дело другого, нужно предъявить хотя бы потому, что иначе интересы этого дру­гого лица могут серьезно пострадать: у третьих лиц, знающих о том, что данное лицо вступило в известное дело, складывается-предположение, что необходимые с точки зрения заинтересован­ного лица меры уже приняты и что им (этим третьим лицам) как-либо проявлять о 'нем заботу не приходится,

Одностороннее волеизъявление лица, взявшегося за ведение дела, является, таким образом, основанием возникновения обяза­тельства. Обязательство ложится и на ту и на другую сторону. На того, кто действовал в чужих интересах, возлагается обязан­ность представить отчет о своих действиях, а если его деятель­ность сопровождалась получением каких-то ценностей, которые должны были поступить в имущество заинтересованного (на­пример, действующее лицо продало скоропортящиеся предметы, принадлежавшие заинтересованному, и получило покупную цену), то действующее лицо обязано передать все полученное тому лицу, в интересах которого оно действовало. Далее, лицо, действующее в интересах другого 'без поручения со стороны последнего, несет ответственность за убытки, которые заинтересованный потерпел от его деятельности, при условии, если будут доказаны умысел или грубая неосторожность действовавшего лица. Возможен, однако, случай, когда добровольно взявшийся за чужое дело будет отвечать не только за свою вину, но даже за случайно при­чиненный вред заинтересованному лицу. Это наступает тогда, когда лицо, действующее в интересах другого, имело возможность уведомить заинтересованное лицо о том, что оно вмешалось в его дела, однако этого уведомления не сделало; такая же усиленная ответственность имеет место и тогда, когда уведомление сделано, заинтересованное лицо дало определенные указания (сводятся ли они к предложению прекратить дальнейшие действия или напра­вить деятельность иначе,—безразлично), а действующее лицо не считается с полученными указаниями.

С другой стороны, факт ведения дела другого лица порождает обязанности и заинтересованного лица. На его обязанности лежит возместить действующему лицу понесенные последним необходи­мые расходы. Возмещаются именно только безусловно необходи­мые расходы, т. е. такие, без которых для заинтересованного лица неизбежно наступил бы существенный вред, быть может—пол­ная гибель имущества (например, лицо поставило подпорки к сильно накренившемуся строению). Одного лишь признака хо­зяйственной целесообразности понесенного расхода недостаточно для признания заинтересованного лица обязанным возмещать расход, понесенный действующим лицом: дело в том, что для заинтересованного лица, быть может, не под силу известный рас­ход, хотя в хозяйственной целесообразности расхода не может быть никаких сомнений. Расходы необходимые можно возложить на заинтересованное лицо безусловно, хотя бы для покрытия их ему пришлось расстаться с предметом, на который понесен рас­ход; ведь не будь этого действия, связанного с обязанностью возмещения расхода, собственник все равно потерял бы вещь, так как она погибла бы.

Вознаграждения (в собственном смысле) за ведение дела заинтересованное лицо платить не обязано.

4. Бумаг и на предъявителя. Основание возникно­вения обязательственных отношений, имеющих место между обладателем бумаги на предъявителя и тем лицом, от чьего имени такая бумага исходит, не является бесспорным.

Бумаги на предъявителя являются разновидностью так назы­ваемых ценных бумаг. Ценными называются бумаги, образно выражаясь, воплощающие в себе известное имущественное право. Это «воплощение» заключается в том, что право, выраженное в таком документе, можно осуществить только при условии предъ­явления самого документа: предъявление документа необходимо для осуществления выраженного в нем права. Право и документ настолько соединяются, что вне и помимо документа не может быть и речи о праве. Таковы, например, облигации государствен­ных займов, чеки, коносаменты (документы, которыми офор­мляется морская перевозка грузов) и др. Ни по одному из таких документов нельзя получить что следует (например, выигрыш по облигации, платеж по чеку, груз по коносаменту), не предъявив соответствующего документа. В этом — отличие ценной бумаги от других документов, которые имеют значение только доказа­тельства известных правоотношений и прав (например, заемная расписка).

Если в ценной бумаге поименовано определенное лицо, причем требовать осуществления права по этой бумаге может только это лицо (или тот, кому право будет передано в порядке общеграж­данской уступки права; см. § 29), то ценная бумага называется именной.

Если осуществления права по ценной бумаге может треббвать тот, кто указан в бумаге, а также всякий «его приказу» (или ордеру), к которому бумага переходит не в порядке общеграж­данской уступки права, а по индоссаменту или передаточной над­писи, бумага называется ордерной.

Бывают, наконец, такие ценные бумаги, в которых не указы­вается даже первое лицо, которое должно получить эту бумагу, и вообще нет указания на какое-либо лицо в качестве субъекта права, выраженного в документе; право предоставляется в этом случае всякому, кто предъявляет такой документ. Третья катего­рия ценных бумаг называется поэтому бумагами на предъ­явителя: факт обладания документом легитимирует в этих случаях лицо как субъекта права.

Поскольку в именных и ордерных бумагах первый приобрета­тель права требования обозначается совершенно точно, то есте­ственной представляется такая конструкция, что обязательство возникает в этом случае на основании договора между тем, от кого бумага исходит, и первым ее приобретателем. Но в отноше­

нии ценных бумаг на предъявителя вопрос об основании возник­новения обязательства является менее ясным.

Трудности при решении этого вопроса возникают в связи с тем, что при предъявительских бумагах личность кредитора с самого начала не определяется точно.

В советской литературе выражено мнение ', что с точки зре­ния действующего советского права обязательственное право­отношение, выраженное в бумаге на предъявителя, может возни­кать только на основании договора между составителем и приоб­ретателем. Это мнение обосновывается таким образом. Конструк­ция обязательства, возникающего из бумаги на предъявителя, должна опираться на действующее право. Между тем по ст. 106 ГК РСФСР «обязательства возникают из договоров и других ука­занных в законе оснований, в частности, вследствие неоснователь­ного обогащения и вследствие причинения другому вреда». Сле­довательно, для того, чтобы признать основанием возникновения обязательства односторонний акт, нужно иметь специальное ука­зание закона и в этом именно смысле. Но закон нигде не указы­вает на одностороннее волеизъявление ни как на источник опре­деленного круга обязательственных правоотношений, в который можно было бы включить и обязательства по бумагам на предъ­явителя, ни специально как на источник обязательства по таким бумагам. Что касается прим. 2 к ст. 60 ГК РСФСР (о недопущении виндикационного иска против добросовестного приобретателя го­сударственных и иных, допущенных к обращению в пределах СССР ценных бумаг на предъявителя, содержащих обязательство платежа определенной денежной суммы, а равно банковых биле­тов, даже если они были утрачены или похищены), то оно, по мне­нию представителя этой точки зрения, использовано при решении данного вопроса быть не может, так как относится к вопросу о праве на бумагу, но не к вопросу о праве из бумаги. В этой норме вопрос об основании возникновения обязательства вообще не затрагивается, и его нужно решать, пользуясь другим материа­лом советского права. Прим. 2 к ст. 60 ГК можно применить лишь после того, как установлено, что в данном случае имеется ценная бумага, т. е. что в ней воплощено определенное право.

Ценные предъявительские бумаги могут рассматриваться в качестве самостоятельного источника обязательств только при наличии специальных о том указаний в законе. Поэтому, чтобы критически оценить изложенную точку зрения, необходимо пере­смотреть важнейшие категории бумаг на предъявителя и прове­рить, в чем кроется с точки зрения советского закона основание возникновения обязательства.

Подходя под этим углом зрения прежде всего к облигациям государственных займов, нетрудно убедиться, что весь процесс

' М. И. Агарков, Учение о ценных бумагах, 1927, стр. 88.

подписки на эти займы, весь политический и общественный их характер свидетельствует о договорной природе обязательства государства по выпускаемым облигациям займа. Трудящиеся, желающие активно участвовать своими трудовыми сбережениями в социалистическом строительстве, производят подписку на заем;

государство принимает их заявку, предоставляет им рассрочку покрытия сумм подписки; после того как вся сумма, на которую данное лицо подписалось, им внесена, ему выдается облигация как документ, удостоверяющий и выражающий в себе заемное обязательство государства (если подписавшийся на заем не же­лает пользоваться рассрочкой и сразу вносит всю сумму, ему не­медленно вручаются и облигации займа). Договорная природа обязательства в этом случае не вызывает сомнения. Поскольку характер обязательства государства определяется как заем, неизбежен вывод, что это обязательство (сводящееся к обратной уплате при известных условиях и в определенные сроки сумм, полученных от подписчиков на заем) возникает не ранее получе­ния государством тех сумм, на которые подписались те или иные лица. Однако, если облигации займа окажутся во владении добро­совестного приобретателя, они не могут быть от него истребованы, хотя бы они были похищены от государственного учреждения '(например, из сберкассы). Но это основывается на специальной норме прим. 2 к ст. 60 ГК, имеющей в виду упрочить положение добросовестного приобретателя государственных ценных бумаг на предъявителя '.

Очень распространенной в ^отношениях между социалистиче­скими организациями бумагой на предъявителя является чек. Всякий чек, в котором не указано, что он выдан приказу или на имя определенного лица, считается выданным на предъявителя (ст. 4 Положения о чеках, 6 ноября 1929 г., — СЗ СССР 1929 г. № 73, ст. 697). Из Положения о чеках видно, что обязанность плательщика в отношении клиента-чекодателя оплатить выдан­ный чек возникает на договорной основе. В силу ст. 17 названного Положения плательщик (а в этом качестве может быть только кредитное учреждение) обязан перед чекодержателем оплатить чек при наличии соглашения с клиентом-чекодателем о распоря­жении счетом чекодателя посредством чеков и в соответствии с этим соглашением (так называемый чековый договор). При этом

' Предложенное М. М. Агарковым толкование прим. 2 к ст. 60 ГК РСФСР, изложенное выше, слишком формально и не может быть исполь­зовано При решении данного вопроса. Разделять «праве на бумагу» и «право из бумаги» и считать, что закон ограждает добросовестного приобретателя только в отношении права на бумагу как на вещь, и не дает ему выражен­ного в бумаге права требования, значило бы лишить эту норму закона всякого смысла и жизненности: предъявительская бумага для добросовест­ного приобретателя имеет значение только как документ, дающий основание предъявить определенное требование.

чекодатель может отменить выданный им чек, и тогда платель­щик вообще не вправе оплачивать чек. Помимо этого, чек сам по себе не создает обязанности плательщика перед чекодержате­лем оплатить указанную в чеке сумму. Эта обязанность возни­кает лишь в случае акцепта чека плательщиком.

Но обязательство чекодателя перед чекодержателем основано на одностороннем акте чекодателя. Это видно из определения чека в ст. 1 Положения о чеках: «чеком признается письменное предложение чекодателя плательщику произвести платеж опре­деленной суммы денег чекодержателю», предложение, содержа­щее указанные в той же статье «реквизиты. Таким образом, одно­сторонняя воля чекодателя порождает для него обязательство перед чекодержателем — ответственность за оплату чека (такой же природы обязательство и других лиц, принимающих на себя ответственность по чеку: акцептанта, надписателей и др.) '. Если чек не был оплачен плательщиком, чекодержатель может предъ­явить требование к лицам, ответственным за неоплату чека, а именно, к чекодателю, к лицам, поставившим свою подпись на оборотной стороне чека на предъявителя. Обязательства этих лиц отвечать за оплату чека основаны на одностороннем волеизъявле­нии: это волеизъявление выражается в подписании чека чекода­телем или другими лицами, которые поставили свою подпись на обороте чека. По Положению о чеках (ст.ст. 4—7) для возникно­вения обязательства по чеку не требуется, чтобы чекодатель заключил договор с первым чекодержателем; достаточно одно­стороннего волеизъявления, выраженного в установленной форме (Положением о чеке), и нахождения чека у правильного чекодержателя. В учебнике гражданского права для юридических институтов 1944 г. (т. II, стр. 173) из этого делается вывод, что действующий закоя о чеках придерживается той точки зрения, что обязательство возникает с момента подписания чека. Эта кон­струкция должна быть признана неправильной: поскольку для воз­никновения обязательства по чеку требуется, кроме составления этого документа, еще нахождение чека у правильного чекодержа­теля, следует признать, что -Положение о чеках стоит на иной точке зрения, а именно, оно приурочивает возникновение обяза­тельства к моменту выдачи чека. То обстоятельство,^ что правиль­ным чекодержателем должея быть признан и добросовестный приобретатель украденного чека, не противоречит данной кон­струкции, — здесь лишь применяется принцип ограждения интере­сов добросовестных приобретателей ценных бумаг.

' Ландкоф (<Чек и жироприказ», И)31, стр. 21), повидимому, конструи-рует обязательство по чеку как договорное: «Выдача и прием чека необхо­димы для возникновения у лица, обладающего чеком, права на получение платежа по чеку».

13 Зак. 1779. Общее учение об обязательстве.

Из числа ордерных ценных бумаг следует еще назвать век­сель, имеющий применение во внешнеторговых операциях (в со­циалистическом обороте вексель не может иметь применения ввиду того, что он противоречил бы кредитной реформе 1930 года, запретившей коммерческое кредитование). По Положению о пе­реводном и простом векселе от 7 августа 1937 г. (СЗ СССР 1937 г. № 52, ст. 221) переводным векселем называется такой документ, составленный с соблюдением установленной законом формы, в котором выражено обязательство одной стороны (век­селедателя) уплатить в указанный в векселе срок определенную денежную сумму другой стороне (первому векселедержателю или тому, кому он прикажет). Это ордерная ценная бумага; выражен­ное в ней право требования может передаваться путем индосса­мента — передаточной надписи, совершенной на векселе. Креди­тором по векселю является его законный держатель. Законным держателем векселя считается тот, кто основывает свое право на „ непрерывном ряде индоссаментов, т. е. на ряде передаточных надписей, из которого видна последовательность перехода век­селя от одного лица к другому. Держатель векселя, основываю­щий свое право на непрерывном ряде индоссаментов, приобрев-ший вексель добросовестно (т. е. приобретатель векселя не знал, что этот документ, например, украден у векселедателя или вообще вышел из владения векселедателя против его воли), сохраняет право по векселю, каким бы путем вексель ни вышел из рук векселедателя. Это постановление закона дает основание заклю­чить, что в отношении переводного векселя у нас проводится креа-ционная теория, т. е. обязательство по векселю возникает с мо­мента составления векселя.

Эта точка зрения выражена в Положении и в отношении дру­гих лиц, несущих обязательства по векселю. Таковы: акцептант, авалист, индоссант. Акцептом векселя называется принятие на себя плательщиком обязательства оплатить вексель в срок. Как только акцептант сделал яа векселе соответствующую отметку и подписал вексель в качестве акцептанта, с этого момента •он уже является обязанным лицом по векселю. То же самое относится к авалисту, или вексельному поручителю, и к индоссанту, совер­шающему передаточную надпись. Их ответственность по вексель­ному обязательству также возникает с момента дачи подписи, т. е. опять применяется креационная теория.

Таким образом, ценные бумаги в некоторых случаях поро­ждают обязательство на основе одностороннего акта.

В капиталистических странах бумаги на предъявителя имеют огромное значение в области торговых сношений.

Еще для периода промышленного капитализма Маркс указы­вал (в т. III «Капитала») на огромное значение акций железно­

дорожных, горных, пароходных и других обществ '. Но особенно велико значение ценных бумаг (и среди них — бумаг на предъ­явителя) для буржуазного права периода империализма. В ра­боте В. И Ленина «Империализм, как высшая стадия капита-, лизма» значение ценных бумаг характеризуется следующим образом: «Исключительно высокая прибыльность выпуска цен­ных бумаг, как одной из главных операций финансового капитала, играет очень важную роль в развитии и упрочении финансовой олигархии» 2. «Империализм есть громадное скопление в немно­гих странах денежного капитала... Отсюда—необычайный рост класса или, вернее, слоя рантье, т. е. лиц, живущих «стрижкой купонов», — лиц,, совершенноотделенных от участия в каком-бы то ни было предприятии, — лиц, профессией которых является праздность»3. «Все более и более выпукло выступает,, как одна из тенденций империализма, создание «государства-рантье», госу­дарства-ростовщика, буржуазия которого живет все более выво-зом-капитала и «стрижкой купонов»4. В этих словах В. И. Ленина ярко показано, что институт ценных бумаг облегчает концен­трацию капитала в руках монополистических компаний. Ценные бумаги являются юридической формой, при помощи которой фи­нансовый капитал осуществляет контроль над промышленностью и торговлей капиталистических стран. Ценные бумаги служат также средством вывоза капитала в другие, экономически более слабые страны и внедрения монополистического капитала в эко­номику этих стран. Одна из важных разновидностей ценных бу­маг — акции — используется монополистами для того, чтобы создавать так называемые «дочерние» предприятия: в этих слу­чаях центральная организация имеет «контрольный пакет» акций в дочернем предприятии и таким образом вершит судьбу послед­него.

Ценные бумаги способствуют созданию паразитической фи­гуры рантье, живущего стрижкой купонов и имеющего, по сло­вам В. И. Ленина, профессией праздность5.

В буржуазной цивилистике сложились по вопросу об основа­нии возникновения обязательства, выраженного в бумаге на предъявителя, разнообразные теории. Одни буржуазные теоре­тики усматривают основание возникновения данного рода обяза­тельств в договоре, другие считают основанием возникновения обязательства в данном случае не договор, а односторонний акт. При этом односторонний акт понимается не всеми одинаково.

' См. Маркс и Энгельс, Соч., т. XIX, ч. 2, стр. 53. 2 Ленин, Соч., изд. 4-е, т. 22, стр. 222.

3 Т Q U  -W *»   ПТСТ   0|ЯЯ

3 Т а м же, стр. 368..

4 Там же, стр. 286.

5 Подробнее см. «Гражданское и торговое         право капиталистических стран», 1949, стр. 144 и ел.; 336 и ел.

13*

Одни теоретики приурочивают , возникновение обязательства к самому изготовлению бумаги на предъявителя, подписанию ее тем, от кого бумага исходит (так называемая креационная тео­рия), другие—,к выпуску бумаги в свет по воле того, от кого документ исходит (эмиссия, эмиссионная теория), и т. д.

Различные конструкции, выражаемые перечисленными тео­риями, имеют практическое значение при решении вопроса о том, действительна ли предъявительская бумага, если она поступила в обращение помимо воли составителя: при договорной и эмис­сионной теории бумага на предъявителя в этом случае не может породить прав в лице приобретателя; наоборот, с точки зрения теории креационной, добросовестный приобретатель бумаги стано­вится субъектом права требования, воплощенного в этой бумаге.

В условиях империализма та или иная конструкция обяза­тельств из ценных бумаг имеет непосредственное значение для представителей финансового капитала. В зависимости от того, рассматривать ли такого рода обязательство в качестве договор­ного или выводить его из одностороннего акта, находится ответ­ственность банков: при договорной теории эта ответственность суживается, при креационной и эмиссионной теориях — расши­ряется. Понятно поэтому, что за каждой из буржуазных теорий кроется защита интересов той или иной группы капиталистов. Но какая бы конструкция ни была дана ценным бумагам в бур­жуазном праве, их эксплоататорское значение, указанное выше, прикрыть невозможно.