1. ПРИМЕНЕНИЕ РИМСКОГО ДОГОВОРА К АВТОРСКОМУ ПРАВУ

При рассмотрении вопроса относительно применения Римского договора к авторскому праву в доктрине выдвигаются две противоположные точки зрения.

Согласно первой. Римский договор не применяется в отношении авторского права в связи с тем, что ни в одном из его положений не говорится об этом. Впрочем, основанный на соображениях экономического порядка, этот договор совершенно не затрагивает вопросов культуры. Согласно этой точке зрения, несмотря на то что Римский договор не касается авторского права, сущест-

353

вует возможность его применения в областях, внешне связанных с авторским правом, но относящихся в действительности к промышленной собственности. Например, когда речь идет о рисунках и образцах, а также частично о «смежных правах», а именно тех, что охраняют промышленную деятельность изготовителей звукозаписи и организаций вещания; при этом исключаются из указанной категории права исполнителей, которые считаются выходящими за рамки Римского договора, так же как и авторские права.

Согласно второй точке зрения. Римский договор применяется к авторскому праву. Сторонники этой позиции ссылаются в ее обоснование на ст. 106 договора, согласно которой «Государства-члены обязуются не вводить в отношениях между собой новых ограничений на переводы при заключении неимущественных торговых операций, перечисленных в перечне, данном в Приложении III к договору». Таким образом, согласно этой точке зрения, речь идет о периодике, книгах, музыкальных изданиях, фильмах и пластинках, об авторских правах. Некоторые считают, что эта норма является доказательством того, что Римский договор может применяться по отношению к авторскому праву.

Наконец, второй аргумент, содержащийся в тексте в пользу этой точки зрения, заключается в том, что подчеркивается опасность отказа от включения авторского права в ссылку, которая сделана в ст. 36 в отношении промышленной и торговой собственности. В действительности эта статья представляет собой положение, обеспечивающее суверенность национальных законодательств. В этом смысле она противостоит ст. 30, как, впрочем, ст. 85 и 86 договора. В таком случае если не соглашаться с тем, что ст. 36 имеет в виду авторское право, то возникает опасность подчинения его действию ст. 30, 85 и 86, лишающих возможности ссылаться на оговорку, включенную в пользу национальных законодательств в ст. 36. В подобном случае положение авторов было бы значительно более неблагоприятным, чем положение обладателя права на промышленную собственность.

Наконец, по мнению других, лучше согласиться по аналогии с тем, что ст. 36 предусматривает авторское право.

Кроме того, некоторые отстаивают теорию, согласно

354

которой культурный аспект авторского права полностью исключает применение к нему данного договора.

Что касается практики Суда Сообщества, то им были выражены сомнения относительно того, следует ли применять Римский договор к авторскому праву. Действительно, не лишне было бы напомнить в этой связи, что в своем постановлении о фирме «Дойче Граммофон» от 8 июня 1972 г., вынесенном по поводу дела, не имеющего ничего общего с авторским правом, а относящегося к «смежным правам», суд пользовался довольно осторожными формулировками и не затронул вопрос о том, следовало или нет применять договор по отношению к литературной и художественной собственности.

Однако после принятия постановления о «Кодитель» от 18 марта 1980 г. (RIDA, 1980, 105, р. 156) судом были рассеяны все сомнения: Римский договор применяется к авторскому праву. Если право Общего рынка применяется к авторскому праву, то следует уточнить, что это происходит лишь с учетом серьезной оговорки, которая записана в ст. 36 договора. В этом случае следует считать, что правило, установленное в Римском договоре, подразумевает, что вопросы авторского права входят в сферу национального права. Именно это вызывало споры до принятия указанного постановления от 18 марта, так как ст. 36 предписывает формально применение национальных законов только к «промышленной и торговой собственности». Таким образом, встает законный вопрос, действует ли это правило в отношении собственности на произведения литературы и искусства. Постановление о «Кодитель» от 18 марта 1980 г. рассеивает все сомнения по этому вопросу. Конечно, суд формально не сослался на ст. 36, хотя замечания, представленные Комиссией ЕЭС, призывали его сделать это. Но мотивировочная часть постановления является лишь произвольным толкованием этой нормы, поскольку в ней термин «промышленная и торговая собственность» просто заменен на «интеллектуальная собственность», то есть на более широкое понятие, чем то, что содержится в ст. 36, и несомненно включает в себя авторское право. Текст мотивировочной части по этому вопросу кажется нам очень ясным: «Если ст. 59 Римского договора запрещает ограничение свободного предоставления услуг, то она не ограничивает тем самым некоторые виды экономической деятельности, являющиеся следствием примене-

355

ния национальных законодательств об охране интеллектуальной собственности, за исключением случаев, когда подобное применение является средством произвольной дискриминации или скрытого ограничения в экономических отношениях между Государствами-членами, например тогда, когда подобное применение дало бы возможность участникам уступки авторского права создавать искусственные барьеры установлению экономических связей между Государствами-членами».

Если применение Римского договора к авторским правам допускает его замещение национальным законодательством в этой области, что является бесспорным, то следует определить, каким образом одновременно действуют договор и национальное законодательство.

Теория «истощения» права и ее применение. Как было показано, постановление о «Кодитель» применимо лишь к области кинематографических произведений. Суд направил усилия на выявление того факта, что если речь идет о фильмах, то «проблемы, возникающие в связи с соблюдением авторского права по отношению к требованиям Римского договора, отличаются от проблем, касающихся произведений литературы и искусства, ознакомление с которыми широкой публики совпадает с выпуском в обращение материального носителя произведения, такого, например, как пластинки и книги». Хотя Суд Сообщества не высказывается относительно судьбы книга или пластинки, своими замечаниями по поводу этого дела Комиссия внесла большую ясность. По ее мнению, в подобных случаях следовало бы применять теорию «истощения» права. Комиссия напомнила, что, согласно принципу, существующему в области промышленной собственности, право, принадлежащее определенному лицу, следует рассматривать как прекратившееся в тот момент, когда указанный правообладатель передал изделие в торговлю. Исходя из этого соображения, Комиссия провела анализ авторского права. Она подчеркнула, что в отличие от права на промышленную собственность авторское право заключает в себе моральное право, и заявила, что «при обеспечении охраны в соответствии с авторским правом должен учитываться этот его аспект, вследствие чего охрана должна быть одновременно более широкой и разнообразной. Понятие авторского права охватывает неотъемлемые авторские правомочия, связанные с распространением, если имеется материальный носитель,

356

и с публичным представлением произведения, если материальный носитель «отсутствует».

Поскольку речь идет о правах, связанных с распространением, то, прежде чем отвергнуть принцип «истощения» права во втором указанном случае. Комиссия, напротив, настаивала на том, что эта теория действует в первом случае следующим образом: «Применение принципа «истощения» оправдано, если речь идет об авторских правах, предметом которых является распространение материального носителя (письменные произведения, носители звуков, фильмы, художественные произведения). В этом случае речь пойдет о товарах, являющихся предметом торговых операций, которые ни в чем не отличаются от готовых изделий, изготовленных по патенту или имеющих товарный знак. Автор точно так же, как и обладатель патента или товарного знака, получит свое вознаграждение после того, как его произведение поступит в продажу в виде материального носителя».

На первый взгляд может показаться, что позиции, занятые Судом Сообщества и Комиссией, очень близки, даже совпадают, но на самом деле существует большая разница, касающаяся взглядов на фильмы. Суд настаивает на существовании различий между пластинками и способами представления произведения и приходит к выводу, что принцип «истощения» права здесь неприменим. Комиссия относит фильмы к категории, регулируемой авторским правом, имеющим предметом распространение материального носителя, и сближает их с письменными произведениями, «носителями звуков», а также с художественными произведениями, делая при этом вывод, противоположный тому, который сделал Суд, а именно, что в данном случае действует принцип «истощения» права.

Следует отметить, что расхождение в позициях, занятых Судом Сообщества и Комиссией, вызывает сомнения относительно обоснованности тех и других принципов. Действительно, система, предложенная европейскими властями, была принята несколько холодно и даже критически.

Во-первых, понятие материального носителя, связанного с критерием распространения в обоих случаях, рассмотренное европейскими инстанциями, недостаточно ясное. Можно предположить, что Суд Сообщества и

357

Комиссия применяют данную формулировку в основном к изданию произведения «на бумаге» или при помощи звуков. Но оригинал произведения также представляет собой материальный носитель и нередко находится в обращении, примером чему служат произведения живописи. Непонятно, как следует рассматривать этот случай в связи с различием, установленным в постановлении по делу «Родитель». Такое же положение возникает, когда речь идет о кинематографическом произведении, где существуют оригинал, то есть первая стандартная копия, и копии, снятые с нее в целях проката. Неизвестно, по мнению Комиссии, что является материальным носителем — стандартная копия или только копии, снятые с нее.

Во-вторых, европейская правовая система придерживается постулата, согласно которому использование произведения должно осуществляться в зависимости от его характера, то есть либо путем представления произведения, либо путем его воспроизведения. Несомненно, можно согласиться с тем, что литературные произведения используются в основном путем воспроизведения, а театральные и музыкальные произведения — путем представления. Но использование всех произведений равно порождает два типа имущественного права, и было бы не совсем точно утверждать, что авторы литературных произведений не пользуются своими правами на представление произведения и, в частности, авторы театральных и музыкальных произведений не пользуются своими правами на воспроизведение.

В конечном итоге, согласно мнению Комиссии, а не Суда Сообщества, Римский договор должен, скорее, касаться права автора на воспроизведение, а не права на представление. Следует, однако, заметить, что до сих пор Суд решал вопросы лишь применительно к некоторым областям; кроме этого, он уполномочен решать преюдициальные вопросы, давать ответы по определенному Kpyiy проблем и в связи с этим, при существующем положении дел в области судебной практики, определять основные принципы и главные направления, а это — дело весьма деликатное. В данных условиях различие между правом на представление и правом на воспроизведение должно быть довольно относительным. Во всяком случае подобная дифференциация кажется неоправданной. Право на воспроизведение, так же как право на

358

представление произведения, является исключительным правом. Выдача разрешения на воспроизведение произведения в пределах определенной территории относится при данных условиях к специфической области авторского права, так же как выдача разрешения на представление произведения с подобными же ограничениями. Такие действия могут быть оправданы лишь стремлением защитить имущественные и моральные интересы автора, существование которых Комиссия признает. Эти действия достойны осуждения только в том случае, если изначально ограничение разрешения на воспроизведение подпадает под действие ст. 36 in fine договора, то есть является средством произвольной дискриминации или скрытого ограничения в торговых отношениях между государствами-членами.